Так, например, в ноябре 1667 года голландцы заключили Бонгайский договор с султаном индонезийского государства Макасар. В соответствии с ним, все прибрежные укрепления срывались, а жители лишались права заниматься морской торговлей — вся их деятельность жестко регламентировалась агентами Голландской Ост-Индской компании, и без пропуска от резидента компании они не имели права плавать «под страхом потери жизни и имущества». Тем самым бути — жители Южного Целебеса, — лишенные исконных занятий, тысячами бежали из Макасара и, осев на восточном побережье Явы, занялись морским разбоем и грабили суда Голландской Ост-Индской компании.
Подобную же деятельность, но против испанских поселений и судов, вели народы мусульманского юга Филиппин, т. н. моро, совершавшие в течение почти двух веков нападения на остров Лусон и наносившие серьезный урон испанским владениям на Филиппинах.
* * *
В классификации морского разбоя наряду с географическим фактором не менее важен фактор правовой. Этот второй момент подводит нас к вопросу о взаимоотношениях морского разбоя и властных структур и связанных с этим понятием каперства, приватирства и корсарства.
Определить род занятий и профессию капера помогает история самого слова. В древние времена латинское «capio» означало «завладевать», «захватывать». Собственно, европейское понятие «капер» происходит от голландского «кареп», объединительное для глаголов «захватывать», «грабить», «воровать», и «kaper», т.е. «легкое морское судно». Во французском языке глагол «capturer» переводится как «поймать», «захватить». Любопытно, что глагол «сарееr» означает буквально «ложиться в дрейф». Необходимость подобного действия ясна для всех, находившихся в засаде в ожидании жертвы. В России понятие «капер» чаше всего употреблялось для определения лиц соответствующего образа деятельности, и его производными стали слова «каперить», «закаперить», «каперствовать», «каперщик».
Второй термин — приватиры — применяется преимущественно в англоязычных странах. В основе слова лежит латинское «privatus» («частный», «неофициальный»). Понятие использовалось для определения вооруженного судна, укомплектованного частным лицом, или обозначало капитана и членов экипажа этого судна. Сама же деятельность получила название «приватирство».
Лица, занимающиеся каперством в странах Средиземноморского региона, получили название корсары. Происходит слово от латинского «currere» — «бегать», «cursus» — «бег»>, «плавание»; «cursorius» — «быстрый», «легкий на ходу». В авантюрно-приключенческой литературе часто понятия «корсар» и «пират» не различают, применяя их как идентичные, и называют корсарами разбойников, охотящихся в южных морях. Действительно, тонкая грань, разделяющая термины, привносит немало путаницы. Так, например, знаменитые французские корсары эпохи Людовика XIV были каперами. Невозможно, однако, однозначно оценить характер деятельности морских разбойников Северной Африки. Для европейского мира корсары Магриба являлись пиратами. Однако в исторических реалиях XVI — XVII в. их промысел был не просто морским разбоем, но выступал в качестве одного из звеньев правительственной политики, проводимой мусульманским миром в отношении стран христианской Европы.
Все лица, занимающиеся каперством, приватирством или корсарством, будь то англичане, голландцы, датчане, испанцы, шведы или французы, как зеницу ока берегли специальный документ, который был для них дороже самой жизни, — каперское свидетельство («letters of marque» — англ., «lettres de marque» — фр.).
ПОРТУГАЛЬСКОЕ КАПЕРСКОЕ СВИДЕТЕЛЬСТВО, ВЫДАННОЕ ШАРЛЮ ДЕ БИЛСУ
Документ № 1
10 февраля 1658 г.
Мы, Афонсу , милостью Божией король Португалии и Алгарве… повелитель… мореплавания и торговли Эфиопии, Аравии, Персии и Индии, настоящим объявляем:
Пусть знают все, кому будет предъявлен этот выданный мною патент, что мне угодно выставить корабли для борьбы с морскими разбойниками, совершающими набеги на побережье моих королевств, а также для удобства торговли с этими владениями.
Принимая во внимание достоинства и знания, которые совместились в лице Шарля де Билса, и оказывая ему доверие, надеюсь, что он будет честно исполнять все, что касается порученного ему.
В силу вышесказанного мне угодно и приятно назначить его капитаном военною корабля. В соответствии с полномочиями, названными выше, он может оснастить за свой собственный счет корабль в 100 тонн, со всеми необходимыми шлюпками, пушками, экипажем, боеприпасами и провизией, как он сочтет удобным, для того, чтобы вести войну с подданными короля Испании , турками, пиратами, морскими бродягами, захватывать их корабли, их товары и добро, отводить их в любой порт королевства. Здесь нужно дать отчет об этих кораблях моим чиновникам; они занесут все полученные сведения в книги, которые ведутся специально для этой цели, и решат, являются ли эти корабли и все найденное на них законным призом. Он может останавливать и обыскивать любые корабли, которые сочтет нужным, если заподозрит, что они нагружены товарами наших врагов; заходить в их порты, но во всех случаях относиться доброжелательно ко всем союзникам нашей короны, платить таможенную пошлину от захваченных призов, согласно размерам, принятым в этом королевстве. Сим я прошу всех королей, принцев и сюзеренных правителей, а также республики, штаты, их наместников, генералов, адмиралов, губернаторов провинций, городов и портов, капитанов и офицеров оказывать вышеозначенному Шарлю де Билсу всяческую помощь и содействие и предоставлять ему право заходить и покидать их порты на своем корабле с людьми, призами и всеми теми вещами, которыми он может владеть. Со своей стороны, я обязуюсь сделать тоже в подобных случаях и отдать приказ моим губернаторам, генералам и офицерам позволять союзникам приходить к нам со своими призами на то время, которое они сочтут нужным. В подтверждение чего я приказал послать это каперское свидетельство, подписал его и велел скрепить большой королевской печатью.
Дано в городе Лиссабоне в 10-й день февраля месяца. Писано Антонио Маркесом в год 1658-й от рождества Господа нашего Иисуса Христа.
Королева
Документ № 2
10 сентября 1662 г.
Поскольку вышеуказанный Шарль де Биле предстал передо мной, заявив, что он потерял патент, и просил меня о милости выдать ему другой, я приказал выписать ему копию из регистрационной книги .
Дано в Лиссабоне 10 сентября 1662 г. Заверено большой государственной печатью.
Король
Как организованная форма морского разбоя каперство строилось в соответствии с определенными принципами. Если свести их воедино, то можно выделить следующие основные правила.
1. Владельцы каперских грамот не имеют права на владение более чем одним свидетельством. В противном случае они считаются пиратами и подлежат смертной казни.
2. В случае, если капитан желает получить свидетельство от иностранной державы, то он должен получить для этого разрешение своего правительства.
3. Каперские экипажи подсудны военным судам.
4. Капитан каперского судна вооружает судно самостоятельно, на свой страх и риск.
5. При приближении к неприятелю он может действовать под флагом любого государства, однако перед началом боя он должен поднять флаг своей страны.
6. Разрешается захват:
— судов неприятеля;
— судов без судовых документов, скрывающих свою принадлежность;
— судов, отказывающихся подчиняться приказу показать флаг или лечь в дрейф;
— судов нейтральных держав, перевозящих контрабандный товар противной стороны.
7. При захвате судна запрещается его грабить. Все грузы остаются запечатанными и при приводе судна в порт описываются призовой комиссией, определяющей стоимость приза.
8. В случае, если захват судна будет признан правильным, его продают с аукциона. Вырученная сумма, после вычета издержек за выгрузку, охрану, судебные расходы и одной десятой в пользу правительства, распределяется на следующих основаниях:
— одна треть собственнику судна;
— одна треть поставщику продовольствия, материалов и вооружения;
— одна треть капитану и экипажу судна.
9. В случае, если захват судна будет признан неправильным, капитан считается ответственным за нанесенный судну, экипажу и грузу ущерб.
Каперство и пиратство
«Я уволился и тут же снова нанялся на корабль „Святой Ян“, который шел на каперство. Мы отправились в Ливорно; в пут я узнал, что капитан, которою зовут Гармен Беен, идет по трем дорогам и живет одним разбоем, благодаря чему, как только мы прибыли в Ливорно, я покинул капитана и его корабль, тем более что он уже начал грабить и сделал своей добычей добро, вверенное ему некоторыми купцами. Опасаясь того, что придется расплачиваться по его счету, я удрал. Гармен Беен тоже почуял, что плутни его могут открыть, и решил поскорее убраться; но в то время в гавани Ливорно стояли начальник Виллен-фан-дер-Саан и капитан де Вильд, и ему это запретили, по приказу великого герцога он и его корабль были задержаны и заключены под стражу. Простых матросов отпустили, но капитан пробыл некоторое время в заключении, после чего, когда он попал в Голландию, снова был брошен в тюрьму». (Ян Стрейс. Три достопамятных и исполненных многих превратностей путешествия…),
Мы начали этот раздел с рассказа бывалого голландского путешественника, которому пришлось на своем горьком опыте познать разницу между официально разрешенной морской охотой и вольным промыслом. Его история — одна из тысяч подобных жизненных поворотов, один мелкий штрих, проливающий свет на практику каперства.
Один из самых запутанных вопросов в проблеме взаимосвязи каперства и пиратства — отношение власть предержащих к присутствию в своих водах «разбойников». Безопасность и свобода деятельности морских охотников вплотную зависела от нюансов правительственной политики и проводимого внешнеполитического курса.
Ярким подтверждением подобной связи может служить, например, политика, проводимая Елизаветой I Тюдор в отношении «своих» разбойников. В обстановке постоянной угрозы войны с Испанией королева была заинтересована в пиратах как в опытных военных моряках, потенциальных приватирах. Они были прекрасными рекрутами для флота, и, пока отряды морских разбойников обитали на побережье, можно было не беспокоиться об обороне.
В 1573 году Елизавета послала во Францию графа Уорчестера с подарком (золотым подносом) к крестинам дочери короля Карла К.
По дороге из Дувра в Булонь на королевского посланника напали пираты. Сам Уорчестер с подносом сумел спастись, но его сопровождающие были убиты, а разбойники захватили добычи на 500 фунтов стерлингов. А что же власти? По приказу королевы район блокировали, выловив сотни разбойников, но только трое из них были повешены, остальные же попали на королевский флот.
Пираты при Елизавете I — это, по сути дела, привилегированная прослойка уголовных преступников. «Кровавое законодательство» конца XVI в. на них не распространялось. Действительно, не оплошностью ли было вешать возможных защитников родины? Когда возникала острая необходимость в наборе людей на флот, следовали указы о строгих мерах против разбойников, и корабли Ее величества пополнялись новыми матросами. Естественно, при таком отношении ни о каком спокойном плавании в английских водах не могло быть и речи. К счастью для отечественных торговцев, пираты брали в основном иностранные суда, что вряд ли радовало голландцев, португальцев, французов и, в особенности, испанцев — шансы на возмещение убытков были ничтожны.
Знаменитые приватиры, «морские волки» Елизаветы I (Ф. Дрейк, М. Фробишер, Р. Гренвилл, Т. Кавендиш), отдали все силы разрушению и разорению испанских торговых трасс, стали пионерами в морской экспансии Англии и по иронии судьбы вписали свои имена на страницы истории пиратства, так как зачастую действовали на свой страх и риск. Так Дрейк, вернувшись в Англию после очередного грабительского рейда по испанским колониям, предпочел не афишировать свои подвиги, так как застал в стране потепление в отношениях с Испанией и опасался, что его выдадут испанским властям в качестве морского разбойника. Фробишер же, не достав в очередной раз каперской грамоты, был посажен в тюрьму за пиратство.
Та же двойственность обнаруживается и в других действиях правительства. Когда в Нидерландах разгоралась борьба против Испании, то главную опору сопротивления составляли так называемые «морские гёзы» (гол. «geuzen», от фр. «gueux» — «нишие», как назвал в насмешку один из придворных наместницы Маргариты Пармской бедно одетую группу нидерландских дворян, подавших в 1566 году петицию о преобразованиях в стране) — жители прибрежных районов, ведущие борьбу с испанцами на море. Организовав блокаду портов страны, они грабили испанские торговые караваны, нападали на прибрежные гарнизоны и города, захватывали испанские корабли, т. е. занимались самым настоящим пиратством, но политически окрашенным. С 1568 года принц Вильгельм I Оранский, возглавивший борьбу с испанцами, начал выдавать этим партизанам-пиратам каперские грамоты с разрешением вести войну против испанцев, установив отчисление 1/3 захваченного в пользу освободительных сил. Елизавета I, заинтересованная в ослаблении Испании, открыла английские порты для гезов, и до весны 1572 года они базировались на английском побережье. Однако опасение открытого конфликта с Испанией заставило королеву в феврале 1572 года отказать гёзам в убежище.
Символично, что когда испанская «Непобедимая армада» приближалась к Англии, то сообщение о появлении первых испанских кораблей в Ла-Манше пришло от английских пиратов: некий Флемминг пришел с этим известием в Плимут и, готовый сражаться с испанцами, сдался командующему флотом лорду Хоуарду.
Другой сложный вопрос — где проходила грань между официально разрешенным каперством и незаконным пиратством. Дело в том, что каперские грамоты порождали массу недоразумений. Попытки следственных властей, заподозривших судно в грабеже, установить, капер это или пират, часто заходили в тупик. Дело в том, что любой здравомыслящий пират старался раздобыть для себя такое «отпущение грехов» и, обезопасившись с его помощью, действовал безбоязненно.
Как только начиналась новая война, разбойничьи суда устремлялись на военные базы воюющих стран, и главари бандитских шаек, не обременяя себя излишними размышлениями, вступали в договор с местным губернатором и становились добровольцами на службе у какого-нибудь европейского монарха. Пираты Карибского моря знали, что наиболее перспективным местом для получения каперской грамоты была французская Тортуга. От ее губернатора Бертрана д'Ожерона почти всегда можно было получить разбойничью лицензию на грабеж испанцев. Пираты, в свою очередь, выплачивали ему 1/10 часть захваченной добычи. Восторженную оценку этой стороны деятельности д'Ожерона дал доминиканский монах Жан Батист Лаба, путешествовавший по Вест-Индии в 1696 году. «Мне не приходилось, — сообщает он, — когда-либо видеть правителя более бескорыстного, чем он. Он едва соглашался принять малую долю того, что принадлежало ему по праву каперских грамот, выданных им во время войны. А когда у нас был мир с испанцами и наши флибустьеры от нечет делать могли отправиться к англичанам на Ямайку и повести туда свои суда, он позаботился снабдить их грамотами из Португалии, которая тогда воевала с Испанией, и наши флибустьеры продолжали представлять опасность для испанцев».
В том случае, если пирату, по тем или иным причинам, было нежелательно заходить на Тортугу, его с распростертыми объятиями встречал губернатор английского острова Ямайка сэр Томас Модифорд, столь же трепетно относившийся к подобным просьбам .
Когда война заканчивалась, пираты не расставались с доверенностью — документ бережно хранили в капитанском сундуке. Он мог всегда пригодиться и поднимал престиж его владельца. Находились среди пиратов и настоящие коллекционеры, в чьих руках оказывались грамоты на разбой, полученные от государств-противников. С такими любителями двойной игры, как правило, не церемонились. Одним словом, с каперскими грамотами было много всякой путаницы и несообразностей. Показательную историю о том, сколь интересные судьбы подчас складывались у каперских грамот, можно почерпнуть из дневников Уильяма Дампира. В 1685 году, находясь в Панамском заливе, он стал свидетелем встречи английских и французских пиратов. «Капитан Гронье продемонстрировал свое расположение, предложив капитану Дэвису и капитану Свану новую грамоту от губернатора Пти-Гоав. Для последнего было обычным делом давать незаполненные бланки своим капитанам с наставлением передать их тому, кому они посчитают нужным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Подобную же деятельность, но против испанских поселений и судов, вели народы мусульманского юга Филиппин, т. н. моро, совершавшие в течение почти двух веков нападения на остров Лусон и наносившие серьезный урон испанским владениям на Филиппинах.
* * *
В классификации морского разбоя наряду с географическим фактором не менее важен фактор правовой. Этот второй момент подводит нас к вопросу о взаимоотношениях морского разбоя и властных структур и связанных с этим понятием каперства, приватирства и корсарства.
Определить род занятий и профессию капера помогает история самого слова. В древние времена латинское «capio» означало «завладевать», «захватывать». Собственно, европейское понятие «капер» происходит от голландского «кареп», объединительное для глаголов «захватывать», «грабить», «воровать», и «kaper», т.е. «легкое морское судно». Во французском языке глагол «capturer» переводится как «поймать», «захватить». Любопытно, что глагол «сарееr» означает буквально «ложиться в дрейф». Необходимость подобного действия ясна для всех, находившихся в засаде в ожидании жертвы. В России понятие «капер» чаше всего употреблялось для определения лиц соответствующего образа деятельности, и его производными стали слова «каперить», «закаперить», «каперствовать», «каперщик».
Второй термин — приватиры — применяется преимущественно в англоязычных странах. В основе слова лежит латинское «privatus» («частный», «неофициальный»). Понятие использовалось для определения вооруженного судна, укомплектованного частным лицом, или обозначало капитана и членов экипажа этого судна. Сама же деятельность получила название «приватирство».
Лица, занимающиеся каперством в странах Средиземноморского региона, получили название корсары. Происходит слово от латинского «currere» — «бегать», «cursus» — «бег»>, «плавание»; «cursorius» — «быстрый», «легкий на ходу». В авантюрно-приключенческой литературе часто понятия «корсар» и «пират» не различают, применяя их как идентичные, и называют корсарами разбойников, охотящихся в южных морях. Действительно, тонкая грань, разделяющая термины, привносит немало путаницы. Так, например, знаменитые французские корсары эпохи Людовика XIV были каперами. Невозможно, однако, однозначно оценить характер деятельности морских разбойников Северной Африки. Для европейского мира корсары Магриба являлись пиратами. Однако в исторических реалиях XVI — XVII в. их промысел был не просто морским разбоем, но выступал в качестве одного из звеньев правительственной политики, проводимой мусульманским миром в отношении стран христианской Европы.
Все лица, занимающиеся каперством, приватирством или корсарством, будь то англичане, голландцы, датчане, испанцы, шведы или французы, как зеницу ока берегли специальный документ, который был для них дороже самой жизни, — каперское свидетельство («letters of marque» — англ., «lettres de marque» — фр.).
ПОРТУГАЛЬСКОЕ КАПЕРСКОЕ СВИДЕТЕЛЬСТВО, ВЫДАННОЕ ШАРЛЮ ДЕ БИЛСУ
Документ № 1
10 февраля 1658 г.
Мы, Афонсу , милостью Божией король Португалии и Алгарве… повелитель… мореплавания и торговли Эфиопии, Аравии, Персии и Индии, настоящим объявляем:
Пусть знают все, кому будет предъявлен этот выданный мною патент, что мне угодно выставить корабли для борьбы с морскими разбойниками, совершающими набеги на побережье моих королевств, а также для удобства торговли с этими владениями.
Принимая во внимание достоинства и знания, которые совместились в лице Шарля де Билса, и оказывая ему доверие, надеюсь, что он будет честно исполнять все, что касается порученного ему.
В силу вышесказанного мне угодно и приятно назначить его капитаном военною корабля. В соответствии с полномочиями, названными выше, он может оснастить за свой собственный счет корабль в 100 тонн, со всеми необходимыми шлюпками, пушками, экипажем, боеприпасами и провизией, как он сочтет удобным, для того, чтобы вести войну с подданными короля Испании , турками, пиратами, морскими бродягами, захватывать их корабли, их товары и добро, отводить их в любой порт королевства. Здесь нужно дать отчет об этих кораблях моим чиновникам; они занесут все полученные сведения в книги, которые ведутся специально для этой цели, и решат, являются ли эти корабли и все найденное на них законным призом. Он может останавливать и обыскивать любые корабли, которые сочтет нужным, если заподозрит, что они нагружены товарами наших врагов; заходить в их порты, но во всех случаях относиться доброжелательно ко всем союзникам нашей короны, платить таможенную пошлину от захваченных призов, согласно размерам, принятым в этом королевстве. Сим я прошу всех королей, принцев и сюзеренных правителей, а также республики, штаты, их наместников, генералов, адмиралов, губернаторов провинций, городов и портов, капитанов и офицеров оказывать вышеозначенному Шарлю де Билсу всяческую помощь и содействие и предоставлять ему право заходить и покидать их порты на своем корабле с людьми, призами и всеми теми вещами, которыми он может владеть. Со своей стороны, я обязуюсь сделать тоже в подобных случаях и отдать приказ моим губернаторам, генералам и офицерам позволять союзникам приходить к нам со своими призами на то время, которое они сочтут нужным. В подтверждение чего я приказал послать это каперское свидетельство, подписал его и велел скрепить большой королевской печатью.
Дано в городе Лиссабоне в 10-й день февраля месяца. Писано Антонио Маркесом в год 1658-й от рождества Господа нашего Иисуса Христа.
Королева
Документ № 2
10 сентября 1662 г.
Поскольку вышеуказанный Шарль де Биле предстал передо мной, заявив, что он потерял патент, и просил меня о милости выдать ему другой, я приказал выписать ему копию из регистрационной книги .
Дано в Лиссабоне 10 сентября 1662 г. Заверено большой государственной печатью.
Король
Как организованная форма морского разбоя каперство строилось в соответствии с определенными принципами. Если свести их воедино, то можно выделить следующие основные правила.
1. Владельцы каперских грамот не имеют права на владение более чем одним свидетельством. В противном случае они считаются пиратами и подлежат смертной казни.
2. В случае, если капитан желает получить свидетельство от иностранной державы, то он должен получить для этого разрешение своего правительства.
3. Каперские экипажи подсудны военным судам.
4. Капитан каперского судна вооружает судно самостоятельно, на свой страх и риск.
5. При приближении к неприятелю он может действовать под флагом любого государства, однако перед началом боя он должен поднять флаг своей страны.
6. Разрешается захват:
— судов неприятеля;
— судов без судовых документов, скрывающих свою принадлежность;
— судов, отказывающихся подчиняться приказу показать флаг или лечь в дрейф;
— судов нейтральных держав, перевозящих контрабандный товар противной стороны.
7. При захвате судна запрещается его грабить. Все грузы остаются запечатанными и при приводе судна в порт описываются призовой комиссией, определяющей стоимость приза.
8. В случае, если захват судна будет признан правильным, его продают с аукциона. Вырученная сумма, после вычета издержек за выгрузку, охрану, судебные расходы и одной десятой в пользу правительства, распределяется на следующих основаниях:
— одна треть собственнику судна;
— одна треть поставщику продовольствия, материалов и вооружения;
— одна треть капитану и экипажу судна.
9. В случае, если захват судна будет признан неправильным, капитан считается ответственным за нанесенный судну, экипажу и грузу ущерб.
Каперство и пиратство
«Я уволился и тут же снова нанялся на корабль „Святой Ян“, который шел на каперство. Мы отправились в Ливорно; в пут я узнал, что капитан, которою зовут Гармен Беен, идет по трем дорогам и живет одним разбоем, благодаря чему, как только мы прибыли в Ливорно, я покинул капитана и его корабль, тем более что он уже начал грабить и сделал своей добычей добро, вверенное ему некоторыми купцами. Опасаясь того, что придется расплачиваться по его счету, я удрал. Гармен Беен тоже почуял, что плутни его могут открыть, и решил поскорее убраться; но в то время в гавани Ливорно стояли начальник Виллен-фан-дер-Саан и капитан де Вильд, и ему это запретили, по приказу великого герцога он и его корабль были задержаны и заключены под стражу. Простых матросов отпустили, но капитан пробыл некоторое время в заключении, после чего, когда он попал в Голландию, снова был брошен в тюрьму». (Ян Стрейс. Три достопамятных и исполненных многих превратностей путешествия…),
Мы начали этот раздел с рассказа бывалого голландского путешественника, которому пришлось на своем горьком опыте познать разницу между официально разрешенной морской охотой и вольным промыслом. Его история — одна из тысяч подобных жизненных поворотов, один мелкий штрих, проливающий свет на практику каперства.
Один из самых запутанных вопросов в проблеме взаимосвязи каперства и пиратства — отношение власть предержащих к присутствию в своих водах «разбойников». Безопасность и свобода деятельности морских охотников вплотную зависела от нюансов правительственной политики и проводимого внешнеполитического курса.
Ярким подтверждением подобной связи может служить, например, политика, проводимая Елизаветой I Тюдор в отношении «своих» разбойников. В обстановке постоянной угрозы войны с Испанией королева была заинтересована в пиратах как в опытных военных моряках, потенциальных приватирах. Они были прекрасными рекрутами для флота, и, пока отряды морских разбойников обитали на побережье, можно было не беспокоиться об обороне.
В 1573 году Елизавета послала во Францию графа Уорчестера с подарком (золотым подносом) к крестинам дочери короля Карла К.
По дороге из Дувра в Булонь на королевского посланника напали пираты. Сам Уорчестер с подносом сумел спастись, но его сопровождающие были убиты, а разбойники захватили добычи на 500 фунтов стерлингов. А что же власти? По приказу королевы район блокировали, выловив сотни разбойников, но только трое из них были повешены, остальные же попали на королевский флот.
Пираты при Елизавете I — это, по сути дела, привилегированная прослойка уголовных преступников. «Кровавое законодательство» конца XVI в. на них не распространялось. Действительно, не оплошностью ли было вешать возможных защитников родины? Когда возникала острая необходимость в наборе людей на флот, следовали указы о строгих мерах против разбойников, и корабли Ее величества пополнялись новыми матросами. Естественно, при таком отношении ни о каком спокойном плавании в английских водах не могло быть и речи. К счастью для отечественных торговцев, пираты брали в основном иностранные суда, что вряд ли радовало голландцев, португальцев, французов и, в особенности, испанцев — шансы на возмещение убытков были ничтожны.
Знаменитые приватиры, «морские волки» Елизаветы I (Ф. Дрейк, М. Фробишер, Р. Гренвилл, Т. Кавендиш), отдали все силы разрушению и разорению испанских торговых трасс, стали пионерами в морской экспансии Англии и по иронии судьбы вписали свои имена на страницы истории пиратства, так как зачастую действовали на свой страх и риск. Так Дрейк, вернувшись в Англию после очередного грабительского рейда по испанским колониям, предпочел не афишировать свои подвиги, так как застал в стране потепление в отношениях с Испанией и опасался, что его выдадут испанским властям в качестве морского разбойника. Фробишер же, не достав в очередной раз каперской грамоты, был посажен в тюрьму за пиратство.
Та же двойственность обнаруживается и в других действиях правительства. Когда в Нидерландах разгоралась борьба против Испании, то главную опору сопротивления составляли так называемые «морские гёзы» (гол. «geuzen», от фр. «gueux» — «нишие», как назвал в насмешку один из придворных наместницы Маргариты Пармской бедно одетую группу нидерландских дворян, подавших в 1566 году петицию о преобразованиях в стране) — жители прибрежных районов, ведущие борьбу с испанцами на море. Организовав блокаду портов страны, они грабили испанские торговые караваны, нападали на прибрежные гарнизоны и города, захватывали испанские корабли, т. е. занимались самым настоящим пиратством, но политически окрашенным. С 1568 года принц Вильгельм I Оранский, возглавивший борьбу с испанцами, начал выдавать этим партизанам-пиратам каперские грамоты с разрешением вести войну против испанцев, установив отчисление 1/3 захваченного в пользу освободительных сил. Елизавета I, заинтересованная в ослаблении Испании, открыла английские порты для гезов, и до весны 1572 года они базировались на английском побережье. Однако опасение открытого конфликта с Испанией заставило королеву в феврале 1572 года отказать гёзам в убежище.
Символично, что когда испанская «Непобедимая армада» приближалась к Англии, то сообщение о появлении первых испанских кораблей в Ла-Манше пришло от английских пиратов: некий Флемминг пришел с этим известием в Плимут и, готовый сражаться с испанцами, сдался командующему флотом лорду Хоуарду.
Другой сложный вопрос — где проходила грань между официально разрешенным каперством и незаконным пиратством. Дело в том, что каперские грамоты порождали массу недоразумений. Попытки следственных властей, заподозривших судно в грабеже, установить, капер это или пират, часто заходили в тупик. Дело в том, что любой здравомыслящий пират старался раздобыть для себя такое «отпущение грехов» и, обезопасившись с его помощью, действовал безбоязненно.
Как только начиналась новая война, разбойничьи суда устремлялись на военные базы воюющих стран, и главари бандитских шаек, не обременяя себя излишними размышлениями, вступали в договор с местным губернатором и становились добровольцами на службе у какого-нибудь европейского монарха. Пираты Карибского моря знали, что наиболее перспективным местом для получения каперской грамоты была французская Тортуга. От ее губернатора Бертрана д'Ожерона почти всегда можно было получить разбойничью лицензию на грабеж испанцев. Пираты, в свою очередь, выплачивали ему 1/10 часть захваченной добычи. Восторженную оценку этой стороны деятельности д'Ожерона дал доминиканский монах Жан Батист Лаба, путешествовавший по Вест-Индии в 1696 году. «Мне не приходилось, — сообщает он, — когда-либо видеть правителя более бескорыстного, чем он. Он едва соглашался принять малую долю того, что принадлежало ему по праву каперских грамот, выданных им во время войны. А когда у нас был мир с испанцами и наши флибустьеры от нечет делать могли отправиться к англичанам на Ямайку и повести туда свои суда, он позаботился снабдить их грамотами из Португалии, которая тогда воевала с Испанией, и наши флибустьеры продолжали представлять опасность для испанцев».
В том случае, если пирату, по тем или иным причинам, было нежелательно заходить на Тортугу, его с распростертыми объятиями встречал губернатор английского острова Ямайка сэр Томас Модифорд, столь же трепетно относившийся к подобным просьбам .
Когда война заканчивалась, пираты не расставались с доверенностью — документ бережно хранили в капитанском сундуке. Он мог всегда пригодиться и поднимал престиж его владельца. Находились среди пиратов и настоящие коллекционеры, в чьих руках оказывались грамоты на разбой, полученные от государств-противников. С такими любителями двойной игры, как правило, не церемонились. Одним словом, с каперскими грамотами было много всякой путаницы и несообразностей. Показательную историю о том, сколь интересные судьбы подчас складывались у каперских грамот, можно почерпнуть из дневников Уильяма Дампира. В 1685 году, находясь в Панамском заливе, он стал свидетелем встречи английских и французских пиратов. «Капитан Гронье продемонстрировал свое расположение, предложив капитану Дэвису и капитану Свану новую грамоту от губернатора Пти-Гоав. Для последнего было обычным делом давать незаполненные бланки своим капитанам с наставлением передать их тому, кому они посчитают нужным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52