Для жизни этих ребят. И для нашей жизни. Слабых при помощи дедовщины они сламывают, сильных — убивают.За это время мягкая впечатлительная податливая душа подростка деформируется особенно сильно; искажения, привнесенные в школе, в пионерском отряде, в комсомоле и так далее, еще более усугубляются, смешиваются такие понятия как долг, нравственность, честь…Используется и воздействие коллектива, для того, чтобы поддержать и внедрить в сознание культ силы. А потом и насилия.Безнравственность тех, кто стоит над этими ребятами, решает их судьбу. От Горбачева до Язова, и всяких подобных макашовых и прочих, и прочих. До личных командиров и комиссаров.С этими, последними, я встречался и знаю, что они искренне ненавидят демократов и навсегда уверены, что все зло исходит от них. И уж они смогут внушить тем из молодых, кто еще в этом сомневается…И вот они стоят друг против друга, в Риге пока условно, а в Вильнюсе совсем не условно, они видели друг друга в глаза. Ровесники, они очень похожи. Если мы не поймем этого, мы ничего не поймем о них вообще. А, значит, и о том, что нас ждет.Одни из них внутренне освобождены для борьбы за себя и за свою свободу, другие тоже освобождены, но от ответственности за чужую жизнь.Я убежден, что в этом противостоянии страшней вторым, то есть, ребятам в форме, несмотря на то, что не только их тела, а и души забронированы прочной идеологией, они внутри себя не без сомнений, пусть и не самых сильных… У них и страха, и раздрызга больше…Тем более, что у ребят без формы чувство свободы не абстракция, оно выражается конкретно: твое правительство, твой город… Твоя родина.Эта фронтовая линия однозначна.Танкист (он же десантник, омоновец и т. д.) не имеет такой прочной моральной базы. Он слышит приказы, видит товарищей по роте, слышит командиров… Но он же видит лица с той, противоположной стороны. А там негодование, презрение, даже ненависть… За что же? Кто ему в этот момент объяснит?Очень трудный, в общем-то трагический момент для всей его жизни. Ведь может сработать (и срабатывает) эффект коллективного взрыва, ну, как психическая атака в войну, которая, по рассказам очевидцев, не поддается обычному анализу и стандартным меркам…Это особый коллективный настрой, порыв, и человек, включенный в него, ведет себя иначе, чем отдельно в жизни… В жизни он не выстрелил никогда в другого человека, а в момент общего психоза, который политкомиссары даже очень учитывают, он может поднять саперную лопатку или направить танк в гущу толпы…Осмысление, как и приступ совести, придут потом.Я не в оправдание, понятно. Вы помните кадр из кинодокумента Подниекса, там десантник поднимает приклад над головой беззащитного человека…Это усилено повторением, ибо он, и правда, будет поднимать свой автомат столько, сколько понадобится… И даже каждый следующий раз жесточе… Такая уж психология убийцы… И вот, там особенно отчетливо видно нечеловеческое выражение лица.Лица ли?Звериный оскал, конечно, точнее.Вот, что движет и будет двигать этими ребятами: озверение, и вскрыты все те черные дыры в душе, которые есть у каждого человека, но которые погреблены, придавлены глубоко нашим интеллектом.В какой-то пьесе Леонова, кажется, «Нашествие», в финале в дом врываются фашисты, которые за минуту сценического времени должны сыграть роль злобного и кровожадного врага. И статисты его изображают: делают страшные позы, скалят лицо, гримасничают… Но не страшно. Злобу, а тем более зло, нельзя так сыграть.Но когда мужчина, молодой и сильный, получает в руки настоящее оружие, — это особое и сильное чувство, да при этом ему еще выдается индульгенция, лишающая его личной ответственности за происходящее…Я был солдатом и держал оружие, я знаю, что это такое. ПАРТИЯ — НАШ РУЛЕВОЙ Я знаю, что я расскажу об этом страшном дне. Но я оттягиваю этот рассказ и как бы даю возможность побыть в той Риге, которая была такой крещенской, такой умиротворенной, что казалось — ничего ужасного уже случиться не может. Все, что было плохого, все — позади.Но, правда, в здешней партийной газетенке, мне даже имя ее называть не хочется, вышла какая-то обо мне статейка, а в ней клевета. Отчего же так выходит, где Партия, там и кровь, там и клевета?Или это единственное оружие, которым она владеет в совершенстве, и единственный ее довод в пользу своего существования?В какие-то времена концерты, я их помню по участию в самодеятельности, начинались с песен торжественных, с таких, например: «Партия наши народы сплотилаВ мощный единый Союз боевой.Партия — наша надежда и сила,Партия — наш рулевой!» Воспроизвожу по памяти, и сам думаю, сколько же подобных песен хранится в памяти, с ума сойти, и все это стало как бы частью меня и моей жизни. А иногда кажется, что именно это только во мне и есть, потому что песни, стихи, фильмы и все остальное из прежнего времени лепили мою душу, формировали мое сознание, в какой-то мере я робот, созданный системой по ее образу и подобию, и в этом она здорово преуспела.Вот недавно я захотел вывезти за рубеж свою четырехлетнюю дочку, но визу на выезд дочки мне не дали. Формально причину объяснили так: на такой короткий срок ребенка незачем везти за границу. Это они так считают, а я так не считаю, ребенок-то мой, и мне лучше известно, нужно или не нужно везти его и на какой именно срок… Но в том-то и дело, что люди системы считают моего ребенка как бы и не моим ребенком, а почти государственным и поэтому берут на себя ответственность решать, как им распорядиться моим ребенком.Это у них нет средств обеспечить миллион голодающих и брошенных детишек, которые у нас по стране по детдомам и просто на улице живут, там ведь нужны несколько иные качества, чем запретительные, да те и не уедут сами за границу, не на что им уехать, им бы с голоду не умереть… Значит, там и волноваться нечего. Перемрут, да и это не беда, мы богаты, у нас миллион жизней туда, миллион сюда ничего не значит.Вот так и моей жизнью они в свое время распорядились: они практически создали меня и могут мной гордиться. Я был настоящим советским человеком, в том самом их понимании, как они себе это представляли. Я вкалывал, я верил их лозунгам, я строил их коммунизм и сам выступал на концертах с песнями и стихами, формируя в свою очередь других советских людей подобно себе. С пафосом пел замечательные слова той упомянутой мной песни… Она, кстати, так и называлась: «Партия — наш рулевой», и по радио ее исполняли часто, почти каждый день.Не худо бы, наверное, когда-нибудь переиздать песни нашего детства и юности, вот уж интересный вышел бы сборник, настоящий документ того времени… Мы с приятелем однажды стали вспоминать песни о Сталине, нам хватило этого занятия на весь вечер!Не Пушкин, не сонеты Шекспира, не старинные романсы, от которых мы были бы иными; в нас внедрено антиискусство, создающее античеловека.Но сейчас я о другом.Я о том самом рулевом, то есть, о Партии, которая семьдесят с чем-то лет была за обозначенным в песне «рулем», его еще называют красивым словом: штурвал, и дорулила до наших ужасных дней, и далее рулить пытается.И многие из моих знакомых (их питали те же песни и те же идеи) вовсе не торопятся покидать этот партийный корабль, считая серьезно, что партию составляют не только бандиты, окопавшиеся сверху, но честные коммунисты, остающиеся верными своей идее в так называемых низах.Что правда, то правда, в партии всегда были и сейчас есть люди честные, которые не участвовали в репрессиях, не стучали друг на друга, а в лучшем случае отмалчивались во время «единодушной» поддержки тому или иному мероприятию верхов.Но вот вопрос, не было ли наше «единодушное» молчание своего рода поддержкой всего бесчестного, что творилось по воле Партии, да и всегда ли удавалось промолчать, ведь в нужный момент любого из нас могли вызвать в соответствующий кабинет, как вызвали одного хорошего поэта, когда понадобилось расправиться с другим замечательным поэтом, и предложили на выбор: выступить с осуждением или положить партийный билет на стол.Существовала такая формулировка, судя по всему, очень страшная: «Положить билет на стол». Что это означало, думаю, не надо расшифровывать, это было началом небытия, при том, что человек мог быть молод и здоров, и дееспособен, как говорят, но при этом в его какой-то неведомой графе ставился крестик (крест!) на всю его дальнейшую жизнь. И далее ни на работу, ни за границу… Ни-ку-да!Как прокаженный, как носитель вируса СПИДа, ты становился изгоем в любой среде, и уж тебе не то, что трояк взаймы, руки не подадут, а лучшие из друзей станут переходить на другую сторону улицы, чтобы нечаянно не столкнуться и не заговорить… Такой ты, оказывается, опасный человек…Да и человек ли ты уже? Без билета-то?Коммунистическая идеология могла тебе простить беспробудное пьянство, разврат или, скажем, взятки… Анекдот того времени: должен ли коммунист платить партвзносы со взяток? — Должен, если он НАСТОЯЩИЙ КОММУНИСТ! Но идеология никогда, никому и ни за что не прощала отклонения даже на миллиметр от своего официального учения.Не так давно мне удалось впервые выехать за рубеж, до этого, как и моей дочке, мне не разрешалось выезжать, но почему — я не знал. Разве что догадывался. И вдруг разрешили. А я возьми да спроси секретаря Союза, с которым шел на эту тему разговор, отчего же все-таки раньше-то не разрешали, кому я со своим выездом мог мешать?Чуть замешкавшись, он ответил, что «там» («там» — и неопределенное движение рукой) стоял против моей фамилии маленький крестик (крест!) за какие-то мои грехи… Подписал я письмо что ли…Во-первых, любой наш секретарь Союза писателей ходит под КГБ, а, значит, точно знает, кто ставил крестик и за какую провинность. Да и я в общем-то знал: в какие-то времена, в середине шестидесятых, подписал я письмо в защиту Юрия Корякина, писателя, с которым тогда расправились партаппаратчики, приказав ему положить тот самый билет на тот самый стол…И парторг Союза писателей, некий Разумневич, не преминул как-то раз на ходу об этом напомнить… Письмецо-то с твоей подписью, не думай, не затерялось, хранится, а, значит, помнится…А парторг, да еще Союза писателей, это тоже человек от КГБ… Да у нас пальцем ткни в любого из руководителей литературы, в кегебешника попадешь, такая важная для них сфера идеологии.У поэта Владимира Соколова есть стихи: «Я устал от двадцатого века,От его окровавленных рек,И не надо мне прав человека,Я давно уже не человек…» А кто же мы тогда?Ну, разоренная дотла страна, дорулили наши, что называется, до точки, до обнищания всеобщего, до уничтожения генотипа… Разбазарили недра, распродали духовные и материальные ценности, убили природу…Но еще в живых (истреблена, но не добита) числится нация или нации, то есть, кто не был в лагерях, не сидел в психушках, а был самым обыкновенным заложником, рабом коммунистичес-кой системы и честно молчал, и единодушно поддерживал, и верил… Как все мы верили… Ну, хотя бы тому, что «наше поколение будет жить при коммунизме…»И среди этих выживших много самых простых, не творивших зла коммунистов. Но теперь-то все они неужто не ощущают в соприкосновении с другим «некоммунистическим» и преслову-тым миром, что не ихний мир, а наш, наш мир, как и мы сами, какие-то не такие: и злей и раздраженней, и бесчеловечней, что ли… Мы и доброту свою традиционную куда-то растеряли, и честность, и порядочность, и интеллигентность, которые от века почитались российской добродетелью.Так от века не было условий таких, чтобы вся нация с утра в очередях, за куском хлеба (о масле разговора нет), без медицины, без добротного жилья да и, вообще, без каких-то морально сдерживающих законов, ибо от Бога отказались, а своих (коммунистических) заповедей так и не выработали.Ну, разве одну, что человек человеку товарищ волк.И остается барщина, да раздача за нее пайков, которые можно захватить, лишь оттеснив себе подобных.Если это есть обещанный тот самый коммунизм, то мы к нему, конечно, пришли. И наш Рулевой зарулил нас, куда надо. Теперь бы ему на съездах, вместо пространных программ, из которых ни одна за семьдесят лет не выполнена, но об этом молчат, принять в своей деятельно-сти два бы пункта всего. Первый: покаяться в своих преступлениях (хотя неизвестно, простит ли народ) и распустить Партию, как организацию преступную, античеловеческую, осудив прошлое и дав на будущее обещание, что впредь подобных партий создавать у нас не будут! И конститу-цией бы ее запретить, как антигуманную, направленную против человечества вообще.Так нет же, полозковы на стреме, и от имени еще одной, мало им старых партий, обещают народу ни больше, ни меньше, как: «Компартия берет на себя функции защищать интересы трудящихся…» И что она «является выразителем интересов трудового народа…»Ну, то есть, практически это надо понимать так: бастуют шахтеры, а эти полозковы являются выразителями их и поддерживают шахтеров в их тяжкой борьбе за свои права.Вы слышали что-нибудь подобное?И я не слышал. Разве что Партия призовет к запрещению забастовок, выражая интересы… Свои, конечно. Никто не даст ей больше прав выступать от имени народа, который она практически погубила.Но она «выходит из окопов», это она сама о себе так говорит, и, как в семнадцатом году, сама берет власть от имени народа, и сама себя и свои интересы защищает.Как — мы знаем. И в Риге, и Вильнюсе на себе ощутили.Самое опасное в этой Партии, в ее идеологии то, что она всегда была и остается разрушительной, а не созидательной силой, но еще страшней, что она создала для человечества (слава Богу, не все оно подпало под власть коммунистов) свою новую Религию, свое Писание…Вот, вспомнил, мой отец, вспоминая армию и фронт, называл политработников попами!Они внедрили эту религию в души людей (по-ученому, наверное, в гены), извратив природную, божественную сущность человека… Усилиями этой партийной религии создан новый природный феномен, прозванный за рубежом гомо советикус…Уж на что в Германии было прочно всегда природное трудолюбие, а ныне, после сорока пяти лет коммунистического режима, людей из ГДР, по словам социологов, нужно заново переучивать работать. А что же о нас говорить, нам ставят в примep Тайвань, Сингапур, Малайзию, даже Африку… Ибо наш уровень во всем ниже.Писатель Соколов-Микитов еще в 21 году, из эмиграции, бросает большевикам обвинение, так, кстати, и названное: «ВЫ ПОВИННЫ».«Вы повинны в том, что довели народ до последней степени истощения и упадка духа. Вы повинны в том, что истребили в народе чувство единения и общности, отравили людей ненавистью и нетерпимостью к ближнему. И от кого ожидаете помощи, если вы же научили людей смотреть друг на друга как на врага и радоваться чужому страданию…»Сказано, как сегодня о нас сегодняшних.Хотим мы или не хотим, но мы иные, чем остальной мир, и я тоже другой и не могу не ощущать этого при встречах со своими коллегами. Наверное, нужны поколения, но это в благоприятныx условиях (а где их взять!), чтобы нация могла восстать, могла бы поверить в свои силы и выйти из состояния реанимации.Но есть ли выход у смертельно больного, если он не верит собственному врачу?В прошлом году я отнес заявление о выходе из партии, отдал девочке секретарше, и она взяла молча, положила в какую-то папочку. «Все?» — зачем-то спросил я. «Все», — ответила мне.И я ушел. Прозаично до неправдоподобия. К чему были колебания, советы друзей? Для того лишь, чтобы вот так, буднично, расстаться навсегда с призраком, который составлял всю мою жизнь? И про который как-то обмолвился Александр Солженицин, определив его суть: «Коммунизм — это небытие».А впрочем, недавно прошел слух, что в нынешнем нашем Союзе писателей составляют списки вышедших из партии… Кто-то против наших фамилий ставит новые крестики…Кресты.Не означает ли это попытку объявить нас вне общества, вне литературы и вне жизни… Как будто то, что они в себе несут, можно назвать жизнью. Коммунизм — это небытие. Я с Александром Исаевичем согласен.Господи, мне хватало и без Балтии понимания того, что нас ждет. Я не хотел такого урока, каким в моей жизни оказалась Рига и ее баррикады. Но этот день, наверное, в каких-то их, партийных святцах уже существовал, и он не мог не произойти.У них он зовется «операцией X».Не так давно один болгарский юрист, бывший политический сотрудник кабинета Живкова, опубликовал один секретный документ, существовавший в одном экземпляре, он так и называется «ПЛАН ОПЕРАЦИИ X» и касается давних событий в Чехословакии.Вот, с чего он начинается: «Сионисты, ревизионисты и контрреволюционные элементы… предприняли широкое наступление против социалистического строя, против КПЧ и органов диктатуры пролетариата. Отрыв Чехословакии от социалистического сообщества и ориентировка ее на Запад — главная их цель…»Знакомые формулировки, не правда ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19