Генри незаметно сунул руку в нагрудный карман Лэрри и вытащил красные бирки.— Что, малышу плохо? — Саджо стоял за спиной Генри, глядя вниз на молодого Бартоломью…Капитан встал, покачал головой, подошел к Дульчии, помог ей подняться, вытащил изо рта кляп.— Ой, дедушка, — она улыбнулась сквозь слезы. Он порылся в кармане, непослушными пальцами вытащил нож, разрезал ремень. Она обхватила его руками за шею.— Мы… думали ты умер… Прошло столько времени… Затем мистер Бартоломью пригласил меня поехать с ним… попытаться тебя найти…На полу заворочался тощий, он сел и завыл. Саджо дернул головой в сторону человека в кепке.— Позаботься об этих болванах, Джонни, и приведи врача для мальчика.— Послушайте, — захрипел тощий. — Я много знаю, понятно. Приведите мне врача, и обращайтесь со мной, как следует. Этот старик нашел шахту, сенатор знает о ней…Саджо подошел к Генри.— Я ничего не имею общего с этим, Энрико, ты знаешь, я в их игры не играю…— Послушайте! — тощий продолжал болтать, отбиваясь от человека в кепке, пытавшегося его оттащить. — Это корундовая шахта, вы должны выслушать! Камни с голубиное яйцо! Он знает, где она, клянусь…— О чем это он говорит? — Саджо подошел к тощему, нанес ему удар в висок. Тощий упал.— Выброси его на улицу. Он сумасшедший. Затем быстро давай сюда врача, — Саджо взглянул на Дульчию, обнажив в улыбке золотые зубы, поклонился.— Я слышал о твоей юной леди, Энрико, но я не знал, что она твоя правнучка. Иначе я бы давным-давно расправился с этим ничтожеством.— Дедушка, Лэрри… он… умер ТАМ?Генри мотнул головой в сторону высокого, широкоплечего человека, лежащего на полу. Взгляд Дульчии переместился на него. Она вскрикнула, бросилась к юноше.— Лэрри! О, Лэрри… Дедушка, с ним все будет хорошо?Генри кивнул. Саджо поймал его взгляд.— Маленькая леди теперь в порядке, Энрико. Через минуту здесь будет врач — для мальчика. Так что, думаю, пора перейти к делу, — он посмотрел на пустую кобуру на бедре капитана. Затем наклонился, поднял пистолет Лэрри, сунул его в руку Генри.— Может, тебе нужно вот это?Генри сунул пистолет в кобуру. Дульчия подняла на него глаза.— Дедушка, куда ты идешь?— Все в порядке. Твой дедушка и я должны уладить одно дело, — Саджо кивнул Генри. — Я присмотрю за ней.Генри кивнул. Саджо улыбнулся, но глаза его были холодными.— Скоро увидимся, Энрико-крошка…Генри вышел из гостиницы. Смеркалось. Он бросил взгляд на улицу, заметил светящуюся панель бара. Войдя внутрь, Генри знаком попросил подать бутылку, взял ее и стакан, и сел за столик.Он налил себе, выпил, затем посмотрел на скрюченные пальцы правой руки. Капитан попробовал их согнуть; они были словно из ржавого металла. Он схватился за рукоять бластера, пытаясь сомкнуть пальцы как можно плотнее.— Все равно, что пытаться поднять кусок льда бумажными щипцами, — подумал он.Генри сунул оружие в кобуру, снова выпил. Затем встал, вышел на залитую электрическим светом улицу и медленно побрел по пластиковому тротуару на запад, к площади.Широкая площадь была пуста, зловеще зияли темные рты пустынных улиц. Резкие квадраты света — окна Отдела регистрации — превращались в бледные прямоугольники на залитом маслом тротуаре. В соседнем квартале визжала и грохотала музыка, звенели голоса, здесь же, на безлюдной площади, было тихо. Генри отошел от стены. На противоположной стороне шевельнулась тень. Появился Тяжелый Джо Саджо, подпоясанный широким ремнем, на котором болтался тяжелый бластер.— Думаю, теперь мы в расчете, Энрико, — мягко проговорил он. — Однажды ты дал мне уйти, я же только что помог тебе… А здорово вот так: только ты и я, как в старые времена…Генри уверенно шел к светящейся двери, находившейся где-то посреди одной из сторон площади.— Этот мальчик, твой напарник, с ним все в порядке. Когда я уходил, он мило беседовал с маленькой леди. Они славная пара, Энрико, ты должен гордиться.До двери было сто футов. Генри шел медленно, жалея колено.— Да, Энрико, твое появление здесь прошлой осенью было настоящим ударом. Я на старости лет совсем поглупел и не думал, что ты имеешь здесь интерес. Корунды, да, Энрико? Эти драгоценные камни хороши. Я их по-настоящему полюбил. На них приятно смотреть, правда. Не то, что грязные деньги…Тяжело ступая, Саджо двинулся в его сторону: здоровенный, плотный, волевой человек, уже стареющий, но не ставший слабее…Он остановился в пятидесяти футах, глядя в лицо Генри. Капитан увидел, как его язык коснулся верхней губы, как блеснул золотой зуб.— А ты храбро сражался, Энрико. Я слышал, ты обыграл Таскера. Это хорошо. Он мне никогда не нравился. И ты проделал большой поход назад. Эту историю я буду рассказывать своим внукам, только я как-то забыл их завести.Генри шел дальше, где-то вдалеке монотонно кричала ночная ящерица.— Послушай, Энрико, — ты поделишься сейчас, понял? Я слышал, там всем хватит. У тебя есть право, а как же я? По очкам я выиграл, так ведь?Теперь их разделяли только тридцать футов. Саджо прищурился. Его плечи напряглись.— Пора решать, Энрико, — прорычал он. — Ты не очень-то много говоришь, крошка, ладно. Но сначала ты дашь мне ответ, а потом войдешь в эту дверь. И предупреждаю тебя, Энрико, следующее мое слово будет очень важным. И последним… — рука Саджо потянулась к кобуре.Генри остановился, широко расставив ноги, готовый напасть.— Капитан!Генри резко повернулся. Сзади, с противоположного конца площади, шел Лэрри Бартоломью. Свежая бинтовая повязка белела под открытой курткой, руки были расставлены в стороны. От пистолета, болтавшегося на бедре, отражался тусклый свет.— Назад, капитан, — крикнул он Генри. — Назад, туда, откуда вы пришли…Генри взглянул через плечо на Саджо. Рука его коснулась бластера. Генри был зажат между ними. Он протянул негнущуюся руку к своему оружию, снова посмотрел на Лэрри. На бегу, доставая бластер, Лэрри обходил его справа. Пистолет Саджо выстрелил далеко от Генри в сторону Лэрри. Бартоломью остановился в семидесяти ярдах от них, держа пистолет перед собой, и положив левую руку на бедро. Пистолет Саджо снова выстрелил. Бластер Лэрри дернулся, выстрелил в ответ. Саджо отпрыгнул и повалился назад. Его оружие отлетело, он согнулся, зарылся лицом вниз, тело его обмякло. 9 Солнце было теплым. Генри сидел, подставив лицо под его лучи. Рядом с ним на бортике бассейна сидела Дульчия и расчесывала свои длинные светло-золотистые волосы. За ее спиной искрились всеми цветами радуги брызги фонтана.— Я так рада за твою руку, дедушка, — проговорила она. — Доктор Спренглер сказал, что она почти здорова. Пожалуйста, позволь ему заняться твоим коленом…Генри покачал головой. Дульчия засмеялась.— Дедушка, нет необходимости разговаривать знаками. Твой голос совсем как новенький.— Пустая трата денег, — хрипло сказал Генри. — Хотят мне пересадить глаз. Зачем? Я и одним могу видеть всю глупость, какую мне захочется увидеть.— Пожалуйста, не надо, дедушка. Ты должен так гордиться! Никто другой не смог бы сделать то, что сделал ты — открыта целая новая вселенная. Адмирал Хейл в своем письме назвал его величайшим открытием тысячелетия. Ты теперь Коммодор.— Посмертное повышение, — проворчал Генри. — Да и не я это сделал. Лэрри…— Лучше не будем говорить о Лэрри, — оборвала его Дульчия. Она отшвырнула щетку, взяла в руку яркий камешек и уставилась на него.— А куда, черт возьми, подевался этот мальчик? Почти не видел его с тех пор, как мы вернулись.— Думаю, заключает новые сделки. Жаль, что ты не видел его, когда мы приземлились. Там были некоторые из тех ужасных людей, которые работали на его отца — член Совета Хоггер подошел и начал говорить о том, что они лучшие друзья сенатора. Я хотела ему сказать, что он должен стыдиться этого. Я думала, Лэрри скажет, чтобы они отстали от него, что он не хочет иметь ничего общего со всеми этими бесчестными политическими делами, а он, знаешь, что сделал? — Дульчия возмущенно посмотрела на Генри. — Он принялся пожимать им руки и говорить, как он рад вернуться к началу большой кампании и что у него есть идеи относительно кандидата в Галактический Совет.— Мальчика нельзя винить, политика — единственное, что он знает…— Теперь он должен знать намного больше! Дедушка, Лэрри провел с тобой на Коразоне почти год. И он видел, что на самом деле представляет собой его отец…— Дульчи, девочка моя, нельзя требовать, чтобы человек отвернулся от своего отца — что бы ни произошло.В доме раздался звонок. Дульчия подняла глаза. В двери стоял Лэрри Бартоломью, высокий, плечистый, с аккуратно подстриженными волосами. Легкая улыбка играла на его губах, подчеркивая правильные черты лица. Крошечные, лопнувшие от мороза, кровеносные сосуды под кожей щек придавали ему вид пышущего здоровьем человека. Он был одет по последней моде, а в руке держал ящик.Юноша пересек лужайку, пожал руку Генри, повернулся к девушке.— Дульчия, я хочу извиниться за свое невнимание в течение последних нескольких недель. Я был связан…— Знаю. Политика, — резко сказала Дульчи.Лэрри вытащил ножки маленького переносного экрана, установил его перед Генри.— Будут передавать результаты выборов, — сказал он. — Я хотел убедиться, что вы…Дульчия подскочила.— Ты знаешь, что дедушка думает о твоем Статистически Среднем! Нет, Лэрри! Я скрываю все это от него! Я не хочу, чтобы он расстраивался!— Но сейчас идет окончательный опрос делегатов, Дульчия! Это важный момент; первый делегат Алдорадо в Галактический Совет.— Меня это не интересует! Здесь так мирно…— Все в порядке, — мягко вмешался Генри, — мы не можем всю жизнь быть отрезаны от мира. Включай, Лэрри.— Спасибо, капитан, — Бартоломью покрутил ручку настройки.— …кандидат от новой партии Статистически Превосходного, которую возглавляет Лоуренс Бартоломью, сын покойного сенатора… — загудел голос.Лэрри убавил голос.— Капитан, последние семь недель были просто лихорадочными, — сказал Лэрри. — Я прибыл в критический момент. Организация моего отца, ожидая моего возвращения, не прибегала к своему главному козырю. Я принялся тратить деньги там, где они помогли бы сделать то, что надо, быстрее всего.Дульчия пристально посмотрела на Бартоломью.— Тебе должно быть стыдно признаваться в том, что ты использовал свои деньги, чтобы повлиять на результаты голосования?— Почему? В конце концов, такова система. Я узнал от твоего прадедушки, что нет смысла размахивать флагами; если ты во что-то веришь, добивайся этого — любым способом, каким бы не пришлось.Дульчия отшвырнула яркий камень и пошла прочь.— Дульчия… — бросился за нею Лэрри.— Пусть идет, — сказал Генри. — Давай послушаем, что там происходит.Бартоломью прибавил звук. С маленького экрана продолжал орать человек с огромным ртом и искусственными волосами.— …список избранных делегатов от их сектора. А теперь влияние всей Северной группы будет направлено в поддержку кандидата от партии Статистически Превосходного! Появление этой партии буквально в последнюю минуту кампании имело потрясающий эффект — результат организационных способностей и напористости молодого Бартоломью! Голосует делегат от Сиорда, и… да! Демократы склоняются в сторону новой партии! Теперь делегаты торопятся отдать свои голоса, все хотят закрепить успех победителей…Громкая музыка поглотила крик диктора. Бартоломью переключил канал.— …и теперь журналисты считают, что голосование за кандидата от партии Статистически Превосходного идет по нарастающей, делегация за делегацией закрепляют ошеломляющую победу «темной лошадки»…И вот, наконец! Провинциальный Президент Кродфоллер проиграл Лоуренсу Бартоломью, кандидату от партии Статистически Превосходного. Толпа в штаб-квартире выборов сходит с ума от восторга. Теперь Алдорадо имеет своего делегата в Галактическом Совете! Вот и все, ребята!Послышался какой-то шум у микрофона.— Слушайте все! — снова зазвучал голос диктора, заикавшегося от волнения. — Краткое сообщение…— Марк Хенфорт, Председатель Галактического Совета, который сейчас заседает на Земле, только что оказал Алдорадо новую честь. Выступая перед Советом всего час назад, он, в частности, сказал: «…Сейчас, когда в Совет входит новая планета, подходящий случай отдать дань жителю этой планеты, у которого давно в долгу вся человеческая раса. Уважаемые члены Совета, я имею в виду Коммодора Генри с Алдорадо, который, по моему мнению, заслужил титул и привилегии Гражданина Расы несколько поколений назад, но посчитал необходимым открывать еще новые миры, которые будет осваивать человеческая раса, прежде чем нам, медлительным людям, напомнили о необходимости воздать ему должное.…Я предлагаю, следовательно, чтобы без промедления, в то же время, когда новый делегат с Алдорадо приступит к исполнению своих обязанностей и пройдет процедуру обретения Вечной Жизни, обязательную для делегата, право на ту же процедуру было предоставлено Коммодору Генри, так как он давно заслужил эту награду, посвятив свою жизнь будущему человеческой расы…»Диктор продолжал бубнить. Но дверь дома распахнулась, из нее выбежала Дульчия с горящим от радости лицом и слезами на глазах. Она бросилась к старику.— Дедушка! Ты слышал? Теперь ты обретешь Вечную Жизнь и… и… — она посмотрела на Лэрри. — Лэрри! Почему ты ничего не сказал? Ты, наверняка, знал, что произойдет нечто подобное! Президент Совета — сторонник расширения границ, как и твоя новая партия…— Он знал! — проворчал Генри, глядя поверх ее головы на Лэрри. — Он все это и устроил, правда, мальчик мой? Хенфорт никогда бы не сделал подобный жест, да еще в такой момент, если бы не было какой-то причины.Дульчия повернулась и пристально посмотрела на Лэрри, который слегка смущенно рассмеялся.— Политика, Дульчи, — согласился он. — Экспансионистская и Консервативная стороны Совета были уравновешены. Новый делегат с Алдорадо неизбежно должен был нарушить это равновесие. Я только упомянул о капитане…— Значит, это награда от твоей партийной группировки! — рявкнул Генри. — Очень мило. А тебе не пришло в голову спросить меня, хочу ли я быть Гражданином Расы?Лэрри посмотрел ему в глаза.— Капитан, — сказал он, — мне наплевать, хотите вы или нет. Я был ни на что не годен до тех пор, пока вы не взяли меня с собой. Именно Гонка сделала из меня мужчину. Но пребывание с вами на Коразоне имело более важное значение. Оно встряхнуло меня и научило правильно смотреть на вещи, и не только те, что касаются меня, но и вас…— Меня? — заревел Генри, поднимаясь с кресла.— Сядьте, — спокойно сказал Лэрри. — И лучше послушайте меня. Вы можете огранить грубый белесый камень, превратив его в бриллиант, который ослепит вас — но с самого начала этот камень должен быть алмазом. Да, меня надо было огранить, чтобы я засверкал так, как нужно, но я никогда не был алмазом, капитан. Может быть, так себе, средненький изумруд, но не больше. Я — политик, и если повезет, то с помощью Дульчи когда-нибудь стану великим политиком, но я никогда не был капитаном Генри!— Почему ты думаешь… — перебил его капитан.— Я сказал, закройте рот и слушайте, — продолжал Лэрри, не повышая голоса. — Когда я закончу, скажете все, что хотите. Я говорю вам, существует только один капитан Генри. И я добился Вечной Жизни не для вас. Я сделал это для себя, для Дульчи, для всех нас. Вы помните стихотворение Киплинга о первопроходце? То, что вы цитировали той ночью, когда мы прошли через портал на Коразоне? Так вот, помните одну из строф, ту, в которой говорится:Мне все твердили: «Дальше нет пути.Здесь твой предел. Здесь край цивилизаций.Построй амбар и дом, зерно расти.Здесь сытый рай ты можешь обрести.Лишь укрепи границу у акаций».Но глас в ночи рождался, как порыв:«Неведомое скрыто за пределом…»Как совесть, слаб, но властен был призыв:«Отправься в путь, раба в себе изжив.Преодоленью быть твоим уделом.»— …Так вот, это вы, капитан! — сказал Лэрри. — Сотни и тысячи хороших людей, которые придут «к раю цивилизаций» и последуют по продолженному вами пути. Это вы, и Господь свидетель, человеческая раса нуждается в вас!Лэрри сделал глубокий вдох.— Капитан, я как-то сказал вам, что вы никогда не умрете, — продолжал он. — Так оно и будет, если это хоть как-то зависит от меня. И если вы добровольно не согласитесь пройти процедуру Обретения Вечной Жизни, я сам буду держать вас, пока врач не воткнет в ваше тело первую иглу. Так что, пока от меня хоть что-то зависит, я вам говорю, мы не собираемся вас терять, — и это мое последнее слово!Он резко повернулся к девушке.— Пошли, Дульчи… Пусть он побудет один, может, хоть немного здравого смысла просочится в эту непробиваемую, как алмаз, голову.Лэрри развернулся на каблуках и ушел. Дульчия подпрыгнула и побежала за ним.— Дульчи! — заревел Генри, в ярости от того, что она покинула его по команде этого дерзкого молодого человека. Продолжая реветь, он с трудом поднялся на ноги, но они уже входили в дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16