Ей захотелось крикнуть, позвать его — мысль остаться одной в такой обстановке сводила ее с ума. Нечеловеческим усилием воли подавила она приступ малодушия и чуть ли не облегченно вздохнула, когда услышала звук запираемой двери вдали: никакой вопль уже не мог достигнуть слуха ее мучителя.
Миниатюрная коробочка спичек и портсигар с папиросами остались в сумочке наверху. Она не могла даже осмотреть помещение, куда ее втолкнули.
Марго ощупала стенку. Она была из неровного сырого камня. Держась за стенку, она обошла вокруг всего помещения. Это была каморка в пятнадцать шагов в окружности — настоящий каменный мешок, выдолбленный в песчаник.
Никаких признаков мебели. Хотя бы скамья, связка соломы, которая полагалась даже в тюрьмах средневековья, — ничего. И в этом каземате ей предстояло провести ночь, да одну ли ночь?
Марго, обессилев, опустилась на пол у дверей.
За свою богатую приключениями жизнь Марго повидала многое. Приходилось ей иметь дело с властями различных государств и познакомиться, хотя на короткий срок, с различными арестными помещениями. Но такого ужаса ей не приходилось переживать.
Марго слышала много о приемах работы чекистов в России, но не подозревала, что во Франции, в сотне километров от Парижа, могли существовать подобные застенки.
Рассчитывать на гуманность и пощаду не приходилось. Нужно было готовиться к самому ужасному. Впереди — смерть, но в ее власти оттянуть или ускорить ее приближение.
Вдруг Марго вспомнила о том, что там, наверху, вдохнуло в нее радость: под платьем у нее был спрятан маленький браунинг — третий по счету револьвер. Она питала страсть к огнестрельному оружию и постоянно носила с собой несколько револьверов.
Она нащупала плоскую вещицу под платьем, и одно прикосновение к ней вернуло ей бодрость: нельзя считать дело проигранным окончательно, если обладаешь оружием. Если оно окажется бессильным вернуть ей свободу, то, во всяком случае, может в критический момент сослужить последнюю службу.
Марго провела кошмарную ночь.
Глаз она не сомкнула. Сидя на корточках, прижавшись спиной к двери, она то предавалась бешенству, то впадала в тупое отчаяние. Тысячи мыслей, тысячи невероятных планов приходили ей в голову, но все в конце концов лишь подчеркивали ее бессилие.
Она знала, что когда-нибудь придут за ней и снова повторится комедия допроса. Если бы, кроме. Марка и Самуила, никого не было в доме! О, она своей маленькой игрушкой сумела бы постоять за себя.
Два неожиданных выстрела — и все готово.
Порой усталость давала себя знать. Ныло все тело. Хотелось растянуться хотя бы на полу и погрузиться в сон. Но пол был земляной и сырой. На нем, очевидно, кишели мокрицы, и одна эта мысль заставляла Марго отказаться от удовольствия протянуть усталые члены.
Вечность прошла или несколько часов?
Марго не сумела бы ответить на этот вопрос.
…Ее сердце забилось бешеной радостью, когда она услышала знакомый скрип дверей вдали и звук шагов. Она чуть не вскрикнула, когда в ее двери тоже повернулся ключ. Но вовремя сдержала себя. Выпрямилась и отошла от дверей, стараясь казаться спокойной.
Знакомый силуэт Самуила обрисовался в дверях. В коридоре было светло, и даже этот тусклый свет одинокой лампы на потолке казался ей ослепительным блаженством.
— Как изволили почивать, сударыня? — раздался насмешливый голос. — Я думаю, теперь у вас появится охота побеседовать с товарищем Марком?
Марго ничего не ответила. Она боролась со странным желанием немедленно пустить в ход свое оружие.
— Ну, пойдемте, — приказал чекист.
Марго повиновалась.
Только поднявшись наверх, в комнату, напоминавшую человеческое жилье, Марго почувствовала, как устала. Все тело ее ныло. Голова болела, разрываемая жесточайшей мигренью.
Товарищ Марк сидел за столом, и рядом с ним дымился ароматный кофе. Подрумяненные булочки лежали в ажурной плетеной корзиночке, прикрытой белоснежной салфеткой.
Марго до сих пор не чувствовала голод, но запах кофе наполнил ее всю. Один глоток черного кофе, казалось, внес бы облегчение, исцелил бы от головной боли.
Вид свежих булочек пробудил в ней жестокий аппетит.
Все выглядело так, словно Марк завтракает за работой, но Марго поняла, что это — пытка.
— Садитесь, сударыня, садитесь, — точно вежливый хозяин, засуетился Марк. — Садитесь, поговорим.
Марго опустилась на стул против него. Кофе неприятно раздражало зрение и обоняние. Больших трудов стоило Марго казаться равнодушной.
— Видите ли, сударыня, — начал Марк, — если вы ответите как следует на мои вопросы, то все уладится как нельзя лучше. Ни вашей жизни, ни свободе не угрожает ни малейшей опасности. Но если вы будете продолжать упрямствовать, нам придется…
Он не договорил, взял стакан с кофе и поднес его к губам.
— Я могу ответить вам только то, что сказала вчера. Я не знаю, к какой цели ведет этот допрос и чей вы агент.
Марк равнодушно развел руками.
— Опять тоже самое. Из моих вопросов вы уясните себе, кому я служу. Что вы знаете о Брадлее?
— Решительно ничего. Он агент Англии, но это вам известно.
Марк улыбнулся.
— Вот мы и начали разговор. Прекрасно. А теперь не можете ли мне сказать, какие отношения существуют между вами и Посвистовым — агентом Брадлея.
Он подчеркнул последние слова и уставился пытливым взором в лицо Марго.
— Ах, теперь я понимаю, в чьих интересах вы ведете этот допрос. Но на этот вопрос я не могу и не хочу отвечать. Могу сказать лишь, что Посвистов никогда не был агентом Брадлея.
— Гм… — буркнул многозначительно Марк. — Нам многое известно о его сношениях с Брадлеем, а вам, вероятно, еще больше. Ни вы, ни Посвистов нас не интересуют, но нам нужно знать, что Брадлей изобрел в нашем деле.
— С генералом Кутеповым?
Восхищение отразилось на лице большевика.
— Бесподобно! Вы очень догадливы. Вам, вероятно, известно, что двадцать восьмого января это дело должно быть закончено.
— Двадцать шестого! — сорвалась с языка Марго невольная поправка, и она поняла, что совершила промах: чекист нарочно назвал неправильную дату, зондируя ее сведения.
— Так, так… Верно, двадцать шестого, я перепутал, — заговорил он, не скрывая лукавости, заигравшей в его взоре. — Совершенно правильно. А Брадлею эта дата известна?
— Откуда я могу знать? — резко бросила Марго.
— От вашего друга Посвистова. Кажется, могу вам сообщить, что по-видимому, и этот бравый полковник навестит нас. Должно быть, сегодня.
Кровь отхлынула от сердца Марго.
— Как? Добровольно? — воскликнула она.
— Совершенно добровольно. Но это к делу не относится, милая мадам. Откуда, позвольте спросить, вы узнали, что известное событие должно произойти двадцать шестого января?
Марго закусила губы, поняв, что попалась в ловушку. Сказать, что сведение это она подслушала, значило выдать себя с головой. Она решила молчать.
— Больше я ничего не скажу, — решительно заявила она. Но это была последняя вспышка силы. Голова вдруг закружилась, в глазах поплыли зеленые круги, и она упала бы со стула, не подоспей Самуил. Чекист грубо поддержал ее за плечо.
Это был секундный обморок. Она пришла в себя от невыносимо близкого аромата кофе и увидела перед лицом полную чашку дымящегося напитка. Не рассуждая, не раздумывая, она схватила чашку обеими руками и залпом, обжигаясь, осушила ее. Кофе оживило ее и вернуло утраченные силы и самообладание. Ну, как вы себя чувствуете? — участливо осведомился Марк.
Она ответила презрительным взглядом.
Снова тот же каменный мешок. Марк, не добившись больше ни слова от Марго, приказал увести ее.
Только на этот раз тусклая угольная лампочка засветилась на потолке камеры. Самуил простер любезность до того, что принес в камеру деревянный табурет.
Освещение не скрасило, а даже более подчеркнуло ужас обстановки.
Когда дверь закрылась, Марго осмотрела стены и потолок и убедилась, что вся камера выдолблена в горной породе. Камень был довольно мягкий, слоистый, и это натолкнуло ее на мысль о каменоломнях. Должно быть, ферма большевиков находилась в ближайшем соседстве с каменоломнями. Нельзя было не подивиться изобретательности чекистов. Тюрьма была укрыта от нескромных взоров и была чрезвычайно надежной…
Идя на допрос, Марго питала надежду, что ей удастся выяснить, нет ли в доме еще кого-нибудь, кроме двух чекистов, а также ознакомиться с расположением дома. Но надежды ее не оправдались. Кроме подземного коридора и подвала она ничего не увидела, а из людей были все те же двое — Самуил и Марк.
Стекла окна комнаты, где происходил допрос, были оклеены узорной бумагой, так что увидеть что-нибудь за окном не было возможности. Марго вернулась в свой каземат, не обогатившись никакими сведениями.
Одно она узнала: ее Оль также попадет в ловушку. От этой мысли боль сжимала ее сердце. Он будет томиться, может быть, по соседству с ней, и они не будут в состоянии перекинуться словом и пожать друг другу руки.
XVII. Ловушка
Нападение было слишком неожиданным. Под прицелом двух револьверов нечего было думать о сопротивлении. Посвистов поднял руки.
Шофер продолжал держать дуло браунинга у черепа полковника, а второй подошел вплотную к нему. Минуту спустя в его руках оказался револьвер Посвистова.
— Протяните руки, полковник! — приказал затем обыскивающий.
Посвистов повиновался, и не успел он сообразить, в чем дело, как на руках его с легким звоном замкнулись кандалы.
— Так будет покойнее, — сказал блондин, производивший обыск. — Вы, товарищ, свободны, — обратился он к шоферу. — Ведите машину в «Три Лилии» и дожидайтесь там особого распоряжения.
Посвистов был вне себя от бешенства и досады. Попасть в такую примитивную ловушку! О чем он думал, когда взялся выполнить это идиотское поручение? Вообразил, что два браунинга оградят его от случайностей!.. «Эх, российская беспечность», — с горечью пронеслось в мозгу.
Он молча последовал предложению пройти в комнаты. Высокий блондин следовал на шаг позади с револьвером в руке.
— Пока присядьте здесь, полковник, — с иронической вежливостью предложил он стул своему пленнику. Это была та же комната, в которой допрашивали Марго.
Посвистов сел, не проронив ни слова. Перед ним за столом, опустился в кресло «красный бандит», как мысленно обозвал его Посвистов.
«Красный бандит» долго вглядывался в лицо полковника. Издевательская усмешка играла на его губах.
— Вы не узнали меня, полковник? А когда-то мы встречались с вами. Теперь меня зовут товарищ Марк, а в те времена, по крайней мере для вас, я носил фамилию Борщова. Помните под Мелитополем прасола Борщова? Тогда наши роли были несколько иными: допрашивали вы меня.
Посвистов вспомнил один из бесчисленных эпизодов боевой жизни: изба, освещенная скудным светом маленькой лампочки, и человек в поддевке перед ним, испуганный, дрожащий… Арестованному удалось убедить Посвистова, что он — прасол, случайно попавший в военную зону.
Посвистов проворчал сквозь зубы:
— Жаль, что тогда я не повесил вас.
— Да, дали промах, полковник. Впрочем, это бы не изменило вашего положения в данный момент.
В комнату вошел брюнет еврейского типа. Кинув взгляд на Посвистова, он подошел к Марку и зашептал что-то на ухо. До слуха Посвистова долетело одно слово: Лурье.
Марк, хмурясь, выслушал сообщение брюнета.
— Раз этого хочет товарищ Лурье… Что же, товарищ Самуил, куда вы денете его? Единственное надежное помещение занято…
По лицу Самуила пробежала нехорошая усмешка. Он снова склонился над ухом Марка.
— Наручники… Это будет забавно, — долетело до слуха Посвистова.
— Ну, делайте, как знаете, — согласился Марк. — Господин полковник, не желаете ли вы отдохнуть с дороги? — обратился он к Посвистову, — товарищ Самуил проводит вас. А поговорим потом — утром.
Самуил увел Посвистова знакомой уже читателю дорогой — через подвал.
XVIII. Шанс на спасение
День тянулся для Марго так же мучительно, как и ночь. Кроме чашки кофе, ей не дали ни крошки пищи и питья. Ее мучили голод и жажда.
Отчаяние нашептывало ей безотрадные мысли. Несколько раз в течение дня вынимала она свой миниатюрный браунинг и, как зачарованная, смотрела на него. Одно движение пальцами — и кончена жизнь. Но жажда жизни одерживала победу над малодушием. Нет, только не это! Ее, конечно, еще раз поведут наверх, и тогда нужно этот шанс использовать для борьбы за свободу.
Товарища Самуила можно будет пристрелить здесь без особых хлопот — звук выстрела даже не долетит до Марка. Труднее, конечно, будет справиться с Марком. К нему нельзя будет подойти вплотную, а на свою меткость Марго мало рассчитывала. Но все равно — попытаться нужно, иначе голод и жажда сломят ее, превратят в лишенное воли животное, готовое сделать все ради того, чтобы получить кусок хлеба и глоток воды.
И Марго твердо решила при первом же появлении Самуила перейти в наступление.
Медленно тянулось время. Усталость и бессонница окончательно сломили Марго. На ее часиках-браслете было без четверти три, когда она присела возле дверей и оперлась на косяк…
…Когда она проснулась от тяжелого сна, похожего на обморок, на часах было семь. Кто-то входил к ней, так как на полу стояла кружка с водой и на ней лежал маленький хлебец.
Марго, не рассуждая, набросилась на воду и хлеб. Колебалась только в одном, — не использовать ли остатки воды, чтобы немного умыться. Но благоразумие осилило желание освежить хоть немного лицо — она отставила остатки воды в угол.
Теперь стало досадно, что она заснула не вовремя. По-видимому, приходил Самуил, и она упустила удобный момент. Теперь ждать придется до утра, если не случится что-нибудь…
И это «что-нибудь» случилось.
Около девяти часов потух вдруг свет. Марго услышала движение и шаги. С лихорадочной поспешностью достала она из-под платья револьвер и остановилась у дверей, затаив дыхание.
Прислушавшись к шагам, она разочарованно вздохнула: по подземелью пробирались двое — она ясно разобрала шум от двух пар ног. Ее план пока потерпел крушение.
Остановились возле ее дверей. Заскрипел ключ в замке. Марго отпрыгнула подальше от дверей. В тускло освещенном четырехугольнике появились две фигуры.
— Желаю вам приятной ночи! — проскрипел ненавистный голос товарища Самуила.
Кого-то втолкнули в каморку, и дверь закрылась.
Марго видела, что этот «кто-то» был мужчина. В кромешной тьме она чувствовала его присутствие, слышала его дыхание. Страх охватил ее. Неизвестный шаркнул ногой по земле — инстинктивное движение человека, впотьмах ощупывающего почву под ногами.
— Не подходите! — дико закричала Марго: — Я убью вас!
И она подумала, что бредит, когда из мрака донесся до нее знакомый голос, полный безумной радости и изумления.
— Марго, ты ли это?
Миг спустя она была уже около него, висела на его шее. Ощупывала руками лицо, плечи и рыдала, рыдала…
— Оль, это ты! Какое счастье!
Но ее удивило, что его руки не сжимают ее в объятиях. Быстро скользнула она ладонями по плечам вниз и нащупала наручники.
— Оль, ты закован?
— Да, — отозвался Посвистов, — а я дорого бы дал за то, чтобы иметь свободные руки.
И сразу же действительность придавила кошмаром счастье встречи. Марго притихла, прижавшись к плечу Посвистова.
— Послушай, — сказала она, — у меня есть револьвер.
И только теперь сообразила, что уронила его, услышав голос Посвистова. Точно сумасшедшая, бросилась она наугад к тому месту, где стояла раньше, и начала шарить по земле руками.
— Марго, где ты? Что делаешь? — спросил Посвистов.
— Я здесь… Ищу револьвер… Он выпал у меня из рук. Помоги мне.
Он не много мог помочь ей в поисках — мешали наручники. Но он вспомнил, что в жилетном кармане у него была бензиновая зажигалка.
Марго вынула зажигалку. При бледном свете маленького язычка пламени они продолжали совместные поиски. Наконец, браунинг нашелся — он был втоптан в грязь, и только блеск вороненой стали рукоятки помог разыскать его.
— Вот, — с торжеством произнесла Марго, — в этом наше спасение!
— Это, конечно, шанс, — согласился Посвистов. — Но если бы у меня были свободны руки!
Нечего было и мечтать освободить руки: наручники оказались новейшей конструкции с автоматическим затвором, благодаря которому браслеты наручников плотно облегают любого размера кисть руки.
— Их можно только распилить или раскрыть ключом, — с печалью в голосе сказал Посвистов.
— Скоро мы их откроем, — уверенно отозвалась Марго. К ней вернулась вся ее энергия, и она была полна жажды деятельности.
XIX. Освобождение
Ферму Вилье — бездоходное жалкое владение возле старых заброшенных каменоломен — арендовал Денло, он же товарищ Марк. Официально он и его сподвижник Самуил считались бывшими русскими эмигрантами, акклиматизировавшимися во Франции.
За лесом, в двух километрах от Вилье, находилась целая русская колония, организованная на началах коллективизма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
Миниатюрная коробочка спичек и портсигар с папиросами остались в сумочке наверху. Она не могла даже осмотреть помещение, куда ее втолкнули.
Марго ощупала стенку. Она была из неровного сырого камня. Держась за стенку, она обошла вокруг всего помещения. Это была каморка в пятнадцать шагов в окружности — настоящий каменный мешок, выдолбленный в песчаник.
Никаких признаков мебели. Хотя бы скамья, связка соломы, которая полагалась даже в тюрьмах средневековья, — ничего. И в этом каземате ей предстояло провести ночь, да одну ли ночь?
Марго, обессилев, опустилась на пол у дверей.
За свою богатую приключениями жизнь Марго повидала многое. Приходилось ей иметь дело с властями различных государств и познакомиться, хотя на короткий срок, с различными арестными помещениями. Но такого ужаса ей не приходилось переживать.
Марго слышала много о приемах работы чекистов в России, но не подозревала, что во Франции, в сотне километров от Парижа, могли существовать подобные застенки.
Рассчитывать на гуманность и пощаду не приходилось. Нужно было готовиться к самому ужасному. Впереди — смерть, но в ее власти оттянуть или ускорить ее приближение.
Вдруг Марго вспомнила о том, что там, наверху, вдохнуло в нее радость: под платьем у нее был спрятан маленький браунинг — третий по счету револьвер. Она питала страсть к огнестрельному оружию и постоянно носила с собой несколько револьверов.
Она нащупала плоскую вещицу под платьем, и одно прикосновение к ней вернуло ей бодрость: нельзя считать дело проигранным окончательно, если обладаешь оружием. Если оно окажется бессильным вернуть ей свободу, то, во всяком случае, может в критический момент сослужить последнюю службу.
Марго провела кошмарную ночь.
Глаз она не сомкнула. Сидя на корточках, прижавшись спиной к двери, она то предавалась бешенству, то впадала в тупое отчаяние. Тысячи мыслей, тысячи невероятных планов приходили ей в голову, но все в конце концов лишь подчеркивали ее бессилие.
Она знала, что когда-нибудь придут за ней и снова повторится комедия допроса. Если бы, кроме. Марка и Самуила, никого не было в доме! О, она своей маленькой игрушкой сумела бы постоять за себя.
Два неожиданных выстрела — и все готово.
Порой усталость давала себя знать. Ныло все тело. Хотелось растянуться хотя бы на полу и погрузиться в сон. Но пол был земляной и сырой. На нем, очевидно, кишели мокрицы, и одна эта мысль заставляла Марго отказаться от удовольствия протянуть усталые члены.
Вечность прошла или несколько часов?
Марго не сумела бы ответить на этот вопрос.
…Ее сердце забилось бешеной радостью, когда она услышала знакомый скрип дверей вдали и звук шагов. Она чуть не вскрикнула, когда в ее двери тоже повернулся ключ. Но вовремя сдержала себя. Выпрямилась и отошла от дверей, стараясь казаться спокойной.
Знакомый силуэт Самуила обрисовался в дверях. В коридоре было светло, и даже этот тусклый свет одинокой лампы на потолке казался ей ослепительным блаженством.
— Как изволили почивать, сударыня? — раздался насмешливый голос. — Я думаю, теперь у вас появится охота побеседовать с товарищем Марком?
Марго ничего не ответила. Она боролась со странным желанием немедленно пустить в ход свое оружие.
— Ну, пойдемте, — приказал чекист.
Марго повиновалась.
Только поднявшись наверх, в комнату, напоминавшую человеческое жилье, Марго почувствовала, как устала. Все тело ее ныло. Голова болела, разрываемая жесточайшей мигренью.
Товарищ Марк сидел за столом, и рядом с ним дымился ароматный кофе. Подрумяненные булочки лежали в ажурной плетеной корзиночке, прикрытой белоснежной салфеткой.
Марго до сих пор не чувствовала голод, но запах кофе наполнил ее всю. Один глоток черного кофе, казалось, внес бы облегчение, исцелил бы от головной боли.
Вид свежих булочек пробудил в ней жестокий аппетит.
Все выглядело так, словно Марк завтракает за работой, но Марго поняла, что это — пытка.
— Садитесь, сударыня, садитесь, — точно вежливый хозяин, засуетился Марк. — Садитесь, поговорим.
Марго опустилась на стул против него. Кофе неприятно раздражало зрение и обоняние. Больших трудов стоило Марго казаться равнодушной.
— Видите ли, сударыня, — начал Марк, — если вы ответите как следует на мои вопросы, то все уладится как нельзя лучше. Ни вашей жизни, ни свободе не угрожает ни малейшей опасности. Но если вы будете продолжать упрямствовать, нам придется…
Он не договорил, взял стакан с кофе и поднес его к губам.
— Я могу ответить вам только то, что сказала вчера. Я не знаю, к какой цели ведет этот допрос и чей вы агент.
Марк равнодушно развел руками.
— Опять тоже самое. Из моих вопросов вы уясните себе, кому я служу. Что вы знаете о Брадлее?
— Решительно ничего. Он агент Англии, но это вам известно.
Марк улыбнулся.
— Вот мы и начали разговор. Прекрасно. А теперь не можете ли мне сказать, какие отношения существуют между вами и Посвистовым — агентом Брадлея.
Он подчеркнул последние слова и уставился пытливым взором в лицо Марго.
— Ах, теперь я понимаю, в чьих интересах вы ведете этот допрос. Но на этот вопрос я не могу и не хочу отвечать. Могу сказать лишь, что Посвистов никогда не был агентом Брадлея.
— Гм… — буркнул многозначительно Марк. — Нам многое известно о его сношениях с Брадлеем, а вам, вероятно, еще больше. Ни вы, ни Посвистов нас не интересуют, но нам нужно знать, что Брадлей изобрел в нашем деле.
— С генералом Кутеповым?
Восхищение отразилось на лице большевика.
— Бесподобно! Вы очень догадливы. Вам, вероятно, известно, что двадцать восьмого января это дело должно быть закончено.
— Двадцать шестого! — сорвалась с языка Марго невольная поправка, и она поняла, что совершила промах: чекист нарочно назвал неправильную дату, зондируя ее сведения.
— Так, так… Верно, двадцать шестого, я перепутал, — заговорил он, не скрывая лукавости, заигравшей в его взоре. — Совершенно правильно. А Брадлею эта дата известна?
— Откуда я могу знать? — резко бросила Марго.
— От вашего друга Посвистова. Кажется, могу вам сообщить, что по-видимому, и этот бравый полковник навестит нас. Должно быть, сегодня.
Кровь отхлынула от сердца Марго.
— Как? Добровольно? — воскликнула она.
— Совершенно добровольно. Но это к делу не относится, милая мадам. Откуда, позвольте спросить, вы узнали, что известное событие должно произойти двадцать шестого января?
Марго закусила губы, поняв, что попалась в ловушку. Сказать, что сведение это она подслушала, значило выдать себя с головой. Она решила молчать.
— Больше я ничего не скажу, — решительно заявила она. Но это была последняя вспышка силы. Голова вдруг закружилась, в глазах поплыли зеленые круги, и она упала бы со стула, не подоспей Самуил. Чекист грубо поддержал ее за плечо.
Это был секундный обморок. Она пришла в себя от невыносимо близкого аромата кофе и увидела перед лицом полную чашку дымящегося напитка. Не рассуждая, не раздумывая, она схватила чашку обеими руками и залпом, обжигаясь, осушила ее. Кофе оживило ее и вернуло утраченные силы и самообладание. Ну, как вы себя чувствуете? — участливо осведомился Марк.
Она ответила презрительным взглядом.
Снова тот же каменный мешок. Марк, не добившись больше ни слова от Марго, приказал увести ее.
Только на этот раз тусклая угольная лампочка засветилась на потолке камеры. Самуил простер любезность до того, что принес в камеру деревянный табурет.
Освещение не скрасило, а даже более подчеркнуло ужас обстановки.
Когда дверь закрылась, Марго осмотрела стены и потолок и убедилась, что вся камера выдолблена в горной породе. Камень был довольно мягкий, слоистый, и это натолкнуло ее на мысль о каменоломнях. Должно быть, ферма большевиков находилась в ближайшем соседстве с каменоломнями. Нельзя было не подивиться изобретательности чекистов. Тюрьма была укрыта от нескромных взоров и была чрезвычайно надежной…
Идя на допрос, Марго питала надежду, что ей удастся выяснить, нет ли в доме еще кого-нибудь, кроме двух чекистов, а также ознакомиться с расположением дома. Но надежды ее не оправдались. Кроме подземного коридора и подвала она ничего не увидела, а из людей были все те же двое — Самуил и Марк.
Стекла окна комнаты, где происходил допрос, были оклеены узорной бумагой, так что увидеть что-нибудь за окном не было возможности. Марго вернулась в свой каземат, не обогатившись никакими сведениями.
Одно она узнала: ее Оль также попадет в ловушку. От этой мысли боль сжимала ее сердце. Он будет томиться, может быть, по соседству с ней, и они не будут в состоянии перекинуться словом и пожать друг другу руки.
XVII. Ловушка
Нападение было слишком неожиданным. Под прицелом двух револьверов нечего было думать о сопротивлении. Посвистов поднял руки.
Шофер продолжал держать дуло браунинга у черепа полковника, а второй подошел вплотную к нему. Минуту спустя в его руках оказался револьвер Посвистова.
— Протяните руки, полковник! — приказал затем обыскивающий.
Посвистов повиновался, и не успел он сообразить, в чем дело, как на руках его с легким звоном замкнулись кандалы.
— Так будет покойнее, — сказал блондин, производивший обыск. — Вы, товарищ, свободны, — обратился он к шоферу. — Ведите машину в «Три Лилии» и дожидайтесь там особого распоряжения.
Посвистов был вне себя от бешенства и досады. Попасть в такую примитивную ловушку! О чем он думал, когда взялся выполнить это идиотское поручение? Вообразил, что два браунинга оградят его от случайностей!.. «Эх, российская беспечность», — с горечью пронеслось в мозгу.
Он молча последовал предложению пройти в комнаты. Высокий блондин следовал на шаг позади с револьвером в руке.
— Пока присядьте здесь, полковник, — с иронической вежливостью предложил он стул своему пленнику. Это была та же комната, в которой допрашивали Марго.
Посвистов сел, не проронив ни слова. Перед ним за столом, опустился в кресло «красный бандит», как мысленно обозвал его Посвистов.
«Красный бандит» долго вглядывался в лицо полковника. Издевательская усмешка играла на его губах.
— Вы не узнали меня, полковник? А когда-то мы встречались с вами. Теперь меня зовут товарищ Марк, а в те времена, по крайней мере для вас, я носил фамилию Борщова. Помните под Мелитополем прасола Борщова? Тогда наши роли были несколько иными: допрашивали вы меня.
Посвистов вспомнил один из бесчисленных эпизодов боевой жизни: изба, освещенная скудным светом маленькой лампочки, и человек в поддевке перед ним, испуганный, дрожащий… Арестованному удалось убедить Посвистова, что он — прасол, случайно попавший в военную зону.
Посвистов проворчал сквозь зубы:
— Жаль, что тогда я не повесил вас.
— Да, дали промах, полковник. Впрочем, это бы не изменило вашего положения в данный момент.
В комнату вошел брюнет еврейского типа. Кинув взгляд на Посвистова, он подошел к Марку и зашептал что-то на ухо. До слуха Посвистова долетело одно слово: Лурье.
Марк, хмурясь, выслушал сообщение брюнета.
— Раз этого хочет товарищ Лурье… Что же, товарищ Самуил, куда вы денете его? Единственное надежное помещение занято…
По лицу Самуила пробежала нехорошая усмешка. Он снова склонился над ухом Марка.
— Наручники… Это будет забавно, — долетело до слуха Посвистова.
— Ну, делайте, как знаете, — согласился Марк. — Господин полковник, не желаете ли вы отдохнуть с дороги? — обратился он к Посвистову, — товарищ Самуил проводит вас. А поговорим потом — утром.
Самуил увел Посвистова знакомой уже читателю дорогой — через подвал.
XVIII. Шанс на спасение
День тянулся для Марго так же мучительно, как и ночь. Кроме чашки кофе, ей не дали ни крошки пищи и питья. Ее мучили голод и жажда.
Отчаяние нашептывало ей безотрадные мысли. Несколько раз в течение дня вынимала она свой миниатюрный браунинг и, как зачарованная, смотрела на него. Одно движение пальцами — и кончена жизнь. Но жажда жизни одерживала победу над малодушием. Нет, только не это! Ее, конечно, еще раз поведут наверх, и тогда нужно этот шанс использовать для борьбы за свободу.
Товарища Самуила можно будет пристрелить здесь без особых хлопот — звук выстрела даже не долетит до Марка. Труднее, конечно, будет справиться с Марком. К нему нельзя будет подойти вплотную, а на свою меткость Марго мало рассчитывала. Но все равно — попытаться нужно, иначе голод и жажда сломят ее, превратят в лишенное воли животное, готовое сделать все ради того, чтобы получить кусок хлеба и глоток воды.
И Марго твердо решила при первом же появлении Самуила перейти в наступление.
Медленно тянулось время. Усталость и бессонница окончательно сломили Марго. На ее часиках-браслете было без четверти три, когда она присела возле дверей и оперлась на косяк…
…Когда она проснулась от тяжелого сна, похожего на обморок, на часах было семь. Кто-то входил к ней, так как на полу стояла кружка с водой и на ней лежал маленький хлебец.
Марго, не рассуждая, набросилась на воду и хлеб. Колебалась только в одном, — не использовать ли остатки воды, чтобы немного умыться. Но благоразумие осилило желание освежить хоть немного лицо — она отставила остатки воды в угол.
Теперь стало досадно, что она заснула не вовремя. По-видимому, приходил Самуил, и она упустила удобный момент. Теперь ждать придется до утра, если не случится что-нибудь…
И это «что-нибудь» случилось.
Около девяти часов потух вдруг свет. Марго услышала движение и шаги. С лихорадочной поспешностью достала она из-под платья револьвер и остановилась у дверей, затаив дыхание.
Прислушавшись к шагам, она разочарованно вздохнула: по подземелью пробирались двое — она ясно разобрала шум от двух пар ног. Ее план пока потерпел крушение.
Остановились возле ее дверей. Заскрипел ключ в замке. Марго отпрыгнула подальше от дверей. В тускло освещенном четырехугольнике появились две фигуры.
— Желаю вам приятной ночи! — проскрипел ненавистный голос товарища Самуила.
Кого-то втолкнули в каморку, и дверь закрылась.
Марго видела, что этот «кто-то» был мужчина. В кромешной тьме она чувствовала его присутствие, слышала его дыхание. Страх охватил ее. Неизвестный шаркнул ногой по земле — инстинктивное движение человека, впотьмах ощупывающего почву под ногами.
— Не подходите! — дико закричала Марго: — Я убью вас!
И она подумала, что бредит, когда из мрака донесся до нее знакомый голос, полный безумной радости и изумления.
— Марго, ты ли это?
Миг спустя она была уже около него, висела на его шее. Ощупывала руками лицо, плечи и рыдала, рыдала…
— Оль, это ты! Какое счастье!
Но ее удивило, что его руки не сжимают ее в объятиях. Быстро скользнула она ладонями по плечам вниз и нащупала наручники.
— Оль, ты закован?
— Да, — отозвался Посвистов, — а я дорого бы дал за то, чтобы иметь свободные руки.
И сразу же действительность придавила кошмаром счастье встречи. Марго притихла, прижавшись к плечу Посвистова.
— Послушай, — сказала она, — у меня есть револьвер.
И только теперь сообразила, что уронила его, услышав голос Посвистова. Точно сумасшедшая, бросилась она наугад к тому месту, где стояла раньше, и начала шарить по земле руками.
— Марго, где ты? Что делаешь? — спросил Посвистов.
— Я здесь… Ищу револьвер… Он выпал у меня из рук. Помоги мне.
Он не много мог помочь ей в поисках — мешали наручники. Но он вспомнил, что в жилетном кармане у него была бензиновая зажигалка.
Марго вынула зажигалку. При бледном свете маленького язычка пламени они продолжали совместные поиски. Наконец, браунинг нашелся — он был втоптан в грязь, и только блеск вороненой стали рукоятки помог разыскать его.
— Вот, — с торжеством произнесла Марго, — в этом наше спасение!
— Это, конечно, шанс, — согласился Посвистов. — Но если бы у меня были свободны руки!
Нечего было и мечтать освободить руки: наручники оказались новейшей конструкции с автоматическим затвором, благодаря которому браслеты наручников плотно облегают любого размера кисть руки.
— Их можно только распилить или раскрыть ключом, — с печалью в голосе сказал Посвистов.
— Скоро мы их откроем, — уверенно отозвалась Марго. К ней вернулась вся ее энергия, и она была полна жажды деятельности.
XIX. Освобождение
Ферму Вилье — бездоходное жалкое владение возле старых заброшенных каменоломен — арендовал Денло, он же товарищ Марк. Официально он и его сподвижник Самуил считались бывшими русскими эмигрантами, акклиматизировавшимися во Франции.
За лесом, в двух километрах от Вилье, находилась целая русская колония, организованная на началах коллективизма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14