Семпроний был пылким человеком. Он стремился доказать, что достоин звания полководца. Как только он прибыл в римский лагерь под Требией, то начал убеждать Сципиона, который еще не оправился от раны, напасть на карфагенян и выгнать их из страны. Ганнибал прекрасно понимал, какие перемены наступят в римском лагере с приездом Семпрония. Он ничего не сделал, чтобы помешать встрече двух армий. И теперь он тоже ничего не предпринимал, чтобы организовать переход своей армии через Требию.
— Пусть это сделают римляне, — заявил он своим начальникам.
Вместе с ними и с начальниками союзных частей произвел он разведку на этой стороне Требии: сюда — на это поле битвы — он надеялся заманить врагов. Поле огибал ручей, впадающий в Требию. Ручей вымыл здесь глубокое русло, на крутых берегах его рос кустарник. Здесь можно было устроить засаду из нескольких сот всадников. Командиром над отрядом всадников Ганнибал назначил Магона. Остальные войска должны были занять позиции на берегу Требии, избегая атак со стороны противника, чтобы у римлян создалось впечатление, будто пунийцы не так сильны, чтобы вступить в открытый бой. Бои должны были идти сначала только на флангах. Ганнибал хотел заманить римлян в ловушку, охватить их под конец с трех сторон и отрезать им отступление к реке. На одном из флангов римские когорты должны быть атакованы и смяты слонами.
Все это объяснил мне Карталон. Он не сомневался, что для римлян близится последний день. И уверял меня, что слоны сыграют в этой битве решающую роль. Он еще раз напомнил мне, как надо управлять слоном, а когда я спросил его, будет ли он сидеть на Суре вместе со мной, его лицо омрачилось.
— Мы все представляем из себя мишени, и любого из нас могут убить, — сказал он мне. — Но у меня такое чувство, что скорее попадут в меня, чем в тебя.
Мне стало неловко.
— Сура тоже могут убить.
Я собирался сказать еще кое-что, но он перебил меня:
— Когда убивают слона, он умирает не сразу. Даже самые жестокие раны не могут его сразу остановить. Возможно, он обезумеет от ран, перестанет подчиняться и начнет топтать своих… Я знаю, такое случалось…
— И что тогда? — спросил я в тревоге.
— Тогда остается зубило.
Я смотрел, не понимая. А он показал мне мешок, где хранилось длинное острое зубило и тяжелый молоток.
— Если ты отыщешь нужное место, то достаточно одного удара — и сразу кончатся все его безумия и страдания.
Я недоумевающе посмотрел на Карталона.
— Я думаю, что до этого не дойдет, — попытался он меня успокоить. — А если и дойдет, будем надеяться, что с Суром это сумею сделать я. Но ты должен знать, где находится это место, если меня убьют первым. Я помечу его краской, и тогда ты не промахнешься. Может быть, тебе и не придется этого делать. Но готовым надо быть ко всему.
— Убить Сура? — Я посмотрел на него, как на врага. Шрам на его лице покраснел.
— Ты неправильно меня понял, — сказал он взволнованно. — Тебе нужно будет сделать это, если он начнет убивать своих.
Он крепко пристегнул мешок к седлу и после того, как слонов покормили, отметил опасное место маленьким красным треугольником, похожим на наконечник стрелы.
27
На следующий день с раннего утра Ганнибал приказал нумидийским всадникам окружить римский лагерь. Они поскакали к часовым и пустили в них стрелы. Консулы начали подозревать неладное. Им теперь в любой момент надо было ожидать, что Ганнибал со своей армией перейдет Требию. Так как они сами тоже хотели начать решающую битву, то приказали своим легионам выйти из лагеря. Семпроний убедил Сципиона, что если они и далее будут избегать встречи с врагом, то карфагеняне почувствуют себя победителями; только сражение покажет, кто хозяин на этой земле.
Возвратившись, нумидийцы сообщили, что римские легионы выведены из лагеря. Они видели воинов с мечами и изогнутыми щитами, бесчисленные ряды всадников. По карфагенскому лагерю пополз слух, что армия, находящаяся за Требией, превосходит нас по силе. Даже у многих военачальников были встревоженные лица. Ганнибал собрал высших командиров своей армии около себя.
— Почему, если римляне так сильны, они до сих пор прятались в лагере? — спросил он насмешливо. — Возможно, они и превышают нас по численности, но это ни о чем не говорит. Чем больше там живых римлян сегодня, тем больше мертвых будет здесь завтра. Как вы думаете: есть среди них такие, как Магарбал, Мономах или Магон? А Сур у них есть?
После этого Ганнибал посвятил в свои планы военачальников. Нумидийские всадники должны нападать на римлян всю ночь и не давать им спать. Наутро другие всадники должны перейти к ложным атакам и, избегая столкновения, заманить римлян через Требию на берег, где стоят карфагеняне.
— Пусть утром искупаются они, а не мы, — бодро сказал Ганнибал. — Они вылезут из реки замерзшие, и это помешает им сосредоточиться, и, когда мы пойдем в атаку, их ряды будут расстроены… Чего вам еще надо?
Когда начальники возвратились к наемникам, колебания у всех сразу рассеялись. Никто уже не сомневался в победе. Их уверенность передалась солдатам. Всем было ясно, что у римлян нет выхода.
Ночью хлынул дождь. Римляне до утра оставались в открытом поле под холодными струями. Всю ночь они были в полном боевом снаряжении, потому что нумидийские конники без конца атаковали их посты. В это время наемники Ганнибала лежали в палатках. За два часа до рассвета Ганнибал приказал подняться и разжечь костры, чтобы воины могли согреться. Он также велел раздать масло. Мы хорошенько натерлись оливковым маслом, это прекрасно защищало нас от сырости и холода. Рассвело, становилось холоднее. Каждый получил горячее питье и обильную еду.
Начался день. Это был самый короткий день года. Отдохнувшие и хорошо вооруженные войска Ганнибала заняли позиции на берегу Требии. Магон со своей конницей стал в засаду. Слоны, накормленные, в полном боевом снаряжении, собрались вокруг Сура. Они стояли, словно окаменев, как будто знали, что их ожидает.
Требия журчала таинственно. Обычно мелкая река, она вздулась от дождя, и холодная грязная вода, выйдя из берегов, доходила лошадям до боков, а людям до груди.
Медленно светало. Слонов построили в ряд позади небольшого возвышения. Мы смотрели, как на другой стороне Требии на большом поле собрались римляне. Мы слышали крики нумидийцев, когда они шли в атаку или отступали. Крики стали громче — это значило, что нумидийцы приблизились к Требии. Римские всадники оттеснили их и обратили в бегство.
— Они идут, — услышал я позади себя голос Карталона.
Наши всадники перебирались через реку, а их преследователи повернули назад у Требии. Потом римская армия развернулась широким фронтом. Передние ряды вошли в реку. Туча стрел и копий повисла над ними. Затем наши метатели и лучники сделали вид, что отступают, а римляне пошли вперед в ледяной воде, неся оружие над головами.
— Они идут в ловушку, — сказал Карталон, задыхаясь и дрожа от волнения. — Теперь они в наших руках!
Римляне стали пробиваться сквозь наши ряды. Их конница двинулась вперед клином. Смешались люди и животные. Теперь уже ничего нельзя было разобрать. Дождь перешел в снег. Громкие крики возвестили о том, что началась жаркая схватка. Римляне все еще продвигались вперед.
— Сейчас ими занимается Магон, а потом настанет наша очередь, — сказал Карталон.
Карталон стал изо всей силы трясти меня за плечи. Я чувствовал, что задыхаюсь. Рядом со мной к седлу был привязан мешок с зубилом и молотком — только руку протянуть. Сразу за крутым изгибом слоновьей головы видел я между ушей красную отметину. Было похоже, что в этом месте в Сура попала стрела. Будто там кровь. Я ничего не видел, кроме этого кроваво-красного пятна. Шум битвы нарастал; он проносился над холмом, словно рокот мощных дробилок. Поступил приказ идти в атаку слонам. Перед каждым из серых гигантов открылась узкая дорожка. Слоны, уже рассерженные нарастающим шумом, с ворчанием пошли по дорожкам. Подали знак, и они побежали, врезаясь в гущу битвы.
— Месть за Гамилькара и Бостара! — выкрикнул Карталон позади меня.
Я испугался, но не за себя, не за Карталона — за Сура.
Карталон выкрикивал приказы. По его голосу я понял, что Сур все делает правильно. Он топтал легионеров, на которых направлял его Карталон. Я осматривал тело Сура, не заметно ли где крови?
— Топчи убийц и мучителей! — вопил Карталон. Сур внушал такой ужас, что при виде его все сразу же разбегались. Я видел только спины и шлемы. Никто не осмеливался поднять оружие на Сура. Но я все еще боялся. Я слышал, как взревел один слон, вскоре заревели и другие. Потом Сур поднял хобот и издал такой ужасный рев, что я застыл от страха. Никогда раньше я не слышал такого рева. Он разъярился так, будто его окружили дикие звери. Он поворачивался из стороны в сторону, а потом вдруг повернулся назад и напал на карфагенян, которые следовали за ним.
— Он ранен? — завопил Карталон.
Я не видел на Суре крови. Карталон растерянно подавал команды.
Он ударил Сура железным крюком позади уха. Сур еще более обезумел. Уши у него стояли торчком, он начал бросаться на всех и пробивать себе путь в карфагенских войсках, которые должны были отрезать путь отступавшим римлянам.
— Дай зубило! — задохнулся Карталон. — Он сошел с ума!
Я схватил мешок, вытащил зубило и молоток и крепко прижал их к себе.
— Давай мне! — свирепо потребовал Карталон. — Он убивает наших.
Карталон выхватил у меня молоток. Тогда я выбросил зубило в снег. Карталон взревел, как зверь. Пригнув меня и наклонившись вперед, он начал бить Сура по голове молотком. Упал пучок красных перьев, и ветер отнес его в сторону. Карталон уронил молоток. Он перестал держать меня и закрыл лицо руками, не в силах больше смотреть на происходящее. Сур бежал по рядам карфагенян. Он бежал до тех пор, пока уже ничто не могло остановить его. Шум битвы затих позади нас. Карталон ничего больше не делал, чтобы остановить Сура, и тот сам перешел на шаг. Он шел быстро, пока не достиг воды. Это был ручей, возле которого раньше прятался Магон со своей конницей, но здесь, вдалеке от Требии, берега не были такими крутыми. Сур остановился. Я и Карталон отвязали себя от седла и спустились на землю. Мы сняли с Сура попону и доспехи, чтобы он мог пройти к воде и выкупаться. Он мыл себя с такой старательностью, словно весь был покрыт грязью.
Карталон смотрел на него пустыми глазами. Лицо его было серым, как зола.
— Ты насмерть давил карфагенян, — сказал он хрипло. — А ведь ты не был ранен. Почему ты это сделал?
Сур продолжал мыться. Он смывал с себя овладевший им ужас. Даже сейчас, когда он ушел с поля битвы, он был не в себе, и я уже начал сомневаться, Сур ли это.
— Он же убивал карфагенян. Напал на Ганнибала из-за угла, — опять начал Карталон.
— Сур не знал, что делает, — стал защищать я слона.
— Но он это сделал. Значит, не выдержал до конца.
— Он просто хотел выбраться оттуда.
— Он сбежал, — сказал Карталон, словно вынося приговор.
Сур улегся в ледяной воде; над водой оставался один только хобот. Потом он выбрался на берег. Он стоял на снегу, как черная неподвижная скала. Это был снова Сур, слон, которого я знал. Мне захотелось подбежать к нему, но я боялся, что Карталон разгневается. Все это время я помнил: слон прошел через все, он жив, он даже не ранен, а Карталон хотел его убить. Почему? Почему? Я не мог этого понять.
— А почему ты так поступил? — Карталон внезапно повернулся ко мне. Лицо у него было злым.
Я не ответил. Я боялся его.
— Он оказался трусом, — задыхаясь, сказал Карталон. — Мне надо было убить его, как только он начал давить наших. Теперь он больше ни на что не годится. Он теперь всегда будет убегать.
Казалось, что Карталон никогда не перестанет упрекать ни себя, ни меня, ни Сура. Он пнул ногой нагрудную пластину, лежавшую на земле. В то же мгновение Сур задвигался. Мы тоже вскочили. Позади послышался шум. Небольшой отряд римлян — человек примерно сто — показался из-за падающего снега и направился к нам. Все они были вооружены. Я распластался на земле, Карталон тоже. Но Сур пошел вперед мимо нас. Он заворчал, потом поднял хобот, взревел и кинулся на римлян. Земля вокруг задрожала. Римляне в ужасе побросали оружие и бросились наутек. Мы смотрели, как они бегут и исчезают в снегу. Сур пришел назад и остановился там, где лежала его попона и доспехи; он все еще ворчал.
Карталон поднялся.
— Теперь мне надо вымыться, — сказал он со стыдом. — Ведь я испугался.
Он пошел к реке, но вода оказалась для него слишком холодной. Потом мы принялись собирать брошенное оружие. Мы связали его в узлы и погрузили на Сура. Получилось пять тяжелых узлов. Карталон велел Суру искать дорогу в лагерь.
Через два часа мы были в лагере. Сура встречали как героя. Карталон не обращал ни малейшего внимания на похвалы. Но он сложил захваченное оружие в груду, чтобы каждый мог его видеть.
Все больше и больше наемников возвращалось в лагерь. Сообщали, что половина римских отрядов, пересекших Требию, полегла в заснеженном поле. Остальная часть римлян бежала.
Никто их не преследовал. Смертельная битва истощила силы карфагенян. И у нас многие пали.
К вечеру все оставшиеся в живых слоны собрались вокруг Сура. Кроме него, слонов осталось еще шестеро. Эти шесть великанов были ранены, они потеряли много крови и погибли ночью — не вынесли жестокого холода.
На следующее утро после победы у Ганнибала остался только один слон.
28
Зима покрыла Требию льдом и похоронила весь лагерь под снегом. Крепкий мороз сделал землю твердой, как железо. Похоже было на то, что зима продлится вечно. Неделями не таяли снег и лед, а армия тихо таяла. Многие из солдат-союзников отпрашивались в отпуск или просто исчезали. В глазах Карталона они были «грязью, смытой дождем», а римляне были «грязной жижей, просачивающейся сквозь пальцы». Ему не нравилась эта «гнилая война». Он не мог понять, почему Ганнибал, выигрывая битву за битвой, откладывает поход на Рим. Сура, единственного оставшегося в живых слона, обожали в карфагенских войсках, несмотря на то что воины понесли из-за него большие потери. Наемники видели в нем гарантию того, что выживут в этой войне. Они ссорились из-за оружия, которое он принес на своей спине. Он вышел из битвы, в которой были уничтожены все другие слоны, без единой раны, и теперь наемники считали его неуязвимым и так сильно баловали, что Карталон должен был твердо сказать им, что этого делать нельзя.
После сражения Карталон глубоко страдал. Он считал своей виной то, что римляне ускользнули через «эти проклятые горы, проклятые реки и проклятые болота», и ни Силен, ни его друзья — погонщики — не могли избавить его от подобной мысли. Один раз Синхал сказал ему.
— Ты должен перешагнуть через это так же, как это сделал Сур. Только ты сам можешь себе помочь.
Но Карталон оставался глух ко всем доводам. Сам же он начал жадно собирать все новости, касавшиеся войны.
Семпроний, консул, который настоял на сражении, сумел уйти и добраться до Рима. Разведчики донесли, что прибытие побежденного полководца вызвало там уныние. Были избраны два новых консула, их послали с легионами воинов в зимние лагеря, в которых собрались остатки разбитой армии. Ганнибал приказал постоянно нападать на эти лагеря. Несмотря на жестокий холод, Ганнибал не бездействовал: он захватил по соседству несколько селений, чтобы пополнить запасы продовольствия. В одном из сражений за торговое село на реке Пад он был ранен. Полководец дал себе и своей коннице пятидневную передышку. Потом он начал сражение за римский эмпорий Виктумвия. Все защитники города выступили ему навстречу. Ганнибал разбил их и захватил этот маленький город. Побежденные получили приказ сдать оружие. После того как оружие было сдано, Ганнибал отдал город на разграбление наемникам. Трофеи, которые они принесли в лагерь, подняли настроение у всей армии.
Всякий раз, когда римляне пробовали атаковать Ганнибала, они терпели поражение или обращались в бегство. Но из Иберии, из Нового Карфагена, пришли плохие вести. Один из Сципионов высадился на иберийском берегу и хитростью одержал победу над несколькими иберийскими племенами. Ему даже удалось сформировать новые когорты из вспомогательных войск. В сражении на реке Ибер он разбил карфагенян. Их потери насчитывали до шести тысяч убитыми, и гораздо больше карфагенян было взято в плен. Римляне захватили прибрежные города. Скоро большая часть страны была в их руках. Но Ганнибал вовсе не думал поворачивать назад.
Как только под лучами солнца начал таять снег, Ганнибал приказал своим солдатам свертывать лагерь. Он знал, что солнце обнажит дороги в горах, и тогда ими сможет воспользоваться целая армия. Ганнибал хотел пройти через Апеннины в Этрурию, вынудить этрусков добром или угрозами перейти на его сторону, отдать их богатые города своим наемникам и отобрать у римлян внутренние районы страны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
— Пусть это сделают римляне, — заявил он своим начальникам.
Вместе с ними и с начальниками союзных частей произвел он разведку на этой стороне Требии: сюда — на это поле битвы — он надеялся заманить врагов. Поле огибал ручей, впадающий в Требию. Ручей вымыл здесь глубокое русло, на крутых берегах его рос кустарник. Здесь можно было устроить засаду из нескольких сот всадников. Командиром над отрядом всадников Ганнибал назначил Магона. Остальные войска должны были занять позиции на берегу Требии, избегая атак со стороны противника, чтобы у римлян создалось впечатление, будто пунийцы не так сильны, чтобы вступить в открытый бой. Бои должны были идти сначала только на флангах. Ганнибал хотел заманить римлян в ловушку, охватить их под конец с трех сторон и отрезать им отступление к реке. На одном из флангов римские когорты должны быть атакованы и смяты слонами.
Все это объяснил мне Карталон. Он не сомневался, что для римлян близится последний день. И уверял меня, что слоны сыграют в этой битве решающую роль. Он еще раз напомнил мне, как надо управлять слоном, а когда я спросил его, будет ли он сидеть на Суре вместе со мной, его лицо омрачилось.
— Мы все представляем из себя мишени, и любого из нас могут убить, — сказал он мне. — Но у меня такое чувство, что скорее попадут в меня, чем в тебя.
Мне стало неловко.
— Сура тоже могут убить.
Я собирался сказать еще кое-что, но он перебил меня:
— Когда убивают слона, он умирает не сразу. Даже самые жестокие раны не могут его сразу остановить. Возможно, он обезумеет от ран, перестанет подчиняться и начнет топтать своих… Я знаю, такое случалось…
— И что тогда? — спросил я в тревоге.
— Тогда остается зубило.
Я смотрел, не понимая. А он показал мне мешок, где хранилось длинное острое зубило и тяжелый молоток.
— Если ты отыщешь нужное место, то достаточно одного удара — и сразу кончатся все его безумия и страдания.
Я недоумевающе посмотрел на Карталона.
— Я думаю, что до этого не дойдет, — попытался он меня успокоить. — А если и дойдет, будем надеяться, что с Суром это сумею сделать я. Но ты должен знать, где находится это место, если меня убьют первым. Я помечу его краской, и тогда ты не промахнешься. Может быть, тебе и не придется этого делать. Но готовым надо быть ко всему.
— Убить Сура? — Я посмотрел на него, как на врага. Шрам на его лице покраснел.
— Ты неправильно меня понял, — сказал он взволнованно. — Тебе нужно будет сделать это, если он начнет убивать своих.
Он крепко пристегнул мешок к седлу и после того, как слонов покормили, отметил опасное место маленьким красным треугольником, похожим на наконечник стрелы.
27
На следующий день с раннего утра Ганнибал приказал нумидийским всадникам окружить римский лагерь. Они поскакали к часовым и пустили в них стрелы. Консулы начали подозревать неладное. Им теперь в любой момент надо было ожидать, что Ганнибал со своей армией перейдет Требию. Так как они сами тоже хотели начать решающую битву, то приказали своим легионам выйти из лагеря. Семпроний убедил Сципиона, что если они и далее будут избегать встречи с врагом, то карфагеняне почувствуют себя победителями; только сражение покажет, кто хозяин на этой земле.
Возвратившись, нумидийцы сообщили, что римские легионы выведены из лагеря. Они видели воинов с мечами и изогнутыми щитами, бесчисленные ряды всадников. По карфагенскому лагерю пополз слух, что армия, находящаяся за Требией, превосходит нас по силе. Даже у многих военачальников были встревоженные лица. Ганнибал собрал высших командиров своей армии около себя.
— Почему, если римляне так сильны, они до сих пор прятались в лагере? — спросил он насмешливо. — Возможно, они и превышают нас по численности, но это ни о чем не говорит. Чем больше там живых римлян сегодня, тем больше мертвых будет здесь завтра. Как вы думаете: есть среди них такие, как Магарбал, Мономах или Магон? А Сур у них есть?
После этого Ганнибал посвятил в свои планы военачальников. Нумидийские всадники должны нападать на римлян всю ночь и не давать им спать. Наутро другие всадники должны перейти к ложным атакам и, избегая столкновения, заманить римлян через Требию на берег, где стоят карфагеняне.
— Пусть утром искупаются они, а не мы, — бодро сказал Ганнибал. — Они вылезут из реки замерзшие, и это помешает им сосредоточиться, и, когда мы пойдем в атаку, их ряды будут расстроены… Чего вам еще надо?
Когда начальники возвратились к наемникам, колебания у всех сразу рассеялись. Никто уже не сомневался в победе. Их уверенность передалась солдатам. Всем было ясно, что у римлян нет выхода.
Ночью хлынул дождь. Римляне до утра оставались в открытом поле под холодными струями. Всю ночь они были в полном боевом снаряжении, потому что нумидийские конники без конца атаковали их посты. В это время наемники Ганнибала лежали в палатках. За два часа до рассвета Ганнибал приказал подняться и разжечь костры, чтобы воины могли согреться. Он также велел раздать масло. Мы хорошенько натерлись оливковым маслом, это прекрасно защищало нас от сырости и холода. Рассвело, становилось холоднее. Каждый получил горячее питье и обильную еду.
Начался день. Это был самый короткий день года. Отдохнувшие и хорошо вооруженные войска Ганнибала заняли позиции на берегу Требии. Магон со своей конницей стал в засаду. Слоны, накормленные, в полном боевом снаряжении, собрались вокруг Сура. Они стояли, словно окаменев, как будто знали, что их ожидает.
Требия журчала таинственно. Обычно мелкая река, она вздулась от дождя, и холодная грязная вода, выйдя из берегов, доходила лошадям до боков, а людям до груди.
Медленно светало. Слонов построили в ряд позади небольшого возвышения. Мы смотрели, как на другой стороне Требии на большом поле собрались римляне. Мы слышали крики нумидийцев, когда они шли в атаку или отступали. Крики стали громче — это значило, что нумидийцы приблизились к Требии. Римские всадники оттеснили их и обратили в бегство.
— Они идут, — услышал я позади себя голос Карталона.
Наши всадники перебирались через реку, а их преследователи повернули назад у Требии. Потом римская армия развернулась широким фронтом. Передние ряды вошли в реку. Туча стрел и копий повисла над ними. Затем наши метатели и лучники сделали вид, что отступают, а римляне пошли вперед в ледяной воде, неся оружие над головами.
— Они идут в ловушку, — сказал Карталон, задыхаясь и дрожа от волнения. — Теперь они в наших руках!
Римляне стали пробиваться сквозь наши ряды. Их конница двинулась вперед клином. Смешались люди и животные. Теперь уже ничего нельзя было разобрать. Дождь перешел в снег. Громкие крики возвестили о том, что началась жаркая схватка. Римляне все еще продвигались вперед.
— Сейчас ими занимается Магон, а потом настанет наша очередь, — сказал Карталон.
Карталон стал изо всей силы трясти меня за плечи. Я чувствовал, что задыхаюсь. Рядом со мной к седлу был привязан мешок с зубилом и молотком — только руку протянуть. Сразу за крутым изгибом слоновьей головы видел я между ушей красную отметину. Было похоже, что в этом месте в Сура попала стрела. Будто там кровь. Я ничего не видел, кроме этого кроваво-красного пятна. Шум битвы нарастал; он проносился над холмом, словно рокот мощных дробилок. Поступил приказ идти в атаку слонам. Перед каждым из серых гигантов открылась узкая дорожка. Слоны, уже рассерженные нарастающим шумом, с ворчанием пошли по дорожкам. Подали знак, и они побежали, врезаясь в гущу битвы.
— Месть за Гамилькара и Бостара! — выкрикнул Карталон позади меня.
Я испугался, но не за себя, не за Карталона — за Сура.
Карталон выкрикивал приказы. По его голосу я понял, что Сур все делает правильно. Он топтал легионеров, на которых направлял его Карталон. Я осматривал тело Сура, не заметно ли где крови?
— Топчи убийц и мучителей! — вопил Карталон. Сур внушал такой ужас, что при виде его все сразу же разбегались. Я видел только спины и шлемы. Никто не осмеливался поднять оружие на Сура. Но я все еще боялся. Я слышал, как взревел один слон, вскоре заревели и другие. Потом Сур поднял хобот и издал такой ужасный рев, что я застыл от страха. Никогда раньше я не слышал такого рева. Он разъярился так, будто его окружили дикие звери. Он поворачивался из стороны в сторону, а потом вдруг повернулся назад и напал на карфагенян, которые следовали за ним.
— Он ранен? — завопил Карталон.
Я не видел на Суре крови. Карталон растерянно подавал команды.
Он ударил Сура железным крюком позади уха. Сур еще более обезумел. Уши у него стояли торчком, он начал бросаться на всех и пробивать себе путь в карфагенских войсках, которые должны были отрезать путь отступавшим римлянам.
— Дай зубило! — задохнулся Карталон. — Он сошел с ума!
Я схватил мешок, вытащил зубило и молоток и крепко прижал их к себе.
— Давай мне! — свирепо потребовал Карталон. — Он убивает наших.
Карталон выхватил у меня молоток. Тогда я выбросил зубило в снег. Карталон взревел, как зверь. Пригнув меня и наклонившись вперед, он начал бить Сура по голове молотком. Упал пучок красных перьев, и ветер отнес его в сторону. Карталон уронил молоток. Он перестал держать меня и закрыл лицо руками, не в силах больше смотреть на происходящее. Сур бежал по рядам карфагенян. Он бежал до тех пор, пока уже ничто не могло остановить его. Шум битвы затих позади нас. Карталон ничего больше не делал, чтобы остановить Сура, и тот сам перешел на шаг. Он шел быстро, пока не достиг воды. Это был ручей, возле которого раньше прятался Магон со своей конницей, но здесь, вдалеке от Требии, берега не были такими крутыми. Сур остановился. Я и Карталон отвязали себя от седла и спустились на землю. Мы сняли с Сура попону и доспехи, чтобы он мог пройти к воде и выкупаться. Он мыл себя с такой старательностью, словно весь был покрыт грязью.
Карталон смотрел на него пустыми глазами. Лицо его было серым, как зола.
— Ты насмерть давил карфагенян, — сказал он хрипло. — А ведь ты не был ранен. Почему ты это сделал?
Сур продолжал мыться. Он смывал с себя овладевший им ужас. Даже сейчас, когда он ушел с поля битвы, он был не в себе, и я уже начал сомневаться, Сур ли это.
— Он же убивал карфагенян. Напал на Ганнибала из-за угла, — опять начал Карталон.
— Сур не знал, что делает, — стал защищать я слона.
— Но он это сделал. Значит, не выдержал до конца.
— Он просто хотел выбраться оттуда.
— Он сбежал, — сказал Карталон, словно вынося приговор.
Сур улегся в ледяной воде; над водой оставался один только хобот. Потом он выбрался на берег. Он стоял на снегу, как черная неподвижная скала. Это был снова Сур, слон, которого я знал. Мне захотелось подбежать к нему, но я боялся, что Карталон разгневается. Все это время я помнил: слон прошел через все, он жив, он даже не ранен, а Карталон хотел его убить. Почему? Почему? Я не мог этого понять.
— А почему ты так поступил? — Карталон внезапно повернулся ко мне. Лицо у него было злым.
Я не ответил. Я боялся его.
— Он оказался трусом, — задыхаясь, сказал Карталон. — Мне надо было убить его, как только он начал давить наших. Теперь он больше ни на что не годится. Он теперь всегда будет убегать.
Казалось, что Карталон никогда не перестанет упрекать ни себя, ни меня, ни Сура. Он пнул ногой нагрудную пластину, лежавшую на земле. В то же мгновение Сур задвигался. Мы тоже вскочили. Позади послышался шум. Небольшой отряд римлян — человек примерно сто — показался из-за падающего снега и направился к нам. Все они были вооружены. Я распластался на земле, Карталон тоже. Но Сур пошел вперед мимо нас. Он заворчал, потом поднял хобот, взревел и кинулся на римлян. Земля вокруг задрожала. Римляне в ужасе побросали оружие и бросились наутек. Мы смотрели, как они бегут и исчезают в снегу. Сур пришел назад и остановился там, где лежала его попона и доспехи; он все еще ворчал.
Карталон поднялся.
— Теперь мне надо вымыться, — сказал он со стыдом. — Ведь я испугался.
Он пошел к реке, но вода оказалась для него слишком холодной. Потом мы принялись собирать брошенное оружие. Мы связали его в узлы и погрузили на Сура. Получилось пять тяжелых узлов. Карталон велел Суру искать дорогу в лагерь.
Через два часа мы были в лагере. Сура встречали как героя. Карталон не обращал ни малейшего внимания на похвалы. Но он сложил захваченное оружие в груду, чтобы каждый мог его видеть.
Все больше и больше наемников возвращалось в лагерь. Сообщали, что половина римских отрядов, пересекших Требию, полегла в заснеженном поле. Остальная часть римлян бежала.
Никто их не преследовал. Смертельная битва истощила силы карфагенян. И у нас многие пали.
К вечеру все оставшиеся в живых слоны собрались вокруг Сура. Кроме него, слонов осталось еще шестеро. Эти шесть великанов были ранены, они потеряли много крови и погибли ночью — не вынесли жестокого холода.
На следующее утро после победы у Ганнибала остался только один слон.
28
Зима покрыла Требию льдом и похоронила весь лагерь под снегом. Крепкий мороз сделал землю твердой, как железо. Похоже было на то, что зима продлится вечно. Неделями не таяли снег и лед, а армия тихо таяла. Многие из солдат-союзников отпрашивались в отпуск или просто исчезали. В глазах Карталона они были «грязью, смытой дождем», а римляне были «грязной жижей, просачивающейся сквозь пальцы». Ему не нравилась эта «гнилая война». Он не мог понять, почему Ганнибал, выигрывая битву за битвой, откладывает поход на Рим. Сура, единственного оставшегося в живых слона, обожали в карфагенских войсках, несмотря на то что воины понесли из-за него большие потери. Наемники видели в нем гарантию того, что выживут в этой войне. Они ссорились из-за оружия, которое он принес на своей спине. Он вышел из битвы, в которой были уничтожены все другие слоны, без единой раны, и теперь наемники считали его неуязвимым и так сильно баловали, что Карталон должен был твердо сказать им, что этого делать нельзя.
После сражения Карталон глубоко страдал. Он считал своей виной то, что римляне ускользнули через «эти проклятые горы, проклятые реки и проклятые болота», и ни Силен, ни его друзья — погонщики — не могли избавить его от подобной мысли. Один раз Синхал сказал ему.
— Ты должен перешагнуть через это так же, как это сделал Сур. Только ты сам можешь себе помочь.
Но Карталон оставался глух ко всем доводам. Сам же он начал жадно собирать все новости, касавшиеся войны.
Семпроний, консул, который настоял на сражении, сумел уйти и добраться до Рима. Разведчики донесли, что прибытие побежденного полководца вызвало там уныние. Были избраны два новых консула, их послали с легионами воинов в зимние лагеря, в которых собрались остатки разбитой армии. Ганнибал приказал постоянно нападать на эти лагеря. Несмотря на жестокий холод, Ганнибал не бездействовал: он захватил по соседству несколько селений, чтобы пополнить запасы продовольствия. В одном из сражений за торговое село на реке Пад он был ранен. Полководец дал себе и своей коннице пятидневную передышку. Потом он начал сражение за римский эмпорий Виктумвия. Все защитники города выступили ему навстречу. Ганнибал разбил их и захватил этот маленький город. Побежденные получили приказ сдать оружие. После того как оружие было сдано, Ганнибал отдал город на разграбление наемникам. Трофеи, которые они принесли в лагерь, подняли настроение у всей армии.
Всякий раз, когда римляне пробовали атаковать Ганнибала, они терпели поражение или обращались в бегство. Но из Иберии, из Нового Карфагена, пришли плохие вести. Один из Сципионов высадился на иберийском берегу и хитростью одержал победу над несколькими иберийскими племенами. Ему даже удалось сформировать новые когорты из вспомогательных войск. В сражении на реке Ибер он разбил карфагенян. Их потери насчитывали до шести тысяч убитыми, и гораздо больше карфагенян было взято в плен. Римляне захватили прибрежные города. Скоро большая часть страны была в их руках. Но Ганнибал вовсе не думал поворачивать назад.
Как только под лучами солнца начал таять снег, Ганнибал приказал своим солдатам свертывать лагерь. Он знал, что солнце обнажит дороги в горах, и тогда ими сможет воспользоваться целая армия. Ганнибал хотел пройти через Апеннины в Этрурию, вынудить этрусков добром или угрозами перейти на его сторону, отдать их богатые города своим наемникам и отобрать у римлян внутренние районы страны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20