Zmiy Рига; 1991
Клод Фелисье
ТАЙНА ПОХИЩЕНИЯ ГЕНЕРАЛА КУТЕПОВА
I. Негоциант Дегро
Мадам Жюли обладала неприятным характером, но когда она бывала чем-нибудь недовольна, то превращалась в фурию.
В раздражении она походила на ракету: со свистом взлетала на воздух скороговорка ее речи и рассыпалась пышным цветистым букетом огненно-страстных восклицаний.
Полковник Посвистов хорошо изучил ее темперамент: когда дело доходило до «ракеты», нужно было платить за комнату. Хоть умри, а добывай деньги.
На этот раз счет был 986 франков. Больше мадам Жюли не желала верить ни одного су.
— Завтра вы получите свои деньги, мадам Жюли. В 12 часов и ни на минуту позже.
— Это уже пятое «завтра», мосье, — язвительно заметила хозяйка пансионата.
— Да, но это — последнее «завтра», — с достоинством ответил полковник.
Когда за хозяйкой закрылась дверь, полковник задумчиво прошелся по комнате. Просвистал славный боевой марш заозерского полка, где начал свою службу когда-то в чине прапорщика, потом «Гей, славяне».
— К черту! какая там «речь свободно льется», когда из-за 1000 фрэнков приходится погибать…
Стук в дверь оборвал оригинальную нить его размышлений. Посвистов обернулся к двери:
— Entrez, — неуверенно сказал он.
Приличного вида пожилой господин показался в дверях. Бритый, с проницательными серыми глазами, он был похож на дипломата в своей безукоризненной черной паре.
— Я имею честь видеть бывшего полковника Посвистова? — осведомился он, учтиво наклонив голову.
Слово «бывшего» резануло слух Посвистова.
— Я — Посвистов, полковник. Слово «бывший» совершенно неуместно, так как я не подавал в отставку, и никто меня не исключал из списков моей части… С кем имею честь?
По лицу гостя скользнула усмешка.
— Извините, я обмолвился. Мое имя Дегро. Разрешите переговорить с вами по одному делу…
Посвистов с любопытством взглянул на посетителя: давно никто не обращался к нему с делами. Профессия дансера, к которой принадлежал полковник, исключала какие бы то ни было деловые сношения.
Он жестом указал гостю на диван, а сам поместился в кресло.
— Я к вашим услугам…
— Вы в стесненном положении, полковник, — начал Дегро без всякого стеснения. — Насколько мне известно, хозяйка пансионата завтра, если ей не будут внесены вами 986 франков, обратится за помощью в полицию… Как дансер, вы выдохлись, как рабочий — никуда не годитесь.
Посвистов едва не вспылил. Но во взгляде Дегро было что-то заставившее его сдержаться.
— Милостивый государь, — начал полковник, но Дегро оборвал его:
— Разговоры потом. Я пришел предложить вам дело. Заработать можно много, а сама работа не потребует ни усилий, ни особого труда.
Посвистов насторожился.
— Да, но если вы потребуете от меня чего-нибудь бесчестного…
Дегро пожал плечами.
— Если вы считаете бесчестным передать одной даме в дансинге во время танца два ничего не значащих слова, то…
Дегро замолчал, холодно глядя на Посвистова.
— Два слова даме? Какой даме и какие слова?
Дегро жестом остановил поток его вопросов.
— Это я скажу потом. Мне важно сперва узнать, согласны ли вы принять на себя исполнить несколько поручений, ничтожных, совершенно ничтожных, и ни к чему вас не обязывающих? Если согласны, то подпишите эту бумажку — и наша сделка оформлена. Я сейчас же вручаю вам 20000 франков авансом в счет оплаты ваших услуг.
Дегро достал из кармана сафьяновый бумажник с золотой монограммой и вынул оттуда сложенный вчетверо листок бумаги.
«Я обязуюсь исполнить четыре поручения, данные мне господином Дегро, негоциантом, за что не имею права требовать гонорар свыше 100000 франков».
— Ваша подпись под этой бумагой будет только гарантией того, что вы не станете преследовать меня просьбами об увеличении гонорара…
У Посвистова закружилась голова: 100000 франков! За сотую часть этой суммы он наговорил бы сотне дам сколько угодно глупостей…
— Сто тысяч франков! — простонал он. — Но разве даются даром такие деньги?
— Вы и не получите их даром. Вы исполните четыре поручения, для вас совершенно легких, но имеющих большое значение для других, то есть для меня, — быстро поправился Дегро. — Вы понимаете, что документ этот не может обязать вас совершить что-либо противозаконное. Подписывайте, и вот вам чек на 20 000 франков.
Вихрь соображений промчался в голове полковника.
— Слушайте, вы не «оттуда»? — откидывая перо, которое подносил уже к бумаге, спросил он.
Дегро улыбнулся.
— Я понимаю. Вы намекаете на улицу Гренель. Как странно, что все русские в Париже опасаются каких-то козней со стороны этого посольства. Право, мне смешно, мосье…
— Да, но вы не оттуда?
Дегро покачал головой и указал пальцем на бумагу, где после его фамилии значилось «негоциант».
— Купцу нет дела до политики.
Посвистов подписал бумагу, и перед ним очутился чек, на котором красиво и аккуратно было выведено «20000».
— Вот мы и покончили, — бережно пряча документ в бумажник, сказал Дегро и добавил уже тоном начальника: — Завтра в полночь в вашем дансинге появится дама в голубом платье в сопровождении пожилого господина. К ее плечу будет приколота роза. Вы должны танцевать с ней и сказать: «Дегро ожидает». Это должно быть сказано так, чтобы никто, в особенности ее спутник, не слышал. Понимаете?
Посвистов наклонил голову.
«Э, да ты, по-видимому, старый ловелас», — подумал он.
И сказал:
— Все будет исполнено в точности. А остальные три поручения?
— В свое время вы их получите, — холодно ответил Дегро и, поклонившись, вышел.
II. Дама в голубом
«Ла Рушо» не был фешенебельным рестораном. Это было одно из тех кафе на Монпарнасе, которые посещают иностранцы ради соприкосновения с жизнью знаменитой парижской богемы.
Помимо живописных фигур монпарнасских литераторов и художников был в «Ла Рушо» и еще магнит, привлекавший иностранцев, — оркестр балалаечников, «настоящий русский оркестр», как величал его в рекламах владелец кафе — сухопарый, маленький, высохший точно маслина марселец — мосье Жак Лабрю.
Других достопримечательностей в кафе «Ла Рушо» не было, но это не мешало ему пользоваться большой популярностью среди ночных гуляк.
Посвистов был дансером в этом учреждении. Около года он пожинал лавры успеха среди женщин на зависть коллегам по профессии, но затем в кафе появился негр-танцор, и звезда полковника померкла.
Целые вечера проводил он в бездействии или танцуя с тяжелыми расплывшимися матронами — женами нуворишей, разжиревших на военных поставках.
Потянулись серые дни безденежья и жизни впроголодь… Коллеги поддерживали, чем могли, Посвистова, и особенно балалаечники, среди которых было несколько его однополчан.
В этот вечер коллеги-дансеры и хор балалаечников были изумлены поведением Посвистова.
Явился он в новом с иголочки фраке, особенно возбужденный и жизнерадостный, и огорошил всех предложением поужинать за его счет после окончания «работы».
— Ты что, наследство получил? — осведомился капельмейстер хора Чернояров — бывший бравый штабс-капитан 9-го сибирского полка. — Или подцепил богатую старуху?
— Ни то, ни другое. Получил выгодную работу, — пояснил полковник.
Вечер потянулся, как все вечера в кафе. Танцевали под неистовый рев джаз-банда, танцевали под залихватский рокот балалаек.
Посвистова уже не раздражал конкурент-негр, записывавший на манжете имена очередных партнерш, жаждавших соприкоснуться с настоящей экзотикой в танце.
Время близилось к двенадцати. Посвистов сидел за столом дансеров, поглядывая на дверь… Приближалась минута, когда должно быть выполнено первое поручение странного негоцианта Дегро.
Посвистов начинал немного нервничать: именно нервами он ощущал приближение соприкосновения с какой-то шайкой. Не было ничего сложного в поручении негоцианта, все смахивало на пошлое пособничество в амурном похождении, и все-таки полковник не мог отделаться от странного ощущения: точно вот-вот погрузится он из яркого света в мрак, где придется пробираться ощупью, не видя дороги.
Пожилая дама, постоянная клиентка Посвистова, направилась к нему через зал. Полковник шепнул такому же, как и он, не занятому коллеге, скучавшему рядом с ним:
— Жорж, возьми ее, ради Бога… Я скажу, что болен сегодня…
Жорж безразлично кивнул головой.
И в это время в дверях мелькнуло бледно-голубое платье…
Сердце полковника забилось сильнее. Он сказал что-то очень нелюбезное толстухе, атаковавшей его, и опомнился только тогда, когда Жорж увел ее, громко извиняясь за него:
— Вы извините его, мадам: он сегодня совершенно болен…
«Голубое платье», как мысленно назвал Посвистов свою таинственную незнакомку, опиралась на руку высокого красивого пожилого человека с выправкой военного. Лицо этого господина показалось немного знакомым Посвистову, но он не обратил на это внимания.
Его всецело заинтересовала женщина.
Она шла через зал, со скучающим видом рассматривая танцующих. Только на секунду глаза ее загорелись любопытством, когда она увидела негра, изнемогавшего в танце с какой-то полновесной матроной, но сейчас же отвела взор в сторону.
Вместе со своим спутником она прошла в конец зала к эстраде балалаечников. Метрдотель указал столик, очевидно, заказанный заблаговременно, и парочка уселась.
Посвистов встал и направился к ней.
Только вблизи Посвистов понял, что перед ним не просто красивая женщина. Она была воплощением каких-то тончайших чар, излучавшихся как от ее лица, фигуры, так и от каждого движения.
Посвистов понял, что ее спутник прикован к ней этими чарами, и сам ощутил странный жуткий трепет, когда встретил взгляд ее глаз — тихий, мерцающий, точно отсвет далеких лампад, погруженных в сумрак храма.
Она приняла предложение Посвистова просто, без жеманства и даже без улыбки.
— Я потанцую, Серж, пока ты распорядишься ужином, — сказала она, поднимаясь со стула.
По-видимому, «Голубое платье» знала хорошо обычаи дансингов и на дансера смотрела, как на вещь, необходимую, но не имеющую никакой особой ценности. Если бы вместо живого человека был перед ней автомат, она так же отнеслась бы и к нему.
Посвистов привык к такому обращению, но в высокомерии «Голубого платья» было что-то особенное. Так могли держаться разве только принцессы крови, и это понравилось полковнику.
Он увлекся танцем. Гибкое, упругое молодое тело в непосредственной близости с ним точно опьянило его. Он забыл даже о поручении Дегро, и только бледная роза на плече дамы напомнила ему о его странной миссии…
Очарование пропало. Посвистов склонился к уху «Голубого платья» и произнес:
— Дегро ожидает…
Дикий взгляд, полный панического ужаса, был ответом ему. Она сделала инстинктивное движение руками — хотела оттолкнуть его… Но сейчас же овладела собой…
— Я устала… Проводите меня, — сказала она действительно усталым голосом. — Что вы сказали? — чуть хмуря брови, спросила она.
— Дегро ожидает.
— Когда вы его видели?
— Вчера.
— Хорошо…
Последнее слово она сказала, точно отвечая на собственные мысли. Они подошли к столу. Пожилой господин взглянул на нее, и тревога отразилась на его лице.
— Что с тобой, Эллен? Может быть, этот… господин позволил себе что-нибудь? — Он угрожающе посмотрел на Посвистова.
— Нет, нет, Серж, — поспешно ответила она. — Этот господин очень мил и любезен… Нет… У меня закружилась голова… Я бы хотела поскорее уйти отсюда.
Посвистов отвесил ей профессиональный поклон дансера — нечто среднее между поклоном джентльмена и лакея — и удалился.
Спустя пять минут он видел, как его недавняя партнерша по танцу промелькнула голубой мечтой в дверях и скрылась.
А минуту спустя перед ним очутился мосье Жан Лабрю и, полный кипучего негодования, заявил:
— Вы с ума сошли, мосье Посвистов? Вы разгоняете моих гостей! Вы были так нелюбезны с мадам Фише, что она жаловалась мне и сказала, что ее ноги больше у нас не будет… А теперь ушли и эти отсюда… Я видел сам, как вы испугали даму, танцуя с ней… Мосье Посвистов, я вынужден буду расстаться с вами.
В другое время слова маленького марсельца, пожалуй, произвели бы сильное впечатление на Посвистова, но теперь его забавлял задор мосье Лабрю.
Он усмехнулся.
— Полноте кипятиться, мосье Лабрю, — ответил он. — От мадам Фише было немного проку и вам, и мне. А что касается «Голубого платья», то она еще придет к нам…
Почему он сказал это — и сам не знал. Но была в душе странная уверенность, что это должно быть именно так.
III. Деловые сношения негоцианта Дегро
Бакалейную лавочку на тихой малолюдной улице Русселе трудно назвать солидным коммерческим предприятием. Полутемная, маленькая, с одним окном, она не давала простора ни для торговых оборотов, ни для запасов товаров.
И между тем негоциант Дегро, имевший возможность швырять сотни тысяч франков, мирился с такой ничтожной ареной деятельности.
Утром он собственноручно открывал двери лавочки и, попыхивая сигарой, поджидал приказчиков — двух молодых людей, приходивших ровно в 9 часов.
По ходу дел предприятие Дегро с полнейшим успехом могла бы обслуживать не слишком проворная особа женского пола. Но, очевидно, мосье Дегро был коммерсантом с широкими замашками и не мог обходиться без двух помощников.
Дождавшись приказчиков, негоциант Дегро удалялся в глубь помещения. Невзрачная низенькая дверь вела из лавки в темные сенцы, заставленные ящиками; отсюда скрипучая деревянная лестница поднималась наверх почти под прямым углом к полу.
По этой лестнице Дегро попадал в совершенно изолированную комнатку, обставленную наподобие конторы. На пустом письменном столе красовался телефон.
Здесь Дегро проводил время до обеда, читая газеты и не делая никаких попыток заняться какими бы то ни было коммерческими операциями.
Приблизительно в таком же положении находились и его помощники внизу. Они с неослабным вниманием созерцали пустую улицу и дом напротив — унылую каменную громаду довольно непрезентабельной внешности. Это занятие изредка нарушали мелочные покупатели.
В это утро Дегро по обыкновению поднялся в свою контору, но вместо того, чтобы углубиться в газету, подсел к телефону.
Добившись нужного соединения, он кинул в трубку по-русски:
— Номер 48.
Несколько минут протекли в молчании. Наконец, лицо негоцианта оживилось приятной подобострастной улыбкой.
— Все налажено, — начал он услужливой скороговоркой. — В два часа Посвистов и шофер будут в ресторане. Ожидаю Марго для снабжения ее точными инструкциями. Нет, товарищ Аренс, на этот раз промаха не будет. Будьте покойны. Что? Ну, конечно. Посвистов никогда не догадается. Он чересчур глуп. Да… Да…
Дегро повесил трубку с самым удовлетворенным выражением на лице.
Скрип лестницы возвестил о прибытии посетителя. Дегро согнал с лица довольную улыбку. Стал холоден и деловит.
— Войдите, — ответил он на стук по-французски.
В комнату вошла женщина в скромном наряде прислуги небогатого семейства с молочным кувшином в руке. Если бы Посвистов находился в этот момент здесь, он вряд ли узнал бы в ней свое «Голубое платье».
Она была явно раздражена.
— К чему этот глупый маскарад? — бросив кувшин, сердито заговорила она. — Есть тысячи способов видеться в более приличной обстановке.
— Тише, моя красавица, — спокойно и властно остановил ее Дегро. — Ваше дело подчиняться и не рассуждать. Только за это вам платят. Насколько подвинулось у вас дело с Посвистовым?
Марго вздрогнула.
— Он ходит за мной по пятам, — ответила она деланно равнодушно. — Вы же знаете, что и сегодня мы встретимся в «Ла Гушо». Вы тоже будете?
Дегро кивнул головой.
— Да, я буду там с Гельфандом. Мы будем наблюдать за вами, милочка, и за тем, как вы исполните мое поручение.
В пристальном взгляде Дегро было что-то заставившее Марго снова вздрогнуть.
— Какое поручение? — спросила она равнодушно.
Дегро вынул из жилетного кармана маленькую стеклянную трубочку, в которой виднелись крохотные белые пилюли.
— Одну из этих пилюль вы должны незаметно положить в стакан с вином…
— Кому? Посвистову? — быстро спросила она.
Дегро пытливо поглядел на нее, но ничего не прочел на ее лице.
— Не перебивайте. Пилюлю положите в стакан приятеля Посвистова, шофера. Это не яд — не бойтесь. Она вызовет лишь обморок… Это должно случиться ровно в половине третьего. Поняли?
Марго кивнула головой.
— Теперь можете идти. Кстати, вы напрасно презираете этот наряд — он вам к лицу.
По лицу женщины пробежала гримаска брезгливости. Она вышла из комнаты, еле кивнув Дегро на прощание головой.
IV. Приключения шофера
— Мне сейчас повезло, и у меня искреннее желание распить с тобой бутылочку вина. Кроме того, ты познакомишься с очаровательнейшей женщиной, дружище. В два часа ты не занят?
С таким радушным предложением обратился Посвистов к шоферу такси, дежурившего на бульваре Инвалидов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14