Путник сел на траву, почти касаясь сапогами воды, и, прикрыв глаза ладонью, огляделся.
Его внимание привлекло небольшое рыбацкое суденышко, на палубе которого хорошо был виден человек, перебиравший сеть.
В лучах яркого полуденного солнца, на воде, вскипавшей вокруг сети, мелькали, будто серебряные иглы, небольшие рыбешки. Изредка человек нагибался, вынимал застрявшую в ячеях рыбу и бросал в корзину.
Несколько чаек, высматривающих добычу, с пронзительными криками кружили над судном.
— Неплох кораблик! — облегченно вздохнув, пробормотал человек, появившийся на берегу. — Как раз впору.
Нагнувшись, он плеснул на красное, потное лицо несколько пригоршней холодной воды, покрутил головой, определяя, откуда дует ветер, посмотрел на короткую полуденную тень, протянувшуюся от небольшой елочки, и поднялся на ноги.
— Э-гей! — воплем разнеслось по реке. — Э-гей! Эй, рыбак! — закричал путник, заметив, что человек на судне оглянулся. — Эй, сюда, человече! — И он замахал руками. — Сюда давай!
— Обожди-и… — донеслось с судна. — Не кричи, друг, на ветер-то, горло простуди-ишь!..
Еще раз призывно махнув рукой, путник уселся на траву к стал стаскивать сапоги, грязные, побитые дальней дорогой. С наслаждением опустив в воду натруженные ноги, он примостился поудобнее, подложил под голову небольшую котомку и бездумно стал смотреть на далекие облака, медленно проплывавшие куда-то нескончаемой вереницей.
Прошло немного времени, и ему стало казаться, что облака спустились совсем низко и окутали белесым туманом все вокруг.
Путник почувствовал страшную усталость — глаза стали смыкаться, отяжелевшая голова упала на грудь, и сон как-то сразу охватил его…
У берега раздались мерные удары весел о воду. Путник вздрогнул.
Открыв глаза, он увидел совсем близко небольшой паузокnote 33, идущий прямо на него. На веслах сидела женщина.
Путнику бросились в глаза золотистые волосы, выбившиеся из-под косынки, и широкая спина с прилипшей к ней мокрой от пота рубахой.
Женщина обернулась, и почти тотчас лодка врезалась в песчаную отмель.
— Прыгай быстрее, — с улыбкой сказала она. — Ты Максима, мужика моего, кликал? Недосуг ему, сети рыба порвала.
Путник не заставил себя ждать. Он мигом уселся в лодку, накренив ее тяжелым телом. Женщина ловко развернула паузок и стрелой помчала его обратно.
«Молодец женка!» — только и успел подумать путник, а уж лодка прижалась к борту рыбацкой соймы.
По приглашению хозяина, молодого дюжего мужика, путник уселся на лавке. Долго сидели молча.
— Говори, зачем пожаловал? — не выдержал хозяин, напрасно прождав первого слова от незнакомца.
— В монастырь Валаамский иду, святым отцам поклониться, — не сразу ответил путник. — Сойму твою хочу откупить, отвезешь ли?
Мужик удивленно смотрел на непрошеного гостя. Добротная одежда, меч у пояса, ножи за голенищами, бахилыnote 34, а особенно квадратное лицо, густо заросшее волосами, с крупным носом, не располагали к доверию. Он много видел странников, пробиравшихся к Валаамским островам, а таких, как этот, видеть не приходилось.
— Ну, говори, согласен? Да что же ты на меня уставился? — насмешливо спросил путник.
— Смиренья в тебе нет, не видывал таких богомольцев. — В глазах мужика сверкнула искра недоверия. — Кабыть не время ряженым быть.
— Смиренья, говоришь, нет. Да ты ведун!.. — И незнакомец расхохотался. — Ну, вот что, друг, — сказал он и вынул длинный кошель: — получай десять талеров. — Путник бросил деньги на стол. — А этих не хочешь, рублями новгородскими дам.
«Деньги большие, — подумал хозяин, — рыбой и за год не заработаешь».
— Ладно, довезу к святым отцам, — сказал он, сгребая ладонью монеты со стола. — Сети вот только починим.
— Нет! — отрезал путник; голос его прозвучал резко и повелительно. — Нет, тороплюсь я. Завтра святого Ивана славят, да и ветер с полудня нам справный. Вдвоем с бабой справишь дело. Двое ведь вас?
— Двое, — ответил мужик. — Мы-то с Евдокией, с женкой, что хошь справим; хоть баба она, а двух мужиков в нашем деле стоит.
— Ну и с богом, — уже спокойно сказал незнакомец. — Вздымай якорь, и в путь.
Скоро рыбацкая сойма, выйдя из реки и набрав в паруса ветра, пустилась по волнам озера Нево.
От устья Волхова низменный берег озера круто изгибается к северо-западу. Образовав тупой выступ, берега уходят на юг, уступая место большому мелководному заливу. В западном углу мелководья берет свое начало северная красавица Нева.
От беспокойных соседей, шведов, подступы к озеру Нево, откуда шли дороги в Новгород и Заволочье, охраняли две крепости: Орешек в верховье Невы и Карела на западном берегу. В северной части озера, на одном из Валаамских островов, расположился древний монастырь, свято чтимый новгородцами.
Когда путник увидел, что берега стали скрываться из виду, он вышел на палубу. Над озером стояла белая ночь. На западе давно погасли багровые отблески. Хозяин, держась за румпель, что-то напевал однообразное и грустное.
Ветер от юго-востока дул сильный, но ровный.
«Пора», — решил про себя незнакомец. Он подошел к мужику и встал с ним рядом.
— Друг, — негромко сказал он, — дело есть.
Хозяин посмотрел на него невидящим взглядом.
— Чего тебе еще, человече? — будто проснувшись, спросил он. — Идем хорошо, лучше лучшего, завтра вечерять с монахами будешь.
— Вот что, — приблизив свое квадратное лицо к уху хозяина, еще тише сказал незнакомец: — поворачивай-ка на Орешек. Ветер нам и на Орешек гож. Слышь, что говорю?
— Не рядился я на Орешек, — хмуро ответил рыбак.
— Ты не бойся, деньги все тебе останутся, — понял по-своему путник. — А ежели мимо стражи меня провезешь да сыску чтоб не было, тогда, друг, еще столько дам.
— Тебе, видно, и Орешек без надобности. После скажешь на Готланд-остров идти али еще куда.
Незнакомец хлопнул рыбака по плечу:
— Ай, друг, вижу, недаром голову на плечах носишь! Только не на Готланд нам, а в крепость Выборг плыть.
— К свеям?
— Выходит, к ним, друг. Ну что ж, по рукам? Ежели ладно привезешь, все серебро твое! — И незнакомец вынул свой кошелек.
Мужик, навалившись на румпель, подправил по ветру сбившееся судно и долго молчал.
— Зачем тебе к свеям? — спросил он наконец.
— Не твоего ума дело, друг, ну да уж скажу, ладно. Посольником я.
— Посольники своей стражи не боятся. Таких богомолов да посольников наш посадник наказывал вязать да к нему на двор волочь.
Незнакомец хотел было ответить, да не успел.
— Переветник ты! — спокойно смотря ему в лицо, продолжал хозяин. — А кто от своей земли отступится — мертв есть. Я еще давеча приметил, — добавил он, помолчав, — в глазах-то у тебя пусто, значит, нет живой души, плотью и живешь только…
— Молчи! — взорвался незнакомец. — Не твое дело учить! Поворачивай как велено, ну? — И он с угрозой взялся за меч.
— Не больно пугай, не пугливые мы… — ответил мужик. — Евдокия, — громко позвал он, — Евдокия!..
Женщина, закутавшись, дремала у воротаnote 35.
— Сейчас, Максимушка, — ответила она сонно. — Разве к правилу время? Рано кабыть…
— Зажги огонь да маши, авось увидит стража-то!.. — приказал мужик. — Ну-к что, взял, богомол? — обернулся он к путнику.
Кровь бросилась в лицо незнакомцу, тело сразу покрылось испариной, взмокло.
— Ах, ты!.. — зарычал он и, вынув меч, взмахнул над головой рыбака. Пот и злоба заволокли ему глаза.
Хозяин, выхватив промысловый нож, словно рысь, кинулся на противника и нанес ему сильный удар в грудь. Нож скользнул по стальному панцирю и выпал из рук. В тот же миг тяжелый меч обрушился на голову мужика.
Тяжело дыша, незнакомец оглянулся, ища глазами Евдокию.
— Баба, не подходи, зарублю!.. — испуганно крикнул он, увидев страшные глаза женщины. — Глянь-кось, шевелится хозяин, дышит… Бери, может, выходишь.
— Живой?! — Евдокия бросилась к мужу и осторожно приложила ухо к груди.
— Сбрось лодку, баба, забирай мужика, гребись к берегу!.. Добрые люди помогут, вылечат.
Евдокия быстро исполнила все, что говорил незнакомец. Схватив могучими ручищами мужа, она осторожно перенесла его к кормовому срезу. Ловким движением баба сбросила лодку на воду и спустилась в нее сама:
— Помоги мужика взять.
Незнакомец молча передал Евдокии тело, в котором едва теплилась жизнь.
Бережно уложив раненого, баба ножом перерезала веревку, которой была привязана лодка, взяла весла.
— Будь ты проклят, злодей! — раздался ее прерывающийся голос.
— Заткни глотку, дура! — крикнул незнакомец и бросил в лодку свой кошелек. — Бери вот!
Евдокия с отвращением, словно что-то нечистое, взяла кошелек и молча швырнула его в озеро.
Оставшись в одиночестве, незнакомец привел судно на курс, крепко привязал веревкой румпель и, присев на низенькие резные перильца, стал думать, как быть.
То, что он наметил сделать раньше, теперь было невозможным. Даже хорошему мореходу было не по силам провести незамеченным судно мимо крепости Орешек и по Неве выйти в море. Пользоваться чьими бы то ни было услугами, а тем более встречаться с пограничной новгородской стражей незнакомец не хотел.
К солнечному восходу, изменив направление, ветер усилился: теперь он задул с востока. Незнакомец умело подправил паруса и, не обращая внимания на жалобный скрип мачт и на волны, то и дело захлестывавшие палубу, повернул руль, направив судно' к западному берегу озера. С попутным ветром сойма быстро набирала скорость и птицей понеслась навстречу каменистым рифам и мелям.
План незнакомца был смел: он решил высадиться на западном берегу озера Нево, южнее крепости Карелы, и дальше на Выборг идти по озерам и рекам.
Молча смотрел незнакомец на рассвирепевшее озеро, а мысли его были далеко.
Иван Калика видит себя десятилетним мальчиком. Вместе с отцом стоят они перед боярином Борецким. Иван слышит прерывающийся голос отца. Он не может разобрать слов, но хорошо знает, что отец продает его, Ивана, за две кадки ржи в навечные холопы боярину Борецкому. Боярин отправил его учиться свейскому языку. Иван попал в услужение к купцу-мореходу из Висби. На большом кургузом паруснике, перевозящем разные товары в города Ганзейского союза, мальчик прошел хорошую мореходную школу и в совершенстве овладел шведским языком. За несколько месяцев до возвращения в Новгород Иван встретил и полюбил девушку — дочь стокгольмского кузнечных дел мастера. Не в счастливый час рассказал Калика боярину Борецкому о своей любви. Упрямый, своенравный боярин на просьбу Ивана Калики разрешить ему привезти девушку в Новгород и жениться на ней ответил грубым отказом и насмешками. Несколько раз Иван умолял боярина, но все напрасно. Так в тоске и страданиях прошло три года. И вот лекарь Миланио, с которым Иван поделился своим горем, предложил ему тайно отвезти письма шведам, обещая хорошие деньги.
— Ты можешь жениться там на своей девушке, — сказал он, — а денег тебе станет надолго.
Иван Калика не смог устоять перед соблазном и согласился.
То, что произошло на судне в эту ночь, потрясло Ивана и заставило усомниться в своей правоте, но отступать было поздно. Он знал — теперь за малейшее ослушание ему грозит смерть.
Наступил день. Судно стремглав неслось навстречу своей гибели. Открылись опасные, окруженные рифами берега. С каждой минутой они становились все ближе и ближе.
Иван Калика тщательно спрятал на груди, под одеждой, завернутые в пергамент письма, привязал котомку за спину и молча ждал.
Когда перед глазами встали пенящиеся и ревущие буруны, Калика твердой рукой направил судно туда, где белая полоса между судном и берегом была уже. Не уменьшая хода, сойма вошла в кипящие волны. Вдруг страшный удар потряс судно, за ним второй, третий…
Сойму повернуло бортом к волне, и тут ей наступил конец: новый удар был так силен, что обе мачты разом рухнули на палубу, а Иван Калика, оглушенный какой-то снастью, потерял сознание и свалился в воду.
Когда Иван очнулся, то долго не мог понять, что же произошло. Он лежал в лесу у костра с забитым травой ртом. Возле него сидели карелы, жестикулируя и громко разговаривая.
По нескольким знакомым словам Калика понял, что это карелы-католики, находящиеся под шведским владычеством.
— Ах, собаки, — выпихнув языком траву, громко сказал он на хорошем шведском языке, — так-то вы заботитесь о рыцаре! Вместо того чтобы накормить и напоить потерпевшего кораблекрушение, вы заткнули ему рот и скрутили веревками.
Карелы с недоумением смотрели друг на друга. Только после новых ругательств и угроз Калики они бросились развязывать своего пленника.
— Мы не знали, что ты швед, — испуганно сказал один из них. — Прости нас, мы думали — русский.
Когда же Калина назвал им грозного командора Выборга, карелы как один вызвались проводить его.
Труден был путь в непролазной лесной чаще, по топким болотам. С лодкой на плечах путники перебирались от одной порожистой реки к другой. С помощью карелов Калика на третьи сутки очутился на набережной города Выборга. Распрощавшись со своими провожатыми, он шел медленно, с любопытством оглядываясь по сторонам.
Наступала ночь. Было серо и холодно. По-осеннему сеялся бесконечный мелкий дождь, покрывая все туманной пеленой. Впереди, в мутном пятне, угадывались очертания крепости, справа темнела высокая башня церкви, а совсем рядом, среди грязи и глубоких дождевых луж, виднелись сырые, в темных пятнах стены жилищ.
Неожиданно дверь одного из домиков шумно раскрылась, несколько солдат, бранясь между собой, вышли на улицу. Пахнуло хмельным теплом харчевни. Свет, вырвавшись в открытую дверь, осветил непролазную грязь и серую муть ненастья.
Порывистый морской ветер пронизывал путника мозглой сыростью, заставляя его плотнее кутаться в одежды и мечтать о тепле у домашнего очага.
Где-то рядом Иван Калика расслышал бряцанье оружия, хриплые слова команды. По дощатому настилу простучали тяжелые сапоги солдат. И стены крепости как-то разом выросли перед путником.
Старинный выборгский замок огромной каменной глыбой осел на небольшом прибрежном островке, прикрывая собой город. Высокие его стены были далеко видны со стороны большого залива, где находили убежище от бурь и разбойников многие корабли.
Опираясь на сильную крепость, шведы держали в повиновении карел западных погостовnote 36, обращенных в католичество; здесь же под каменными сводами у рыцарей зрели захватнические замыслы и накапливались силы для военных походов на восток.
У главного входа в замок, по сторонам массивной двери, горели смоляные факелы, укрепленные в железных держаках. Двор был вымощен булыжником; на мокрых камнях отражались колеблющийся свет раздуваемых ветром факелов и неясные пятна многочисленных освещенных окон замка.
Рассказав о себе стражникам, Иван Калика стал ждать. Командор пожелал видеть гонца немедленно. Слуги повели Ивана Калику по темным коридорам и узким переходам замка, освещенным коптящими сальниками. Прошли два мрачных и холодных зала.
Перед небольшой дверью, едва в рост человека, слуги остановились и, распахнув ее, пропустили гонца.
Большая продолговатая комната, в которую попал Иван Калика, со сводчатым потолком и каменным полом была своеобразным хранилищем военных и охотничьих реликвий. Лосиные и оленьи рога, кабаньи головы, черепа разных зверей и птиц висели по стенам и стояли на полках. Одна из стен была украшена самым разнообразным рыцарским вооружением: длинные мечи, пики, медные, серебряные и стальные панцири, шлемы, кольчуги были в отменном порядке и своим видом делали честь хозяину.
Громадный очаг, сооруженный наподобие камина, занимал добрую половину другой стены. Огонь в очаге выл и стонал, пожирая смолистые сухие поленья. Дым, подхваченный ветром, клубясь, уносился под своды очага. Посередине комнаты на большом ковре, опершись о шпагу, стоял высокий воин. На гонца метнулся испытующий взгляд глубоко запавших глаз. Крутой лоб, орлиный нос, широкий подбородок придавали лицу резкость и особую рельефность.
Это был командор шведской крепости Выборг.
Немного поодаль за небольшим столиком сидел маленький, совсем седой старичок. Он низко склонился над раскрытой книгой, чуть заметно шевеля тонкими, блеклыми губами.
— Откуда? — услышал Калика властный голос командора.
— Из Новгорода Великого.
Удивление отразилось на лице воина:
— Из Новгорода?! Кто послал?
— Господин Шоневальд, ваша милость.
— Он там, старая лиса?! — снова удивился командор. — Что же его заставило забраться в самое логово зверя?
Командор не спускал глаз с гонца.
— Я не знаю, ваша милость. Я привез письмо.
— А-а, письмо?
Иван Калика неторопливо извлек из-за пазухи послание Шоневальда, осмотрел печати и протянул командору.
Командор присел на дубовый резной стул, стоявший у камина.
— Эберт, — негромко позвал он старика, быстро пробежав письмо, — мне надо видеть Густава Эриксона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26