Кто был поблизости, упал. Несколько чужих богов, сверкая серебром и светом, вытащили из огня дом, похожий на серебряную башню, которая сияет ярче, чем серебро, и теперь живут в нем. Никто не осмеливается приблизиться к этим богам. Крестьяне бросили посевы пшеницы. Не знаю, что будет дальше. Поэтому пишу тебе, сиятельный сын неба, спустись с твоей Святой Вершины и поговори с богами. Никто из жрецов не осмеливается идти туда. Даже сам храбрый Пуарем”.Великий Жрец сказал Ауте так: “Иди ты, сын мой, посмотри, что это такое. Может быть, это не что иное, как видение. Ты прекрасно знаешь, что люди всё недоступное для их понимания считают божественным. Если не сможешь распознать, в чем дело, сообщи мне, и я приеду сам”.“Что бы это могло быть?” Мозг Ауты отказывался логично мыслить. Человек, бывший у них проводником, рассказал, что он видел, как появились боги. У них были тонкие тела, покрытые серебряной кожей, и хрустальные головы. У каждого бога были руки, ноги, как у людей, а на затылке — тонкие, длинные, тоже из серебра рога.— А каков был дом? — в сотый раз спрашивал Аута.Крестьянин был в восторге: его просили рассказать о диковинных вещах, которые были известны только ему, и он без устали говорил о них.— Высокий, узкий, с острой крышей. Весь он из серебра.— А что делали боги, когда их увидели?— Я их видел совсем мало. А вот люди говорят, будто бы они все ходят вокруг и что-то рассматривают на местности. Но в первый момент, когда спустились из огненной тучи и вытащили из пламени дом, чтобы поставить его на землю, они только стояли около него. Я думаю, это боги огня и ветра и они разгневались на нас за то, что мы не поклоняемся им.— А почему ты так думаешь?— Когда их дом стал на землю, я был довольно далеко, но меня ударил такой сильный ветер, что я чуть было не упал. А кто стоял неподалеку, тот тут же свалился на землю. Некоторые умерли, кое-кто ослеп. А ведь до того даже и признака ветра не было, небо было ясным. Пшеница, в которую сели боги, почти вся сгорела. Это все за то, что люди отошли от богов и не приносили им жертвы пшеницей. Вот боги и сожгли ее сами. Мы были в поле и, как увидели богов, бросились бежать: не погибать же. С тех пор никто более туда не ходит.Проехав еще немного, крестьянин сказал:— Дальше я не поеду. До богов тут час пути. Вы, если хотите, идите, но разумнее всего было бы возвратиться. Никто, кроме жрецов, никогда не видел богов вблизи. Из-за вас боги могут разгневаться и на нас, и тогда от всей нашей пшеницы лишь один пепел останется. А то, чего доброго, какую-нибудь беду на весь край накличете. Так что, по-моему, лучше не ходить.И, показав Ауте, куда надо идти, крестьянин поехал обратно. Через четверть часа остановились солдаты.Аута спросил:— Хотите сделать привал? Я думаю, туда доберемся еще до сумерек. Уж лучше там расставить палатку.Но командир группы приказал своим солдатам забивать палаточные колья, а сам разлегся в пшенице. Протянув затекшие от верховой езды ноги, он произнес:— Мы остаемся здесь. Мы еще не сошли с ума, чтобы сердить богов. Солдаты существуют для того, чтобы воевать с людьми, а не с богами. А ты, коли у тебя есть приказ идти, иди. Если через три дня не вернешься, знай: мы уйдем в Великий Город и скажем, что ты погиб.Ауте не оставалось ничего другого, как подстегнуть осла и тронуться дальше в путь. Один из солдат крикнул ему вдогонку:— А поесть не останешься? Смотри не умри с голоду…— До еды ли мне теперь! — ответил шутливо Аута, но для шутки его голос был слишком взволнованным.В поле стало чуть темнее. Большое красное солнце погружалось в пшеничное поле. Аута нетерпеливо подгонял осла, и тот бежал изо всех сил. Аута смотрел на летящих птиц. Он всегда завидовал им, но теперь они вызывали в нем подсознательное чувство ненависти из-за того, что человеку не дано летать.Несколько месяцев назад Аута потихоньку смастерил себе крылья из перьев, убитых орлов. Однажды утром, попросив разрешения у Великого Жреца сходить на берег моря, он пошел туда, не сказав старцу зачем. Там, на вершине нависшей над морем скалы, он привязал к рукам крылья и прыгнул в воздух. Но ему не удалось пролететь даже мгновения. Он утонул бы, если бы за ним не прыгнули в волны и не вытащили удивившиеся его безрассудству два раба. А на скале, с которой он прыгал, думая, что он здесь один, стоял Великий Жрец и, улыбаясь, ожидал его.“Это пробовали и другие!” — сказал ему тогда старец.Он рассказал Ауте о безрассудных смельчаках, упоминаемых в старинных преданиях.“Не дано человеку летать! — заметил Великий Жрец. — Только птице доступно это!”Да, действительно людям это не было дано…Уже начало вечереть, когда Аута увидал остроконечную высокую башню, возвышающуюся на сотню локтей над пшеничным полем. Она блестела, но не как серебро, а более матово (может быть, потому, что не было солнца)… Около башни никого не было: ни богов, ни людей. Аута стал вглядываться. Протер глаза, полагая, что это все ему кажется из-за усталости. Всю дорогу его терзало нетерпение узнать, в чем дело, хотя в душе он не верил в реальность происшедшего. А теперь башня была перед ним. Аута шлепнул себя по щеке. И снова посмотрел, Высокая, гладкая, блестящая башня без единого следа соединения или стыка имела что-то вроде окон, вытянутых вверх и вниз. В окнах горел свет.Аута спешился и пустил осла пастись в пшеничное поле, сделал два шага в сторону башни. И тут же почувствовал, как его покидает смелость. “Что бы это могло быть? — подумал он. — Уж не один ли из тех огромных камней, которые иногда падают с неба?” Ему не раз приходилось видеть и трогать такие камни, но они были много меньше, чем этот. Большинство людей считало, что огромные камни, упавшие с неба, и есть сами боги. Аута же знал, что это не что иное, как простые камни, хотя никак не мог себе представить, откуда они падают. “Может быть, со звезд? Но звезды так малы… Хотя кто знает: ведь издали корабль правителя длиной в двести локтей кажется цветком черной травы…” К рабу вернулась смелость. Он пошел вперед, намереваясь обойти странную башню. Возможно, то, что он принял за освещенные окна, на самом деле не что иное, как драгоценные камни. Аута остановился в десяти шагах от башни. Осмотрел место, на котором она стояла: странное сооружение вверху было заострено, снизу у него торчали три мощные широкие ноги, на которые оно опиралось, из того же серебра (или из какого-то иного металла).Машинально Аута взглянул на южную и восточную часть неба. И тут он почувствовал, как по всему телу пробежали мурашки: продолговатой, никому не известной звезды, столько ночей преследовавшей его, на небе не оказалось. Он быстро повернул голову к сверкающей башне в пшенице. Аута еще не осознал до конца, какая может быть связь между его взглядом на небо и стоящей перед ним башней, как почувствовал, что у него задрожали колени… Вдруг он ощутил острую боль в затылке. Аута опустил голову. И так он стоял некоторое время, подавленный внезапно нахлынувшим волнением. Потом он поднял глаза вверх и посмотрел на небо. Там на черном небесном своде мерцали звезды. Взгляд Ауты опустился на странную башню, и в это мгновение открылась дверь, которую до сих пор совершенно нельзя было заметить. Аута вытаращил глаза. Из двери хлынул яркий, словно солнечный, свет. Раб почувствовал, как у него снова задрожали ноги. В отверстии кто-то появился. Не бог ли? Но у него было вполне человеческое обличье: красивая серебристая кожа, две руки, две ноги, плечи, голова, похожая на круглый стеклянный шар. На макушке торчал рог или скорее стрела размером в пол-локтя. Загадочное существо направилось к Ауте. От удивления тот широко раскрыл глаза и тут сразу же почувствовал, как все вокруг закачалось. Земля выскользнула из-под ног, и он упал без чувств……Аута не знал, сколько он пролежал там, в пшенице, около неведомо откуда взявшейся башни. Когда он очнулся, то увидел, что лежит на спине, вверх лицом, в том же положении, как и упал. Стояла ночь. В окружающей Черноте мерцали одни лишь звезды. Башня едва виднелась в ночи… Ни огонька, даже самого слабого, не исходило от нее. Может быть, все это почудилось Ауте? Вероятно, его глаза видели лишь видение, похожее на многочисленные миражи оазисов и городов в глубине пустынь с их горячими песками.Аута не двигался. Ему было приятно лежать. Ночь не была холодной, воздух чист, и грудь с наслаждением вдыхала его. Кругом было тихо. Даже птицы попрятались… Он закрыл глаза. Захотелось спать. Через некоторое время раб снова открыл глаза: башня, сливаясь с ночною темнотою, мерцала тусклым бледным пятном. Да, башня стояла на том же месте, но она могла быть всего лишь хорошо отшлифованным камнем, какие падают с неба. Но не исключено, что она стоит здесь уже целую вечность и во время бури какому-нибудь сумасшедшему показалась неведомо чем. Люди ведь легко верят во что угодно, даже если они сами того не видели! Вот так и достигла страшная весть ушей правителя. Взволнованный разговорами о призраке, он тоже мог оказаться под их впечатлением. А крестьянин, провожавший Ауту, наверное, даже и не видел этого отшлифованного камня,Аута уже начал приходить к убеждению, что это все ему почудилось. А то, что он упал в пшеницу, так в этом нет ничего удивительного: он ведь так устал. Что же делать? Самое лучшее — заснуть до рассвета, а потом, отдохнув, вернуться в солдатскую палатку.Раб задремал. Но прошло немного времени, и его разбудил какой-то треск. Он открыл глаза — никого. Да никого и не могло быть. Не изменяя положения, Аута осмотрелся, но ничего не увидел, ни тени, ни света. Послышался шелест. Аута подумал, что это, вероятно, в пшенице ползет змея. Зная, что тут ядовитые змеи не водятся, раб закрыл глаза и снова задремал. Сон начинал овладевать им, распространяясь по телу одурманивающей теплотой. Запах пшеничного поля пьянил его, но приблизившийся шелест заставил Ауту раскрыть глаза. Сначала он увидел лишь тень. Всмотрелся пристальней и вдруг увидел два надвигающихся на него горящих глаза. Аута протянул руку, чтобы защитить лицо, и рука ударилась обо что-то холодное, блестящее. В это мгновение чужие глаза приблизились к его лицу.И тогда Аута снова потерял сознание. ГЛАВА XVI Когда он очнулся, солнце было уже высоко. Сначала Аута почувствовал легкое дуновение ветерка. Колосья пшеницы слегка шелестели. Аута взглянул на голубое небо. По нему летели птицы. Кругом стояла тишина. Аута настойчиво старался вспомнить, был ли то сон или видение наяву, которое промучило его всю ночь. Аута чуть-чуть приподнял голову от земли и посмотрел направо, налево, вперед. Кроме поля пшеницы, неба, солнца, нигде ничего не было. Здесь, на поле, было так хорошо, что Аута решил еще немного полежать. Положив голову на землю, Аута почувствовал, как по ушам и шее поползли маленькие муравьи. Легкий ветерок приятно ласкал лицо. Вдруг что-то шелковистое и холодное легко коснулось лба Ауты. Он улыбнулся, не раскрывая век, и почувствовал на губах вкус ветра. И подумал, как было бы хорошо сейчас, если бы сюда зашла та, которую вот уже несколько лет с ее согласия он считал своей богиней. Но он не смел даже надеяться, что она будет его женой.Та, которую выбрал Аута, была не черная, не рабыня, а восемнадцатилетняя дочь Тефнахта, красавица Неферт. Аута вздрогнул: пройдет его жизнь, а Неферт будет для него всегда недосягаемой, как молния или ласточка.Он снова ощутил на лбу ласковое прикосновение чего-то шелковистого и холодного, похожего на руку. Аута вздрогнул и вскочил на ноги. Повернулся. Около него стояло существо совсем не такое, как он или как все люди, которых он когда-либо видел, но удивительно похожее на человека.Аута смотрел на него огромными от удивления глазами. От страха у него задрожали колени и губы. Существо, одетое в серебряную одежду из какого-то странного шелка, улыбалось, Аута всмотрелся повнимательнее: в самом деле, это была, или по меньшей мере ему казалось, улыбка. Одежда странного существа была наглухо застегнута. Обувь выглядела несколько плотнее, но имела тот же самый серебристый цвет. У иноземного существа ростом не выше плеча Ауты голова была не из хрусталя, как рассказывал крестьянин, а обыкновенная человеческая, заключенная в шар из стекла или из подобного стеклу материала бледно-сиреневого цвета. В верхушку этого шара была воткнута тонкая серебряная стрела. Аута смотрел в лицо незнакомцу. Он хорошо различал два глаза под тонкими, почти белыми бровями, два уха, тонкий маленький нос, тонкие губы, казавшиеся, возможно из-за сиреневого шара, помертвевшими. Короткие редкие белесые волосы росли лишь у висков и на затылке. Существо медленно поднесло свою маленькую руку казавшуюся необычно тяжелой для него, к груди. Оно улыбалось так добродушно, что у Ауты исчез всякий страх который было охватил его. Существо медленно протянуло руку Ауте. Раб отшатнулся, но в руке ничего не было: существо специально показывало, что рука пуста Тогда что мог означать этот жест — движение руки от груди одного к груди другого? Желание договориться, поговорить о чем-нибудь? Ауте захотелось сказать что-нибудь, но как? Знало ли это существо какой-нибудь из известных ему языков?“Бог это или человек, но он не желает мне зла”, — подумал раб и посмотрел прямо в сверкающие глаза. Да, эти глаза смотрели на него и сегодня ночью, когда он вторично потерял сознание. Раб, не раздумывая, решил заговорить на первом пришедшем ему в голову языке атлантов, но вдруг почувствовал, как что-то перехватило горло, и слова застряли. Вдруг его снова охватил страх. уж не потерял ли он голос?Странное существо сделало ему знак. Аута не понял, но старался следить за рукой. Рука эта, одетая в серебряную перчатку (а может быть, это была кожа?), плотно прилегающую к пальцам, показывала назад. Только теперь Аута увидел возвышающуюся в каких-нибудь десяти шагах от него огромную башню. Около нее находилось несколько других, похожих на стоящее рядом с ним существ. Аута оцепенел. Существо, стоявшее рядом, не проявляло нетерпения. Оно ждало. Аута вспомнил, с каким нетерпеливым чувством шел он сюда и сколько времени он вот так неподвижно стоит здесь. Существо пригласило его к башне, по крайней мере Аута так понял его знак.“В конце концов, жизнь моя не самое ценное! — сказал себе Аута. — А если буду вот так стоять, то ничего не узнаю… Вдруг со мною что-нибудь случится? Но ведь если и случится, то в самое последнее мгновение я буду знать больше, чем знаю теперь. Может быть, и не умру. Прошел вечер, прошла ночь, прошло утро, и никто не сделал мне никакого зла. Если бы они хотели убить меня, то у них было достаточно времени сделать это. Может быть, они хотят чего-то другого…”Аута пришел в себя. Упал на колени и припал лбом к земле. Подняв глаза на странное существо, стоящее рядом, раб отчетливо произнес:— Я Аута, раб Великого Жреца Атлантиды.Существо, казалось, не слышало его. Оно неподвижно стояло и безучастно смотрело. Аута поклонился ему как богу. Его убеждение, что боги являются не чем иным, как выдумкой людей, охваченных страхом перед непонятным, и жрецов, которым были выгодны эти выдумки, поколебалось. Ведь боги рядом с ним. Кем же они могли быть, как не богами? Похожи на людей и все-таки не такие, как они. А если они не боги, то кто же тогда? Аута знал десятки племен и народов, и он не мог обмануться… А может быть, они люди с этой же земли, только с другой ее стороны, если она на самом деле круглая, как шар? Но почему никто до сих пор их не видел? Почему они спустились с неба? Почему они не говорят?Аута сделал шаг к существу, которое при этом не посторонилось от него. Он посмотрел ему прямо в глаза и, прижав обе руки к груди, сказал на языке атлантов: “Человек”. Потом сорвал колос на ниве и, подняв его вверх, произнес: “Пшеница”. При этом он стал двигать челюстями перед самым колосом, словно бы желая его съесть, и добавил: “Пища”. После этого, показав рукой вверх и, делая при этом широкое движение, проговорил: “Небо”. Наконец, показав тем же широким движением вниз, он промолвил: “Земля”. Затем замолчал. Существо все время спокойно смотрело на него. Увидев, что человек перестал говорить, оно улыбнулось. Потом оно раскрыло рот и, показав рукой на небо, произнесло на языке атлантов слово “небо”. Произносило оно довольно правильно, но голос был тонок, словно струна арфы. Еще более странным Ауте показалось, как говорил чужеземец: губы при разговоре двигались, а звук шел откуда-то из груди. Чужеземец понял удивление Ауты и перестал говорить. Он показал ему на свою грудь, где находилось нечто похожее на маленькую коробочку, которую Аута сначала принял за застежку. Тем же голосом, похожим на звучание арфы, коробочка произнесла слово “небо”, и Аута понял, что звук исходит оттуда. Существо показало на шар на своей голове и потом снова на говорящую коробочку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37