Так, в январе 1941 г. через посольство в Вашингтон была передана информация о решении Гитлера напасть на большевистскую Россию.
Эта информация поступила в государственный департамент США к госсекретарю Корделлу Хэллу, и рассказ о том, как это произошло, мог бы показаться досужей выдумкой, если бы он не исходил из уст уважаемого госсекретаря США. Вспоминает Корделл Хэлл:
«На протяжении последних шести месяцев имелись веские причины думать, что Гитлер нападет на Россию, поэтому то, что произошло 22 июня, не удивило нас.
В январе 1941 г. ко мне поступил конфиденциальный доклад Сэма Э. Вудса, нашего торгового атташе в Берлине. Вудс дружил с немцем, который, хотя и враждебно относился к нацизму, имел тесные связи с имперскими министрами, Рейхсбанком и высокопоставленными членами нацистской партии. Еще в августе 1940 г. этот немец сообщил Вудсу, что в ставке Гитлера проходят совещания, касающиеся подготовки войны против России. Эта информация через несколько недель стала более конкретной…
Вудс встречался со своим немецким другом в одном из кинотеатров Берлина. Этот немец, купив заранее билеты на киносеанс и послав один из них Вудсу, садился в кинотеатре рядом с Вудсом и в полумраке зала незаметно вкладывал ему в карман свои записи.
…приятель Вудса утверждал, что воздушные налеты на Англию служат ширмой для подлинных и подробно разработанных планов и приготовлений для внезапного и сокрушительного нападения на Россию.
Наконец, через свои связи в немецком Генеральном штабе, приятель Вудса узнал основные положения стратегического плана Гитлера: три главных направления наступления — Северное, Южное и решающее третье — в Центре фронта на Москву.
Все приготовления должны быть завершены весной 1941 г.».
В своих воспоминаниях Корделл Хэлл не называет имена людей, от которых торговый атташе Сэм Вудс получил эту информацию. Но и намеков Хэлла вполне достаточно. Сведения, раскрывающие план нападения на Россию, Вудс наверняка получил от упомянутых в «Дневнике» посла Додда заговорщиков «Черной Капеллы» — сотрудника абвера фон Мольтке и бывшего президента Рейхсбанка Шахта. Сэм Эдисон Вудс, точно так же как и Уильям Додд, многие годы был в тесном контакте с этими людьми.
Впрочем, был еще один человек, от которого Вудс мог получить подлинный полный текст «Директивы № 21» — этим человеком был руководитель всей военной экономики Германии, начальник военно-экономического управления генерал Томас. Генерал Георг Томас, бывший офицер рейхсвера, был тесно связан с заговорщиками «Черной Капеллы» — Беком, Герделером, Шахтом. Георг Томас был близким другом Канариса и Остера.
Рафинированный интеллигент, Томас всей душой ненавидел Гитлера и все, что олицетворял собой Бесноватый фюрер. Посетив в 1942 г. оккупированную гитлеровцами Россию, он был так потрясен убийствами гражданского населения, что пытался даже громогласно протестовать против этих зверств. После Июльского заговора Томас, так же как и его товарищи, был арестован. Но казнить генерала уже не успели, и он был освобожден из концентрационного лагеря американскими войсками.
В 1939 г., перед нападением на Польшу, по просьбе заговорщиков Томас подготовил особую обстоятельную памятную записку, в которой утверждал, что нападение на Польшу может иметь своим следствием Мировую войну. С помощью математических выкладок и наглядного графического материала Томас доказывал, что выдержать такую войну в материально-техническом отношении Германия не сможет.
Памятную записку Томаса Кейтель представил Гитлеру. Вспоминает генерал Георг Томас: «На следующий день [после представления записки] Кейтель сказал мне, что эти обзоры он доложил Гитлеру. В ответ Гитлер заявил, что никоим образом не разделяет моей тревоги и моего мнения насчет опасности Мировой войны, особенно потому, что теперь он заполучил для себя Советский Союз. Соглашение с Россией — самое великое дело из всех, какие совершены германскими политиками за ряд десятилетий».
В 1940 г. Томас снова предостерегает Гитлера — теперь уже от войны с Россией. Он указывает на «огромность русского пространства, на возможность самообеспечения России стратегическим сырьем, и подчеркивает особое местоположение ее производственных мощностей».
Однако, несмотря на явное недовольство Томаса будущим Русским походом, именно ему поручает Гитлер разработку экономической части плана «Барбаросса». Эта часть операции носит название план «Ольденбург» и касается промышленной и сельскохозяйственной эксплуатации России после захвата ее территорий. И нет ничего удивительного в том, что в январе 1941 г. в Вашингтон поступило не только полное содержание военной части плана «Барбаросса», но и содержание его экономической части.
Материал, полученный из Берлина, был настолько обширным и изобиловал такими подробностями, что Корделл Хэлл принял его за фальшивку, намеренно сфабрикованную гитлеровцами. Желая снять с себя ответственность, Хэлл передал информацию Вудса на заключение в Федеральное бюро расследований США. Проверка, проведенная руководителем ФБР Эдгаром Гувером, показала, что информация надежна, и Хэлл ознакомил с нею Рузвельта.
По свидетельству Хэлла, намерение Гитлера напасть на Россию весной 1941 г. не удивило Рузвельта, точно так же как оно не удивило и самого Хэлла — вся международная общественность уже несколько месяцев была убеждена, что вопрос новой гитлеровской агрессии — это только вопрос времени. Рузвельт, на самом деле, давно предвидел такое развитие событий и уже строил свою политику с учетом этой возможности.
История, рассказанная Хэллом, выглядит как примитивный детектив — встречи в кинотеатре, билеты, присланные по почте, записки, вложенные в карман соседа в полумраке зала. И все же эта история о реальных событиях, благодаря которым уже в начале января 1941 г. в руках президента США был подробный план нападения Германии на Россию.
До «внезапного» нападения остается еще 158 дней. 14 января 1941. Москва
«Мозг армии» возглавил Жуков
Уже на следующее утро после разбора Большой военной игры Сталин вызвал в Кремль генерала армии Жукова и объявил ему о назначении на пост начальника Генерального штаба Красной армии.
Генерал Кирилл Мерецков, занимавший пост начальника Генштаба с августа 1940 г., давно вызывал раздражение вождя. Прежде всего, имя Мерецкова было связано с расстрелянным «врагом народа», известным «шпионом и предателем Родины» Иеронимом Уборевичем, под началом которого Мерецков служил в Белорусском Особом военном округе. Ну а кроме того, Мерецков родился в Ярославле. А ко всем, кто родился в этом городе, у Сталина было особое отношение.
Эти люди, которых Сталин называл «ярославцами», были для него почти что «евреи».
Вспоминает Молотов: «…Мерецков — неточный человек, нельзя на него положиться. Сталин называл его «ярославец». Почему «ярославец»? В Ярославле, говорил он, такой оборотистый живет народ, что евреев там почти нет, там сами русские выполняют эти функции. И один из таких — Мерецков».
По «делу Уборевича» Мерецкова уже не первый год «таскали» на допросы в НКВД, а дня через два после «внезапного» нападения, он будет арестован. Но пока, «ярославец» Мерецков только смещен с поста начальника Генштаба и на его место поставлен человек, гораздо более близкий Сталину по происхождению и по духу.
«Война — есть война…»
Сын сапожника Георгий Жуков родился в 1896 г. в деревне Стрелковка Калужской губернии. Ровесник Тухачевского, Уборевича, Якира, он воевал и в Первую мировую, и в Гражданскую, но выдвинулся только в 1939 г., когда военачальников уже не было в живых.
1 июня 1939 г. заместителя командующего Белорусским военным округом Георгия Жукова неожиданно вызвали в Москву. В эти дни на Дальнем Востоке части Красной армии, совместно с монгольскими войсками, вели тяжелые бои против 6-й японской армии и терпели поражение за поражением. Сталин решил назначить в Монголию нового командующего войсками, такого командующего, который мог бы «не только исправить положение, ной… надавать японцам».
Выбор пал на комкора Жукова.
Дерзкая операция, проведенная Жуковым на Халхин-Голе, вошла в историю как одна из важнейших военных и политических побед Советского Союза. Решающим фактором успеха этой операции была, по словам самого Жукова, оперативно-тактическая внезапность нападения. В процессе подготовки операции, для достижения внезапности, Жуков принял особые меры по дезинформации противника и маскировки выдвижения войск к границе. Большое внимание он уделил разведке — до начала операции была определена точная численность войск противника и их расположение. Операция намеренно была назначена на воскресенье, когда многие японские офицеры были в отпуске.
Ранним воскресным утром 20 августа 1939 г., в 6 ч 15 мин по местному времени, неожиданно для японцев на их позиции обрушился ураганный огонь артиллерии. И невольно возникает мысль, что это внезапное нападение чем-то напоминает другое «внезапное» нападение, которому суждено совершиться через два с лишним года—в воскресное утро 22 июня 1941 г.!
Кровопролитные бои на Халхин-Голе продолжались десять дней. Прославленная 6-я японская армия была окружена и уничтожена. Командующий советскими войсками комкор Георгий Жуков проявил себя как талантливый, незаурядно мыслящий полководец и чрезвычайно жесткий человек, готовый ради победы не считаться с человеческими жертвами. Об одном из самых жестких своих решений маршал Жуков расскажет Константину Симонову. Жуков расскажет о том, как японцы, скрытно сосредоточив войска, переправились через Халхин-Гол и захватили гору Баин-Цаган. Расскажет о том, что в его распоряжении в этот час не было ни пехоты, ни артиллерии, и в бой можно было ввести только находившуюся на марше бронетанковую бригаду. И, несмотря на то, что удар бронетанковых войск без поддержки пехоты мог привести к огромным человеческим жертвам, о чем в резкой форме предупреждал расстрелянный впоследствии генерал-полковник Григорий Штерн, Жуков принял решение ввести танки в бой.
Танковая бригада Яковлева форсированным маршем прошла около 70 километров по степи и прямо с марша вступила в сражение с врагом. Маршал Жуков пишет об этом в своих воспоминаниях, и в его словах не чувствуется угрызений совести:
«Я принял решение атаковать японцев танковой бригадой Яковлева. Знал, что без поддержки пехоты она понесет тяжелые потери, но мы сознательно шли на это. Бригада была сильная, около 200 машин. Она развернулась и пошла. Понесла очень большие потери от огня японской артиллерии, но, повторяю, мы к этому были готовы. Половину личного состава бригада потеряла убитыми и ранеными и половину машин, даже больше. Номы шли на это… Танки горели на моих глазах. На одном из участков развернулось 36 танков и вскоре 24 из них уже горели. Но зато мы раздавили японскую дивизию.
Стерли!»
За несколько дней боев потери разбитой наголову японской армии составили 20 тысяч человек, тысячи японских солдат были взяты в плен. Правда, потери армии-победительницы были еще более значительными: Красная армия потеряла более 25 тысяч бойцов и командиров.
Но, как известно, победителей не судят! А Жуков возвратился в Москву победителем!
Жуков возвратился в Москву победителем, и был счастлив, и был рад всему — и своей блестящей победе, и неожиданному для него в те годы приглашению в Кремль, и встрече со Сталиным, и званию генерала армии, и золотой звезде Героя Советского Союза. Гибель десятков тысяч бойцов и командиров не очень занимала его и не омрачала его счастья. На этот счет у Жукова была своя, жестокая, поговорка: «Война — есть война, и на ней не может не быть потерь…»
А потом у Героя Советского Союза Жукова была еще одна громкая победа — «освобождение» Бессарабии и Северной Буковины от румынской оккупации. И здесь генерал армии проявил свой полководческий талант и сумел даже доставить Сталину удовольствие. Действия Жукова, вызвавшие панику среди отступавших солдат румынской армии, противоречили подписанному между сторонами соглашению, и в связи с этим, румынский посол обратился к Сталину с жалобой на Жукова. Посол утверждал, что Жуков, препятствуя отступлению румын, якобы, высадил «танковый десант» на реке Прут. Сталин вызвал Жукова к телефону. Вспоминает Жуков:
«А какие же танки Вы высадили на реке Прут? — спросил Сталин.
«Никаких танков мы по воздуху не перебрасывали, — ответил я. — Да и перебрасывать не могли, так как не имеем еще таких самолетов. Очевидно, отходящим [румынским] войскам с перепугу показалось, что танки появились с воздуха». Сталин рассмеялся…»
Сталин рассмеялся — этот сын сапожника из Калужской губернии нравился ему. Пока нравился. Не удивительно, что уже на следующее утро после разбора Большой военной игры Сталин вызвал Жукова в Кремль и объявил ему о новом назначении.
Жуков, по его словам, пытался отказываться от свалившейся на него чести, ссылался на то, что всегда был строевым командиром, никогда не работал в штабах и «не предрасположен к штабной работе». Но Сталина возражения Жукова не убедили, и постановлением Политбюро ЦК от 14 января 1941 г. генерал армии Георгий Жуков был назначен начальником Генерального штаба Красной армии и заместителем наркома обороны.
Как же так? Неужели Сталина не смущало, что в такой опасный для страны момент, когда налицо подготовка гитлеровской Германии к нападению на Россию, во главе Генерального штаба будет стоять человек, не имеющий ни необходимых знаний, ни опыта работы в этой важнейшей должности, и даже, по его собственным словам, «не предрасположенный к штабной работе»? Видимо, нет! Иначе не было бы этого назначения!
Видимо, Сталину нужны были другие качества, которыми обладал Жуков! Видимо, Сталину нужен был в эти дни боевой опыт Жукова, смелость его военных решений, неординарность мышления, талант полководца, который вождь, тонко чувствовавший людей, распознал в этом человеке. И еще, может быть самое главное, Сталину импонировала жестокость Жукова, сила его характера, воля к победе, ради которой он мог пойти на любой риск и на любые человеческие жертвы.
Именно эти черты нового начальника Генштаба должны были найти свое отражение в планах Красной армии по отражению готовящегося нападения на страну. А что касается организации штабной работы, то для этой цели у Сталина был другой, несомненно, талантливый человек.
«Мозг армии»
Работу советского Генштаба уже много лет направлял профессиональный военный и опытный штабист, бывший офицер царской армии Борис Шапошников. Он уже дважды занимал пост начальника Генштаба — с 1928 по 1931 г. и с мая 1937 по июль 1940 г, А в самый разгар войны, 30 июля 1941 г., он займет этот пост и в третий раз.
Сегодня, в январе 1941 г., маршал Шапошников является заместителем наркома обороны и отвечает за строительство укрепленных районов. Но какова бы ни была его официальная должность, все, что происходит в Генштабе, не может пройти мимо пристального взгляда этого, на самом деле необыкновенного, человека. Его знания огромны и авторитет неоспорим. Перу Шапошникова принадлежит более 40 научных работ. Одна из них — трехтомник «Мозг армии» — посвящена структуре Генерального штаба и его роли в подготовке к войне. Сталин знает эту работу наизусть, и поэтому его отношение к Шапошникову особое — оно наполнено несвойственным вождю вниманием к мыслям, мнениям, советам этого опытного человека. Профессор Шапошников, единственный, кого Сталин называет не по фамилии, а по имени и отчеству и даже позволяет ему курить в своем кремлевском кабинете. Шапошников принимает участие во всех встречах, во всех совещаниях вождя, посвященных принятию судьбоносных для страны стратегических решений. Но в большинстве случаев его присутствие как-то неощутимо, он остается в тени. И вообще, в вопросах, к которым Шапошников имеет прямое отношение, на удивление много «тени». Так, уважаемый профессор был участником Специального судебного присутствия Верховного суда, отправившего на смерть одновременно всю верхушку Красной армии. В тот роковой день, когда председатель суда военный юрист Василий Ульрих оглашал этот, не подлежащий обжалованию смертный приговор в полупустом зале раздался резкий голос комкора Виталия Примакова: «Я обращаюсь к членам суда, нашим боевым товарищам! Неужели вы не понимаете, что происходит? Сегодня вы судите нас, а завтра точно так же будут судить вас!»
Пророчество Примакова исполнилось. Шестеро из восьми членов этого позорного судилища вскоре погибнут — командармы Яков Алкснис, Иван Белов и Павел Дыбенко будут расстреляны, маршала Василия Блюхера замучают на допросах, а командармы Николай Каширин и Елисей Горячев, зная о грозящем им аресте, покончат жизнь самоубийством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Эта информация поступила в государственный департамент США к госсекретарю Корделлу Хэллу, и рассказ о том, как это произошло, мог бы показаться досужей выдумкой, если бы он не исходил из уст уважаемого госсекретаря США. Вспоминает Корделл Хэлл:
«На протяжении последних шести месяцев имелись веские причины думать, что Гитлер нападет на Россию, поэтому то, что произошло 22 июня, не удивило нас.
В январе 1941 г. ко мне поступил конфиденциальный доклад Сэма Э. Вудса, нашего торгового атташе в Берлине. Вудс дружил с немцем, который, хотя и враждебно относился к нацизму, имел тесные связи с имперскими министрами, Рейхсбанком и высокопоставленными членами нацистской партии. Еще в августе 1940 г. этот немец сообщил Вудсу, что в ставке Гитлера проходят совещания, касающиеся подготовки войны против России. Эта информация через несколько недель стала более конкретной…
Вудс встречался со своим немецким другом в одном из кинотеатров Берлина. Этот немец, купив заранее билеты на киносеанс и послав один из них Вудсу, садился в кинотеатре рядом с Вудсом и в полумраке зала незаметно вкладывал ему в карман свои записи.
…приятель Вудса утверждал, что воздушные налеты на Англию служат ширмой для подлинных и подробно разработанных планов и приготовлений для внезапного и сокрушительного нападения на Россию.
Наконец, через свои связи в немецком Генеральном штабе, приятель Вудса узнал основные положения стратегического плана Гитлера: три главных направления наступления — Северное, Южное и решающее третье — в Центре фронта на Москву.
Все приготовления должны быть завершены весной 1941 г.».
В своих воспоминаниях Корделл Хэлл не называет имена людей, от которых торговый атташе Сэм Вудс получил эту информацию. Но и намеков Хэлла вполне достаточно. Сведения, раскрывающие план нападения на Россию, Вудс наверняка получил от упомянутых в «Дневнике» посла Додда заговорщиков «Черной Капеллы» — сотрудника абвера фон Мольтке и бывшего президента Рейхсбанка Шахта. Сэм Эдисон Вудс, точно так же как и Уильям Додд, многие годы был в тесном контакте с этими людьми.
Впрочем, был еще один человек, от которого Вудс мог получить подлинный полный текст «Директивы № 21» — этим человеком был руководитель всей военной экономики Германии, начальник военно-экономического управления генерал Томас. Генерал Георг Томас, бывший офицер рейхсвера, был тесно связан с заговорщиками «Черной Капеллы» — Беком, Герделером, Шахтом. Георг Томас был близким другом Канариса и Остера.
Рафинированный интеллигент, Томас всей душой ненавидел Гитлера и все, что олицетворял собой Бесноватый фюрер. Посетив в 1942 г. оккупированную гитлеровцами Россию, он был так потрясен убийствами гражданского населения, что пытался даже громогласно протестовать против этих зверств. После Июльского заговора Томас, так же как и его товарищи, был арестован. Но казнить генерала уже не успели, и он был освобожден из концентрационного лагеря американскими войсками.
В 1939 г., перед нападением на Польшу, по просьбе заговорщиков Томас подготовил особую обстоятельную памятную записку, в которой утверждал, что нападение на Польшу может иметь своим следствием Мировую войну. С помощью математических выкладок и наглядного графического материала Томас доказывал, что выдержать такую войну в материально-техническом отношении Германия не сможет.
Памятную записку Томаса Кейтель представил Гитлеру. Вспоминает генерал Георг Томас: «На следующий день [после представления записки] Кейтель сказал мне, что эти обзоры он доложил Гитлеру. В ответ Гитлер заявил, что никоим образом не разделяет моей тревоги и моего мнения насчет опасности Мировой войны, особенно потому, что теперь он заполучил для себя Советский Союз. Соглашение с Россией — самое великое дело из всех, какие совершены германскими политиками за ряд десятилетий».
В 1940 г. Томас снова предостерегает Гитлера — теперь уже от войны с Россией. Он указывает на «огромность русского пространства, на возможность самообеспечения России стратегическим сырьем, и подчеркивает особое местоположение ее производственных мощностей».
Однако, несмотря на явное недовольство Томаса будущим Русским походом, именно ему поручает Гитлер разработку экономической части плана «Барбаросса». Эта часть операции носит название план «Ольденбург» и касается промышленной и сельскохозяйственной эксплуатации России после захвата ее территорий. И нет ничего удивительного в том, что в январе 1941 г. в Вашингтон поступило не только полное содержание военной части плана «Барбаросса», но и содержание его экономической части.
Материал, полученный из Берлина, был настолько обширным и изобиловал такими подробностями, что Корделл Хэлл принял его за фальшивку, намеренно сфабрикованную гитлеровцами. Желая снять с себя ответственность, Хэлл передал информацию Вудса на заключение в Федеральное бюро расследований США. Проверка, проведенная руководителем ФБР Эдгаром Гувером, показала, что информация надежна, и Хэлл ознакомил с нею Рузвельта.
По свидетельству Хэлла, намерение Гитлера напасть на Россию весной 1941 г. не удивило Рузвельта, точно так же как оно не удивило и самого Хэлла — вся международная общественность уже несколько месяцев была убеждена, что вопрос новой гитлеровской агрессии — это только вопрос времени. Рузвельт, на самом деле, давно предвидел такое развитие событий и уже строил свою политику с учетом этой возможности.
История, рассказанная Хэллом, выглядит как примитивный детектив — встречи в кинотеатре, билеты, присланные по почте, записки, вложенные в карман соседа в полумраке зала. И все же эта история о реальных событиях, благодаря которым уже в начале января 1941 г. в руках президента США был подробный план нападения Германии на Россию.
До «внезапного» нападения остается еще 158 дней. 14 января 1941. Москва
«Мозг армии» возглавил Жуков
Уже на следующее утро после разбора Большой военной игры Сталин вызвал в Кремль генерала армии Жукова и объявил ему о назначении на пост начальника Генерального штаба Красной армии.
Генерал Кирилл Мерецков, занимавший пост начальника Генштаба с августа 1940 г., давно вызывал раздражение вождя. Прежде всего, имя Мерецкова было связано с расстрелянным «врагом народа», известным «шпионом и предателем Родины» Иеронимом Уборевичем, под началом которого Мерецков служил в Белорусском Особом военном округе. Ну а кроме того, Мерецков родился в Ярославле. А ко всем, кто родился в этом городе, у Сталина было особое отношение.
Эти люди, которых Сталин называл «ярославцами», были для него почти что «евреи».
Вспоминает Молотов: «…Мерецков — неточный человек, нельзя на него положиться. Сталин называл его «ярославец». Почему «ярославец»? В Ярославле, говорил он, такой оборотистый живет народ, что евреев там почти нет, там сами русские выполняют эти функции. И один из таких — Мерецков».
По «делу Уборевича» Мерецкова уже не первый год «таскали» на допросы в НКВД, а дня через два после «внезапного» нападения, он будет арестован. Но пока, «ярославец» Мерецков только смещен с поста начальника Генштаба и на его место поставлен человек, гораздо более близкий Сталину по происхождению и по духу.
«Война — есть война…»
Сын сапожника Георгий Жуков родился в 1896 г. в деревне Стрелковка Калужской губернии. Ровесник Тухачевского, Уборевича, Якира, он воевал и в Первую мировую, и в Гражданскую, но выдвинулся только в 1939 г., когда военачальников уже не было в живых.
1 июня 1939 г. заместителя командующего Белорусским военным округом Георгия Жукова неожиданно вызвали в Москву. В эти дни на Дальнем Востоке части Красной армии, совместно с монгольскими войсками, вели тяжелые бои против 6-й японской армии и терпели поражение за поражением. Сталин решил назначить в Монголию нового командующего войсками, такого командующего, который мог бы «не только исправить положение, ной… надавать японцам».
Выбор пал на комкора Жукова.
Дерзкая операция, проведенная Жуковым на Халхин-Голе, вошла в историю как одна из важнейших военных и политических побед Советского Союза. Решающим фактором успеха этой операции была, по словам самого Жукова, оперативно-тактическая внезапность нападения. В процессе подготовки операции, для достижения внезапности, Жуков принял особые меры по дезинформации противника и маскировки выдвижения войск к границе. Большое внимание он уделил разведке — до начала операции была определена точная численность войск противника и их расположение. Операция намеренно была назначена на воскресенье, когда многие японские офицеры были в отпуске.
Ранним воскресным утром 20 августа 1939 г., в 6 ч 15 мин по местному времени, неожиданно для японцев на их позиции обрушился ураганный огонь артиллерии. И невольно возникает мысль, что это внезапное нападение чем-то напоминает другое «внезапное» нападение, которому суждено совершиться через два с лишним года—в воскресное утро 22 июня 1941 г.!
Кровопролитные бои на Халхин-Голе продолжались десять дней. Прославленная 6-я японская армия была окружена и уничтожена. Командующий советскими войсками комкор Георгий Жуков проявил себя как талантливый, незаурядно мыслящий полководец и чрезвычайно жесткий человек, готовый ради победы не считаться с человеческими жертвами. Об одном из самых жестких своих решений маршал Жуков расскажет Константину Симонову. Жуков расскажет о том, как японцы, скрытно сосредоточив войска, переправились через Халхин-Гол и захватили гору Баин-Цаган. Расскажет о том, что в его распоряжении в этот час не было ни пехоты, ни артиллерии, и в бой можно было ввести только находившуюся на марше бронетанковую бригаду. И, несмотря на то, что удар бронетанковых войск без поддержки пехоты мог привести к огромным человеческим жертвам, о чем в резкой форме предупреждал расстрелянный впоследствии генерал-полковник Григорий Штерн, Жуков принял решение ввести танки в бой.
Танковая бригада Яковлева форсированным маршем прошла около 70 километров по степи и прямо с марша вступила в сражение с врагом. Маршал Жуков пишет об этом в своих воспоминаниях, и в его словах не чувствуется угрызений совести:
«Я принял решение атаковать японцев танковой бригадой Яковлева. Знал, что без поддержки пехоты она понесет тяжелые потери, но мы сознательно шли на это. Бригада была сильная, около 200 машин. Она развернулась и пошла. Понесла очень большие потери от огня японской артиллерии, но, повторяю, мы к этому были готовы. Половину личного состава бригада потеряла убитыми и ранеными и половину машин, даже больше. Номы шли на это… Танки горели на моих глазах. На одном из участков развернулось 36 танков и вскоре 24 из них уже горели. Но зато мы раздавили японскую дивизию.
Стерли!»
За несколько дней боев потери разбитой наголову японской армии составили 20 тысяч человек, тысячи японских солдат были взяты в плен. Правда, потери армии-победительницы были еще более значительными: Красная армия потеряла более 25 тысяч бойцов и командиров.
Но, как известно, победителей не судят! А Жуков возвратился в Москву победителем!
Жуков возвратился в Москву победителем, и был счастлив, и был рад всему — и своей блестящей победе, и неожиданному для него в те годы приглашению в Кремль, и встрече со Сталиным, и званию генерала армии, и золотой звезде Героя Советского Союза. Гибель десятков тысяч бойцов и командиров не очень занимала его и не омрачала его счастья. На этот счет у Жукова была своя, жестокая, поговорка: «Война — есть война, и на ней не может не быть потерь…»
А потом у Героя Советского Союза Жукова была еще одна громкая победа — «освобождение» Бессарабии и Северной Буковины от румынской оккупации. И здесь генерал армии проявил свой полководческий талант и сумел даже доставить Сталину удовольствие. Действия Жукова, вызвавшие панику среди отступавших солдат румынской армии, противоречили подписанному между сторонами соглашению, и в связи с этим, румынский посол обратился к Сталину с жалобой на Жукова. Посол утверждал, что Жуков, препятствуя отступлению румын, якобы, высадил «танковый десант» на реке Прут. Сталин вызвал Жукова к телефону. Вспоминает Жуков:
«А какие же танки Вы высадили на реке Прут? — спросил Сталин.
«Никаких танков мы по воздуху не перебрасывали, — ответил я. — Да и перебрасывать не могли, так как не имеем еще таких самолетов. Очевидно, отходящим [румынским] войскам с перепугу показалось, что танки появились с воздуха». Сталин рассмеялся…»
Сталин рассмеялся — этот сын сапожника из Калужской губернии нравился ему. Пока нравился. Не удивительно, что уже на следующее утро после разбора Большой военной игры Сталин вызвал Жукова в Кремль и объявил ему о новом назначении.
Жуков, по его словам, пытался отказываться от свалившейся на него чести, ссылался на то, что всегда был строевым командиром, никогда не работал в штабах и «не предрасположен к штабной работе». Но Сталина возражения Жукова не убедили, и постановлением Политбюро ЦК от 14 января 1941 г. генерал армии Георгий Жуков был назначен начальником Генерального штаба Красной армии и заместителем наркома обороны.
Как же так? Неужели Сталина не смущало, что в такой опасный для страны момент, когда налицо подготовка гитлеровской Германии к нападению на Россию, во главе Генерального штаба будет стоять человек, не имеющий ни необходимых знаний, ни опыта работы в этой важнейшей должности, и даже, по его собственным словам, «не предрасположенный к штабной работе»? Видимо, нет! Иначе не было бы этого назначения!
Видимо, Сталину нужны были другие качества, которыми обладал Жуков! Видимо, Сталину нужен был в эти дни боевой опыт Жукова, смелость его военных решений, неординарность мышления, талант полководца, который вождь, тонко чувствовавший людей, распознал в этом человеке. И еще, может быть самое главное, Сталину импонировала жестокость Жукова, сила его характера, воля к победе, ради которой он мог пойти на любой риск и на любые человеческие жертвы.
Именно эти черты нового начальника Генштаба должны были найти свое отражение в планах Красной армии по отражению готовящегося нападения на страну. А что касается организации штабной работы, то для этой цели у Сталина был другой, несомненно, талантливый человек.
«Мозг армии»
Работу советского Генштаба уже много лет направлял профессиональный военный и опытный штабист, бывший офицер царской армии Борис Шапошников. Он уже дважды занимал пост начальника Генштаба — с 1928 по 1931 г. и с мая 1937 по июль 1940 г, А в самый разгар войны, 30 июля 1941 г., он займет этот пост и в третий раз.
Сегодня, в январе 1941 г., маршал Шапошников является заместителем наркома обороны и отвечает за строительство укрепленных районов. Но какова бы ни была его официальная должность, все, что происходит в Генштабе, не может пройти мимо пристального взгляда этого, на самом деле необыкновенного, человека. Его знания огромны и авторитет неоспорим. Перу Шапошникова принадлежит более 40 научных работ. Одна из них — трехтомник «Мозг армии» — посвящена структуре Генерального штаба и его роли в подготовке к войне. Сталин знает эту работу наизусть, и поэтому его отношение к Шапошникову особое — оно наполнено несвойственным вождю вниманием к мыслям, мнениям, советам этого опытного человека. Профессор Шапошников, единственный, кого Сталин называет не по фамилии, а по имени и отчеству и даже позволяет ему курить в своем кремлевском кабинете. Шапошников принимает участие во всех встречах, во всех совещаниях вождя, посвященных принятию судьбоносных для страны стратегических решений. Но в большинстве случаев его присутствие как-то неощутимо, он остается в тени. И вообще, в вопросах, к которым Шапошников имеет прямое отношение, на удивление много «тени». Так, уважаемый профессор был участником Специального судебного присутствия Верховного суда, отправившего на смерть одновременно всю верхушку Красной армии. В тот роковой день, когда председатель суда военный юрист Василий Ульрих оглашал этот, не подлежащий обжалованию смертный приговор в полупустом зале раздался резкий голос комкора Виталия Примакова: «Я обращаюсь к членам суда, нашим боевым товарищам! Неужели вы не понимаете, что происходит? Сегодня вы судите нас, а завтра точно так же будут судить вас!»
Пророчество Примакова исполнилось. Шестеро из восьми членов этого позорного судилища вскоре погибнут — командармы Яков Алкснис, Иван Белов и Павел Дыбенко будут расстреляны, маршала Василия Блюхера замучают на допросах, а командармы Николай Каширин и Елисей Горячев, зная о грозящем им аресте, покончат жизнь самоубийством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82