Сара напевала что-то вполголоса, намазывая маслом хлеб для тостов.
Острая боль пронзила ее совершенно неожиданно. Заболел живот, и она почувствовала влажность между ног. Сдержав испуганный крик, она молча прошла в ванную комнату, сняла джинсы и увидела пятна крови. Шатаясь от ужаса, она, спотыкаясь, вернулась в кухню.
– Джонатан! – Паника в ее голосе испугала его, он обернулся и замер, увидев выражение ее лица.
– Мне кажется, я могу потерять ребенка. Нам надо ехать в больницу.
Она прижимала руками свой живот, и он вдруг почувствовал такой страх, какого не испытывал никогда раньше. Очень осторожно усадив Сару на стул, он выключил плиту и помчался в спальню за рубашкой, ботинками и ключами от машины.
Устроив Сару в машине, он на бешеной скорости доехал до ближайшего пункта скорой помощи. Медсестра выслушала сбивчивые объяснения Джонатана и увела Сару. Джонатан остался разбираться с регистраторшей и целым ворохом бумаг. Ему пришлось соврать, отвечая на менее важные вопросы, на другие он вообще не ответил и почувствовал себя совершенно беспомощным, когда признался, что не знает никаких подробностей.
Выпив несколько чашек жидкости, которая только напоминала кофе, он бесцельно ходил взад и вперед по бесцветной комнате. Очевидно, строители считали, что люди здесь настолько поглощены своими проблемами, что не обращают ни на что внимания.
Через два часа терпение его почти исчерпалось. Он уже не знал, что делать, и горел желанием растерзать бедную регистраторшу, когда в комнату вошел высокий худой доктор. По его лицу ни о чем нельзя было догадаться. Подойдя к Джонатану, он улыбнулся и спросил:
– Вы мистер Мэтьюз?
– Да.
– Мисс Джордан в палате 512 в восточном крыле. Вы можете зайти к ней.
– Как она? – спросил Джонатан и услышал, что голос его дрожал.
Доктор нахмурился.
– Как будет с беременностью, неясно. Ультразвуковое исследование не показало никаких проблем. Но вы, конечно, знаете, что выкидыши сейчас очень часты. Кровотечение – нехороший признак. Мы оставим ее тут до завтра, сделаем еще кое-какие анализы и тогда решим, что лучше предпринять.
Джонатан поблагодарил доктора и медленно вышел из комнаты. Несколько секунд он простоял у лифта, пытаясь сообразить, какую кнопку ему следует нажать.
Сердце его сжалось в комок, когда он увидел ее, тихо войдя в приоткрытую дверь палаты. Она лежала неподвижно на огромной больничной кровати, лицо ее покрывала бледность. Он сел на стул рядом с кроватью и дотронулся до ее руки.
– Сара?
Глаза ее медленно открылись, и она улыбнулась.
– Я так рада, что ты здесь. Я хотела попросить тебя подняться со мной, но подумала, что тебе будет неловко присутствовать при процедурах.
– Мне жаль, что ты этого не сделала, – проговорил он.
Она сжала его руку.
– Доктор говорил с тобой?
– Немного. Он сказал, что ты вне опасности.
Губы у нее задрожали.
– Я так боюсь. Я больше всего в жизни хочу сохранить ребенка. Доктор сказал что-нибудь еще?
Джонатану очень хотелось успокоить ее, и в то же время он знал, что она надеялась услышать от него правду.
– Он сказал, что кровотечение – нехороший симптом. Они проведут еще несколько анализов, и тогда решат, что делать. Завтра мы, наверное, узнаем побольше.
Он не мог придумать, что можно еще сказать, чтобы успокоить ее. Заметив, что глаза ее закрываются, он наклонился и поцеловал ее. Она виновато улыбнулась.
– Прости. Мне сделали укол, и я все время засыпаю.
– Отдыхай спокойно. Я буду тут, поблизости.
На следующий день в полдень врач сказал, что Сара может вернуться домой, но прогноз остался не очень ясным. Она должна лежать, вставать только в туалет. Джонатан видел, как она побледнела, когда поняла, чего они опасаются. И невероятно смутилась, услышав совсем нескромный вопрос Джонатана. Но оба они вздохнули с облегчением, когда пожилой доктор, слегка улыбнувшись, уверил, что их сексуальные отношения не могли стать причиной случившегося.
Медсестра не разрешила Джонатану везти коляску с Сарой к машине.
– Больничные правила, – объяснила она, пожав плечами.
Несмотря на Сарины протесты, он не позволил ей выйти из машины, а, взяв на руки, отнес в дом. Приготовив суп и сандвичи, Джонатан стоял над ней, как страж, пока она все не съела. Потом уговорил ее немного поспать.
Он убрал все в кухне и бесцельно бродил по дому. Обнаружил в гостиной несколько коробок с книгами, которые, вероятно, должны стоять на книжных полках, и решил их расставить. Сара, наверное, потом все переставит по-своему, но ему надо чем-нибудь занять себя.
После полудня он съездил в магазин, купил овощи. Усадив Сару на диван перед телевизором, сварил пару картошек и быстро приготовил салат.
Убедившись, что Саре пока не нужна помощь, он вышел во двор, чтобы на маленькой печке гриль поджарить мясо. После обеда они посмотрели взятый напрокат фильм и рано улеглись спать.
Проснувшись среди ночи, Джонатан протянул руку и убедился, что кровать пуста. Он нашел ее в темной гостиной на диване. Она сидела, прижав колени к груди, и тихо плакала.
– Сара, дорогая, в чем дело?
Он сел рядом и обнял ее дрожащие плечи. Она теснее прижалась к нему, и он с ужасом обнаружил, что руки и ноги у нее холодные, как лед. Он похлопывал ее по спине, шептал ободряющие слова любви, в то время как ее слезы капали ему на грудь. Когда всхлипывания прекратились и ровное дыхание убедило его, что она уснула, он нежно поднял ее и отнес обратно в кровать. Он лежал рядом, крепко обнимая ее, пока сон не сморил и его.
Следующие два дня прошли без всяких происшествий. Он чувствовал, что ей очень неприятно его обращение с ней, как с инвалидом, и его взволнованное ожидание каждый раз, когда она находилась в ванной, ужасно раздражало ее, но он ничего не мог поделать ни с тем, ни с другим.
Она пару раз разговаривала с родителями, когда они звонили и, как ни удивительно, ей удавалось говорить спокойным и жизнерадостным тоном, однако после каждого разговора она долго плакала. Каждая оброненная ею слеза разрывала его сердце на части.
Он понимал, что в конце концов ей придется открыть родителям правду, но боялся, что необходимость признаться родителям в беременности вызовет напряжение, опасное в ее состоянии.
Через неделю после ночной поездки в больницу Сара призналась в том, что беспокоило ее более всего. Джонатан находился в маленькой комнатке, укладывая в стиральную машину снятые с кровати простыни, когда услышал, что Сара зовет его. Испугавшись, он бросил все и поспешил в гостиную. Скрестив ноги, выпрямив спину, Сара сидела на диване с красными и распухшими глазами.
Он остановился, убрал волосы с ее лба и ласково спросил:
– Что случилось, дорогая? Тебе плохо?
Она отрицательно покачала головой.
– Нет, я в порядке.
Не понимая ее настроения, он сел на стул, который стоял у кофейного столика.
– Ты можешь мне объяснить, что тебя беспокоит?
Сара засопела, нижняя губа у нее дрожала.
– А что, если я не смогу начать мою новую работу?
– Я надеюсь, они смогут понять ситуацию. Так ты этим так расстроена?
Она скомкала платок у себя на коленях. Неожиданно он понял, чего она опасается.
– Ты беспокоишься о деньгах?
– Я не смогу получить больничный лист на работе, которую я даже не начинала. – Губы у нее дрожали, слезы опять потекли из глаз.
Глядя на ее несчастное лицо, Джонатан не мог сдержать улыбку. Он пересел на диван рядом с ней, обнял ее за плечи.
– Я обещаю, с деньгами я все улажу.
Она повернулась лицом к нему.
– Но ты не можешь сидеть здесь и нянчиться со мной до самого конца?
– Во-первых, я думаю, все будет хорошо, а во-вторых, почему бы и нет?
– У тебя ведь есть своя работа.
Он глубоко вздохнул. Пришло время открыть его последний секрет. Он перебирал ее пальчики.
– Я говорил тебе, что выяснял возможности работы тут, в Атланте. Но я не сказал тебе, что я уволился с моей прежней должности. Я решил, что если ты не согласишься выйти за меня замуж, я найду тут жилье и буду добиваться тебя, пока ты не передумаешь.
Глядя на его сконфуженный вид, с которым он признавался в своих планах, удивленная Сара не могла удержаться от смеха. Он обнял ее, опасаясь, что у нее опять начнется истерика.
Когда к ней вернулась способность говорить, она покачала головой и, стараясь быть серьезной, произнесла:
– Насколько я понимаю, ты хочешь сказать, что наш несчастный ребенок родится у двух безработных родителей.
Он уткнулся носом ей в шею.
– Похоже, что так, – пробормотал он.
Дыхание у нее участилось. Руки его сжимали ее ребра, а ставшие весьма чувствительными груди тосковали по его прикосновениям.
– Джонатан, – прошептала она, – ты ведь знаешь, доктор сказал, что мы не можем... Голос ее замирал от смущения.
Он поднял голову, насмешливая улыбка перекосила его лицо.
– Разве мы не можем поцеловаться? – невинным голосом спросил он.
Она прикрыла глаза, когда его пальцы оказались под ее пушистым свитером и безошибочно нашли заманчивые поверхности.
– Разочарование – не самое приятное чувство, – предостерегающе произнесла Сара, и голос ее напоминал стон.
– Хлебные крошки могут оказаться праздником для голодающего, – хриплым голосом пробормотал Джонатан, – и очень хорошо, что ты перестала носить лифчик, чтобы уменьшить количество стирки.
Он посадил ее себе на колени и снял с нее свитер. Волосы ее, высвободившись из хвостика, рассыпались по щекам. Обняв обеими ладонями ее упругие груди, он сквозь зубы проскрежетал:
– Ты, кажется, права.
Она чувствовала его возбуждение, и ей хотелось кричать от безвыходности сложившейся ситуации. Подняв ее на руки, он направился в спальню. Стараясь ее успокоить, он пообещал:
– Я только подержу тебя.
Когда он опустился на постель рядом с ней, Сара преследовала другие намерения. Не обращая внимания на его протесты, она сдвинула его эластичные трусы и прикоснулась руками к его возбужденной плоти.
– Сара, – произнес Джонатан приглушенным голосом. Казалось, что он задыхался. Она улыбнулась, поцеловала его грудь и попыталась успокоить его:
– Ты так заботишься обо мне все время. Пожалуйста, позволь мне что-то сделать для тебя.
Последняя четкая мысль, промелькнувшая у него в голове, до того как туман окутал его, была о том, что Сара оказалась совсем не такой наивной женщиной, как он предполагал.
На следующее утро Сара позвонила своим родителям и попросила их вечером прийти к ней. Несмотря на явное неудовольствие Джонатана, она не захотела, чтобы он присутствовал при ее разговоре с родителями. Он был против и чувствовал себя очень некомфортно, но считал, что в сложившейся ситуации Сара имеет право решать так, как считает нужным.
Почти два часа он бесцельно гонял на машине по городу, пока, наконец, зазвонил его мобильный телефон. По дороге к дому он побил все существующие рекорды скорости, и, не застав машину родителей у входа в дом, так и не понял, обрадовался он или разочаровался.
Сара сидела на своем уже привычном месте, на диване. Две пустые чашечки стояли на кофейном столике. На всякий случай улыбнувшись, он вопросительно взглянул на нее и успокоился, когда слабая, но радостная улыбка озарила ее лицо.
Плюхнувшись рядом с ней на диван, он спросил:
– Ну как?
Она молча опустила голову ему на колени. Взъерошив пальцами ее волосы, он повторил свой вопрос.
– Тебе пришлось очень плохо?
– Нет, могло быть хуже. Мама плакала. Отец сохранял суровость и молчаливость. Но в конце концов удалось поговорить.
Джонатан вздохнул.
– Жаль, что ты не позволила мне присутствовать.
– Да, ты прав, – согласилась она, – я сказала им, что ты хотел быть при разговоре.
– Ну, а что дальше?
– Я пригласила их на обед через пару дней, чтобы дать им время свыкнуться с моим положением.
– Они, наверное, стали бы спокойнее, если бы мы были помолвлены, – сказал он, чувствуя себя виноватым, так как понимал, что пытался за их счет решить свои проблемы.
Она потерлась щекой о его джинсы.
– Давай просто подождем и посмотрим, что будет, – очень тихо промолвила Сара, – просто подождем.
Что-то сжалось у него в груди, когда он услышал ее ответ.
Следующее посещение врача было назначено ровно через две недели после первого, панического. Джонатан не знал, обуревали ли Сару такие же противоречивые эмоции, как его самого. Дополнительные анализы должны прояснить ситуацию и дать ответы на вопросы, о которых они, может, не хотели знать и даже, возможно, боялись услышать.
В день визита в больницу он помог Саре помыть волосы под душем, после чего сидел за ее спиной на кровати, сушил их и расчесывал, до тех пор пока гладкие ровные пряди, как шелковый занавес, не опустились ей на плечи.
Все время он пытался уговорить себя, что в подобных обстоятельствах, зная, что им предстоит, только развратник может возбуждаться, но логические рассуждения мало помогали. Расправляя ее густые шелковистые волосы, касаясь пальцами ее шеи, он чувствовал себя как неопытный подросток. И только невероятная нежность, которую он испытывал, позволяли ему скрывать свое состояние от Сары.
Когда они подъехали к больнице, оба молчали. К его большому огорчению, Сара попросила Джонатана подождать внизу. Он хотел поспорить, но ее испуганный взгляд и смертельная бледность заставили его согласиться.
Позднее он никак не мог вспомнить, как прошли часы в ожидании ее возвращения. Он нервничал, ходил по комнате, очень жалел, что не курит. Просматривал глянцевые журналы, не понимая, что он читал. Иногда замечал других посетителей, но большую часть времени молился. Он не был искушен в молитвах, но надеялся, что его неумение Бог не поставит ему в вину.
Когда, наконец, медсестра пригласила его пройти, он медленно последовал за ней, в груди стоял ком, ладони стали влажными от волнения.
Сара сидела на стуле в небольшой кабине за занавеской. В ответ на его беспокойный вопросительный взгляд она отрицательно покачала головой.
– Доктор еще не приходил.
Он сел на свободный стул и взял ее за руку, которая показалась ему холодной, как лед, и он осторожно растер ее. Через минуту тот же доктор, что и в прошлый раз, зашел к ним. Джонатан почувствовал, как задрожали ее пальцы. Пожилой доктор ободряюще улыбнулся.
– Я перейду сразу к делу. Мы сделали анализы крови и провели ультразвуковое исследование. По всем данным для вашего срока беременности все идет нормально.
У Джонатана закружилась голова, однако уже через секунду он встал, поддерживая Сару. Она переспросила:
– Вы уверены, доктор?
– Настолько, насколько можно быть уверенным. Я советую вам еще пару недель поменьше двигаться. Я думаю, что кровотечение – просто случайность и никакой опасности нет.
Они поблагодарили доктора, Сара еле сдерживала слезы. Когда он вышел, они молча кинулись друг к другу с чувством невероятного облегчения. Через пару минут Джонатан, посмотрев по сторонам, разыскал салфетку и вытер ей слезы.
– Давай скорее поедем домой, дорогая.
После эйфории, охватившей их в больнице, Сара становилась все молчаливее. Доктор разрешил им вести себя без всяких ограничений, но Джонатан не мог избавиться от томительного чувства страха. Сара уснула моментально, а он еще долго лежал, размышляя, что с ними будет дальше.
На следующее утро во время завтрака Сара оставалась необычно тихой. Когда она наконец заговорила, сердце его сжалось от неприятного предчувствия.
– Джонатан, – нерешительно заговорила Сара, – я думаю, мне нужно какое-то время побыть одной. У меня все перепуталось в голове. Сначала я чувствовала себя брошенной и ужасно одинокой. Потом вдруг ты появился, а я ощутила невероятное счастье, а теперь мне просто нужно время, чтобы привести свои мысли в порядок.
Он заставил себя не возражать.
– Хорошо, – неохотно произнес Джонатан, – но с одним условием – ты не будешь трогать коробки. Я помогу их разобрать на следующей неделе.
А сам подумал о том, что, возможно, у них с Сарой и не будет общих дел на следующей неделе. Она сказала, что любит его, но сейчас для нее самым главным был ребенок, и она не очень высоко оценивала его способности как отца семейства. Он отчаянно боялся, что она захочет строить свою жизнь без него.
Джонатан помог ей убрать посуду после завтрака, потом побрился. Глядя в зеркало, с иронией подумал, что ему по крайней мере следовало бы сменить белье.
Сара стояла в гостиной, перелистывая одну из книг. Она посмотрела на него снизу вверх, как будто ожидая, что он скажет что-нибудь. Джонатан пересек комнату, наклонил голову и мягко, нетребовательно поцеловал ее в губы. Еще до того как она смогла прореагировать, он выпрямился, и протянул ей листок бумаги.
– Здесь сказано, где я остановлюсь. Позвони, когда будешь готова. Я люблю тебя, – проговорил он и быстро вышел из комнаты.
Сара слышала, как тихо закрылась входная дверь и внезапно почувствовала, что совершает непростительную ошибку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14