Затем он повесил трубку, вышел из телефонной будки и стал наблюдать за магазином.Через минуту появился Коган. Оглядевшись по сторонам, он извлек почту из ящика. Лешкино письмо лежало сверху. Ювелир еще раз огляделся и вернулся в магазин…Время шло, но Коган не появлялся. Начало вечереть, а вскоре и вовсе стемнело. Казарин уже стал волноваться: не ошибся ли он? Ведь если Зиновий Ефимович был замешан в преступлении, то должен был обязательно что-то предпринять.Скамейка была жутко неудобной. Лешка пытался внимательно следить за дверью магазина, но затекшая спина давала о себе знать: ему то и дело приходилось разминать поясницу.Последние трамваи оглашали город прощальным перезвоном, в переулке не было ни души. В какой-то момент Казарин провалился в глубокий сон, и вдруг чья-то рука легла на его плечо.Лешка вздрогнул и вскочил со скамейки. Перед ним стоял милиционер.– Здесь спать не положено, – пробасил постовой.– А я и не спал.Милиционер сдвинул фуражку на затылок и рассмеялся.– Ну да? А что же ты делал?Лешка мучительно соображал что ответить.– Я… это… стихи сочиняю. Девушка тут моя живет… Милиционер заулыбался.– Да ну?!В его глазах появился живой интерес.– Сочинил? Лешка кивнул.– Сочинил.Постовой сел рядом на скамейку.– Слушай, ты даже не знаешь, как тебе повезло. Я ведь тоже, того…Милиционер сделал замысловатый жест рукой. Лешка удивленно посмотрел на него.– Что «того»?«Тьфу ты, черт, ненормальный!» – мелькнуло в голове.Милиционер как будто прочитал его мысли.– Да нет! Все в порядке. Я в том смысле, что тоже вроде как поэт.Лешка присвистнул, а про себя подумал: «Ну вот, теперь не отвяжется!»Он понимающе кивнул, а сам снова вперил взгляд в магазинную дверь. Но постовой не унимался. Он толкнул Лешку в бок и неожиданно заявил:– Читай.Казарин не понял: -Что?– Стихи, – как само собой разумеющееся пояснил служивый. – А потом я тебе свои прочту.Лешка посмотрел в сторону магазина. Свет за витриной погас.– Ну, чего же ты? Читай, – не унимался блюститель порядка.Лешка задумался.– Прямо здесь?– Прямо здесь.Лешка уж было приготовился поразить милиционера чем-нибудь из школьной программы, как вдруг заметил, что дверь антикварного магазина открылась и Коган вышел на улицу.Ювелир запер двери и быстро зашагал в сторону Ленивки.– Ладно, – торопясь, сказал Лешка и задекламировал первое, что вспомнил из позднего Маяковского:На земле огней до неба… В синем море звезд до черта. Если б я поэтом не был – Я бы стал бы звездочетом.Милиционер рассмеялся:– Это ж разве стихи? Вот послушай, какие бывают стихи. – Он подсобрался и с чувством прочел: Когда товарищ СталинВедет страну вперед,Ты должен быть из стали,Любить жену, народ. А если враг прорветсясквозь тучи и леса... В этот момент Лешку совершенно не волновало, что будет после того, как «враг прорвется». Правда, он одобрительно закивал головой.– Глубоко. – Казарин вскочил со скамейки. – Товарищ милиционер, побегу я, а? Мне и так от отца влетит.Эти слова он произносил уже заворачивая за угол. Обиженный милиционер тяжело вздохнул, тоже поднялся со скамейки, поправил форму и направился в другую сторону, продолжая бормотать стихи себе под нос.Лешка пробежал проходным двором и вылетел на Волхонку. Он успел заметить, как ювелир запрыгнул на подножку трамвая, и устремился за ним…Коган вышел у метро «Дворец Советов», зашел в новенький вестибюль, купил билетик и спустился на перрон. Выждав время, Лешка последовал за ним, еле-еле успев заскочить в соседний вагон. За ним протиснулся внушительного вида мужчина. Здоровяк отдышался, подмигнул Лешке как старому знакомому, достал газету и встал напротив.Так они доехали до «Комсомольской». Здесь Коган вышел на улицу и купил в кассе билет на электричку. Лешка тоже направился к кассе, но неожиданно заметил, что здоровяк, с которым он ехал в одном вагоне, неотступно следует за ним. Казарин заподозрил неладное.«Следят, гады!» – пронеслось в его голове. Чтобы проверить свои опасения, Лешка свернул в сторону буфета. Детина повторил его маневр, но Казарин успел спрятаться за колонной. Через минуту он решил выглянуть из-за нее. Здоровяк, как ни в чем не бывало, пил чай и жевал бутерброд. Лешка облегченно вздохнул и пошел на перрон…Купив билет, Коган потоптался у расписания пригородных поездов и двинулся к платформе. Когда открылись двери электрички «Москва-Кратово», ювелир зашел в нее одним из первых и занял место у окошка. Казарин последовал за ним, но остался в тамбуре, стараясь не терять из виду Зиновия Ефимовича.В поздний субботний вечер электричка набилась полностью, так что Лешка легко затерялся за чужими спинами.Отмахав восемь станций, состав подкатил к Малаховке, где, наконец, Коган поднялся и направился к выходу.На перроне было совсем тихо и безлюдно. Сошедшие с поезда дачники быстро растворились в темноте привокзальных тропок. Коган постоял, медленно застегивая пуговицы своего старенького плащика, и, так же не торопясь, направился в сторону ближайшего поселка. Когда ювелир скрылся в темноте, Казарин последовал за ним.Фонари встречались все реже и реже, потом наступила кромешная тьма. Примерно километр Лешка шел, максимально напрягая слух и зрение, чтобы не потерять старика из виду. Постепенно он все лучше стал различать его сгорбленную фигуру на фоне изгородей и редких светящихся окошек дачного поселка.Неожиданно за его спиной что-то хрустнуло. Казарин остановился и прислушался. Вокруг не было ни души. Тишина ночи нарушалась только треском кузнечиков да редким лаем собак. Лешка еще раз осмотрелся, но ничего не заметил.Коган подошел к одной из дач, нашарил в кармане ключи, зашел в палисадник и прикрыл за собой калитку. Через минуту в доме зажегся свет и распахнулось окно.Казарин вышел на аллейку, пересек тропинку, ведущую к дому, и через незапертую калитку проник в сад. Чья-то тень вслед за ним скользнула мимо кустов сирени. Но Лешка ее не заметил, потому что все его внимание было приковано к окну, из которого лился свет.Через некоторое время свет в комнате погас и зажегся в другой. Лешка подобрался еще ближе. Окно оставалось открытым. Казарин огляделся и, подтянувшись на руках, прыгнул в комнату. В это же мгновение на его голову обрушился удар, и Лешка потерял сознание…Когда Казарин пришел в себя, в комнате горел свет. Окно было закрыто и плотно завешено шторой. Сам он лежал на полу у дивана со связанными руками и ногами. Конец веревки был обмотан вокруг диванной ножки. Голова нестерпимо болела. Коган расхаживал по комнате, собирая вещи в большой дорожный саквояж.– Ну что, сыщик, очухался?Лешка попытался подняться, но Коган остановился и вынул из пиджака наган.– Даже и не думай!Щелкнул затвор пистолета. Свободной рукой ювелир достал из кармана смятое письмо, которое Лешка утром положил в почтовый ящик.– Стало быть, «пять тысяч или милиция узнает о кремлевских камушках», понимаете ли вы меня?… Твоя малява? – угрожающе спросил Зиновий Ефимович.– Моя.Коган кивнул головой.– Я сразу смекнул, чья это работа…Ювелир смял записку и сунул ее Лешке под нос.– Еще кому-нибудь об этом звонил? Лешка отрицательно мотнул головой.– Подумай хорошенько!– Нет, никому.Коган бросил записку в сторону и продолжил собирать саквояж, ссыпая в него ювелирные украшения.– Впрочем, для тебя это уже не важно, – пробормотал Зиновий Ефимович.Лешка насупился:– Как знать… Ювелир усмехнулся.– Да никак! Пущу тебе, дураку, пулю в лоб – на том и сказке конец, понимаете ли вы меня.– Чего ж не пускаете? Коган обернулся.– А ты, я гляжу, торопишься? Лешка кивнул:– Тороплюсь, только не убьете вы меня! Шума побоитесь. А так бы уже давно застрелили, господин Барон.Коган сел на табурет. По его лицу Казарин понял, что попал в самую точку.– Умный, гаденыш… – Зиновий Ефимович пристально посмотрел на Лешку. – Да я-то умней.Лешка попытался выдержать взгляд, но Коган ушел на кухню и, чем-то громыхая, продолжил разговор оттуда:– Все продумал: выследил, значит, Барона? – В его голосе звучала издевка. – «Барон»!На кухне послышался звук льющейся на пол воды.Воспользовавшись случаем, Казарин тщетно пытался освободиться от пут, но веревка не поддавалась. И тут его осенило: Лешка головой уперся в выступ дивана и попытался приподнять его так, чтобы ножка оторвалась от пола. Старинный диван стоял как вкопанный.А Коган на кухне продолжал что-то плескать на пол.– Насчет коллекции – это ты точно сообразил. Моя работа, – донеслось из кухни.Наконец Лешка сумел упереться каблуком в выступ половой доски и спиной что есть силы надавил на диван. Небольшой щели хватило, чтобы веревка проскользнула под ножкой, и теперь оставалось только развязать руки…– А цыгане лихо сработали. Все, что большевички приготовили, мы и прибрали…Лешка лихорадочно пытался растянуть веревку суставами рук Но чтобы Коган не заподозрил неладное, он продолжил вести с ним диалог через стену:– Цыган-то зачем убивать надо было? На кухне что-то упало и разбилось.– Цыган? А как без этого: когда девчонка твоя к ним заявилась – стало ясно, что милиция у них уже на хвосте…За стенкой опять что-то полилось на пол, и Коган продолжил:– Да и поступили они некрасиво. Скрысятничали, понимаете ли вы меня, камушки. Эх, если б конюх Миша аккуратнее подрезал цыганочку…Лешка на секунду замер.«Так это конюх Лильку… Вот гадина!» – пронеслось в его голове.Теперь все было ясно. Но оставалась еще одна загадка.– А откуда вы узнали, что алмазы повезут именно в тот день? – спросил Казарин и еще яростнее начал растягивать веревку. Но чем больше он крутил суставами рук, тем крепче становился узел.Коган на секунду задумался над Лешкиным вопросом, а потом ответил:– Есть у нас свой человек в Кремле. Напоследок я тебе о нем расскажу. Очень удивишься…Коган вернулся в комнату с большим бидоном в руках и начал расплескивать содержимое на пол. Резкий запах ударил Казарину в нос.– Керосин? – удивился Лешка.– Первый сорт!Лешка понял все. Его руки за спиной судорожно заработали вновь, однако путы оставались крепкими. Наконец ювелир закончил расплескивать керосин, достал спички и приготовился чиркнуть. Правда, сразу делать этого он не стал. Зиновий Ефимович присел на корточки перед Лешкой и неожиданно спросил:– А хочешь, я тебе те самые камушки покажу? Хочешь?Чтобы выиграть время, Лешка кивнул:– Хочу.Коган засмеялся и распахнул саквояж. Он извлек из него большую жестяную коробку, в которой раньше хранилась черная икра. Затем, ломая ногти, Зиновий Ефимович содрал крышку.Пользуясь тем, что ювелир полностью поглощен коробкой, Казарин безостановочно продолжал растягивать веревку. Тем временем коробка раскрылась, и алчное лицо Когана озарилось яркими бликами света. Алмазы лежали на дне один к одному и переливались всеми цветами радуги. Зиновий Ефимович как завороженный смотрел на них, словно забыв обо всем на свете.– Вот они, хорошие!…Не сводя глаз с бриллиантов, он опустился на колени и сунул коробку Лешке под нос.– Все эти камни – мусор. Ерунда. А вот этот… – С этими словами Коган вынул бриллиант, который нашла Лилька, и стал рассматривать его на свет. – Эх ты, щенок! Ты даже не знаешь, что это за камень!Казарин глядел на Когана, на бриллиант, на содержимое коробки, и в его сердце начала закипать жгучая ненависть к этому человеку, к сокровищам, принесшим столько несчастья ему и его близким. Драгоценности лежали в сантиметре от Лешки, но он не мог до них даже дотронуться.– Ладно! Полюбовался и будет!Коган захлопнул крышку, бережно положил коробку в саквояж, перекрестился и чиркнул спичкой. Лешка, не мигая, смотрел за мерцающим огоньком.– Не понимаю я вас, Зиновий Ефимович. Если вы все про меня знали, чего ж в лесу не пристукнули? Бандиты-то ваши чего за мной через всю Москву тащились?– Какие бандиты? – нахмурился ювелир. – Ты чего городишь?– Да те самые. Я того, здорового, еще в метро приметил.Зиновий Ефимович потушил спичку. В его глазах появилась тревога, и в этот момент раздался стук в дверь, а на улице послышались голоса:– Откройте, Коган, вы окружены! Коган метнулся к окну.– Навел, гаденыш?Зиновий Ефимович дрожащими руками чиркнул еще одной спичкой, но она сломалась. Он попытался зажечь другую, однако руки не слушались. В дверь начали стучать сильнее. Сломанные спички летели на пол одна за другой. Наконец ему повезло: сера вспыхнула.Лешка понял, что промедление не в его пользу. Он согнул связанные ноги и со всей силы ударил ими в колени Когана. От неожиданности ювелир потерял равновесие и опрокинулся на спину. Однако горящая спичка выскользнула из его рук, упала на пол, и огонь моментально вспыхнул по всему дому.Пока Казарин распутывал веревки, Коган успел поднять пистолет и выстрелить. Дикая боль пронзила Леш-кино плечо, и он потерял сознание…Когда Лешка открыл глаза, он лежал на носилках возле кареты «скорой помощи». Рядом с ним курил тот самый здоровяк, которого Казарин видел в метро и на вокзале. Лешка приподнялся на локтях и тут же застонал от острой боли.– О, очухался хлопчик! – Здоровяк улыбнулся и бросил папиросу на землю. – А мы уж думали, усе, каюк.Лешка смотрел на горящий дом, на мечущихся в ночи дачников, милиционеров и пожарных. Постепенно он вспомнил все, что с ним произошло в последние часы.– А где Барон? – еле прошептал он.– Кто? – не понял здоровяк и тут же, сообразив, о ком спрашивал Лешка, махнул рукой в сторону. – А, этот!…Лешка посмотрел туда, куда указывал его «охранник». Там, на земле, сидел Коган. Возле него суетились несколько человек.– Дед-то оказался крепкий. На прорыв пошел, жариться вместе с тобой не захотел.Здоровяк решил пояснить Лешке, как прошла операция.– Мы когда дверь сломали, только тебя в комнате обнаружили. А он через террасу заднюю ушел. Достали его уже за забором. Глава 28 Теперь настала Лешкина очередь лежать в больнице В его палате перебывали все, включая одноклассников. Пока ребята наперебой рассказывали последние новости, Вера Чугунова стояла в сторонке и все время вздыхала, глядя на Лешкины раны. Не приходил только старик Варфоломеев. Герман Степанович так переволновался из-за всей этой истории, что с сердечным приступом тоже попал в больницу.Томясь от вынужденного безделья, Казарин перебирал в голове все события минувшей недели. Он был ужасно благодарен сотрудникам кремлевской комендатуры, которые по приказу Шапилина следили за ним до самой дачи Когана. Ведь если бы не они, не известно, как повернулись бы события той ночью.А еще Лешка благодарил бога, что Танька все разболтала отцу. Он мог ее поблагодарить хоть сейчас: она лежала в той же больнице, этажом выше. Но врачи строго-настрого запретили Лешке ходить, и поэтому ему ничего другого не оставалось, как мысленно продумывать хвалебную речь в Танькину честь.В свой адрес похвал он уже наслушался вдоволь. Бриллианты вернули в Алмазный фонд на следующий день после пожара на даче. А к Лешке все шли и шли «ответственные товарищи», чтобы похлопать его по здоровому плечу и похвалить за отвагу.Казарина огорчало лишь одно: отца по-прежнему не отпускали из тюрьмы и о нем не было никаких вестей. Лешкино отчаянье дошло до предела, как вдруг однажды в его палате послышался до боли знакомый голос:– Ну что, сын, болеешь?Лешка резко повернулся к двери. Перед ним стоял исхудавший отец. Они кинулись друг другу в объятия.– Говорят, ты тут без меня в историю попал.– Кто бы говорил! – рассмеялся Лешка.Затем он обнял отца еще крепче и тихо прошептал:– Батя, как же я по тебе соскучился!Прошла неделя, затем – другая. Закончился май и наступил июнь. Впереди маячили выпускные экзамены и поступление в институт.Поправившие свое здоровье Алексей и Татьяна сидели на диване в квартире Шапилиных и штудировали русскую литературу. Вернее сказать, изучение классиков российской словесности было нужнее Таньке: ее познания в этой области оставляли желать лучшего.– Если ты сейчас не поймешь образ Болконского, считай, что на экзамене пролетела.Лешка очертил карандашом абзац в учебнике и подвинул его подруге.– Читай от сих до сих и помни: Капа всех будет гонять на экзамене по «Войне и миру».Таньке было смертельно скучно. Она отодвинула учебник и заявила:– Да чего тут понимать? Эгоист твой Болконский, как все мужчины: свез молодую жену с ребенком к отцу в деревню, а сам – на войну.Лешка кивнул.– Молодец. Вот так ответишь – и пара обеспечена… Таня откусила яблоко и, дурачась, погладила Лешку по голове.– Лешечка, а вот скажи: ты бы тоже меня бросил, как Андрей?Лешка покраснел и тихо спросил:– При чем здесь я?– Нет, ну ответь: бросил бы или нет?Казарин покраснел еще больше и буркнул в ответ:– Сама знаешь…Танька обняла Алексея за шею и вдруг крепко поцеловала его в щеку. Он не успел опомниться, как она уже вскочила с дивана и, смеясь, закружилась по комнате.– Если бы девчонки в классе знали, что я уже целовалась, – вот ужас-то какой был!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34