Ему с первого раза не убить их обоих своим обычным кинжалом.Тем не менее инстинктивно Котий потянулся к праще и закрепил металлический шар. Он возникнет на пороге мастерской и убьет Мнестра, когда тот будет садиться в носилки, так он хотя бы отомстит за друга Суллы. Но как Котию действовать без приказа Суллы? К тому же бывший офицер не столько желал смерти Мнестра, сколько его свидетельских показаний и имен тех, кто вместе с ним задумал заговор против Менезия.Мальчуган привязал головного мула уздечкой к перилам лестницы и побежал по галерее к знакомой двери, бойко отстучал условный сигнал. Котий, спрятавшись, стоял около входа в мастерскую, держа пращу в руке. Он следил за тремя объектами, которые только что вышли из комнаты и шли по галерее к лестнице. Он решил дождаться, пока Мнестр и женщина усядутся в носилки. Как только они тронутся и мальчик отвяжет уздечку головного мула, чтобы за нее вывести животное со двора, он уложит его одним снарядом, пущенным из пращи, не прилагая особенной силы. Надо только хорошо прицелиться. Мальчуган может и выжить, но поплатится за Мнестра. К тому же он всего лишь раб, да и все они замешаны в убийстве Менезия. Тут уже было не до сочувствия.Потом Котий оглушит простолюдинку, посильнее ударив рукояткой своего кинжала по голове. Приставит лезвие ножа к горлу Мнестра, чтобы помешать ему закричать, скрутит, свяжет и заткнет рот чем-нибудь, что найдется в носилках. Носилки доставит к дворцу Менезия. Вот что нужно было делать, чтобы спасти ситуацию.Праща наготове, вот и мальчик подходит к лестнице. Мнестр и женщина в платке позади него садятся в носилки. Мальчик отвязывает уздечку мула от перил. Котий выходит на два шага от мастерской и раскручивает свою пращу. Вдруг в это мгновение, с невероятной быстротой, на верху лестницы возник мужчина со светлыми волосами, с голыми мускулистыми икрами, как у гладиатора. Он быстро скатился по лестнице, держа по длинному кинжалу в каждой руке, буквально налетел на мальчика и в ту же секунду вонзил ему один из кинжалов в грудь. Котий видел, что удар пришелся точно в сердце, — удар профессионала. Мальчик упал без единого крика, а гладиатор с такой же стремительностью ринулся к носилкам. Голова и руки его проникли под спущенные занавески. Он наносил страшные удары, бил насмерть. До Котия донеслись лишь один приглушенный крик и стоны.Ветеран понял, что проиграл партию. Но спущенная праща его, крутясь, уже разрезала воздух. Мужчина, обладая таким же тонким слухом, как у дикого зверя, повернул к нему голову, и тут железный шар ударил ему прямо в лицо. Ветеран увидел, как черепная коробка разлетелась вдребезги, что, впрочем, его не удивило, так как он вложил всю свою силу в этот удар и сила эта была равноценна ярости, которую он испытывал к негодяю, сорвавшему его план похищения Мнестра.Котий подошел к носилкам. Мнестр агонизировал, вряд ли он сможет довезти его живым до дворца Менезия. А женщина оказалась вовсе не рабыней, занятой на грязных работах, а очень красивой и молодой особой. Кровь заливала ей грудь, и платье, прилипшее к телу, обрисовывало его совершенные формы. Один из кинжалов торчал в груди по самую гарду, и Котий разглядел еще несколько ран, нанесенных с таким ожесточением, что она умерла практически не мучаясь.Раздосадованный, ветеран задернул занавески. Он оттащил тела мальчика и атлета к мастерской и спрятал за грудами металла, чтобы их не сразу обнаружили, а только через несколько дней, по запаху. Он взял с собой два кинжала убийцы и решил отвезти носилки к дворцу Менезия.Котий пустился в путь через весь город, ведя за собой мулов. Он очень боялся, как бы кровь, обильно льющаяся из двух мертвецов, не стала капать на землю, поэтому он все время с опаской оглядывался. Но подушки в носилках впитывали в себя кровь: хотя бы в этом ему повезло. Глава 20Еврейская девственница Через три дня после наказания кнутом у Металлы начался жар. Она продолжала лежать на животе, и за ней ухаживала ее рабыня Иддит — та, которая спросила у Суллы, когда галл в первый раз приехал к вознице, хотел ли он изменить мир. Раны Металлы сильно гноились. У нее начался чуть ли не предсмертный бред. Иддит вытирала лоб своей хозяйки полотенцем, смоченным в ледяной воде. Металла привезла Иддит из Британии, как только стала царицей арен, для того чтобы иметь около себя женщину из своего племени, говорящую с ней на одном языке. Иддит, видя, что ее хозяйка приближается к воротам смерти, оставила больную на попечение служанок, приказала запрячь колесницу и отвезти себя срочно в Рим, в тот квартал, где жили британцы. Она вернулась в тот же вечер с мазью, которую ей дал один тамошний лекарь, и с наркотическими снадобьями для питья. Девушки ждали ее сидя на корточках около кровати возницы, дыхание которой перешло в хрип. Они помогли Иддит намазать все тело раненой мазью и влить снадобья ей в рот. Иддит потом отослала девушек и одна осталась у изножья кровати, грустно думая о том, что судьба наслала несчастье на дворец Менезия одновременно с ядом, налитым в этот проклятый кубок, который выпил патриций, и что ремешки галльского кнута поразили здесь всех и вся. Судьба распоряжалась так, что возница умирала не на поле битвы с перерезанным боевым мечом горлом или пронзенной копьем грудью, а вследствие наказания, которому подвергаются рабы, и именно в тот момент, когда она стала свободной женщиной... Такой тяжелый приговор вынесли боги, и нужно было пережить еще и эту ночь, проведя ее в помпезной комнате, мрамор и навощенное дерево которой освещались слабым светом масляных ламп.Однако мрачные мысли Иддит оказались всего лишь напрасными опасениями. Мазь и снадобья, которые она привезла, изменили ход событий. Возница провела в горячке еще один день и ночь. Но в конце концов неистовая сила, еще сохранявшаяся в теле возницы, победила: горячка стала отступать. Иддит заснула сидя прямо на месте, опершись головой о деревянную кровать, а когда заря разбудила ее, она поняла, что дыхание хозяйки стало ровным. Иддит потрогала лоб мученицы: теплый. Девушки, пришедшие утром одна за другой, вопросительно посмотрели на Иддит. Она им ответила кивком. Потом Металла застонала во сне. Возвращающаяся к ней жизнь принесла с собой сон о любви, в котором она желала красивую молодую брюнетку, та отворачивалась от ее поцелуя и отталкивала ее руки, пытавшиеся обнять ее тело.Иддит наклонилась над спящей, пальцем отодвинула в сторону одну из повязок, которые были наложены на спину и нижнюю часть тела, и увидела, что раны больше не гноились и даже начали затягиваться пока еще розовой кожей. Днем девушки сложили гармошкой стену, которая отделяла комнату от бассейна с лотосами, для того чтобы впустить свежий воздух, и тут глаза Металлы раскрылись. Она увидела улыбку на лице Иддит и девушек, которые стояли чуть поодаль от кровати.Еще слабым, тихим голосом она попросила оставить ее одну, и все вышли. Иддит — последней.Металла попыталась осторожно повернуться, чтобы лечь на спину. Ей удалось это сделать без особенных мучений.Так и пребывала возница в одиночестве в своей комнате под пение птиц целый день, а потом и ночь. Иддит принесла ей немного еды, и она с аппетитом поела. Иногда Металла засыпала, потом просыпалась и мечтала, чувствуя, как жизнь снова вливается в ее тело. Она вновь стала думать о молодой брюнетке, о девушке со взглядом и манерами девственницы, не зная, привиделось ли ей это лицо во сне, или она встречалась с ней наяву. Она все старалась понять, было ли это воспоминанием о встрече с красотой — но когда и где она могла с ней встретиться — или просто плодом ее воображения. Впрочем, Металла испытывала странное ощущение — что она больше не та, прежняя. Как будто ужасное потрясение, вызванное наказанием кнутом, отбросило ее в те кошмарные времена, которые она пережила у Вибия. Он обращался с ней как с диким животным, которого нужно лишить его воли. С ней что-то произошло. Вскоре она поняла, что изменение, скорее всего, являлось следствием внезапной смерти Менезия. Она не любила Менезия. Да и не могла любить мужчину, как любят большинство женщин. Но Менезий обладал блестящим умом. Господин, римлянин, такой человек, который мог появиться только в столице империи, в среде изысканной интеллектуальной элиты, которая один за другим покоряла народы земли. Металла и не пыталась сопротивляться тому влиянию, которое оказывали на нее любовник своей личностью и удивительная окружающая обстановка, в которую она попала. Менезий умер. Металла почувствовала, перед какой головокружительной пустотой оказалась. К тому же это внезапно обрушившееся непривычное состояние, возможность быть самой собой. Конечно же она стала другой...Лицо молодой девушки опять возникло ночью. Она видела теперь ее тело, грудь, которая натягивала корсаж, ноги под скромным, длинным, не итальянским платьем. Она отличалась от девушек, что работали у Сертия... У Сертия, конечно, у Сертия, парикмахера! У него Металла видела эту девушку за месяц до смерти Менезия, во время своего последнего посещения. Она захотела девушку сразу, как только та вошла в кабинку, чтобы заняться ее руками и ногами. Металлу взволновали кончики грудей под туникой и волосы, собранные в шиньон и придерживаемые черепаховыми гребнями. И она вдруг подумала, что ее волосы, распущенные вечером перед сном, падают ей до ягодиц. Возница попыталась поймать ее взгляд, как только та вошла и села на табурет, но девушка держалась, как стыдливая девственница, и не смотрела на нее. Она взяла руку Металлы, принялась за работу: подточила и отполировала ей ногти. Металла несколько раз задерживала пальцы маникюрши, особенно когда та закончила работу и встала, чтобы уйти. Но она сделала вид, что ничего не поняла, хотя все было ясно: Металла хотела с ней спать. Другая бы поняла ее, но не эта...Металла почувствовала тяжесть в низу живота. После трех недель воздержания она впервые после смерти Менеэия и наказания кнутом почувствовала желание. Тогда, уже покидая заведение Сертия, она уже забыла о девушке. Рим кишел красивыми рабынями, желавшими только переспать с кем-то. Особенно с Металлой... Она заставляла бесноваться толпу в цирке, как только появлялась на арене в белых кожаных доспехах на боевой колеснице, лезвия которой блестели на солнце. Но сегодня, внезапно, после тяжелых часов бреда, те краткие минуты в кабинке вспомнились ей с необычайной остротой и точностью, как будто имели очень важное значение. И случилось это потому, что смерть Менезия вывела ее на дорогу к настоящей любви — к любви, которую она могла подарить девушке и которую ждала в ответ.Она хотела ее, такую, с большими глазами и торчащими грудями, которые так не соответствовали ее походке девственницы, и хотела сейчас же. Именно ее, а не какую-то иную. Девушка сделала вид, что ничего не поняла, но теперь она поймет, а если нет, то Металла попросит Сертия вмешаться. Сертий не откажет отдать одну из своих рабынь Металле.Металла присела на кровати. Движение причинило ей небольшую боль. Она протянула руку и ударила в гонг, призывая Иддит.— Сними с меня повязки, — приказала она. — И не смотри на меня так. Я знаю, что ты хочешь мне сказать. Но это все ни к чему не приведет. Снимай. Я еду в Рим.Иддит расстегнула серебряные булавки, скреплявшие повязки, покорно сняла бинты и перемотала их.Металла ударила в гонг два раза, и через маленькую дверь вошли служанки. Приказала одеть себя. Села на кровать, спустив ноги, а девушки заторопились принести несколько туник и сапожек, чтобы хозяйка могла выбрать. Возница встала. Но, почувствовав, как кружится голова, снова села. Она выдержала осуждающий взгляд Иддит, давая ей понять, что не переменит своего решения, а потом снова поднялась.Металла выбрала тунику и пару сапожек с высокими голенищами и шнуровкой.— Вели запрягать колесницу сандалового дерева, — приказала она одной из девушек, которая тут же отправилась в конюшню.Колесница из сандала, пахучего дерева, представляла собой легкую, очень устойчивую повозку, в которую запрягали двух британских лошадей; в сухое время года Металла ездила в ней в Рим по песчаной дороге, которая вела к столице параллельно Аппиевой, вдоль парков и фруктовых садов больших поместий. Богачи провели дорогу для своего пользования и поддерживали ее за свой счет, чтобы избежать пробок и пыльной мостовой. Лошади легко скакали по ней галопом, но проливные дожди делали ее труднопроходимой. * * * Сертий проводил свою клиентку Нимфидию Помпозиану, супругу Метия Помпозиана, которая пользовалась услугами самого шикарного салона красоты города, до лестницы. Лестница спускалась в сад, а сад выходил на улицу Лавиниа.С галереи, тянувшейся по всему фасаду элегантного здания, где Сертий демонстрировал свое искусство, он увидел остановившуюся колесницу Металлы. Если не весь Рим, то уж вся знать, а уж парикмахер тем более, в чьем заведении сплетни передавались с быстротой молнии, уже знали, как возница Менезия в один и тот же день была наказана кнутом за свою наглость и получила пергамент о свободе.В сапогах до колен, Металла старалась подняться по лестнице так, чтобы ее скованность не была заметна, пусть даже раны вновь откроются, только бы не выглядеть смешной оттого, что в низу спины у тебя болит.Сертий пошел навстречу ей.— Металла! — воскликнул он, играя свою роль модного парикмахера. — Ты прекраснее, чем обычно! Красивая, богатая и свободная! — Он отступил немного, чтобы полюбоваться ею, держа руки амазонки в своих. — Не было бы счастья, да несчастье помогло, — теперь уже доверительно сказал он. — Гибель Менезия привела тебя к счастью...Он взял ее за талию, чтобы довести до кабинки. Лицо возницы исказила гримаса боли.— Ах! Прости, моя дорогая, — сказал он еще тише. — Ты так прекрасно держишься, что я и забыл, что ты получила от галла не только много хорошего...Металла рассмеялась.— Уже весь Рим конечно же в курсе? — спросила она.— Что касается Рима, то точно! Этот Сулла... Как только о нем перестают говорить, то он сразу совершает что-нибудь необыкновенное. А теперь ты даже не имеешь права его ненавидеть, ведь ты его вольноотпущенница, — продолжал он, препроводив возницу в одну из самых шикарных кабинок своего заведения. — Впрочем, ты его полюбишь. Ты любишь кровь и грубую силу. Он, галл, и ты, британка, вы оба — настоящие римляне, в лучших традициях. А я, хотя и рожден в Лации Лаций — древняя область в Средней Италии.

, со своими румянами и накладными волосами принадлежу к тем, кто вырождается...В кабинке располагались лежанка для массажа, туалетный столик с большим овальным идеально отполированным серебряным зеркалом и креслом, в котором можно было изменить наклон спинки, опустить сиденье. А для косметичек — два табурета с подушечками.— Тебя сначала помассировать? — спросил он. — Как твоя спина?— Думаю, что не надо, — сказала она.— В любом случае можно помассировать и другие части тела. А потом мы вымоем твои волосы. Кого прислать?— Не важно, кого хочешь, — небрежным тоном бросила Металла, чтобы обмануть парикмахера. — Знаешь, я подумала, — быстро добавила она, — некоторое время назад у тебя была брюнетка с очень черными глазами, которая занималась моими руками и ногами. У нее хорошо получалось. Можешь ее позвать ко мне? Понимаешь, о ком я говорю?— Брюнетка? — повторил он, рассматривая руки своей клиентки. — Действительно, твои руки нуждаются в уходе! У нас много брюнеток...Сертий, зная о пристрастии Металлы к девушкам, начал понимать, что возница приехала к нему с определенным намерением. Брюнетка, видимо, приглянулась ей.— Ты не можешь вспомнить ее имя?— По правде говоря, — сказала Металла, которая уже ругала себя за то, что не спросила ее имени, — я как-то не обратила внимания...Может, ее забывчивость заставит поверить в ее равнодушие?— Какая она из себя, брюнетка?— Она собирает свои волосы в шиньон, у нее выступающие вперед груди... Я теперь припоминаю, что она носит очень длинное платье, в восточном стиле.Сертий засмеялся:— Значит, выступающие груди тебе запомнились... Я думаю, что знаю, о ком ты говоришь. Пока она занималась твоими руками, ты сжимала ее пальцы своими, а она делала вид, что ничего не замечает, не так ли?Металла почувствовала, как ее лицо начинает краснеть. Она была удивлена, но это необычное состояние соответствовало тому чувству, которое она испытывала к красавице с черными глазами. Она тоже рассмеялась, чтобы скрыть свое волнение.— Ты нескромен, Сертий! И как только ты догадываешься о таких вещах?— Я знаю эту девушку и знаю тебя... Я не сомневаюсь, что ты попыталась заинтересовать ее...— Не скрываю. Так она еще работает у тебя? — спросила она с некоторым беспокойством в голосе.Девушки не долго задерживались в салоне Сертия. Патриции или их супруги перекупали их у парикмахера для своих нужд за цену, в десять раз превышающую ту, которую платил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62