Он приоткрыл задвижку и увидел сквозь решетку Фанфана, который уехал накануне в карете, переодетый женщиной и вместе с хозяйкой, а теперь явился один, пешком, в мужских панталонах и жилете, но без куртки. Он успокоился, но еще не соображая, как надо себя вести, открыл дверь и с дурацким смехом закричал вошедшему визгливым голосом:— Мадам нету!— Я это прекрасно знаю, дурень, — ответил Фанфан. — Но она передала мне приказ для тебя: ты должен меня спрятать.Негр соображал туго. Он, вытаращив глаза, пялился на Фанфана, который казался ему каким-то колдуном: то он — женщина, то — мужчина! А теперь еще требует чего-то непонятного! Он забормотал:— Моя нет тебя прятать, моя тебя не знать!Фанфан пригрозил ему, приложив кулак к его сплюснутому носу. Тот в ужасе нырнул за большой старинный сундук в передней. Глядя на сундук и на негра, стучащего зубами от страха, Фанфан улыбнулся и стал тереть себе подбородок. Это было признаком того, что у него зарождалась какая-то новая идея. Он подошел к слуге, схватил его за куртку, вытащил из-за сундука и стащил с лестницы на несколько ступенек вниз. Тогда, продолжая держать за шиворот совершенно растерявшегося слугу, он сказал ему тоном, не допускающим никаких возражений:— Будешь меня слушаться, — получишь десять экю. А если будешь дальше придуриваться, получишь сто ударов палкой. Понял?— Буду слушаться! — заорал негр, падая на колени.У Фанфана возникла какая-то новая стратагема. Что он мог придумать? Глава XIXРАССЛЕДОВАНИЕ Хотя конец ночи в замке Шуази уже не был таким бурным, как ее начало, ради истины следует сказать, что ни маркиза де Помпадур, ни госпожа Фавар, ни юная Фикефлёр не спали ни минуты.В то время как фаворитка короля спрашивала себя, кто бы могли быть три бандита, покушавшиеся на ее жизнь, и терялась в догадках, Перетта, в глубокой тоске и тревоге, непрерывно твердила, вздыхая:— Что с Фанфаном?Маркиза, уже обретя свое обычное присутствие духа, ответила ей:— Я видела его в деле. И нисколько не беспокоюсь на его счет. Он всегда сумеет выйти из положения. Но, впрочем, я не забуду службу, которую он мне сослужил, и в любом случае он может на меня рассчитывать. Ведь если бы не неожиданное появление господина Д'Орильи, отважный юноша не смог бы еще долго выдерживать натиск двух вооруженных разбойников, несмотря на мужество и ловкость, поистине достойные восхищения. Несомненно, что я была бы безжалостно убита.— О, мадам, — вскричала Перетта, — как вы добры, что так говорите! Теперь я уверена, что благодаря вашему высокому покровительству Фанфан будет защищен от врагов!Появилась госпожа Ван-Штейнберг с сообщением, что прислуга начинает выходить, как она выразилась, «из состояния опьянения, в которое эти мародеры были погружены».Маркиза де Помпадур тут же воспользовалась этим сообщением, чтобы отправить в Париж лакея, который был в менее одурелом виде, чем его сотоварищи, дабы он срочно доложил начальнику полиции о покушении, жертвой которого она стала.Когда посыльный маркизы добрался до места назначения, господин Д'Аржансон уже уехал в Версаль, где он должен был присутствовать при утреннем выходе короля и сделать ему, как и ежедневно, доклад о событиях минувшего дня. Его первый секретарь, господин Фегреак, очень взволнованный тем, что ему сообщили, поспешно направился в Шуази в сопровождении своих лучших сыщиков, собираясь немедленно начать расследование.Все слуги единодушно утверждали, что в тот вечер не выпили ни капли больше обычного. Толстый повар, отличавшийся большой чувствительностью к вкусовым ощущениям, сказал, что накануне вечером почувствовал, что у вина несколько необычный вкус, но уснул, не успев никому об этом сообщить. Тогда сразу же начали обследовать кувшины с вином — там на дне оставалось некоторое его количество. Господин Фегреак, пригубив вино, признал, что оно действительно имеет привкус горечи, о котором говорил повар.— Ясно, что чья-то преступная рука тайно подлила снотворного в кувшины, — заключил он.Когда стали спрашивать госпожу Ван-Штейнберг, она сделала большие глаза и объявила, что понятия об этом не имеет. Тогда заместитель Д'Аржансона стал допрашивать каждого из слуг по отдельности, тем более, что один из них уже приходил к нему и что-то хотел сказать по секрету. После этого на его лице появилось выражение удовлетворения, и он, сопровождаемый одним из своих полицейских, отправился напрямик к аллее, ведущей к маленькой двери в парке. Они прошли ее, осмотрели все вокруг и обнаружили в густых зарослях за стеной парка труп злодея, убитого Д'Орильи и брошенного сообщниками. Тело было уже холодным и окостенело. Под сорванной маской белело безжизненное лицо. Рядом с телом, на листве обнаружили пятно застывшей крови. И следы вокруг него свидетельствовали, что сообщники тащили труп, а потом бросили, так как торопились скрыться. Господин Фегреак выпотрошил карманы убитого и извлек оттуда несколько предметов, ничего не дававших следствию: кусок веревки, перочинный нож, несколько су, витую свечку, огниво и трут. Никаких бумаг, по которым можно было бы установить личность убитого, при нем не было. Грубое белье и рваная одежда из толстого сукна говорили о том, что он был очень беден.Фегреак поднялся и сказал:— Отнесите тело в замок и не забудьте захватить с собой эти вещественные доказательства, — и он показал на кинжал и шпагу бандита.С удовлетворенным видом Фегреак велел своим людям продолжать расследование, вышел на дорогу к замку и попросил разрешения быть принятым немедленно госпожой маркизой, дабы тут же доложить ей об открытии, которое он сделал, и о выводах, из него проистекающих.Маркиза де Помпадур в это утро находилась в очень скверном настроении. Воспоминание об опасности, которой она подверглась, вызвало у нее больше гнев, чем испуг. И, пока госпожа Ван-Штейнберг с помощью двух служанок надевали ей на плечи изысканный пеньюар цвета мов, расшитый жемчугом, она все время невольно восстанавливала в памяти сцену вторжения бандитов и спрашивала себя, кто из ее врагов решился убрать ее с дороги. Чем больше она обдумывала детали нападения, чем яснее ей становилось, что обычные грабители никогда бы не решились, да и не могли бы проникнуть в замок так дерзко. Надо было искать другие версии. Но кто же все-таки? Полиция должна была раскрыть эту тайну.Мажордом, важный, как советник парламента, возгласил прибытие господина Фегреака. Тот вошел, сделал глубокий поклон и попросил маркизу благоволить пригласить к ней в гостиную госпожу Фавар и госпожу Фикефлёр, которые тоже присутствовали при ночном нападении. Когда обе дамы пришли, секретарь попросил их подробно рассказать, что они видели и слышали ночью. Те сделали это весьма охотно.— Вы совершенно уверены, — настойчиво спросил представитель Д'Аржансона, — что видели трех человек в масках?— Абсолютно.— Это именно так, как я и думал, — заключил с важным видом следователь.Затем, повернувшись к маркизе Помпадур, он спросил:— Могли ли бы вы, мадам, дать мне описание этих трех человек?Фаворитка ответила:— Комната была погружена в полную темноту, и я могу лишь повторить то, что рассказали вам эти дамы. Их было трое. Так как они были в масках, разглядеть их лица я не смогла. Но мне показалось, что один из них был знатного происхождения.— Прекрасно! — торжествующе вскричал Фегреак. -Я полагаю, мадам, что могу заверить вас: ключ к тайне у меня в руках.— Как, уже?— Мы нашли тело одного из бандитов.При этих словах госпожа Ван-Штейнберг почувствовала, что сейчас упадет в обморок. Усилием воли и огромным напряжением нервов ей удалось овладеть собой. А полицейский продолжал:— Мы установили, что это за человек. Он — простолюдин. Таким образом, мадам, мы находим, что имеем дело со случаем кражи со взломом. Преступники, уверенные в том, что вы не живете в замке, захотели приобрести драгоценности, находящиеся в вашей комнате, и, растерявшись от вашего неожиданного появления, бросились на вас, чтобы избавиться от свидетелей, причем вполне возможно, что они даже вас не узнали.Камеристка вздохнула с облегчением. Выводы Фегреака сняли камень с ее души.Маркиза де Помпадур ответила тоном, полным иронии:— Таким образом, сударь, вы полагаете, что эти люди были обычные воры? Но я, напротив, твердо уверена, что эти негодяи имели определенную цель — убить меня!— Мадам, позвольте мне в этом усомниться!— Что ж, у вас своя версия, сударь, у меня — своя. Вы можете быть свободны.Расстроенный ее ответом, секретарь повиновался, бормоча:— Во всяком случае, мадам маркиза, мы непременно выясним, кто сообщники убитого, и доложим о результатах расследования лейтенанту полиции, который, разумеется, лично будет руководить дальнейшими розысками.Когда Фегреак удалился, маркиза услала госпожу Ван-Штейнберг и сказала госпоже Фавар:— Этот болван решительно ничего не понял. Я убеждена, что покушение было задумано давно и готовилось заранее. Но я скажу все королю. Необходимо, чтобы истина была раскрыта до конца.— Мадам, — ответила актриса, — я совершенно согласна с вами. Очень рассчитываю на то, что виновных найдут и арестуют и что они будут наказаны, как того заслуживают. Но, мадам, приближается утро, и я прошу вашего разрешения уехать к себе домой и выяснить, что произошло с нашим Фанфаном. Мы не должны допустить, чтобы он проявил неосторожность.— Поезжайте! — воскликнула маркиза. — И поблагодарите его от меня еще раз. Он — храбрый мальчик, и я желаю ему всяческой удачи!Обе дамы почтительно откланялись, поцеловали руку маркизы и поспешно отправились к своей карете; лошади уже ржали в упряжке у главного входа в замок.Оставшись одна, маркиза де Помпадур подошла к окну. Она поглядела на роскошный парк перед окнами замка, вздохнула и сказала, глядя вдаль взглядом, полным ума и лукавства:— Мое бегство в Шуази могло бы дорого мне обойтись. Но зато теперь, я уверена, оно даст мне много преимуществ! Глава XX,в которой Бравый Вояка убеждается, что шелковая веревка куда надежнее, чем все хитросплетения сочинителя пьес Маршал Саксонский приехал в свой замок Шамбор после тяжелого и утомительного путешествия. Как только он обосновался в великолепном поместье, подаренном ему королем в благодарность за его заслуги, его сразу же охватила скука, и результатом ее было то, что темпераментный воин начал почти непрерывно ощущать приступы подагры, а вскоре они перешли в непрерывную мучительную боль.В то утро, после бессонной ночи, он сидел в своем рабочем кабинете, украшенном портретами знаменитых королей Франции. Вытянувшись в глубоком кресле, положив забинтованную ногу на табурет, в парике, надетом кое-как, и все время морщась от боли, он с выражением нарастающей ярости наблюдал за своим домашним врачом, доктором Жеромом-Гиацинтом Симоненом, который сидел с тревожным выражением лица в нескольких шагах от него, и его тощий профиль вырисовывался на фоне окна.Этот ученый врач, которого называли просто Симонен, был маленький человечек с невзрачной внешностью и слезящимися глазами, непрерывно моргающими за стеклами огромных очков в костяной оправе. На нем был плохо напудренный грязно-серого цвета парик, пряди которого спускались с обеих сторон худого лица. Глядя на него, хотелось сравнить его с маленьким спаниелем, делающим стойку перед большим догом, лежащим на подстилке.Доктор Симонен ждал, пока маршал перестанет ворчать; воспользовавшись паузой, он решился заговорить:— Господин маршал, этот приступ — второй за последние два месяца, и я очень обеспокоен…Маршал ответил ему свирепым взглядом.— Господин маршал, — продолжал врач, — надо было бы, хотя бы пока длится приступ, отказаться от вина, от крепкого спиртного, от дичи, от говядины, от жареного и от сладкого…— И еще от чего?! — зарычал военачальник.— Нужно питаться, — советовал робко и терпеливо врач, — овощным бульоном три раза в день.— Гром и молния!— Вы много едите и, особенно, много пьете, господин маршал…— Дьявольщина! — ревел маршал громовым голосом. — Ты меня считаешь пьяницей, что ли?И, схватив с табурета палку, он, уже вне себя от гнева, хотел поколотить бедного врача. Тот, достаточно хорошо знакомый с взрывами своего неукротимого пациента, уклонился от удара и воздел длани к небу, призывая в свидетели собрата по медицине, Эскулапа. Маршал уже чуть-чуть приподнялся, чтобы броситься за Ним, но это усилие вызвало такую резкую боль, что он в изнеможении упал в свое кресло, продолжая рычать, и вскоре немного утих.Выбегая из кабинета с опущенной головой, несчастный доктор налетел на лакея и сбил с него парик. Но и это не остановило его. Он кинулся в комнату стражи с такой стремительностью, словно на нем горело платье.Невозмутимый лакей поправил парик, подождал, пока маршал перестал клясть всех богов и чертей, — а их было много! — затем, пользуясь минутой передышки, открыл дверь и объявил:— Управляющий труппой госпожи Фавар просил оказать ему честь быть принятым господином маршалом.Услышав любимое имя, Морис Саксонский сразу сменил гнев на милость и почти веселым голосом приказал:— Ну, ладно, бездельник, пригласи этого чудака сюда!Бравый Вояка, проехав без единой остановки весь путь, в самом деле прибыл в Шамбор. Еще вчера, выйдя из тюрьмы Фор ль'Эвек, он покинул Париж на почтовой лошади, рассчитывая переночевать в какой-нибудь гостинице и продолжить путь на следующее утро. Но неожиданный случай ему помог. В Этампе, когда он приготовился к заслуженному отдыху в гостинице «Оловянное блюдо», рядом с ним за столом оказался капрал экипажа, который осуществлял регулярную связь между генеральным штабом и Шамбором. Ветеран и солдат за кружками пенистого вуврэ сразу же познакомились. И кавалерист, который вынужден был ездить по ночам на перекладных и рад был случайному попутчику, предложил старику, поскольку тот тоже направлялся в Шамбор, поехать с ним вместе. Письмо, которое вез Бравый Вояка, было официально адресовано маршалу, что позволяло ему получить в любое время суток лошадей, нужных для его доставки. Хотя старик устал, но предложение принял с энтузиазмом, так как очень хотел прибыть как можно скорее к месту назначения. Таким образом, они вдвоем путешествовали при лунном свете, внося разнообразие в монотонность ночной езды старыми военными шуточками, которые были в ходу во все времена во французских войсковых частях.Итак, Бравый Вояка, весь в пыли, с болью в пояснице, ждал аудиенции у маршала. Старый солдат с восхищением и почтением рассматривал величественное старинное оружие и доспехи, развешанные по линеечке на стенах огромной комнаты охраны, и говорил себе, что ему повезло жить в эпоху, когда все это громоздкое железное снаряжение больше не нужно, чтобы выполнить столь срочное поручение. В это время вошел лакей и церемонно пригласил его следовать за ним. Когда они прошли целую анфиладу комнат, слуга исчез, сказав, чтобы он вошел в кабинет маршала.Старый ветеран входил в кабинет с бьющимся сердцем: он должен был предстать перед знаменитым военачальником, о котором вся Франция говорила с восторгом и почтением; он вошел, стуча каблуками, как во времена своей молодости, приставил руку к шляпе, отдавая честь, и опустил, встав по стойке смирно. Но, войдя, он замер, озадаченный неожиданным зрелищем. Старый солдат наивно полагал, что перед ним окажется величественный гигант, затянутый в блестящий мундир и держащий в руке маршальский жезл с золотыми звездами и шпагу в ножнах из голубого бархата. А увидел он толстого человека, закутанного в халат, с больной ногой, обернутой теплым пледом, печально и беспомощно сидящего в глубоком кресле.— Здравствуй, милейший! — воскликнул Морис Саксонский, прервав изумленное молчание посланца. — Ты приехал от госпожи Фавар?— Да, сударь, то есть не совсем…— Как себя чувствует наша божественная?..В этот момент у двери раздался дребезжащий тонкий голос, прервавший галантный вопрос маршала:— Особенно, сударь, остерегайтесь женщин!Маршал Саксонский, покраснев до густо-багрового цвета, похожего на темный шелк обоев, заметил своего врача, подбодренного присутствием постороннего и осмелившегося проявить профессиональную заботливость, и почувствовал новый приступ ярости.— Ах, чудовище! Ах, мошенник! Ах, висельник! — завопил великий воин. — Мало того, что ты меня назвал пьяницей, так ты еще считаешь меня и распутником!Палка маршала с золотым наконечником, украшенным головой Минервы, описала в воздухе широкую дугу и попала по ногам бедного Симонена, который бросился бежать прочь, окончательно убежденный в бесполезности медицинских рекомендаций.Бравый Вояка, всегда готовый к неожиданностям, стоял неподвижно.— Итак, — несколько успокоившись, вернулся к разговору с ним Морис Саксонский, — ты привез мне что-нибудь от госпожи Фавар?— Нет, монсеньер, — уточнил Бравый Вояка, явно сконфуженный, — не от госпожи, а от господина Фавара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35