.. я думал, что ты...— На рудниках? Я там и был, но вчера вулкан освободил меня.— Так ты едешь оттуда...Вся Италия узнала о том, что произошло в Помпеях, к тому же за ночь облако пепла выбросило столько грязной пыли на Город, что это явление, произошедшее так далеко от Везувия, подтвердило серьезность катастрофы.— Я действительно оттуда, Я зафрахтовал галеру, иначе мы не смогли бы выбраться живыми, мы гребли всю ночь, для того чтобы приплыть сюда в середине дня.— Но ведь если тебя узнают, — сказал молодой офицер, — то...— Да, конечно же. Но пока ты один, кто меня узнал.— Не опасайся, что я кому-нибудь расскажу, — тут же проговорил офицер.— Я и не боюсь, Клувий! Но скажи мне, кто командует этим легионом, грузящимся на суда, и куда он плывет?— Мы собираемся расправиться с пиратами, они сейчас сделали мореплавание почти невозможным, отплываем по приказу Тита Цезаря, который назначил руководить кампанией Мунатия Фауста. Он, кстати, тебя знает. Мы много раз говорили о твоем деле во время совместных трапез, и он как раз говорил, что не верит, что ты... — Он замялся, подыскивая слово.— Виновен в присвоении наследства?— Точно, — подтвердил тот. — Но я думаю... Что ты теперь собираешься делать? Ты знаешь, куда направишься?— Я знаю, только не знаю еще как, — ответил Сулла, больше уже не таясь.— Мы поднимаем якорь завтра, — молодой человек говорил очень доброжелательно, — поэтому если я поговорю с Мунатием, то уверен, что он согласится взять тебя с нами. Никто не узнает, что ты убежал от вулкана. Мы внесем тебя в списки под вымышленным именем. Наши дела не будут контролироваться месяцами, до тех пор, пока мы не вернемся в Италию... Ты сможешь вместе с нами участвовать в сражениях, и, если кто-нибудь тебя узнает, нам нетрудно будет попросить его сохранить все в тайне. Я уверен, что ты совершишь подвиги и даже пойдешь на то, чтобы проникнуть в пиратский притон вместе со своими людьми, переодетыми моряками, и убить их главаря собственной рукой! Не этим ли ты прославился в армии? А потом, по возвращении, Мунатию Фаусту будет нетрудно добиться для тебя прощения Цезаря, — закончил он с воодушевлением, говорившим о восхищении перед воином, учеником которого он был. — Я тут же отведу тебя к нему!— В присутствии этих людей? — спросил Сулла. — Возможно, он побоится встретиться с убежавшим с каторги... Не смог бы ты ему сказать, что он найдет меня вон на той триреме, на которой я и приплыл? Я смог бы тогда поговорить с ним по секрету — и даже рассказать ему о событиях, важных для него.— О важных событиях?— Чрезвычайно. Они касаются императорского дворца. Скажи так, чтобы ему захотелось прийти.— Я уверен, что он придет и без этих слов...— Из любопытства? — пошутил галл. — Чтобы посмотреть, как выглядит офицер, подвергнутый пытке на арене цирка и бесчестью? * * * Консул Мунатий тайком подплыл к галере, пришедшей из Помпеи, на барке под управлением двоих мужчин, на которой не было никаких отличительных почетных знаков, положенных судну консула, командующего войсками. Около наружного трапа он был встречен Котием, который проводил его в мореходный кабинет, где в одиночестве его ждал Сулла.Как только дверь за ним закрылась, Мунатий Фауст решительным шагом подошел к Сулле, бледному от волнения, так как эта минута символизировала его возвращение в тот мир, из которого он был выброшен: консул несколько раз обнял бывшего офицера.— Я благодарю тебя, Мунатий, — сказал галл со слезами на глазах. — Мы встречались только раз, а ты не замедлил поддержать меня своим приходом.— Для этого я и служу в легионах, Сулла, ты знаешь это. Чтобы избежать того, что происходит в Городе и коридорах дворца. О чем ты хотел бы мне рассказать, как упомянул Клувий, для чего ты меня звал?— Так как мы не можем терять время, то я без ораторских предисловий скажу тебе, что сегодня ночью те же самые люди, которые отправили меня к хищникам, хотят погубить Тита и провозгласить властителем трона другого.— Как имя этого другого?— Ты его знаешь, — сказал Сулла. — Ты уже догадался, я уверен в этом. Это член его семьи.У Мунатия Фауста на лице появилась горькая усмешка.— От кого у тебя такие сведения?— От двух второстепенных лиц, бывших подручными в заговоре; они попали в руки моих людей в Помпеях, перед извержением Везувия. Эта катастрофа, которой нам в последний момент удалось избежать, разрушила все, и никто не знает, что они остались в живых и находятся здесь, на борту этого судна. Если хочешь, можешь их расспросить, они ничего не будут отрицать.Консул отверг это предложение жестом, говорившим о его отвращении к подобным людям.— Я тебе верю. Я на самом деле не очень удивлен. Неужели мы обречены на то, чтобы всю жизнь нами руководили убийцы?— Если только мы не выступим против, — сказал Сулла.— Я не вижу, как мы можем это сделать! — воскликнул другой. — Само отношение Цезаря к своему брату сделает все наши усилия бесполезными. До последнего момента старший не поверит в то, что младший предает его, а мы потеряем его доверие, если попытаемся предупредить. — И он покачал головой. — Нет, Сулла! Завтра, как ты знаешь, я отплываю на несколько месяцев, это назначение отдаляет меня от Рима. По возвращении я узнаю, что у нас новый император. Я отправлюсь на границу империи и там отмою руки ото всего, что произойдет во дворце, где, как кажется, Юпитер делает безумными всех, кто там живет... — Он немного подумал и добавил: — Даже если нам удастся предотвратить этот заговор — правда, я не вижу как, но предположим — и если Цезарь не накажет своего брата, то он погубит нас при следующем заговоре, который доведет до конца. Дело это безнадежное...— Но у тебя же есть легион в полном численном составе, готовый к военным действиям, стоящий в нескольких километрах от Города... У Домициана стольких людей нет. У него есть убийцы, носящие тоги патрициев, и сообщники в преторианской гвардии. И это все!— Войти в Город во главе легиона? Да тебе же известно, что это самое страшное преступление! Кроме того, о продвижениях центурий по дороге из Остии в Рим сразу же станет известно во дворце.— Конечно, — сказал галл. — Но я думаю не о легионе в военной форме и со всеми военными регалиями. Я думаю о ста легионерах, которых можно одеть под грузчиков, торговцев, путешественников. Они въедут в Город на наемных лошадях или в цизиях, войдут пешком небольшими группами. Дай мне людей, и еще до полуночи, того часа, когда Тит должен быть смещен, я буду во дворце, чтобы застать заговорщиков на месте преступления с кинжалами в руках.Мунатий улыбнулся:— Ты остался верен себе! Но то, что тебе удавалось в других местах, не получится, если речь идет о Домициане и о преторианской гвардии. У тебя один шанс из десяти тысяч проникнуть во дворец. А разве я имею право рисковать жизнью ста человек, которые будут задушены, если твой план провалится? Разве я могу собрать центурии на пристани этого порта, обратиться к ним с речью и попросить сто добровольцев направиться прямо во дворец, чтобы там арестовать брата Цезаря!— Это как раз и есть тот вопрос, который я хотел тебе задать, перед тем как сбежать в Персию на этой галере, где у меня спрятаны миллионы сестерциев и есть пятнадцать человек, преданных мне до такой степени, что они не побоялись напасть на рудник, где я содержался, чтобы освободить меня.— Я не сомневаюсь, что ты больше всего рискуешь в этом деле, хотя ты должен был бы подумать о том, чтобы найти место, где спрятаться, — сказал консул, как бы извиняясь и садясь на один из стульев, привинченных к полу вокруг навигационного стола. — Я был так счастлив, — пошутил он, — получив триремы, легион и приказ отправиться на поиски пиратов, а ты пришел и разбудил мою совесть, такого со мной еще не случалось... — Он подумал, а потом сказал изменившимся голосом: — Можешь считать, что боги помогают тебе с тех пор, как ты избежал извержения Везувия! Среди моих офицеров есть один достойный молодой человек, сын Руфа Корбулона, которого многие считают погибшим во время охоты от рук убийц, посланных Домицианом. Сын об этом конечно же никогда не говорит, но я знаю, что он мечтает отомстить за своего отца.Сулла вспомнил, что это имя было произнесено людьми, занимавшими соседнюю с ним и Манчинией каюту на барже «Родания», спускавшейся по Роне к Марселю.— Сына зовут Кален, и если я расскажу ему о твоей задумке, то он отдаст тебе и тело и душу. Несомненно, что я отправлю его на смерть, но я смогу сказать, что он этого желал, так как этот мальчик предпочитает скорее погибнуть, чем оставить отца неотомщенным... Он друг Клувия, который привел меня к тебе, и, возможно, тоже захочет присоединиться к вашему делу. Нет такой опасности, которая могла бы остановить Клувия, он готов отдать свою жизнь во благо Рима. Ты говоришь, что у тебя есть пятнадцать человек?— Один из них ветеран, служивший в преторианской гвардии в последние годы Веспасиана и знающий все закоулки дворца. Он знает также, как охраняется здание, когда производится смена караула, где ограда сада разрушена и так далее... У меня есть пять лучников, которые попадают в маленькую летящую птичку и в слабо защищенные места на доспехах.— Это хорошо; если у тебя все получится, то они понравятся Цезарю, для которого нет оружия любимее, чем лук, он владеет им в совершенстве. А если ничего не выйдет, то Домициан, возможно, прикажет отрубить мне голову, только я этого ему не позволю. Мой отец командовал войсками при Нероне и велел все время держать при себе, в доступном месте, яд, я остаюсь послушным сыном.Они стояли перед столом с разложенными географическими картами. Мунатий похлопал Суллу по плечу. Ни один, ни другой не сказал больше ни слова, и консул направился к двери.— Valete! — обернувшись, бросил он перед тем, как открыть ее. * * * Как и говорил Мунатий, Кален Корбулон и Клувий Стефан решительно присоединились к предприятию Суллы. Они провели работу в своих центуриях по набору добровольцев. Консул держал войска на казарменном положении на территории военного порта под предлогом завтрашнего отплытия, а на самом деле для того, чтобы все происходящее при формировании отряда, предназначенного для неизвестной операции, никуда не просочилось. Два молодых офицера долго разговаривали с галлом в мореходном кабинете триремы. Тот прежде всего спросил, нет ли у них на примете легионера, служившего ночным стражем в Риме, так как стражники набирались в легионах. Время шло, но среди личного состава центурий, собранных для похода на пиратов, бывших стражников не находилось. Вдруг один из новых единомышленников вспомнил о некоем Барбидии, своем знакомом, служившем в охране порта Остии; его пригласили прийти в надежде узнать что-нибудь полезное для будущей операции. Он согласился подняться на трирему, привлеченный обещанием богатого вознаграждения. Барбидии оказался решительным малым и на вопрос Суллы, знает ли он префекта Кассия Лонгина и что он думает о нем, ответил в лоб:— Поскольку мы говорим по секрету, то могу тебе сказать, что это отменный негодяй. Я потому и служу стражником в Остии, что попросил перевести меня сюда, так как не хотел больше видеть его рожу.— А почему? — поинтересовался галл.— Потому что в префектуре Рима обделываются всякие нечистые дела, спекуляции, и если ты не хочешь участвовать в этих сделках, касающихся, например, подпольных притонов, то тебя ожидают одни несчастья. Здесь, в Остии, все спокойно, комиссар стражей, Ноний Балбий, подчиняется не Риму, а морской префектуре, нормальный тип.— А если бы я тебе сказал, что собираюсь в ближайшее время положить конец махинациям Кассия Лонгина и приехал готовить операцию с участием нескольких человек, то ты бы к нам присоединился?— А зачем я вам понадобился?— Потому что ты знаешь префектуру, что там делается, как туда попасть, как она охраняется...— А! — понял он. — Так это будет военная операция, да?— Почти. И если она удастся, то участники будут щедро вознаграждены. Они получат продвижение по службе и пакет с сестерциями. В твоем случае, с учетом служебного опыта, ты получишь столько, что сможешь купить где-нибудь ферму. Не очень большую, но все-таки ферму...Видно было, что Барбидий заинтересовался.— Ты знаешь... Так как твое имя?— Временно, пока мы в Остии, у меня нет имени, но, если этой ночью ты пойдешь вместе с нами в Рим, ты его узнаешь и не будешь разочарован.— Ладно, отправимся так, господин Человек! Ты позволишь называть тебя так, как если бы ты был Одиссеем?— Я почти Одиссей. Я вернулся из длительного путешествия, во время которого был пленником существ, похожих на циклопов.— Ну ладно! А знаешь, Одиссей, — пошутил Барбидий, — больше всякой фермы я хотел бы увидеть Кассия Лонгина в тюрьме...— Я думаю, что он попадет дальше. Так ты согласен?— Согласен, — ответил тот.Он протянул Сулле раскрытую ладонь, и Сулла ударил по ней. Глава 45Атака на префектуру Персы первыми прошли через Остийские ворота, сопровождая богатые носилки, в которых под подушками были спрятаны луки и стрелы. В носилках лежал Сулла, одетый в элегантную тунику.Котий получил приказ собрать пятьдесят своих человек около дворца Менезия, разместив их в конюшне и службах постоялого двора «Два жаворонка», предварительно познакомившись с хозяином Состием и предупредив его о скором приезде Суллы, убежавшего с рудника и спасшегося из Помпеи.Среди добровольцев Котий нашел пять или шесть человек, которые умели обращаться с пращой. Вместе с лучниками Тоджа они представляли серьезную силу.В то время как вторая часть отряда, руководимая Корбулоном и Клувием Стефаном, размещалась около префектуры и ждала приказа о выступлении, Сулла велел персам остановиться на соседней с префектурой улице, вышел из носилок и вместе с Барбидием направился к префектуре. Он специально направился туда пешком, чтобы с помощью бывшего римского стражника произвести внешнюю разведку. Перед высокой входной решеткой, которая, открываясь и закрываясь, скользила по рельсу, стояло двое часовых. У решеток с каждой стороны был устроен наблюдательный пункт, на каждом из которых, как объяснил Барбидий, было не больше четырех-пяти стражников. Да и кто решится напасть на префектуру ночных стражей Рима и на того, кто руководил ею? Они обошли обширные здания, а потом Барбидий привел Суллу к входу во двор с конюшнями и сараями, где стояли пожарные повозки, телеги, перевозившие помпы, и сотни оловянных ведер, в которых горожане во время пожара передавали друг другу по цепочке воду.Барбидий объяснил, что этот двор никогда не закрывался, чтобы повозки могли выехать немедленно при первом же сигнале, и что через него можно было, легко взломав несколько дверей, пройти прямо в префектуру, туда, где располагались казармы, оружейные склады и покои префекта.Выполнив необходимое, Сулла дал приказ своему персидскому конюху направить носилки к дворцу Менезия. * * * На площади, где стоял трактир Состия, а напротив него — богатое жилище умершего патриция Менезия, царила тишина. Те прекрасные монументальные ворота, из которых выехала в день его приезда в Рим колесница Металлы, запряженная лошадьми, закончившими свой бег на арене цирка в пасти хищников, были закрыты, он видел перед собой мрачный силуэт безлюдного двора. Сулла велел поставить свои носилки на одной из улиц, поднимавшихся к трактиру, откуда доносились голоса гуляк. Котий, наблюдавший за площадью, подошел к нему со своими ветеранами. Сулла раздал им такие же крючья, какими пользовался сам в ту ночь, когда проник в сады дворца. Он приказал Котию поговорить со стражниками, стоявшими у ворот, чтобы те узнали его, и сыграть простака, рассказав, что он только что приехал в Рим из долгого путешествия по Галлии и Германии и что должен увидеться с Суллой. Сам галл вернулся к носилкам.Вернувшись четверть часа спустя, Котий сообщил, что лица, отвечающие за секвестр имущества и временно управляющие владением, уволили большую часть охранников дворца Менезия, оставив всего человек десять, что некоторые чиновники, осуществляющие секвестр, разместились во дворце, оценив по достоинству его удобства и сады, и, наконец, что в конюшнях стояло лишь несколько лошадей, которых запрягали в две повозки, остальные же были переданы на императорские конные заводы.Сулла вышел из носилок и прошел, скрываясь в тени деревьев, вдоль высокой стены до того места, откуда он в первый раз забросил свой крюк. Он проделал такую же операцию, подав знак сопровождавшим его ветеранам. Они проникли в молчаливые сады дворца, которые больше не обходила дозором стража.Подойдя к мавзолею Менезия, он вспомнил о Манчинии, теперь такой холодной и застывшей, как камень, потом он повел свой отряд к рыбным садкам. Там больше не было живности, слышался лишь шум воды, переливающейся из одного бассейна в другой. Вся рыба была продана или выловлена и подана на стол префекта ночных стражей и чиновников, осуществлявших секвестр имения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62