Я просто хочу, чтобы вы оба приехали сюда, — неуверенно произнесла она. — Ты и Сэм. На фестиваль. — И быстро, словно больше не могла говорить, попрощалась и повесила трубку.
Патрик сидел на ступеньках веранды, пытаясь перевести дух. Она сказала, что хочет, чтобы он приехал… и Сэм. Но и он тоже! Он опустил голову и уставился на свой телефон. Он не хотел, чтобы разговор кончался, не был готов к тому, что она положит трубку.
Патрик глубоко вздохнул, мобильным телефоном сделал снимок Нэнни и отослал его Марисе. Он надеялся, что она захочет увидеть кита, это напомнит ей, что на свете могут происходить чудесные, невероятные вещи.
Потом он встал и направился к плетеному креслу-качалке Мэйв и, усевшись в него, стал наблюдать за китом, плывущим по серебряной лунной дорожке. В ушах у него до сих пор звучал голос Марисы, и его же он чувствовал в своем сильно бьющемся сердце. Он подумал о Лайаме, который был слишком далеко отсюда. Разговор с Мари-сой прояснил для него некоторые вещи, поэтому он послал фото кита и Лайаму, вместе с короткой запиской. Как раз тогда он услышал, как кит громко выдохнул, и увидел, как тот, выгнув блестящую спину, исчез в черной морской воде.
Патрик откинулся в кресле, пытаясь понять, что же все-таки произошло.
Глава 13
Когда наступил вечер, Лайам работал за своим столом, сопоставляя отчеты океанографов, изучавших ту же проблему, что и он. Роуз сидела на террасе, читая «Лев, Колдунья и Волшебный шкаф». Это была ее любимая книга, которая напоминала ей о лучшей подруге, Джессике, и никогда не надоедала. Лайам понимал, что знакомые истории, вероятно, успокаивают ее, и ему было приятно думать о том, как часто, наверное, эту книгу читала ей Лили. На экран своего ноутбука он вывел фото Нэнни, присланное Патриком. Фотография представляла собой одно неясное расплывчатое пятно серебристого цвета, на котором четко был виден лишь один темный глаз. В записке Патрика он прочитал:
«Посмотри, кто заглянул в гости к Лили и Мэйв! Жаль только, что Мэйв сейчас здесь нет. Почему бы тебе не собрать вещи Роуз и не привезти ее домой? Мне кажется, это ошибка — оставаться вдали от людей, которых ты любишь. Поверь, я знаю, о чем говорю. Ты очень нужен Лили».
Лайам задумчиво смотрел на экран. Весь день он собирал данные о феномене «Призрачных холмов», заносил в каталог всех снабженных датчиками акул и китов, которых они с Джоном смогли определить. Но сейчас он изучал другое явление природы.
Больше всего на свете он хотел последовать совету Патрика. Он не мог спать, потому что постоянно думал о Лили. Той ночью она была прямо здесь, в этом доме, в его постели. Когда он ложился на простыню, на которой лежала она, его охватил жар. Подушка сохранила ее запах. С каждым днем запах постепенно слабел.
А может, Патрик прав? Не следует ли Лайаму и Роуз вернуться в Хаббардз-Пойнт? Лили ему была нужна не меньше, чем он был нужен ей. Но ему следовало все очень тщательно обдумать — он боялся недооценить Эдварда. И кроме того, Патрик не знал Лили так, как знал ее Лайам.
Лайам присутствовал при рождении Роуз. Он появился в хижине Лили в глубине леса, вдали от цивилизации. Она проехала почти тысячу миль, чтобы скрыться от своего мужа, и так боялась, что ее найдут, что была готова рожать ребенка в лесной чаще, не желая рисковать и ехать в больницу.
Лайам вскипятил воду и приготовил полотенца, как в кино. Лили лежала на полу в кухне, мокрая от пота и слез. Лайам был совершенно чужим человеком, но рядом больше никого не было. Он помнил, как она стискивала его руку при схватках, вскрикивая от боли.
Каким-то образом он понял, что ее боль глубже, чем просто страдания при родах. Она громко стонала, и в ее стонах он слышал отголоски ужаса. Он чувствовал, что никогда еще не видел более одинокого человека и что кто-то напугал ее почти до смерти. У нее не было ни мужа, ни семьи, и еще задолго до того, как он узнал от нее всю ее историю, он понял, что влюбился в нее навеки.
Было не важно, что она не разведена, ему было все равно. Лайам знал, что бывают такие связи между людьми, которые не зависят от церемоний и брачных свидетельств. Он любил Лили каждой клеточкой своего тела. Она владела его сердцем, так же, как владела им Роуз. Что бы ни случилось, они были его жизнью. Его страсть к Лили не имела границ. Он знал, что с радостью бы продал свою душу, чтобы побыть с ней хотя бы десять минут. Но он бы сделал это и завтра, и через год или через двадцать лет, как сделал бы это прямо сейчас. От одной мысли о ней у него начинало учащенно биться сердце и кружилась голова.
И как бы Лайаму ни хотелось последовать совету Патрика, он понимал, что им нужно быть очень осторожными. Человек, испугавший ее тогда до полусмерти, считался ее мужем, отцом ее ребенка. Он объявил Лили мертвой, чтобы иметь возможность получить страховку и нажиться на ее имуществе. Патрик все это подробно объяснил Лайаму.
Для Эдварда Хантера Лили существовала лишь как источник доходов. Лайам это очень хорошо понимал. И хотя он изучал китов, они были лишь, так сказать, побочным продуктом его главных научных изысканий.
Акулы.
Коннора, брата Лайама, убила та же большая белая акула, которая лишила руки его самого. Лайам знал, что акулы едят, чтобы жить. Они патрулируют океаны и постоянно ищут добычу. Они не атакуют из-за чувства ненависти или злобы. В их поисках пищи нет никаких эмоций.
Лайам знал, что Эдвард Хантер похож на акулу. Он выбрал Лили, потому что она была хорошей добычей. Вероятно, он думал, что будет жить за ее счет всю оставшуюся жизнь. Но в отличие от акул люди-хищники обладают огромным потенциалом ярости и звереют, когда нарушают их планы. Лайам понимал, что, когда она сбежала от Эдварда, тот просто рассвирепел и многие люди до сих пор за это расплачиваются.
Лайам уже некоторое время читал литературу, посвященную людям, подобным Эдварду Хантеру, и пришел к выводу, что Хантер принадлежит к совершенно особенному типу личности. Он выглядел и поступал так, как другие люди. Он всегда знал, что нужно сказать и сделать, чтобы заставить доверять себе. Он «подготавливал» людей — Лили, Марису — еще до того, как сделать свой первый шаг. Он слушал, как они говорят, высчитывал, что ими движет, узнавал мотивы их поступков и потом подыгрывал им, давая то, что они хотели.
Если Лайаму не суждено быть рядом с женщиной, которую он любит, если он не может защищать ее своим присутствием, он будет делать то, что может делать лучше всего, — изучать и набираться опыта. Возможно, ему удастся найти что-то такое, что поможет Лили в борьбе с Эдвардом. Он сидел, склонившись над книгами, сгорая от желания разорвать этого мерзавца на части голыми руками.
И еще он знал одну вещь: он никогда не испытывал ничего подобного по отношению к акулам.
Взяв телефон, он позвонил Лили. Она ответила тотчас, не дав прозвучать до конца даже первому звонку.
— Я хочу привезти Роуз домой, к тебе, — выпалил Лайам без всяких предисловий. — Мы позволяем этому идиоту диктовать, как нам жить.
Лили молчала. Лайам чувствовал ее за миллион миль отсюда, затерявшуюся в прошлой жизни. Он хотел вернуть ее оттуда назад, напомнить о том, что у них было сейчас, показать, как велика его любовь к ней, объяснить, какими сильными они станут вместе. Настолько сильными, что смогут встретить любую опасность.
Через открытое окно до него доносился грохот огромных волн, который, казалось, сотрясал стены их маленького домика. «Призрачные холмы» сегодня жили полной жизнью. Они ударялись о берег, и он чувствовал их ритм всем телом.
— Лили, ты меня слышишь? — спросил он.
— Мне самой этого очень хочется, — прошептала она так тихо, что ее едва было слышно за ревом волн в десяти милях от берега. — Но я боюсь за Роуз. Мне нужно подумать, Лайам.
— А мне нужно увидеть тебя, Лили, — сказал он
Когда она повесила трубку, все, что он мог слышать, был звук его собственного сердца. Оно билось так тяжело, как разносящееся эхо «Призрачных холмов», разбивающихся о риф. Оно наводнило его и тащило на дно, не давая ему дышать. Лайам выключил компьютер, прошел через маленький домик и вышел на террасу.
Над головой сияли звезды. Он надеялся, что Лили тоже их видит. Из моря медленно вставали созвездия, будто живые существа, мерцая биолюминесценцией, взлетели в небо. Все они рассказывали мифические и любовные истории. Море было полно «Призрачных холмов» и белых китов. Разве Лили не понимала, какое это чудо? Он надеялся, что Нэнни ее охраняет, потому что сам он не мог быть рядом с ней, чтобы защитить ее.
Вечер, подобный этому, Мариса видела в Кейп-Хок впервые. Обычно сонные улочки сейчас бурлили людьми: кто-то нес футляры с инструментами, кто-то бежал, чтобы не опоздать на выступление. Расстелив одеяла, люди устраивали пикники прямо на лужайке гостиницы и дальше вдоль причала. Все ее подруги приехали в город, чтобы послушать выступления участников фестиваля, и Мариса старалась радоваться всему этому.
Они расстелили свои одеяла в ряд недалеко от каменной статуи рыбака на площади. Марлена принесла виноград, хлеб и сыр, Синди — вино для взрослых и лимонад для детей, Алисон — большую миску салата, Энн сделал рейд на кухню гостиницы и принесла рулет из омаров. Мариса и Джессика испекли пирожные.
Пока другие болтали, Мариса сидела в сторонке и наблюдала за музыкантами. Среди них было очень много женщин, приехавших из самых разных мест. Она подумала, сколько среди них сестер, проделавших вместе весь путь до Новой Шотландии. Она искала семейное сходство в лицах и видела его везде. Радуясь за всех этих женщин, она одновременно ощутила в душе боль и ужасную пустоту, тоску по Сэм.
Энн Нил, заметив, что Мариса сидит в стороне от всех, придвинулась к ней. У нее были большие голубые глаза, каштановые волосы, уложенные сзади в пучок. На ней были вязаный свитер персикового цвета и зеленые брюки. Мариса еще подумала, что такой яркий наряд отражает ее настроение. Энн была хозяйкой гостиницы во всех смыслах этого слова, и ее радушие проявлялось даже тогда, когда она не стояла за стойкой регистрации в гостинице.
— Ну, как ты? — поинтересовалась Энн.
— Замечательно, — ответила Мариса, пытаясь улыбнуться. — Ты прекрасно справилась с организацией фестиваля.
— Спасибо, — сказала Энн. — Это самое веселое время года, но работы у меня прибавляется. Как хорошо хотя бы чуть-чуть просто посидеть и послушать музыку.
Мариса кивнула:
— Я побывала на многих фестивалях. В Ньюпорте и на восточном побережье Мэриленда, много раз в Бостоне…
— И всегда вместе с сестрой? — спросила Энн. Мариса опять кивнула. Она не хотела плакать на глазах у всех, поэтому сделала глубокий вдох и отвернулась.
— Мы держим для вас с сестрой место в программе фестиваля, — сообщила Энн.
— Думаю, оно нам не понадобится… — начала было Мариса.
Энн ничего не сказала, но ее голубые глаза излучали столько тепла и доброты, а улыбка была такой ободряющей, что сердце Марисы дрогнуло. Она услышала, как женщина на сцене заиграла «Сны» — милую традиционную ирландскую песню, которая всегда была любимой колыбельной Сэм. Слезы брызнули из глаз Марисы, и ей показалось, что душа ее сейчас разорвется надвое.
— А где сейчас твоя сестра? — мягко спросила Энн.
— В Балтиморе, — ответила Мариса. — Я думала, она в Перу. Но она вернулась домой еще на прошлой неделе.
— И не сообщила тебе?
Мариса отрицательно покачала головой, представив, как Патрик идет к маленькому домику на Фиш-стрит, как он разговаривает с Сэм.
— Один мой друг нашел ее, — сказала она.
— А вы с Сэм очень близки? — спросила Энн.
— Были когда-то.
— Сестры, — проговорила Энн. — Они вырастают, зная друг о друге абсолютно все, живя в одном доме, делясь секретами, чувствуя одно и то же.
— Это о нас с Сэм. — Мариса внезапно поняла, что у Энн тоже должна быть сестра. — Именно такими мы и были.
— Детьми мы с моей сестрой Эмили были очень близки, все делали вместе. Вы с Сэм играли на скрипках, а мы с Эмили исполняли чечетку.
— На фестивалях ирландской музыки? — уточнила Мариса.
Энн кивнула:
— До тех пор, пока она не поступила в колледж. Потом она стала работать в Торонто, а позже переехала в Ванкувер. После этого все уже было по-другому. Я чувствовала себя совершенно брошенной. Как мог человек, с которым я проводила все свое время, которого я любила больше всех на свете — моя самая лучшая подруга, — просто взять и вот так бросить меня?
Но она тебя не бросила, — возразила Мариса, вспоминая, как она сама первая оставила Сэм дома, поступив в Школу медсестер в Балтиморе. И как она потом покинула ее в Балтиморе, выйдя замуж за Пола и переехав в пригород Бостона. — Она проста стала жить своей жизнью.
— Теперь я это понимаю, — согласилась Энн. — Но тогда… — Она покачала головой.
— Мне кажется, у нас с Сэм другое, — сказала Мариса. — Она всегда приветствовала мои поступки, что бы я ни делала. Мы скучали друг без друга, но всегда находили способ быть вместе. Однако на этот раз… я позволила кое-кому плохо с собой обращаться и не разрешила Сэм мне помочь.
— Ты старшая сестра? — спросила Энн
— Да.
Энн улыбнулась любящей и мудрой улыбкой.
— Младшие сестры, — сказала она, — всегда хотят, чтобы их старшие сестры были умнее их, чтобы знали больше их. Они хотят, чтобы те показали им дорогу.
— А ты младшая? — спросила Мариса. Энн кивнул:
— Да, младшая.
— И вы с Эмили?..
— Мы сейчас даже ближе, чем раньше. Не сразу, но я изменила свои взгляды. Она была терпеливой и все это время ждала меня. Думаю, сестры должны иногда бунтовать друг против друга, как подростки бунтуют против своих родителей. Это не значит, что они не любят друг друга. Иногда просто необходимо разойтись, чтобы потом опять сблизиться.
Мариса кивнула, надеясь, что все окажется именно так.
— А кто этот друг? — спросила Энн.
— Что?
— Кто этот друг, который ездил в Балтимор, чтобы разыскать Сэм? — повторила Энн. — Кто это был?
— Патрик Мерфи, — ответила Мариса.
— Тот самый детектив, который приезжал?.. Мариса кивнула:
— Да. Тот, который приезжал сюда в поисках Лили.
— Может быть, — предложила Энн, — тебе стоит пригласить его на фестиваль?
Я намекнула ему, — сказала Мариса, — но он не приедет. Я даже… Я даже не хочу, чтобы он приезжал. Я еще не готова. — Она подумала о Теде, о раздоре с Сэм, о Джессике. — И кажется, я уже никогда не буду готова.
— Знаешь, — мягко проговорила Энн, — я слышала, как Лили говорила то же самое. Но вот появился Лайам… Жизнь сильно потрепала их обоих. Брак Лили с Эдвардом, гибель брата Лайама, ранение самого Лайама. Его семья после этого распалась. Они оба были очень замкнутыми, но каким-то образом помогли друг другу снова начать жить. Ты и Патрик…
— Нет, — возразила Мариса. — Здесь все по-другому. Мы едва знаем друг друга.
Энн опустила голову:
— Мне кажется, люди ищут друг друга. Именно в этом и заключается суть ирландской музыки — музыки, полной сердечности и любви. Иногда мне кажется, что мы все носимся в бурном море в маленьких лодочках, подгоняемых штормом, а с нас начисто смывает боль, причиненную жизнью, освобождая место для любви.
В этот момент Джуд окликнул Энн со ступеней гостиницы. Она помахала ему рукой, затем посмотрела Марисе в глаза.
— Я не оставляю надежду, что Сэм приедет, — сказала она. — И буду держать свободным ваше место в программе.
— Но… — начала было Мариса.
Энн покачала головой, широко улыбаясь. Обняв Марису, она встала и пошла к гостинице — ей нужно было работать.
— Если она приедет, мы будем готовы, — крикнула она через плечо.
Сказав подругам, что пойдет прогуляться, Мариса направилась вниз к гавани. Под звездным небом бухта мерцала синим и серебристым светом. Глянув в сторону юга, она представила себе Патрика на его катере в Коннектикуте, Сэм в ее квартире в Балтиморе. Было так просто вообразить себе, как они оба едут в Кейп-Хок, — и в то же время невозможно.
Она достала листок бумаги и ручку и записала слова «подгоняемые штормом». Она чувствовала, что это будет началом песни. Ей даже казалось, что она знает, кому ее посвятит.
Глава 14
Мэйв снился сон о внучке. Вот они с ней работают в саду ухаживая за розами. Морской воздух такой свежий и чистый, а аромат роз такой сладкий! Она слышит собственный голос — зовет кого-то зайти. Но по мере того как мужчина подходит к ней, ее глаза начинает закрывать какая-то пелена. Это Патрик? Или ангел, спустившийся с небес? Или кто-то еще? Мэйв вытирает глаза и видит…
Над кроватью Мэйв стоял Эдвард Хантер, глядя на нее холодными глазами. Мэйв хотела вскрикнуть, но только почувствовала, как у нее открылся рот. На лбу выступил пот, и по телу прошла волна отвращения. Она никогда не боялась или по крайней мере не позволяла людям видеть свой страх. Но теперь она не могла с ним бороться. Она, наверное, издавала какие-то звуки, потому что он нагнулся, приблизив ухо к ее губам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33