Она посмотрела на него снизу вверх сухими, полными отчаяния глазами. Она уже выплакала все свои слезы, и теперь глаза жгло так, словно в них насыпали горячего песка. Если она скажет отцу, что это был мистер Бернард, отец пойдет в усадьбу и побьет его. А если отца не пустят в дом, он подкараулит мистера Бернарда на улице. Она слишком хорошо знала отца, чтобы сомневаться в том, что он изобьет ее обидчика до полусмерти, неважно, будь то простой садовник или хозяйский сын. И что тогда? Отца посадят в тюрьму, и в этом будет виновата она. Нет, она должна молчать. Но молчать она сможет только до тех пор, пока не обвинят Билли Денисона. А когда его обвинят, ей придется рассказать всю правду. Ей не нравился Билли, но она не могла допустить, чтобы из-за ее молчания пострадал невиновный. Ведь Билли в таком случае выгонят, а он сирота, и обратиться ему будет не к кому. Бедняга попадет в приют для бедняков.
– Ну что ж. Значит, я пойду в усадьбу, – сказал Родни в ответ на ее молчание.
Неторопливыми, размеренными движениями, которые более чем что-либо другое говорили о его гневе, он разделся до нижнего белья, вымылся в тазу с теплой водой, который Кэтрин приготовила для него на скамейке возле огня, надел свои единственные приличные брюки, единственную чистую куртку и, даже не притронувшись к ужину, ожидающему его на столе, молча, покинул дом.
Он уже дошел до проселочной дороги и пересекал поля, когда Кэти пришла в голову спасительная ложь. Она, с ее богатым воображением, уже давно бы додумалась до этой лжи, если б ее ум не был скован страхом. Спрыгнув со стула, она бросилась к двери, в то время как Кэтрин и Вильям изумленно наблюдали за ней.
Она выскочила из дома, пробежала мимо рядов коттеджей, мимо миссис Вейр и миссис Бейли, обсуждающих около своих дверей несчастье, постигшее юную Кэти Малхолланд. Соседи без труда догадались о случившемся, увидев, как миссис Дэвис привезла девочку домой, и, заметив Родни, выходящего со свирепым видом из дома. Кэти промчалась мимо трех знакомых девочек, возвращающихся с веревочных работ и еще ничего не знающих о случившемся, которые хором поприветствовали ее, а потом удивленно посмотрели ей вслед, когда она пролетела мимо, даже не заметив их. Она пронеслась как молния мимо группы мужчин, которые метали кольца на небольшом поле за дальним рядом коттеджей, и наконец, увидела впереди фигуру отца.
– Па, па! – закричала она так громко, как только могла. – Подожди, па!
Родни обернулся и остановился. Когда она подбежала, запыхавшись и чуть ли не валясь с ног, положил руки на ее спину и поддержал, терпеливо ожидая, когда она отдышится и сможет заговорить.
– Не ходи туда, па. Тебе не надо туда ходить, я сама все тебе расскажу, – сказала она прерывающимся голосом. – Не будет никакого толка, если ты туда пойдешь. – Она наклонила голову, и некоторое время молчала, а отец терпеливо ждал ее последующих слов. – Это случилось в ночь бала, – продолжала она. – Было уже поздно, темно. Я… я очень устала и… и вышла во двор подышать свежим воздухом, чтобы немного взбодриться. Было очень тепло. Я вошла в арку и прошла по дорожке вдоль садовой стены, и тогда… – Ложь застряла у нее в горле, и она запнулась.
– Ну же, говори, – отец ласково похлопал ее по плечу. – Говори, не бойся.
– Я шла вдоль садовой стены, когда кто-то… кто-то схватил меня, – с усилием заговорила она. – Мне зажали рот рукой… – Это, по крайне мере, было правдой. – И… и я ничего не могла поделать, па. Тогда это и случилось… – Ее голос опять оборвался.
– Тебе удалось рассмотреть лицо этого человека?
– Нет, па. Нет.
Глядя на склоненную голову дочери, Родни вдруг вспомнил, что в ночь бала светила полная луна. Он помнил, как Кэтрин заметила тогда, что Розье выбрали очень подходящий день для бала. Усадьба, украшенная праздничными огнями, будет смотреться очень красиво при полной луне. Значит, в ту ночь гости прогуливались по саду и один из них схватил Кэти… Но в таком случае Кэти должна была видеть его лицо.
– В ту ночь светила луна, Кэти, помнишь?
Голова девушки дернулась, и она посмотрела на отца сквозь полуопущенные ресницы.
– Там было темно, – неуверенно проговорила она. – В тех кустах, куда он меня потащил, было темно.
– А теперь ответь мне честно, Кэти, потому что это ты должна была понять: это был джентльмен или кто-то из прислуги?
– Нет, па, это был не слуга.
Это тоже было правдой. И отец, конечно же, знал, что она даже в темноте без труда отличила бы слугу от джентльмена. Дело было не только в одежде. От господ и пахло по-другому – от них всегда пахло душистым мылом, помадой, которой они смазывали волосы, и разными другими отдушками, но никогда не пахло потом, как от простых людей.
Родни отвернулся от дочери и задумчиво посмотрел в синюю ночь, обволакивающую долину.
На балу было не меньше сотни гостей, и половину из них составляли мужчины. Если он сейчас пойдет в усадьбу, он должен будет сказать: «Мою дочь изнасиловал один из ваших гостей». А хозяева посмеются над ним и ответят: «Ну и ищи по трем графствам того, кто затащил в кусты служанку в ночь бала. И, кстати, что она делала в саду в такой поздний час? Она сама должна была знать, что ночь – не время для прогулок по саду, если она не хочет нарваться на неприятности».
Ситуация была столь безнадежна, что гнев Родни постепенно рассеялся, уступив место сознанию собственной беспомощности и состраданию к дочери. Когда он обнял Кэти и привлек ее к себе, все страхи, мучившие ее в течение последних месяцев, прорвались, наконец, наружу. Она уткнулась лицом в отцовскую грудь, и плач ее достиг грани истерики.
Тогда Родни поднял ее на руки, сел вместе с ней на поросший вереском склон и долго баюкал и утешал ее так, словно она была младенцем, пока ее рыдания не стихли.
Глава 6
Когда экипаж въехал на подъездную аллею, Джордж Розье распрямил плечи, смахнул пыль с сюртука и поправил зеленый атласный жилет. Удовлетворенно похлопав себя по выпирающему животу, он улыбнулся самому себе. Его день прошел очень удачно. Он пообедал с Джеймсом Тэлфордом, и, что было еще более важно, на обеде присутствовал Чарлз Палмер. Само общество Палмера уже стимулировало Джорджа Розье.
Палмер был очень энергичным, полным энтузиазма дельцом. Ему было всего тридцать восемь лет, но он уже успел достичь многого. Судоверфь существовала в течение девяти лет, и все эти годы он делал на ней большие деньги. Но Палмер не остановился на строительстве пароходов; он также организовал на месте производство исходных материалов, привозя сырье из всех концов Англии на своих же судах. В Джарроу жизнь била ключом. Для Палмера этот рабочий поселок превратился в самое настоящее золотое дно, только его золотом были сталь и железо, которые он получал с помощью новейших технологий из железных руд. Джордж Розье надеялся, что со временем он тоже будет иметь доступ к этой «золотой жиле». Чарлзу Палмеру и его брату скоро станет не под силу управлять вдвоем таким количеством различных производств, и лишний компаньон им не помешает. В течение последних лет Джордж Розье только о том и думал, как бы войти в долю с Палмерами, и Чарлз Палмер, конечно же, догадывался об этом. Но Чарлз наверняка заинтересуется, если он предложит ему стать совладельцем угольной шахты Розье взамен на то, что Палмеры возьмут его в число своих компаньонов, когда их фирма будет превращена в предприятие с ограниченной ответственностью.
Да, Чарлз Палмер не дурак. Он на редкость хитер и предприимчив в том, что касалось бизнеса, к тому же создал себе хорошую репутацию в округе, прикидываясь филантропом. «Все мы могли бы быть филантропами, – подумал Джордж Розье, – если бы делали такие деньги, как братья Палмеры».
В конце концов, власть, которой будет обладать тот или иной пайщик в предприятии Палмеров, сведется к числу акций, которые тот сможет приобрести. Здесь на первый план выступит Джеймс Тэлфорд. Сам Тэлфорд уже слишком стар, чтобы принимать активное участие в управлении компанией, но у него есть необходимые денежные средства, чтобы ввести его, Джорджа Розье, и Бернарда в совет директоров, а там кто знает… Джордж Розье уже видел себя в роли управляющего судостроительным заводом, и эта перспектива вовсе не казалась ему далекой.
Он чувствовал себя таким бодрым и полным энергии, что его маленькое тело выскочило из экипажа, прежде чем тот успел остановиться, и сразу же оказалось на верхних ступеньках крыльца.
Кеннард поджидал его у открытых дверей. По обеим сторонам дверей горели лампы, но Кеннард, хоть на дворе и было еще светло, держал в руках еще одну лампу, направляя ее свет прямо на ступеньки крыльца, пока хозяин поднимался по ним. Вслед за хозяином дворецкий прошел через вестибюль в зал и там взял у него пальто и трость.
– Семья собралась в библиотеке, сэр, – сказал он с учтивым кивком.
Джордж Розье внимательно посмотрел на дворецкого. Этот человек прослужил у него более двадцати лет, и они знали друг о друге практически все. Сейчас интонация Кеннарда подсказала ему, что его домашние собрались в библиотеке не случайно.
– Миссис Нобль приехала сегодня утром, сэр, – сообщил ему Кеннард.
Дворецкий всегда был очень точен и с тех пор, как Тереза вышла замуж, называл ее не иначе, как «миссис Нобль», в отличие от других слуг, которые продолжали называть ее мисс Терезой.
– Понятно. – Джордж Розье снова посмотрел на Кеннарда. Он был неприятно удивлен неожиданным приездом дочери. Если у Терезы снова возникли причуды, и она собралась оставить мужа и поселиться у них… что ж, он быстро рассеет эти глупые мысли. – Вы хотели сообщить мне что-то еще? – спросил он у дворецкого, догадавшись об этом по его лицу.
– Мистер Бернард тоже в библиотеке, сэр. Они заперлись там некоторое время назад, – голос Кеннарда перешел на шепот. – Я хотел войти, чтобы разжечь огонь, но дверь оказалась запертой.
Лицо Джорджа Розье недовольно сморщилось, его и без того маленькие глаза превратились в щелки, и он задержал взгляд на Кеннарде чуть дольше обычного. Потом, быстро развернувшись, он зашагал к двери в библиотеку. Он уже догадывался, что за сцена происходит там сейчас. Тереза, должно быть, объявила, что уходит от мужа, а Бернард и Агнес пытаются ее урезонить.
Он повернул ручку двери, но дверь не подалась.
– В чем дело? – громко сказал он.
В следующее мгновение дверь открылась, и на пороге появилась Агнес. Ее лицо под слоем пудры и румян было цвета сырого теста. Джордж Розье посмотрел через ее плечо на сына и на дочь, потом со свойственной ему суетливостью вошел в комнату.
Бернард стоял спиной к среднему окну, а Тереза сидела возле камина. Он сразу же заметил, что лицо сына в отличие от лица жены не бледное, а, напротив, пурпурно-красное. Из всех троих дочь казалась наиболее спокойной. Он не видел ее в течение нескольких недель и сейчас отметил, что она за это время очень повзрослела, превратившись во взрослую… Нет, не женщину. Слово «женщина» не подходило к ней. В ней, как и прежде, не было ни капли женственности. Впрочем, он и не надеялся, что брак с престарелым мистером Ноблем исправит ее в этом смысле. Однако в ней произошли значительные перемены.
– Что здесь происходит? – Он прошагал на середину комнаты и посмотрел поочередно на дочь, сына и жену. Не получив ответа, он рассерженно закричал:
– Что, спрашивается, здесь происходит? Я не потерплю запертых дверей в моем собственном доме! Не потерплю, слышите?
– Джордж. – Агнес Розье медленным шагом направилась к мужу. Подойдя к нему вплотную, она сказала странно спокойным голосом:
– Присядь, Джордж.
– Что, черт возьми, здесь происходит? Я не собираюсь садиться. Давайте быстро выкладывайте мне все. Вы ведете себя, как чертовы актеры-дилетанты!
Грубая брань мужа больше не действовала на Агнес Розье. В первый раз, вскоре после того, как они поженились, она упала в обморок, когда он начал изрыгать проклятия, но он быстро привел ее в чувства, дав ей две сильные пощечины. С тех пор она предпочитала не обращать внимания на его непристойную манеру выражаться.
– Тереза хочет навлечь на нас беду, – ответила она мужу, закрыв глаза.
– Беду? Какую еще беду?
Джордж Розье посмотрел на дочь. Тереза, встав со своего стула, взглянула в сторону Бернарда.
– Спроси лучше у него, папа.
Джордж Розье повернулся к сыну, вопрошающе глядя в его покрасневшее от злости лицо.
– Ну же, говори! – приказал он.
Бернард отошел от окна и, указывая на сестру, прорычал сквозь зубы:
– Она сумасшедшая. Она действительно сумасшедшая. Ее надо запрятать в сумасшедший дом.
– Не сомневаюсь, что ты попытаешься это сделать. Ты бы сделал со мной все, что угодно, лишь бы заставить меня молчать, только тебе это не удастся, – отозвалась Тереза.
Повернувшись к отцу, она продолжала:
– Ты ведь в курсе того, что случилось с Малхолландами, не так ли? Их вышвырнули из их дома под предлогом, что мистер Малхолланд – зачинщик беспорядков.
– Но, черт возьми, какое это имеет отношение к тебе? – Джордж Розье приблизился к Терезе и, опершись обеими руками о спинку стула, в упор посмотрел на нее.
– Это ты отдал приказ вышвырнуть их на улицу, папа?
Джордж Розье медленно выпрямился и устремил взгляд на Бернарда. Нет, он не отдавал приказа выселить Малхолландов и даже не знал, о чем идет речь. Но он очень быстро это выяснит. Он снова повернулся к дочери.
– Нет, я не отдавал этого приказа, – ответил он. – В любом случае тебя это не должно касаться. Не вижу, что у тебя общего с Малхолландами.
– У меня нет ничего общего с Малхолландами, папа, кроме того, что Кэти Малхолланд работала у нас судомойкой и на прошлой неделе ее уволили, потому что она забеременела. Но она до сих пор так и не сказала, кто отец ребенка. Я думаю, она боялась того, что может случиться, если она расскажет всю правду, то есть как раз того, что случилось, хоть она и хранила молчание. Она боялась, что ее отца уволят с шахты, а их семью выселят из коттеджа.
Джордж Розье испытал такое ощущение, словно какая-то невидимая холодная рука схватила его за горло. Он уже понял, кто отец ребенка, и мог себе представить все последствия, которыми это чревато для их семьи. Он хотел посмотреть на сына, но вместо этого не сводил глаз с бледного, но полного решимости лица дочери.
– Продолжай, – сказал он.
И Тереза продолжила.
– Это случилось в ночь бала, когда отмечали его помолвку с Анн Тэлфорд, – заговорила она, едва шевеля губами. Ее тон был холоден и резок. – Он затащил Кэти Малхолланд в свою комнату и силой овладел ею. Я… я выходила из комнаты около четырех утра. Мне было нехорошо, и я ходила за лекарством. Я видела, как он вытолкнул ее из своей спальни. Она рыдала и пребывала в шоковом состоянии. Я тут же зашла к нему и предупредила его, что, если что-нибудь случится с этой девочкой, ему это не сойдет с рук – как в случае с Мегги Пратт.
Джордж Розье повернулся к сыну и молча, посмотрел на него, ожидая объяснений.
– Я же сказал, она сумасшедшая! – закричал Бернард, дрожа от гнева. – Она спятила, у нее не в порядке с мозгами!
Прежде чем Джордж Розье успел что-либо ответить на это, Тереза быстро проговорила:
– То, что у меня не в порядке с мозгами, ты еще должен будешь доказать. Но мне интересно, какое заключение о состоянии моего рассудка сделают Тэлфорды, когда я расскажу им одну премилую историю…
– Что ты сказала? – закричал Джордж Розье, метнувшись к дочери. – Ты, кажется, что-то сказала?
За этим последовало гробовое молчание. Джордж Розье смотрел на дочь с таким гневом, что, казалось, в любую минуту может наброситься на нее и избить. И Тереза, зная, сколь ужасен, бывает отец, когда он приходит в ярость, еще несколько месяцев назад испугалась бы его криков, уж не говоря о его уничтожающем взгляде. Но теперь она больше не боялась отцовского гнева. Замужество сделало свое дело: оно убило то немногое, что было в ней от женщины, и теперь все ее мужские качества вышли на поверхность. Терезе только недавно исполнилось восемнадцать, но за время замужества она успела окончательно повзрослеть. Теперь ее характер полностью сформировался, и это был характер мужчины – твердого, решительного, волевого. Ее душа тоже была душой мужчины, и она научилась мириться с этим. Терезу больше не пугало, что она любит находиться в обществе красивых женщин, что испытывает наслаждение, глядя на их лица и фигуры. Она, наконец, поняла, почему она забиралась на холм, чтобы смотреть оттуда на помещения кухни, где можно было увидеть Кэти Малхолланд. Да, теперь она знала, почему могла часами наблюдать за Кэти Малхолланд, – и это открытие вовсе не пугало ее.
Тереза нарушила молчание первой, и все присутствующие вздрогнули от резкого звука ее голоса.
– Если вы ничего не предпримете, чтоб исправить вред, который вы причинили Кэти Малхолланд и ее семье, – сказала она, отчетливо выговаривая каждое слово, – я сообщу обо всем Тэлфордам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39