— Вчера ночью я вел себя как порядочная свинья, — сказал он, прислоняясь щекой к ее волосам. — Прости меня.
— Я тоже вела себя довольно глупо. Прости, что я швырнула в тебя стакан.
Она почувствовала, что он улыбается.
— Это пошло мне только на пользу. Несмотря на то что я выпил во время полета дикое количество воды, мне все равно страшно хотелось пить. Обычная история. А это был всего лишь приятный душ!
Не такая уж важная информация, но как много она для нее значит! Кэндис хотела знать о нем все. Она коснулась пальцами его груди, приятно ощущая сквозь тонкий хлопок рубашки его крепкие, литые мускулы, жесткость волос на груди.
— Как ты так быстро прилетел? Я знаю, что грузовые рейсы занимают около двадцати семи часов от аэропорта до аэропорта, а ты прилетел гораздо быстрее.
— Спасибо моему самолету, — кратко сказал он. — Когда мы прилетели в Керикери, там нас уже ждал вертолет. Да, я решил, что свадьба будет на Фалаиси. Вчера туда вылетела Стефани, и сейчас она, наверное, уже с нетерпением ждет нас. Тебе хватит часа, чтобы собраться?
Она закрыла глаза, чтобы скрыть все еще мучившие ее сомнения.
— Да, — кивнула она.
— Ну и отлично.
Он заглянул ей в глаза. Всматриваясь в его лицо, она безуспешно пыталась найти в нем хоть каплю нежности. Он опять надел свою непроницаемую маску. Она чувствовала его заботу и внимание, даже своего рода нежную привязанность, но не видела того дикого желания, той страсти, лишь на короткое мгновение мелькнувшей в его глазах, ни одного признака любви, по которой с такой безумной тоской томилось ее сердце.
Она выходит замуж за Сола Джеррарда, за миллиардера, а не за человека, любовь к которому переполняет ее сердце.
— Может быть, — сказал он прохладно, — мы скрепим наше решение поцелуем.
Это было открытым провозглашением права на обладание — неистовое, страстное и в то же время странно отстраненное, и когда она открыла затуманившиеся глаза, то встретила холодную отчужденность его взгляда.
Повернувшись, чтобы идти завтракать, она с тоской подумала: уж не дает ли он ей понять, не заявляя об этом вслух, что не собирается позволять ей беспокоить его, кроме как по самым неотложным вопросам. Ее место в его жизни будет ограничено ролью жены, партнера по постели и матери его ребенка. К ней будут относиться учтиво и уважительно, может быть, даже с привязанностью, но единственным местом их общения будет постель.
Да, такая жена будет ему очень удобна. Как его секретарь, как самолет, как другие веши, которые существуют вокруг лишь для того, чтобы экономить его время и силы. Эта мысль ужаснула ее, но к тому времени, как она съела первый тоненький ломтик тоста, она решила, что не допустит такого. Прошлой ночью во время разговора она вывела его из себя. Если это ей не показалось, она непременно сделает то же самое. В конце концов, у нее есть главный козырь — ее будущий ребенок.
Неужели теперь она сможет постоянно видеть Стефани? Еще несколько месяцев тому назад одна мысль о том, что она будет постоянны общаться со своей сестрой, могла просто свести ее с ума. Хитро улыбаясь сама себе, она думала о том, до чего же все-таки поразительные вещи может делать с человеком любовь.
Но то, что Стефани будет рядом, это огромный плюс. Так же как и то, что радом будешь ты, мой далекий, дорогой, упрямый, умопомрачительно скрытный Сол Джеррард, думала она, наблюдая из-под опущенных ресниц за человеком, который сидел сейчас напротив нее, ел фрукты и пил кофе.
— Почему Фалаиси? — спросила она.
Он пожал плечами.
— Брак, зарегистрированный там, считается законным где угодно, и к тому же я смогу не привлекать к этому событию особого внимания и избежать шумихи, которую поднимет пресса и телевидение. Грант поможет быстро оформить все документы. Он может быть таким же жестким, как и я, когда речь идет о вопросах личной жизни. Я не хочу, чтобы средства массовой информации устроили из нашей свадьбы гигантский спектакль.
Ее передернуло, едва она вспомнила о тех мерзких заметках в газетах, которые ей приходилось читать.
— Я также против. Ни в коем случае.
— Но как бы то ни было, — сказал он, и глаза его сузились, — могут быть отдельные комментарии по поводу даты рождения ребенка. Ты сумеешь справиться с этим?
Она смущенно пожала плечами.
— О да, смогу. Но неужели кто-то осмелится?
Он улыбнулся, по его губам скользнула неприятная улыбка.
— Такие всегда найдутся. Но никто из тех, кто хотел бы остаться моим другом, не посмеет ни о чем спросить. Я стараюсь держаться в тени настолько, насколько это возможно, но вокруг всегда найдутся ищейки, которые только и заняты тем, что суют свой нос в чужие дела. Но тебе не нужно об этом беспокоиться. — Его тонкие губы дрогнули в презрительной усмешке. — Поразительно, что могут делать деньги.
Она озабоченно посмотрела на него.
— А Стефани больше ничего не угрожает?
— Сейчас ничего. — Он коротко, облегченно вздохнул и серьезно добавил: — Но вероятность этого существует всегда, Кэндис. Всякого рода риск. Я имею в виду не только ее похищение или последующее за этим вымогательство. С моей стороны было бы глупо говорить, что такой угрозы не существует, но если разумно взглянуть на это, то возможность ее минимальна. Однако найдутся люди, которые захотят использовать и тебя. Либо потому, что ты будешь богатой, либо потому, что будут считать, что ты имеешь на меня какое-то влияние.
— Я знаю, — кивнула она.
— Я думаю, именно поэтому моя семья так важна для меня. Помимо того что мы с Грантом двоюродные братья, мы еще и большие друзья, и я надеюсь, что ты так же, как и я, полюбишь его и его жену. Во всяком случае, Тамсын тебе понравится. Она такая милая и тоже из Новой Зеландии. Простая, непритязательная и очень добрая.
— Неужели? — Какое-то мгновение она выглядела потрясенной, затем сказала с надеждой в голосе: — Судя по твоему описанию, она действительно очень милая. Скажи, Сол, а какой образ жизни мы будем вести? И хотя я проштудировала буквально все, что писали о твоей персоне в прессе, в действительности я знаю о тебе очень мало, плохо представляю, чем ты занимаешься, где живешь, и, честно говоря, мысль о том, что нужно будет вести светский образ жизни, меня страшно пугает.
— А если бы я сказал, что хочу именно этого?
Стальная нота в его голосе заставила ее замолчать, но она почти сразу же добавила:
— Что ж, тогда я попробую, но постараюсь сделать все возможное, чтобы убедить тебя в том, что это пустая трата времени.
Его смех был подобен дуновению свежего утреннего ветерка.
— Я тоже, как и ты, не питаю особой любви к светской жизни. У меня есть круг друзей — правда, весьма ограниченный, — большинство из которых я знаю очень давно. Но кроме нескольких благотворительных акций, в которых я принимал участие, я не веду бурной общественной жизни. Я очень рад, что у тебя нет потребности гнаться за элитой: я слишком много и напряженно работаю, чтобы проводить уйму времени в их кругу. В основном мы будем жить недалеко от Лондона, в маленькой деревне, где в течение почти двух столетий Джеррарды были сквайрами. Там тебе придется заниматься самыми обычными вещами.
— Я не знаю, что значит заниматься обычными вещами, — слабо возразила она.
— А я все тебе объясню. Сейчас я почти не разъезжаю — я передал свои полномочия доверенным лицам.
Он протянул руку и ненадолго сжал ее руку в своей. Из его ладони в ее, соединяя их, словно побежал поток электричества.
— Я думаю, тебе понравится там жить, — сказал он глухим от волнения голосом. — Там живут простые, обычные люди…
— Такая и я, — прошептала она. — Самая обычная. У нас в Новой Зеландии нет сквайров, Сол.
— Нет, и у вас они есть, просто они не имеют официального статуса. Там тебе будет очень хорошо. Ты вот сказала «самая обычная»… — Он опять тихо засмеялся, встал и притянул ее к себе. — Откуда, черт возьми, такие мысли?
Она расслабилась, вся отдаваясь во власть внезапно затопившего ее чувства. Его губы у нее на лбу были горячи, руки сильно и нежно обнимали ее, прижимая к своему крепкому телу, но этого было недостаточно. Хотя это все, что он может дать ей сейчас. Ей еще предстоит научиться быть благодарной за его доброту.
— Я существо не очень-то общественное, — откровенно и серьезно сказала она. — Семья — вот единственное, что мне в действительности нужно. И я сделаю все, что от меня зависит, чтобы ее создать. Если мы будем терпеливо относиться друг к другу, мы обязательно сумеем это сделать.
— Терпение… — Он неожиданно ослепительно улыбнулся ей. — Хотя эта добродетель давно вышла из моды, но мне она нравится. Давай пообещаем быть всегда терпеливыми друг к другу, Кэндис.
Неожиданно почувствовав глупое смущение, она улыбнулась ему в ответ. У нее было такое ощущение, словно они пообещали друг другу гораздо больше, чем просто терпение, но вновь зазвонил телефон, и больше они к этому разговору не возвращались. Чувствуя безотчетную радость, она стала собирать вещи, чтобы лететь на Фалаиси.
Только тогда, когда они уже преодолели половину пути и летели над морщинистой гладью Тихого океана, она наконец решилась спросить его, знает ли что-нибудь Стефани обо всей этой истории.
Сол оторвался от бумаг, аккуратная стопка которых ждала его в салоне, обставленном в деловом стиле — что-то вроде удобного кабинета и зала для совещаний, и уточнил:
— О том, что ты ее сестра?
Она кивнула.
— Да. Я сказал ей об этом перед тем, как вылететь к тебе.
— И что она на это сказала?
Он нахмурился — то ли от нетерпения, то ли от раздражения, она не поняла. Его длинные пальцы крепко стиснули авторучку.
— Она, конечно, была страшно удивлена, узнав об этом, но, привыкнув к мысли, что у нее есть сестра, решила, что ей это даже нравится.
— Она знала о том, что она приемная дочь?
— Разумеется, — решительно сказал он. — Она знала все обстоятельства своего рождения, знала о том, что ее родители умерли, и даже о том, что ее мать покончила с собой.
— Понятно. А ты знал нашу мать? — вдруг спросила она.
— Да, — произнес он медленно, закрывая ручку. — Я видел ее всего один раз, когда мне было лет четырнадцать.
Она затаила дыхание. Она разговаривала с другими людьми, которые знали ее мать, но ей почему-то хотелось услышать, что скажет о ней Сол. Он, видимо, тоже понял это, так как внезапно задумчиво произнес:
— Такая маленькая, примерно твоего роста, и в ней было что-то такое же привлекательное, как в тебе, как бы это сказать, какая-то земная чувственность, лишенная всякой искусственности, что-то, чего она и сама не понимала и даже не осознавала. Она была еще тише, чем ты, застенчивая, даже робкая. Она понравилась мне, но я не удивился, когда услышал, что она покончила жизнь самоубийством.
— Наверное, она была в страшном отчаянии, — печально сказала Кэндис.
Он снова снял с ручки колпачок.
— Я думаю, что со смертью моего дяди разум ее несколько помутился. Горе делает с людьми странные вещи, и даже мне, четырнадцатилетнему мальчику, было ясно, что она готова была целовать землю, по которой он ступал.
— Когда я узнала обо всем этом, — начала она осторожно, — я не могла понять, как же можно покончить жизнь самоубийством, когда у тебя есть ребенок.
— И оставить Стефани, так же как она когда-то оставила тебя?
Она закусила губы. Она могла бы уже не удивляться его проницательности, но каждое новое ее проявление заставало ее врасплох.
— Мне кажется, что она искренне считала, что так будет лучше для тебя. Я очень сильно сомневаюсь, что родителям легко решиться на такое — отдать своего ребенка. К тому же, давай говорить откровенно, Кэндис, большинство приемных родителей обожают своих детей, и то, что случилось с тобой, это какое-то трагическое стечение обстоятельств, которое бывает не так уж часто.
Она кивнула.
— Я знаю, — согласилась она, — по крайней мере головой я это понимаю. Просто мне немножко трудно примирить это с моими чувствами, вот и все.
Она отвернулась, прежде чем разговор зашел слишком далеко, и сделала вид, что смотрит в окно, но все это время чувствовала, как он внимательно наблюдает за ней. Вскоре, однако, он вернулся к своим бумагам, оставив ее наедине с грустными мыслями.
Их самолет приземлился ярким прозрачным вечером, сразу после захода солнца. Интересно, подумала она, будет ли Стефани встречать их? Она пришла, но не одна, а вместе с незнакомой Кэндис супружеской парой.
— Познакомься, это мой двоюродный брат и его жена, — сказал Сол и улыбнулся. — Они предложили, чтобы до дня нашей свадьбы ты пожила у них. Грант всегда придает большое значение тому, чтобы все приличия были соблюдены. Наверное, это идет еще от его бабки — очень суровой и строгой по части соблюдения условностей француженки, — которая его воспитывала.
Вот таким он оставался до конца полета — любезным, сдержанным и обходительным, как будто и не было той утренней вспышки страсти и нежности, которая за ней последовала. Или, может быть, он стыдился таких проявлений чувств?
Она надеялась, что дело совсем не в этом, и все-таки смутная паника охватила ее.
Тем не менее она нашла в себе силы улыбнуться и обменяться вполне сообразными случаю приветствиями с четой Чэпменов. Он был высоким и смуглым, как Сол, с таким же, как у Сола, налетом какой-то надменности в манере держать себя, у его жены было приятное, спокойное лицо и великолепные светлые волосы.
Стефани выглядела жизнерадостной и полной сил. С нескрываемым восторгом она бросилась на шею брату, но лицо ее вмиг омрачилось, лишь только она повернулась к Кэндис. Ее глаза, так похожие на глаза брата, изучающе смотрели на сосредоточенно-сдержанное лицо Кэндис. Она улыбнулась и так же сдержанно наклонилась, чтобы поцеловать Кэндис в щеку.
— Привет, сестренка, — сказала она ровным голосом.
Кэндис внимательно следила за тем, чтобы с губ ее не сходила улыбка. Напоенный волшебным ароматом Фалаиси, ароматом моря и цветов, свежестью дующего с гор ветерка и запахом кокоса, теплый воздух пьянил ее, словно вино. Ей показалось, что никогда еще она не чувствовала себя такой несчастной, как сейчас.
По-видимому, Сол заметил ее состояние. Он осторожно взял ее за локоть и, стараясь скрыть свою озабоченность, сказал:
— Ну пошли, самое лучшее, если мы поскорее напоим Кэндис горячим чаем. После самолета она всегда хочет пить и чувствует себя немножко утомленной.
Дом, в котором жили Чэпмены, представлял собой величественное сооружение. Построенный в колониальном стиле, он был сложен из белых плит кораллового известняка и окружен чудесным, хотя и более строгим по планировке, чем у Сола, садом.
Через час Кэндис уже лежала в постели, чувствуя себя одинокой и заброшенной. Когда они летели сюда, Кэндис гадала, захочет ли Сол провести эту ночь с ней, но она и представить себе не могла, что они остановятся в чужом доме. Тамсын Чэпмен сказала, что для нее будет проще, если Кэндис останется на плантации, так как именно здесь состоится свадьба, и если так рассуждать, то она была абсолютно права. Но, несмотря на то что Тамсын была очень добра, Кэндис было бы куда лучше, если бы она находилась сейчас в доме Сола.
Стук в дверь заставил Кэндис поднять свои пушистые ресницы. На скулах у нее вспыхнули красные пятна. Взгляд ее скользнул по роскошному убранству комнаты и остановился на двери. Но это была Стефани.
— Ничего, если я войду? — спросила она, заглядывая в комнату из-за резной дубовой двери.
— Да, конечно. Пожалуйста, входи и садись. — Кэндис закусила губу, чтобы не было видно, как она дрожит.
— Я очень рада, что ты уже проснулась, — сказала Стефани, стараясь ступать как можно тише и осторожно закрывая за собой дверь. — Сол грозил мне самыми страшными карами, если я разбужу тебя, но я… я должна была прийти. Я хотела сама убедиться. Если Сол говорит, что мы сестры, значит, это так и есть на самом деле, хотя я до сих пор не могу в это поверить! Это почти невероятно!
— Почему же? — Кэндис села на кровати и вытащила руки из-под одеяла. — Очень даже вероятно. Я приехала на Фалаиси, потому что хотела найти тебя.
Стефани скроила смешную гримаску и не спеша пересекла комнату. Лицо ее при этом выражало любопытство и страстное желание казаться взрослой, умеющей полностью владеть собой и своими эмоциями.
— Садись, — обратилась к ней Кэндис и добавила: — Честно говоря, сама не знаю, почему я в постели, чувствую себя прекрасно, только чуть-чуть устала, но…
— Но ведь никто не может сказать Солу «нет». — Стефани улыбнулась и села, глядя на Кэндис с нескрываемым интересом. — А ты действительно выглядишь немножко усталой и утомленной. — Она поправила юбку и опять посмотрела на Кэндис, затем откашлялась, словно ей трудно было говорить. — Сол рассказал мне совсем немного. Он спросил, помню ли я тебя, а я почему-то помнила, и помнила очень отчетливо. Теперь я понимаю, это оттого, что ты похожа на мою… на нашу… мать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22