Осознав, наконец, что не рассчитал свои силы, он написал задание оперативникам Заельцовскго районного управления, на обслуживаемой территории которого проживал Толя Каспийский, а сам отправился на боковую.
Следующий день прошел относительно спокойно. А потом... Потом Дмитрий узнал, что убита ещё одна актриса театра и вместе с Ивановым и Рокотовым выехал на место происшествия.
Глава пятая: Ни тот случай.
Телефонный звонок разбудил Сергея Иванова в шесть часов утра. Звонил Рокотов.
— Собирайся, Сережа, — лаконично проговорил Владимир. — Еще одно убийство.
— Убит актер театра? — догадался Сергей.
— Актриса. Мне только-что звонил дежурный по городу. Через двадцать минут я за тобой заеду.
«Ни сна, ни отдыха измученной душе! — проворчал рядом этот зануда Иванов. — Вот, блин, жизнь! Когда все это кончится, так перетак!»
«Эй, приятель, веди себя прилично, — одернул его Сергей, с неохотой вставая. — Что ты лаешься, как последний биндюжник?»
«Так ведь выводишь. Сам не живешь, как человек, и другим не даешь. Заколебал с этими утренними побудками. Сколько же раз можно тебя убеждать, что не в твоем возрасте и не с твоим здоровьем искать на эту самую приключений, что давно надо переходить на более спокойную работу?»
«Да не умею я больше ничего», — возразил Сергей, делая зарядку.
«Ты давай не придуривайся, — проворчал Иванов, продолжая лежать в постеле. Зарядку он не переваривал органически. — Не умеет он, видите ли! Не хочешь.»
«И не хочу», — согласился Сергей.
«В этом все дело. Как был ты эгоистом, так эгоистом и остался. Ну ладно, ты обо мне не думаешь. Хрен с тобой. Я к этому уже привык. Так хоть о Верочке подумай».
«А что Верочка? С ней, вроде, все в порядке».
«Если жить неделями в „продленке“ и общаться с чужими тетями — порядок, то я тебя проздравляю».
«А что я могу сделать?»
«Бабу тебе, придурок, хорошую надо, в смысле, женщину. Понял?»
«Да кому я нужен!» — отмахнулся Сергей от этого предложения.
«Вот только этого не надо тут передо мной. Артист! — рассердился Иванов. — Не надо передо мной театр крутить и кокетничать! Хотя бы взять ту же Светлану...»
«Кого?! — удивился Сергей. — Ты, верно, спятил, приятель. Ведь у нас пятнадцать лет разницы?»
«С Катей у вас было двенадцать лет разницы и ничего — жили куда с добром. И потом, она же сама говорила.»
«Пошутила она. Это у неё юмор такой. Понял? Женщина пошутила, а ты уже и губу раскатал.»
«Э-э, не скажи. Женщина ничего просто так не делает.»
«Да пошел бы ты куда подальше, психолог гребанный!» — вспылил Сергей и, чтобы прекратить этот дурацкий разговор, отправился в ванную.
Едва он успел побриться и умыться, как раздался звонок в дверь. Это был Рокотов. Увидев Сергея в одних плавках, удивился:
— О, да ты ещё в негляже?!
— А ты боишься, как бы труп не сбежал?
— Ну у тебя и шутки?! — укоризненно покачал головой Владимир. — Черный юмор! — И так жиманул руку друга, что тот даже присел от боли.
— Это у тебя черный юмор, а не у меня. Натуральное членовредительство, — проворчал Сергей, тряся рукой. — Надо хоть чего-нибудь закусить.
— У меня в машине есть бутерброды и кофе, — сказал Рокотов. — Позавтракаем по дороге.
И Иванов с тоской подумал, что если бы была Катя, то она бы уже тоже что-нибудь соорудила. И так тоскливо, так паршиво стало на душе, что хоть волком вой. Ага.
В машине их ждал Беркутов.
— Привет, патрон! — сказал он Иванову, когда тот сел рядом.
— Здравствуй! Только, молодой человек, попрошу не выражаться! То, что вам начальство разрешило общаться с порядочными людьми, это ещё совсем не значит, что вы можете их обзывать всякими иностранными прозвищами.
— Спасибо, господин генерал! — подчеркнуто серьезно ответил Дмитрий. — Я это учту. Только вот проблема — где нынче взять приличных людей?
— Каков нахал! — восхитился Иванов. — Только я тебе, парень, вот что посоветую. Если ты ещё не определился с кого брать пример в начале своего жизненного пути, то я скажу: «Бери его с Владимира Рокотова».
— Благодарю за совет. Я сегодня же это сделаю, — заверил Дмитрий.
По дороге они уничтожили все съестные запасы Рокотова и сразу стало веселее жить на белом свете. Машина тем временем уже миновала академгородок.
— Куда ты нас везешь? — спросил Иванов Рокотова.
— В Новый поселок.
— С ним у меня свазана масса приятных воспоминаний, — сказал Беркутов. — Здесь я встретил свою Светлану.
«И у этого Светлана, — с тоской подумал Сергей. Недавний разговор с Ивановым не выходил из головы. — Развелось этих Светлан, как собак нерезанных. Ага.»
В Новом поселке они въехали на улицу, состоящую сплошь из двух и трехэтажных коттеджей.
— Улица «Новорусская», господа! — торжественно объявил Дмитрий.
— Что, действительно так называется?! — удивился Иванов, чем доставил громадное удовольствие шустрому майору.
— Если пока и не называется, то будет называться. Я уже отправил в горисполком письмо с предложением о её переименовании.
— Трепач! — добродушно усмехнулся Рокотов.
— На этой славной улице, — продолжал свой вдохновенный треп Беркутов, — проживают исключительно казнокрады, боссы нелегального бизнеса, крестные отцы мафии и их подручные, Словом, богатая шушера и сволочь, прилипившаяся, будто пиявки, к многострадальному телу нашей с вами, господа, Родины.
— Молодец! — одобрил его речь Иванов. — Да вы лирик, милостивсдарь. Никогда бы не подумал, глядя на вашу сугубо прозаическую физиономию.
— Внешность часто обманчива, — скромно ответил Беркутов. — Кому, к примеру, взредет в голову, глядя на вас, предположить, что вы генерал! Верно?
— Верно, — рассмеялся Иванов. — Один ноль в твою пользу. Сегодня, майор, ты явно в ударе. Поздравлю!
— Спасибо!
В это время они увидели у одного из коттеджей милицейский УАЗик и «Ниву».
— О, а это «Нива» моего друга Колесова, — удивленно проговорил Дмитрий. — Наш пострел и здесь поспел.
— Это я ему звонил, — сказал Рокотов. — Просил, чтобы он захватил Истомина.
У внушительных ворот их встретили Истомин и Колесов. Мужчины обменялись рукопожатиями.
— Что здесь произошло? — спросил Иванов, обращаясь к Истомину.
— Убита актриса театра «Старые стены» Звонарева Раиса Аркадьевна.
— Когда это случилось?
— В три часа ночи.
— Откуда столь точное время?
Вперед выступил Колесов, ответил:
— Об этом говорят супруги Вяткины, живущие напротив, — Сергей указал на коттедж на противоположной стороне улицы. — Они были разбужены звуками двух выстрелов. Мария Павловна Вяткина взглянула на часы. Было ровно три часа. Когда она подошла к окну, то увидела, как из дверей дачи Звонаревых выбежали трое мужчин с большими сумками. Они сели в «Ниву» и уехали. А Мария Павловна сразу же позвонила в милицию.
— Ясно. Эксперты здесь? — спросил Иванов.
— Здесь, — ответил Истомин. — В доме дожидаются.
— Понятые?
— Тоже в доме.
— Что ж, тогда приступим, пожалуй. — Иванов направился к коттеджу. От ворот к дому вела дорожка кровавых пятен. Это могло означать лишь одно — один из преступников был ранен.
В большом квадратном холле у основания лестницы, ведущей на второй этаж лежал труп полной женщины лет тридцати — тридцати пяти. Рядом валялось двухствольное охотничье ружье двенадцатого калибра с вертикальными стволами. Иванов подошел, осторожно двумя пальцами взял за ствол ружья, приподнял, понюхал. Из обоих стволов несло гарью. Осмотрел труп. Было два ранения — в грудь и в голову. Обернулся к стоявшим сзади оперативникам.
— А выстрелов было, как минимум, три. Вот что, Валерий Спартакович, пока я здесь занимаюсь осмотром, ты подробнейшим образом допроси Вяткиных. А вы, ребята, — обратился он к Беркутову с Колесовым, — походите по соседям, поспрашивайте. Не мне вас учить. Может быть надыбаете, что-нибудь интересное. Лады?
— Как прикажите, господин генерал, — за всех ответил Беркутов.
Они ушли. Иванов с Рокотовым прошли в соседнюю комнату, от порога которой кровавые следы вели к входной двери. В зале на диване сидели судебно-медицинский эксперт Громадин и незнакомый Сергею технический эксперт в фоме капитана милиции. Здесь же находились понятые — две пожилых женщины, сидели в креслах и испуганно смотрели на вошедших. В зале было все перевернуто вверх дном. Иванов поздоровался с экспертами и понятыми, повернулся к Рокотову.
— Что скажешь, Володя, об этом бардаке?
— Типичный случай, — ответил тот. — Забрались в дом воры, надеясь на отсутствие хозяев. Разбудили хозяйку. Ну и... Что произошло, ты сам видишь.
— Вот и я говорю — не тот случай.
— В смысле?
— В том смысле, что наши убийцы к этому не имеют никакого отношения. Ага. Что ж, приступим, богословясь.
Осмотр они закончили лишь к полудню.
Глава шестая: Что все это значит?
На следующее утро главный режиссер вызвал фотографа и стал настаивать, чтобы Светлана сфотографировалась.
— Нет-нет, — пыталась протестовать она. — Что ещё вы выдумали, Илья Ильич! Зачем это? К чему?
— Я хочу, чтобы ваша фотография, Марианна Юрьевна, была на нашем стенде наряду с фотографиями других актеров.
— Но давайте я сыграю хоть один спектакль. — Ее совсем не прельщала перспектива оказаться крупным планом в фойе театра, где её мог увидеть кто-то из клиентов по основной работе. Вовсе не прельщала. Но Янсон был непреклонен. И это показалось Козициной подозрительным. Вечером она поделилась своими сомнениями с Ивановым.
— Может быть ничего в этом нет, но, как говориться, — «береженного Бог бережет». Не исключено, что они хотят проверить — работала ли ты в действительности в Тамбовском драматическом театре?
Он тут же пригласил прокурора-криминалиста и тот сфотографировал Светлану.
— Завтра же отправим телефаксом твою фотографию в Тамбов, чтобы все работники театра знали свою «героиню» в лицо, — сказал Сергей Иванович.
А репетиции в театре продолжались. Но Светлана постоянно чувствовала какое-то напряжение. Актеры нервничали, срываясь в самых безобидных сценах. И это показалось ей весьма странным. Что-то за всем этим скрывалось, но что именно, — никак не могла понять. На третий день репетиций при прогоне всего спектакля «светская львица» вдруг забегала по сцене, истерично закричала:
— Не-е-ет!... Не хочу!... Не могу!... Не буду! — Глаза её были безумны, а царственная грудь бурно вздымалась, на смуглом лице явственно проступили красные пятна.
От кого, от кого, а от неё Светлана никак не ожидала подобного поведения.
— Прекратите истерику, Эльвира Александровна! — твердо и требовательно сказал Янсон.
— Не-е-ет! — вновь закричала Померанцева и, потеряв сознание, упала. Актеры всполошились, зашумели, загалдели. Людмила побежала за водой.
— Нашатыря надо! — кричал Земляникин. — Есть у кого нашатырь или нет, мать вашу?! — Он поднял Эльвиру Александровну на руки и отнес на диван
— Все! Баста! — громко проговорил Борис Петрович Каморный, исполнявший роль «отставного профессора» Германа Владиславовича. Он решительно спустился со сцены и демонстративно покинул зал.
— Все свободны, — устало проговорил главный режиссер. — Репетиция переносится на завтра.
А через полчаса в гримуборной рыдала Людмила Паршина и, захлебываясь слезами, жаловалась Светлане:
— Как они могут! Это же бесчеловечно! Я больше этого не выдержу!
Светлана обнимала её за плечи, успокаивала:
— Ну-ну, Люда, перестань! Что ты, право слово, как маленькая девочка! Что случилось? Может быть, объяснишь? Что у вас тут происходит?
Худенькие плечи Паршиной подпрыгивали в такт рыданиям. И весь вид её был таким жалким и несчастным, что Светлана прониклась к ней искренним сочувствием.
— Я не могу, — пролепетала Людмила дрожащими губами. — Но только это так жестоко! Так жестоко!
Когда Светлана вышла из театра, то заметила, как вслед за ней вышел рабочий сцены Роман Овчаренко и на довольно приличном расстоянии направился следом. С рабочими сцены её познакомил главный режиссер.
«Неужели следят?» — промелькнула мысль. Опытному оперативнику, каким она являлась, не составило бы большого труда оторваться от «хвоста». Но она решила не спешить и проверить свою догадку. На остановке она остановилась и стала ждать троллейбус. Боковым зрением видела, что Овчаренко что-то внимательно рассматривал. Подошел троллейбус. Она вошла в переднюю дверь, он — в заднюю. На площади Карла Маркса она вышла. Он тоже. Светлана направилась к ГУМу «Новосибирск». Он — следом. Теперь не оставалось и тени сомнения, что за ней следили. Но почему? Где она допустила ошибку? Она скрупулезно перебрала в памяти все, что происходило эти три дня в театре, но ничего такого в поведении Янсона, актеров не вспомнила. Все было обычно.
В ГУМе она незаметно прошмыгнула в секцию готового платья и спряталась в раздевалке. Сквозь неплотно задернутые шторы видела, как вскоре появился Овчаренко. Вид у него был до того глупым и расстерянным, что она невольно рассмеялась. Подождав ещё минут пять, она через служебный вход вышла из магазина и поехала в управление.
Оказавшись в своем кабинете, Светлана тут же позвонила Иванову и хотела рассказать о событиях сегодняшнего дня, но он её тут же перебил:
— Вот что, Светлана Анатольевна, приезжай ко мне. Здесь все и расскажешь. Да, у тебя есть с собой текст этой пьесы, которую вы ставите?
— Есть.
— Захвати, пожалуйста.
* * *
Сергей сидел за столом и не без волнения ждал прихода девушки. В последние дни этот зануда Иванов ему все уши о ней прожужжал. Ага. И красивая-то она. И умница, каких свет не видывал. И фигура-то у неё прекрасная. И улыбка обворожительная. И, несмотря на свою кажущуюся строгость, она очень впечатлительная. Вон как плакала по Макарову. Одним словом, заколебал! А все контрдоводы Сергея, что он слишком стар для нее, что в прошлой жизни у него уже было две жены, что он вынужден помогать первой жене растить, воспитывать и содержать сына, что у него на руках маленькая дочка и все такое, разбивались о его совершенно дурацкое: «Ну и что? Подумаешь!» Можно после этого о чем-то говорить с подобным кретином? То-то и оно.
Однако, старания Иванова не прошли даром. И Сергей стал думать о девушке не как прежде, как о верном товарище по совместной борьбе с оголтелой преступностью, а как-то совсем, совсем иначе. Вдруг, открыл, что когда она улыбается, то на её щеках вспыхивают две симпатичные ямочки. «Ну, надо же! Никогда прежде этого не замечал!» Это миниоткрытие до того отчего-то взволновало его, что он расстроился и долго не мог прийти в себя.
«Ни фига, блин, заявочки! Уж не влюбился ли ты, старый козел?» — напрямую спросил он себя, пытаясь спрятаться за проверенный и ни раз испытанный юмор. Но на этот раз юмор не помог, нет. Какой тут, к шутам, юмор, когда в пору караул кричать. Ага.
Светлана стремительно вошла в кабинет. Деловая. Сосредоточенная. Заряженная исключительно на дело. И не было ей никакого дела до глупостей Иванова. Как же, разбежался! Много вас, старых козлов, — охотников на молодых девушек.
— Сергей Иванович, за мной следили, — взяла с места в карьер Светлана, садясь за приставной стол.
— И в этом нет ничего удивительного, — ответил он с улыбкой. — Наборот, мне было бы странным узнать, что кто-то не обратил на вас внимания.
— Я серьезно.
— И я серьезно.
— За мной только-что следил рабочий сцены нашего театра.
— Не Каспийский случайно?
— Нет, другой. Овчаренко. Едва избавилась от «хвоста».
— Это ещё раз доказывает, что мы на правильном пути. Ты мне именно это и хотела сказать?
— Нет. — И Козицина рассказала о сегодняшних событиях в театре.
Иванов долго молчал, обдумывая услышанное. Достал пачку сигарет.
— Можно закурить? — спросил девушку.
— Да. Пожалуйста.
Он закурил. Встал из-за стола. Прошелся по кабинету.
— Ты принесла пьесу?
— Да. — Она достала из сумки потрепанную папку, выложила на стол. — Но зачем она вам?
— Понимаешь, я тут, на медни, долго размышлял над тем, что ты прошлый раз говорила, и знаешь к какому выводу пришел?
— К какому?
— Что все дело в самой пьесе.
— Как так?! — удивилась она.
— Еще не знаю точно, но мне кажется, что описанные в ней события каким-то образом связаны с самими артистами. Расскажи о ней поподробнее.
Выслушав рассказ Светланы, Иванов спросил:
— Как говоришь фамилия главного героя?
— Бескрылов. Андрей Андреевич Бескрылов.
Сергей раскрыл папку, прочитал:
— "Действующие лица. Бескрылов Андрей Андреевич — богатый бизнесмен 32 лет". Фамилия конечно же изменена.
— О чем вы? Какая фамилия? — не поняла Козицина.
— Теперь я почти убежден, что эта пьеса, — он похлопал рукой по папке, — писалась под конкретного человека, а затем была сыграна, как говорите вы, служители Мельпомены, на натуре. Или я не прав?
Светлана во все глаза смотрела на следователя. На её щеках вспыхнули симпатичные ямочки. А это могло означать лишь одно — она улыбалась. А во взгляде её было что-то такое, такое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Следующий день прошел относительно спокойно. А потом... Потом Дмитрий узнал, что убита ещё одна актриса театра и вместе с Ивановым и Рокотовым выехал на место происшествия.
Глава пятая: Ни тот случай.
Телефонный звонок разбудил Сергея Иванова в шесть часов утра. Звонил Рокотов.
— Собирайся, Сережа, — лаконично проговорил Владимир. — Еще одно убийство.
— Убит актер театра? — догадался Сергей.
— Актриса. Мне только-что звонил дежурный по городу. Через двадцать минут я за тобой заеду.
«Ни сна, ни отдыха измученной душе! — проворчал рядом этот зануда Иванов. — Вот, блин, жизнь! Когда все это кончится, так перетак!»
«Эй, приятель, веди себя прилично, — одернул его Сергей, с неохотой вставая. — Что ты лаешься, как последний биндюжник?»
«Так ведь выводишь. Сам не живешь, как человек, и другим не даешь. Заколебал с этими утренними побудками. Сколько же раз можно тебя убеждать, что не в твоем возрасте и не с твоим здоровьем искать на эту самую приключений, что давно надо переходить на более спокойную работу?»
«Да не умею я больше ничего», — возразил Сергей, делая зарядку.
«Ты давай не придуривайся, — проворчал Иванов, продолжая лежать в постеле. Зарядку он не переваривал органически. — Не умеет он, видите ли! Не хочешь.»
«И не хочу», — согласился Сергей.
«В этом все дело. Как был ты эгоистом, так эгоистом и остался. Ну ладно, ты обо мне не думаешь. Хрен с тобой. Я к этому уже привык. Так хоть о Верочке подумай».
«А что Верочка? С ней, вроде, все в порядке».
«Если жить неделями в „продленке“ и общаться с чужими тетями — порядок, то я тебя проздравляю».
«А что я могу сделать?»
«Бабу тебе, придурок, хорошую надо, в смысле, женщину. Понял?»
«Да кому я нужен!» — отмахнулся Сергей от этого предложения.
«Вот только этого не надо тут передо мной. Артист! — рассердился Иванов. — Не надо передо мной театр крутить и кокетничать! Хотя бы взять ту же Светлану...»
«Кого?! — удивился Сергей. — Ты, верно, спятил, приятель. Ведь у нас пятнадцать лет разницы?»
«С Катей у вас было двенадцать лет разницы и ничего — жили куда с добром. И потом, она же сама говорила.»
«Пошутила она. Это у неё юмор такой. Понял? Женщина пошутила, а ты уже и губу раскатал.»
«Э-э, не скажи. Женщина ничего просто так не делает.»
«Да пошел бы ты куда подальше, психолог гребанный!» — вспылил Сергей и, чтобы прекратить этот дурацкий разговор, отправился в ванную.
Едва он успел побриться и умыться, как раздался звонок в дверь. Это был Рокотов. Увидев Сергея в одних плавках, удивился:
— О, да ты ещё в негляже?!
— А ты боишься, как бы труп не сбежал?
— Ну у тебя и шутки?! — укоризненно покачал головой Владимир. — Черный юмор! — И так жиманул руку друга, что тот даже присел от боли.
— Это у тебя черный юмор, а не у меня. Натуральное членовредительство, — проворчал Сергей, тряся рукой. — Надо хоть чего-нибудь закусить.
— У меня в машине есть бутерброды и кофе, — сказал Рокотов. — Позавтракаем по дороге.
И Иванов с тоской подумал, что если бы была Катя, то она бы уже тоже что-нибудь соорудила. И так тоскливо, так паршиво стало на душе, что хоть волком вой. Ага.
В машине их ждал Беркутов.
— Привет, патрон! — сказал он Иванову, когда тот сел рядом.
— Здравствуй! Только, молодой человек, попрошу не выражаться! То, что вам начальство разрешило общаться с порядочными людьми, это ещё совсем не значит, что вы можете их обзывать всякими иностранными прозвищами.
— Спасибо, господин генерал! — подчеркнуто серьезно ответил Дмитрий. — Я это учту. Только вот проблема — где нынче взять приличных людей?
— Каков нахал! — восхитился Иванов. — Только я тебе, парень, вот что посоветую. Если ты ещё не определился с кого брать пример в начале своего жизненного пути, то я скажу: «Бери его с Владимира Рокотова».
— Благодарю за совет. Я сегодня же это сделаю, — заверил Дмитрий.
По дороге они уничтожили все съестные запасы Рокотова и сразу стало веселее жить на белом свете. Машина тем временем уже миновала академгородок.
— Куда ты нас везешь? — спросил Иванов Рокотова.
— В Новый поселок.
— С ним у меня свазана масса приятных воспоминаний, — сказал Беркутов. — Здесь я встретил свою Светлану.
«И у этого Светлана, — с тоской подумал Сергей. Недавний разговор с Ивановым не выходил из головы. — Развелось этих Светлан, как собак нерезанных. Ага.»
В Новом поселке они въехали на улицу, состоящую сплошь из двух и трехэтажных коттеджей.
— Улица «Новорусская», господа! — торжественно объявил Дмитрий.
— Что, действительно так называется?! — удивился Иванов, чем доставил громадное удовольствие шустрому майору.
— Если пока и не называется, то будет называться. Я уже отправил в горисполком письмо с предложением о её переименовании.
— Трепач! — добродушно усмехнулся Рокотов.
— На этой славной улице, — продолжал свой вдохновенный треп Беркутов, — проживают исключительно казнокрады, боссы нелегального бизнеса, крестные отцы мафии и их подручные, Словом, богатая шушера и сволочь, прилипившаяся, будто пиявки, к многострадальному телу нашей с вами, господа, Родины.
— Молодец! — одобрил его речь Иванов. — Да вы лирик, милостивсдарь. Никогда бы не подумал, глядя на вашу сугубо прозаическую физиономию.
— Внешность часто обманчива, — скромно ответил Беркутов. — Кому, к примеру, взредет в голову, глядя на вас, предположить, что вы генерал! Верно?
— Верно, — рассмеялся Иванов. — Один ноль в твою пользу. Сегодня, майор, ты явно в ударе. Поздравлю!
— Спасибо!
В это время они увидели у одного из коттеджей милицейский УАЗик и «Ниву».
— О, а это «Нива» моего друга Колесова, — удивленно проговорил Дмитрий. — Наш пострел и здесь поспел.
— Это я ему звонил, — сказал Рокотов. — Просил, чтобы он захватил Истомина.
У внушительных ворот их встретили Истомин и Колесов. Мужчины обменялись рукопожатиями.
— Что здесь произошло? — спросил Иванов, обращаясь к Истомину.
— Убита актриса театра «Старые стены» Звонарева Раиса Аркадьевна.
— Когда это случилось?
— В три часа ночи.
— Откуда столь точное время?
Вперед выступил Колесов, ответил:
— Об этом говорят супруги Вяткины, живущие напротив, — Сергей указал на коттедж на противоположной стороне улицы. — Они были разбужены звуками двух выстрелов. Мария Павловна Вяткина взглянула на часы. Было ровно три часа. Когда она подошла к окну, то увидела, как из дверей дачи Звонаревых выбежали трое мужчин с большими сумками. Они сели в «Ниву» и уехали. А Мария Павловна сразу же позвонила в милицию.
— Ясно. Эксперты здесь? — спросил Иванов.
— Здесь, — ответил Истомин. — В доме дожидаются.
— Понятые?
— Тоже в доме.
— Что ж, тогда приступим, пожалуй. — Иванов направился к коттеджу. От ворот к дому вела дорожка кровавых пятен. Это могло означать лишь одно — один из преступников был ранен.
В большом квадратном холле у основания лестницы, ведущей на второй этаж лежал труп полной женщины лет тридцати — тридцати пяти. Рядом валялось двухствольное охотничье ружье двенадцатого калибра с вертикальными стволами. Иванов подошел, осторожно двумя пальцами взял за ствол ружья, приподнял, понюхал. Из обоих стволов несло гарью. Осмотрел труп. Было два ранения — в грудь и в голову. Обернулся к стоявшим сзади оперативникам.
— А выстрелов было, как минимум, три. Вот что, Валерий Спартакович, пока я здесь занимаюсь осмотром, ты подробнейшим образом допроси Вяткиных. А вы, ребята, — обратился он к Беркутову с Колесовым, — походите по соседям, поспрашивайте. Не мне вас учить. Может быть надыбаете, что-нибудь интересное. Лады?
— Как прикажите, господин генерал, — за всех ответил Беркутов.
Они ушли. Иванов с Рокотовым прошли в соседнюю комнату, от порога которой кровавые следы вели к входной двери. В зале на диване сидели судебно-медицинский эксперт Громадин и незнакомый Сергею технический эксперт в фоме капитана милиции. Здесь же находились понятые — две пожилых женщины, сидели в креслах и испуганно смотрели на вошедших. В зале было все перевернуто вверх дном. Иванов поздоровался с экспертами и понятыми, повернулся к Рокотову.
— Что скажешь, Володя, об этом бардаке?
— Типичный случай, — ответил тот. — Забрались в дом воры, надеясь на отсутствие хозяев. Разбудили хозяйку. Ну и... Что произошло, ты сам видишь.
— Вот и я говорю — не тот случай.
— В смысле?
— В том смысле, что наши убийцы к этому не имеют никакого отношения. Ага. Что ж, приступим, богословясь.
Осмотр они закончили лишь к полудню.
Глава шестая: Что все это значит?
На следующее утро главный режиссер вызвал фотографа и стал настаивать, чтобы Светлана сфотографировалась.
— Нет-нет, — пыталась протестовать она. — Что ещё вы выдумали, Илья Ильич! Зачем это? К чему?
— Я хочу, чтобы ваша фотография, Марианна Юрьевна, была на нашем стенде наряду с фотографиями других актеров.
— Но давайте я сыграю хоть один спектакль. — Ее совсем не прельщала перспектива оказаться крупным планом в фойе театра, где её мог увидеть кто-то из клиентов по основной работе. Вовсе не прельщала. Но Янсон был непреклонен. И это показалось Козициной подозрительным. Вечером она поделилась своими сомнениями с Ивановым.
— Может быть ничего в этом нет, но, как говориться, — «береженного Бог бережет». Не исключено, что они хотят проверить — работала ли ты в действительности в Тамбовском драматическом театре?
Он тут же пригласил прокурора-криминалиста и тот сфотографировал Светлану.
— Завтра же отправим телефаксом твою фотографию в Тамбов, чтобы все работники театра знали свою «героиню» в лицо, — сказал Сергей Иванович.
А репетиции в театре продолжались. Но Светлана постоянно чувствовала какое-то напряжение. Актеры нервничали, срываясь в самых безобидных сценах. И это показалось ей весьма странным. Что-то за всем этим скрывалось, но что именно, — никак не могла понять. На третий день репетиций при прогоне всего спектакля «светская львица» вдруг забегала по сцене, истерично закричала:
— Не-е-ет!... Не хочу!... Не могу!... Не буду! — Глаза её были безумны, а царственная грудь бурно вздымалась, на смуглом лице явственно проступили красные пятна.
От кого, от кого, а от неё Светлана никак не ожидала подобного поведения.
— Прекратите истерику, Эльвира Александровна! — твердо и требовательно сказал Янсон.
— Не-е-ет! — вновь закричала Померанцева и, потеряв сознание, упала. Актеры всполошились, зашумели, загалдели. Людмила побежала за водой.
— Нашатыря надо! — кричал Земляникин. — Есть у кого нашатырь или нет, мать вашу?! — Он поднял Эльвиру Александровну на руки и отнес на диван
— Все! Баста! — громко проговорил Борис Петрович Каморный, исполнявший роль «отставного профессора» Германа Владиславовича. Он решительно спустился со сцены и демонстративно покинул зал.
— Все свободны, — устало проговорил главный режиссер. — Репетиция переносится на завтра.
А через полчаса в гримуборной рыдала Людмила Паршина и, захлебываясь слезами, жаловалась Светлане:
— Как они могут! Это же бесчеловечно! Я больше этого не выдержу!
Светлана обнимала её за плечи, успокаивала:
— Ну-ну, Люда, перестань! Что ты, право слово, как маленькая девочка! Что случилось? Может быть, объяснишь? Что у вас тут происходит?
Худенькие плечи Паршиной подпрыгивали в такт рыданиям. И весь вид её был таким жалким и несчастным, что Светлана прониклась к ней искренним сочувствием.
— Я не могу, — пролепетала Людмила дрожащими губами. — Но только это так жестоко! Так жестоко!
Когда Светлана вышла из театра, то заметила, как вслед за ней вышел рабочий сцены Роман Овчаренко и на довольно приличном расстоянии направился следом. С рабочими сцены её познакомил главный режиссер.
«Неужели следят?» — промелькнула мысль. Опытному оперативнику, каким она являлась, не составило бы большого труда оторваться от «хвоста». Но она решила не спешить и проверить свою догадку. На остановке она остановилась и стала ждать троллейбус. Боковым зрением видела, что Овчаренко что-то внимательно рассматривал. Подошел троллейбус. Она вошла в переднюю дверь, он — в заднюю. На площади Карла Маркса она вышла. Он тоже. Светлана направилась к ГУМу «Новосибирск». Он — следом. Теперь не оставалось и тени сомнения, что за ней следили. Но почему? Где она допустила ошибку? Она скрупулезно перебрала в памяти все, что происходило эти три дня в театре, но ничего такого в поведении Янсона, актеров не вспомнила. Все было обычно.
В ГУМе она незаметно прошмыгнула в секцию готового платья и спряталась в раздевалке. Сквозь неплотно задернутые шторы видела, как вскоре появился Овчаренко. Вид у него был до того глупым и расстерянным, что она невольно рассмеялась. Подождав ещё минут пять, она через служебный вход вышла из магазина и поехала в управление.
Оказавшись в своем кабинете, Светлана тут же позвонила Иванову и хотела рассказать о событиях сегодняшнего дня, но он её тут же перебил:
— Вот что, Светлана Анатольевна, приезжай ко мне. Здесь все и расскажешь. Да, у тебя есть с собой текст этой пьесы, которую вы ставите?
— Есть.
— Захвати, пожалуйста.
* * *
Сергей сидел за столом и не без волнения ждал прихода девушки. В последние дни этот зануда Иванов ему все уши о ней прожужжал. Ага. И красивая-то она. И умница, каких свет не видывал. И фигура-то у неё прекрасная. И улыбка обворожительная. И, несмотря на свою кажущуюся строгость, она очень впечатлительная. Вон как плакала по Макарову. Одним словом, заколебал! А все контрдоводы Сергея, что он слишком стар для нее, что в прошлой жизни у него уже было две жены, что он вынужден помогать первой жене растить, воспитывать и содержать сына, что у него на руках маленькая дочка и все такое, разбивались о его совершенно дурацкое: «Ну и что? Подумаешь!» Можно после этого о чем-то говорить с подобным кретином? То-то и оно.
Однако, старания Иванова не прошли даром. И Сергей стал думать о девушке не как прежде, как о верном товарище по совместной борьбе с оголтелой преступностью, а как-то совсем, совсем иначе. Вдруг, открыл, что когда она улыбается, то на её щеках вспыхивают две симпатичные ямочки. «Ну, надо же! Никогда прежде этого не замечал!» Это миниоткрытие до того отчего-то взволновало его, что он расстроился и долго не мог прийти в себя.
«Ни фига, блин, заявочки! Уж не влюбился ли ты, старый козел?» — напрямую спросил он себя, пытаясь спрятаться за проверенный и ни раз испытанный юмор. Но на этот раз юмор не помог, нет. Какой тут, к шутам, юмор, когда в пору караул кричать. Ага.
Светлана стремительно вошла в кабинет. Деловая. Сосредоточенная. Заряженная исключительно на дело. И не было ей никакого дела до глупостей Иванова. Как же, разбежался! Много вас, старых козлов, — охотников на молодых девушек.
— Сергей Иванович, за мной следили, — взяла с места в карьер Светлана, садясь за приставной стол.
— И в этом нет ничего удивительного, — ответил он с улыбкой. — Наборот, мне было бы странным узнать, что кто-то не обратил на вас внимания.
— Я серьезно.
— И я серьезно.
— За мной только-что следил рабочий сцены нашего театра.
— Не Каспийский случайно?
— Нет, другой. Овчаренко. Едва избавилась от «хвоста».
— Это ещё раз доказывает, что мы на правильном пути. Ты мне именно это и хотела сказать?
— Нет. — И Козицина рассказала о сегодняшних событиях в театре.
Иванов долго молчал, обдумывая услышанное. Достал пачку сигарет.
— Можно закурить? — спросил девушку.
— Да. Пожалуйста.
Он закурил. Встал из-за стола. Прошелся по кабинету.
— Ты принесла пьесу?
— Да. — Она достала из сумки потрепанную папку, выложила на стол. — Но зачем она вам?
— Понимаешь, я тут, на медни, долго размышлял над тем, что ты прошлый раз говорила, и знаешь к какому выводу пришел?
— К какому?
— Что все дело в самой пьесе.
— Как так?! — удивилась она.
— Еще не знаю точно, но мне кажется, что описанные в ней события каким-то образом связаны с самими артистами. Расскажи о ней поподробнее.
Выслушав рассказ Светланы, Иванов спросил:
— Как говоришь фамилия главного героя?
— Бескрылов. Андрей Андреевич Бескрылов.
Сергей раскрыл папку, прочитал:
— "Действующие лица. Бескрылов Андрей Андреевич — богатый бизнесмен 32 лет". Фамилия конечно же изменена.
— О чем вы? Какая фамилия? — не поняла Козицина.
— Теперь я почти убежден, что эта пьеса, — он похлопал рукой по папке, — писалась под конкретного человека, а затем была сыграна, как говорите вы, служители Мельпомены, на натуре. Или я не прав?
Светлана во все глаза смотрела на следователя. На её щеках вспыхнули симпатичные ямочки. А это могло означать лишь одно — она улыбалась. А во взгляде её было что-то такое, такое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37