И не случайно перед самой войной в Историческом музее в Москве открылась выставка, посвященная Отечественной войне 1812 г., прославлявшая победу русского народа над Наполеоном. И не случайно на экраны кинотеатров в то же время вышел потрясающий по своей силе фильм Эйзенштейна «Александр Невский». Весь советский народ должен был своими глазами увидеть-, как напавшие на русскую землю непобедимые, закованные в броню, немецкие псы-рыцари гибнут под расколовшимся под ними льдом Чудского озера. Весь советский народ должен был запомнить слова русского князя Александра Невского, озвученные Николаем Черкасовым: «Кто с мечом к нам придет от меча и погибнет; на том стоит и стоять будет земля Русская!»
Весь советский народ должен был запомнить и слова, сказанные Сталиным: «Непобедимых армий нет!»
И не случайно во вчерашней речи Молотова вновь появилось напоминание о Наполеоне и об Отечественной войне: «Не в первый раз нашему народу приходится иметь дело с нападающим зарвавшимся врагом. В свое время на поход Наполеона в Россию наш народ ответил Отечественной войной, и Наполеон потерпел поражение, пришел к своему краху».
Сразу же, после выступления Молотова по радио, начались многотысячные митинги трудящихся. Удивительно, но эти митинги начались все в одно и то же время по всей необъятной стране — на всех заводах и предприятиях, в научных и учебных институтах, в колхозах, на железнодорожных станциях и просто во дворах жилых домов.
Так, в тысяче километров от Москвы, в Одессе, митинги прошли одновременно на Судоремонтном заводе имени Марти, на заводе имени Октябрьского восстания, на Станкостроительном заводе имени Ленина, на Джутовой фабрике имени Хворостина, на железнодорожной станции Одесса-Сортировочная, в управлении Черноморского пароходства, в Институте инженеров морского флота… Эта, невиданная доселе в истории пропагандистская кампания, начавшаяся в разных уголках страны синхронно, несмотря на воскресный нерабочий день, несомненно, была подготовлена заранее.
Сталин начал готовить свою пропагандистскую машину к войне с конца 1940 г., когда стало уже абсолютно ясно, что Гитлер отказался от вторжения на английские острова, и будущей жертвой Бесноватого будет Россия. В эти дни он произвел два исключительно важных назначения. Начальником Главного управления пропаганды и агитации ЦК партии стал один из главных идеологов страны, доктор философских наук, академик Георгий Александров. А начальником Главного управления политической пропаганды Красной армии — армейский комиссар 1 -го ранга, секретный сотрудник НКВД Александр Запорожец. Оба этих партийных функционера, под неусыпным оком вождя и под контролем секретарей ЦК — Жданова и Щербакова возглавили всю пропагандистскую работу. Эта работа особенно усилилась после 5 мая 1941 г. — речь Сталина на приеме в Кремле легла в основу целого ряда директив, подготовленных Александровым и Запорожцем. А в начале июня 1941 г. сам Щербаков выпустил директиву — «О текущих задачах пропаганды».
Все эти программные документы были использованы для подготовки многих тысяч штатных пропагандистов. И когда пришло время действовать, эти пропагандисты при поддержке местных партийных функционеров организовали «спонтанные митинги трудящихся».
Одновременно по всей стране зазвучали слова, ставшие уже привычными за несколько часов войны: «Разбойничье нападение!», «Взбесившиеся гитлеровские псы!», «Отечественная война!»
И одновременно по всей стране зазвучали лозунги: «Сплотимся вокруг нашего любимого вождя — товарища Сталина!», «Все для фронта! Все для Победы!», «Считайте нас мобилизованными!»
Указ Президиума Верховного Совета СССР об объявлении мобилизации войдет в силу только с сегодняшнего дня, 23 июня 1941 г. Но еще вчера, по окончании митингов, в городах и селах у военкоматов выстроились длинные очереди добровольцев, многие из которых ни по возрасту, ни по состоянию здоровья не подлежали призыву в армию. На стенах домов и на афишных тумбах появился плакат «Родина-Мать зовет!», ставший символом Отечественной войны, как-то совсем неожиданно зазвучала неизвестно когда написанная Александровым и Лебедевым-Кумачем песня, каждое слово которой так соответствовало происходящему, каждое слово которой поднимало советский народ на Отечественную войну:
Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой
С фашистской силой темною,
С проклятою ордой!
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна,
Идет война народная,
Священная война!
После «внезапного» нападения прошло чуть больше суток. 23 июня 1941. 9 ч утра. Юго-Западный фронт
Катастрофа
Решение о нанесении контрудара по германским войскам группы армий «Юг» было принято в штабе Юго-Западного фронта еще вчера, около полуночи. Фактически, все руководство фронта — Кирпонос, Пуркаев и Баграмян — считали этот контрудар преждевременным и опасным. Но с генералом армии Жуковым, прибывшим на Юго-Западный по личному приказу Сталина, вряд ли можно было спорить. Тем более что Жуков действовал в соответствии с уже полученной ДИРЕКТИВОЙ № 3.
Мнение Жукова поддержал прибывший вместе с ним член военного совета фронта первый секретарь ЦК КП(б) Украины Никита Хрущев, а также комиссар Николай Вашугин, у которого после провала контрудара все-таки хватило совести пустить себе пулю в висок
В тот трагический вечер 23 июня 1941 г., как видно, и для Жукова, и для Хрущева, и для Вашугина, как и для всех присутствовавших в кабинете командующего Кирпоноса, самым важным было немедленно приступить к выполнению приказа Сталина. Отношение к вождю и его приказам в те дни лучше всех выразил будущий «разоблачитель культа личности» Хрущев: «Все народы Советского Союза видят в Сталине своего друга, отца и вождя. Сталин — друг народа в своей простоте. Сталин — отец народа в своей любви к народу. Сталин — вождь народов в своей мудрости руководителя борьбой народов».
Жуков, облеченный полномочиями Сталина, приказал командующему фронта немедленно приступить к выполнению ДИРЕКТИВЫ № 3. Вспоминает Жуков: «…Я предложил Кирпоносу немедленно дать предварительный приказ о сосредоточении механизированных корпусов для нанесения контрудара по главной группировке армий „Юг“, прорвавшейся в районе Сокаля…»
ДИРЕКТИВА № 3 предписывала для нанесения контрудара на Юго-Западном направлении использовать силы 5-й и 6-й армий и не менее пяти механизированных корпусов, из восьми имеющихся в распоряжении фронта. Задача, следовательно, состояла в том, чтобы в возможно короткий срок, сосредоточить эти силы и ввести их в сражение одновременно. Но именно эта задача, по свидетельству Баграмяна, была в сложившейся ситуации невыполнима. Большая часть мехкорпусов уже была втянута в бои с наступающим противником и не могла быть использована для контрудара. Другие изначально были дислоцированы далеко от границы: 9-й — у Новоград-Волынска, 19-й — в районе Житомира, а 24-й — в районе Проскурова. Для выдвижения на рубежи контрудара эти корпуса должны были совершить марш от 200 до 400 км. Так что, реально, речь могла идти только о 8-м мехкорпусе под командованием генерал-лейтенанта Дмитрия Рябышева, тем более что этот корпус был оснащен значительным количеством танков новой конструкции. Авангард мехкорпуса Рябышева вышел в заданный район сосредоточения под Бродами 23 июня 1941 г., на рассвете. А в 9 часов утра на командный пункт Рябышева прибыл Жуков.
«Лишь бы не опоздать с контрударом!»
Командный пункт Рябышева был наскоро оборудован в палатке среди густого соснового леса. По тому, как выглядел генерал, по лицу его и по одежде, видно было, что 8-й мехкорпус за эти первые сутки войны уже успел совершить нелегкий путь.
По воспоминаниям Жукова, в то утро под Бродами он был уверен, что головная дивизия корпуса, во главе с генерал-лейтенантом Рябышевым, прошла из пункта своего расквартирования в Дрогобыче до Брод, порядка, 150 километров. Но Жуков ошибался. В действительности, путь, который прошла дивизия, составлял уже около 500 километров. Дело было в том, что еще 22 июня 1941 г., после «внезапного» нападения, Кирпонос, не имея конкретных указаний Москвы, по собственной инициативе, начал выдвигать механизированные корпуса на Запад — к границе. Как свидетельствует заместитель командира корпуса по политчасти бригадный комиссар Николай Попель, первый приказ о выдвижении привезли из штаба армии 22 июня 1941 г. в 10 часов утра. Приказ предписывал корпусу двигаться на Запад и сосредоточиться к исходу дня в лесу под Самбором, в 80 километрах от Дрогобыча. Пройдя форсированным маршем до Самбора и не успев еще заглушить моторы танков, уставшие бойцы, вынуждены были снова двинуться в путь по новому приказу — на северо-восток. В течение ночи, на марше, корпус Рябышева получил еще несколько приказов, и еще несколько раз менял направление движения. Так что, когда в 9 часов утра в лесу под Бродами Жуков встретился с Рябышевым, 8-й мехкорпус уже успел пройти не одну сотню километров.
Вспоминает Жуков: «По внешнему виду комкора и командиров штаба нетрудно было догадаться, что они совершили нелегкий путь. Они очень быстро прошли из района Дрогобыча в район Броды, настроение у всех было приподнятое.
Глядя на Рябышева и командиров штаба, я вспомнил славную 11-ю танковую бригаду и ее командира, отважного комбрига Яковлева, вспомнил, как отважно громили противника бойцы этой бригады у горы Баин-Цаган на Халхин-Голе. «Да, эти люди будут и теперь драться не хуже, — подумал я».
Вот о чем думал в этот час генерал армии Жуков — о Халхин-Голе, о танковой бригаде отважного комбрига Михаила Яковлева, которая тогда, в августе 1939 г., пройдя около 70 километров по открытой степи, в одиночку сходу вступила в бой с врагом. Жуков, по его собственному признанию, знал тогда, что без поддержки пехоты бригада понесет тяжелые потери и сознательно «шел на это». Танки Яковлева горели как факелы. Более половины машин потеряла бригада и более половины личного состава. Там же, на Халхин-Голе, пал смертью храбрых Яковлев.
Но гибель людей никогда не смущала Жукова.
Не смущает его она и сейчас. Генерал-лейтенант Рябышев показал Жукову на карте, где и как расположены его дивизии, доложил, в каком состоянии находится материальная часть, в каком настроении люди.
По воспоминаниям Жукова, Рябышев сказал ему: «Корпусу требуются сутки для полного сосредоточения, приведения в порядок материальной части и пополнения запасов… За эти же сутки будет произведена боевая разведка и организовано управление корпусом. Следовательно, корпус может вступить в бой всеми силами утром 24 июня…»
Но Юго-Западный фронт 1941 г. — это не Халхин-Гол 1939 г.
И танковая группа генерал-фельдмаршала Пауля Людвига фон Клейста — это не 6-я японская армия. Жуков знает, что сил и средств одного 8-го мехкорпуса недостаточно для мощного контрудара по танковым армадам гитлеровцев, и все-таки решает провести его.
Жуков: «…Конечно, лучше было бы нанести контрудар совместно с 9-м, 19-м и 22-м механизированными корпусами, но они, к сожалению, выходят в исходные районы с опозданием. Ждать полного сосредоточения корпусов нам не позволит обстановка».
Решение принято — не дожидаясь полного сосредоточения механизированных корпусов, начать контрудар, вводя танковые дивизии в бой по мере подхода, по частям.
«Навстречу войне»
Но если Жуков, опасаясь «опоздать с контрударом», действительно надеялся, что 8-й мехкорпус сможет вступить в бой утром 24 июня, то он просто не сумел оценить всю сложность процесса сосредоточения войск в обстановке, сложившейся после «внезапного» нападения.
Корпус генерал-лейтенанта Рябышева включал две танковые дивизии, моторизованную дивизию и мотоциклетный полк. Всего 932 танка, около 350 бронемашин, порядка 5000 автомашин, 1500 мотоциклов, 150 орудий и около 32 000 человек личного состава. Вся эта громоздкая бронетанковая махина, танк за танком, машина за машиной, шла на Запад, оставляя позади себя запах гари и облака пыли.
А навстречу ей, на Восток, шла война.
Вспоминает бригадный комиссар Николай Попель: «Навстречу танкам из Перемышля непрерывной вереницей шли грузовики. В кузовах на чемоданах, на кое-как собранных и связанных узлах, сидели женщины и дети. Испуганные, растерянные, неожиданно лишившиеся крова, многие ставшие уже вдовами или сиротами.
Редкая машина без раненых. Через неумело, на ходу сделанные повязки бурыми пятнами проступала кровь. Одни — в беспамятстве, другие — в слезах, третьи — молчат, окаменев в несчастье.
Рев танков не мог заглушить нараставшего гула артиллерийской канонады. Мы двигались навстречу войне, и все явственней становились ее зловещие приметы. Начиналась зона действенного огня дальнобойных батарей противника…»
Скорость, с которой двигался мехкорпус, была гораздо меньше плановой и с каждым часом она все уменьшалась. Днем многокилометровая колонна бронетанковой техники подвергалась бомбежке и пулеметному обстрелу истребителей люфтваффе. Ночью колонна вынуждена была двигаться с выключенными фарами в кромешной тьме. Неотдыхавшйе уже вторые сутки водители засыпали за рулем. Танки съезжали в кюветы, сталкивались друг с другом.
При получении каждого нового приказа, требующего изменения маршрута, приходилось разворачивать всю колонну.
Главные силы 8-го мехкорпуса сосредоточились в районе Бродов не к 23 июня, как предполагалось, а только к полуночи 24 июня, и контрудар пришлось перенести на 25 июня 1941 г.
Вспоминает Рябышев: «К 24 часам главные силы корпуса… в основном сосредоточились в районе Яворова. Боевая задача, поставленная им: к исходу 24.06 сосредоточиться — 34-й т. д. в районе Радзивилова, 12-й т. д. — в районе Бродов, с утра 25.06 быть готовыми к наступлению на Броды —Берестечко…»
Однако и 25 июня 1941 г. контрудар не состоялся. Теперь он был перенесен на 26 июня 1941 г.
Вспоминает Попель: «Теперь никто не сомневался: отсюда, из густого, по-летнему душистого соснового бора под Бродами, у нас нет пути иного, кроме как на врага… Данных о том, что гитлеровцы ждут нашего контрудара, нет. Возможно, потому что вообще сведениями о силах и намерениях фашистского командования мы не богаты, а быть может, самоуверенный враг, уже подходивший к Дубно, просто не допускал, чтобы русские отважились на такое безрассудство».
Но русские отважились!
На Западном фронте
Так было на Юге, а на Западном направлении, ведущем через Минск и Смоленск на Москву, положение было еще более катастрофичным.
Ведь именно Москва — столица большевистской России — была главной целью Гитлера. Как отмечалось в гитлеровской «Директиве № 21», захват Москвы будет свидетельствовать о «решающем политическом и экономическом успехе» всей кампании и «неминуемо приведет к прекращению сопротивления русских». Впрочем, той же самой тактики придерживался Гитлер и в отношении других столиц захваченных им государств Европы — Праги, Варшавы, Парижа. Следствием этой, оправдавшей себя тактики, явилось сосредоточение на Западном направлении мощнейшей группы армий «Центр», под командованием участника Польской и Французской кампаний генерал-фельдмаршала Федора фон Бока, и назначении выдающегося теоретика танковой войны генерал-полковника Хайнца Гудериана командиром одной из действующих здесь танковых групп.
По тщательно разработанному германскими генштабистами плану танковые и моторизованные соединения группы «Центр» при поддержке бомбардировочной авиации должны были стремительно выйти в район Минска и окружить войска Западного фронта. А затем, не занимаясь отдельными оставшимися в тылу группировками советских войск, с ходу форсировать Западную Двину и Днепр и продолжать наступление на Смоленск и, далее, на большевистскую столицу.
Войскам группы «Центр» должны были противостоять 3, 4 и 10-я армии Западного фронта. Но в тот предрассветный час, 22 июня 1941 г., первые эшелоны этих армий находились в местах постоянного расквартирования или же «на маневрах», без боевых патронов и снарядов. Границу же прикрывали лишь пограничные отряды, артиллерийско-пулеметные батальоны, занимавшие некоторые узлы укрепрайонов, и инженерные части, выполнявшие в этом районе строительные работы. Получив первую сталинскую директиву с предупреждением о возможном «внезапном» нападении Германии, командующий фронтом Павлов в третьем часу утра отдал приказ частям первого эшелона прикрытия занять долговременные огневые точки. Но время было уже упущено!
Части первого эшелона начали выдвигаться к границе только с 6 часов утра. И, вступая в бой по частям, точно так же как это происходило на Юго-Западном фронте, были не в состоянии остановить продвижение танковых клиньев гитлеровцев. Положение еще больше усложнилось полным отсутствием зенитной артиллерии, находившейся в 400 км от границы, и гибелью сотен самолетов, уничтоженных люфтваффе в первые часы войны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82