Пери слушал ее рассеянно. Он напряженно вглядывался в горизонт. На лице его появилась тревога, а это означало приближение пусть еще далекой, но все же опасности.Над голубой линией горного хребта Органос, отчетливо видневшейся на розовом и пурпурном небе, громоздились большие тучи, темные и тяжелые; под косыми лучами заходящего солнца они отливали медью и бронзой.Вскоре горная цепь совсем утонула в бронзовой гуще, которая вздымалась вверх, похожая на сталактитовые колонны и своды наших горных пещер. А рядом — совершенно чистая лазурь неба, такая свободная и радостная, резко контрастировала с этой мглой, которая, по мере приближения сумерек, становилась чернее и чернее.Пори обернулся.— Может быть, причалим, сеньора?— Нет. Мне здесь хорошо! Ведь ты же сам принес меня в лодку, правда?— Да, но…— Что?— Ничего, спи спокойно!Индеец всегда помнил, что из двух зол надо выбирать то, которое случится позднее, то, которое покамест еще далеко и, может быть, нас минует.Поэтому он решил ничего не говорить Сесилии, но быть настороже и следить за небом; если самое страшное все-таки произойдет, он успеет ее спасти.Пери пришлось бороться с ягуаром, с людьми, с племенем айморе, с ядом. И он победил. Настало время сразиться со стихией. С той же твердой, непоколебимой уверенностью в себе он выжидал, готовясь вступить в этот поединок.Стемнело.На горизонте, по-прежнему затянутом тучами, по временам вспыхивали зарницы; где-то в недрах своих земля содрогалась и колебала поверхность реки, вздувавшейся, словно парус.Меж тем все вокруг было спокойно; небо было усеяно звездами; поднявшийся ветер притих в гуще листвы; мягкие шорохи леса пели свой извечный гимн ночи.Сесилия уснула в своей колыбели, шепча слова молитвы.Было за полночь. Берега Параибы тонули во мраке.Вдруг донесшийся как бы из-под земли глухой раскат грома огласил воздух и нарушил ночное безмолвие.Пери вздрогнул; подняв голову, он оглядел широкую ленту реки, которая, извиваясь, как гигантская змея с серебристою чешуей, исчезала в чернеющей вдали чаще леса.Зеркальная гладь воды отражала звезды, которые уже бледнели: начинало светать. Все было тихо и безмятежно.Индеец перегнулся через борт и стал прислушиваться; по поверхности реки несся какой-то рокот, похожий на отдаленный рев водопада.Сесилия спала спокойно; ее легкое дыхание напоминало трепет тростинок.Пери бросил полный отчаяния взгляд на берега, которые поднимались поодаль над спокойным течением реки. Он порвал привязь и изо всех сил погнал лодку к берегу.У самой воды высилась могучая пальма; ее ствол был увенчан огромным зеленым куполом изящных, раскинутых веером, листьев.Лианы, цеплявшиеся за ветви соседних деревьев, спускались до самой земли, сплетаясь в гирлянды и целые полотнища.Причалив к берегу, Пери выскочил па землю, схватил на руки еще сонную Сесилию и унес ее подальше от воды, в чащу раскинувшегося перед ним необъятного девственного леса.В эту минуту река вздыбилась вдруг, словно скорчившаяся в судорогах великанша, и с глухим, глубоким стоном рухнула снова на свое ложе.Вдали поток ее собрался в складки, на водах заиграла рябь; гладкая полированная поверхность покрылась густою пеной, словно от набежавшего на берег морского прибоя.Вскоре вся река подернулась тонкой сеткой, которая становилась все шире и шуршала, как шелк.Вслед за тем глубины леса огласились страшным грохотом, разнесшимся далеко окрест; можно было подумать, что это раскаты грома в горных теснинах.Поздно!Бежать уже некуда — водный поток взревел, вздулся и, свирепый, неодолимый, словно некое страшное чудовище, ринулся на лесные пространства, пожирая все на своем пути.Пери мгновенно принял решение. Медлить было нельзя. Схватив Сесилию, он повис на одной из лиан и, вскарабкавшись на вершину пальмы, укрылся в листве.Внезапно разбуженная девушка в испуге спросила, что случилось.— Вода! — ответил Пери, указывая на горизонт.И верно. Белая светящаяся гора показалась вдруг над огромной аркадой леса и обрушилась на реку с неистовым гулом, подобным рокоту океана, когда прибои разбивается о прибрежные скалы.Поток этот пронесся сквозь лес стремительнее эму или тапира; огромный хребет его извивался. Водная лавина кидалась на вековые стволы, и те дрожали, словно их потрясала рука Геракла.К небу взметнулась другая гора, и еще одна, и еще… Сплетаясь в вихре водоворота, они бились врукопашную, и под тяжестью этих водных титанов гибло все, что встречалось на их пути.Казалось, что один из тех удавов жибойя, что живут на дне, взмахивает своим исполинским хвостом, обвивая им тысячи раз расстилающийся по берегу реки тропический лес.Поднявшись, словно некий новый Бриарей Бриарей, или Эгеон — в древнегреческой мифологии гигант, сын бога морей Посейдона, имевший пятьдесят голов и сто рук.
, из лесных глубин, Параиба простирала сотни гигантских рук, прижимала к груди и душила в своих страшных объятиях весь этот первобытный лес, явившийся на свет вместе с самою планетой.Деревья падали; вырванные с корнем из земли или сломанные, простертые и побежденные, они ложились на спину великанши-реки, которая уносила свою огромную ношу вперед и вперед — в океан.Грохот этих низвергавшихся с высоты водных громад, рев потока, громыханье валов, катящихся друг на друга и рассыпавшихся тучами мельчайших брызг, звучал зловещим аккомпанементом к великой трагедии, которая разыгрывалась на этой необозримой сцене.Все погрузилось во тьму; глаз едва мог различить серебряные отблески пены от сплошной черной стены, которая окружала этот огромный простор, где одна из стихий безраздельно царила над всем.Прильнув к плечу своего друга, Сесилия в ужасе взирала на страшное зрелище. Пери ощущал ее дрожь. Но ни единой жалобы, ни единого крика не сорвалось с ее губ.Перед лицом таких великих потрясении, таких грандиозных явлений природы душа человеческая чувствует себя такой ничтожной, такой беззащитной, что совсем забывает о себе. На смену ужасу приходит благоговейный трепет, преклонение перед этим неслыханным величием, от которого человек цепенеет, впадает в немоту.Сквозь густую тьму на горизонте стали пробиваться первые лучи солнца. Своим сиянием они торжественно озарили лесные просторы; потоки света низверглись на бескрайнюю водную ширь.Вокруг не было ничего, кроме воды и неба.Река вышла из берегов и разлилась до самого горизонта. Огромные водные лавины, которые буря за ночь обрушила на притоки Параибы, хлынули с гор и, слившись воедино, превратились в гигантский смерч, сокрушавший все на своем пути.Буря все еще грохотала в окрестных горах, покрывшихся черною мглой. А небо над ними, синее и прозрачное, уже улыбалось, отражаясь в зеркале вод.Наводнение нарастало. Уровень воды все поднимался и поднимался. Деревья поменьше исчезли под водой, а торчавшие на поверхности кроны огромных жакаранд походили на заросли кустарника.Верхушка пальмы, прибежище Пери и Сесилии, была похожа на зеленый островок; со всех сторон ее омывала вода. Вайи ее образовывали в середине нечто вроде большой колыбели, в которой Пери и его подруга, обнявшись, молили небо дать им обоим умереть вместе, ибо жизни их неразрывно слились воедино.Сесилия ждала последнего часа с высоким смирением, какое человеку дарует вера: она была счастлива; Пери повторял за нею слова молитвы.— Теперь можно и умереть, друг мой! — прошептала она.Пери содрогнулся от ужаса. Даже в эту роковую минуту душа его отказывалась примириться с мыслью, что Сесилия может умереть, погибнуть, как гибнут все люди.— Нет! — вскричал он. — Ты не умрешь.Девушка кротко улыбнулась.— Посмотри! — сказала она. — Вода все выше, все выше…— Что из того! Пери одолел всех твоих врагов, он одолеет и воду.— Если бы то был враг, Пери, ты бы его одолел. Но это — стихия. Это от бога. А его могущество безгранично.— Разве ты не знаешь, — возразил индеец, воодушевленный своей пылкой любовью, — бог, что на небе, посылает иногда тем, кого любит, счастливую мысль.Он поднял глаза к небу и с какой-то особенной торжественностью в голосе начал:— То было давно, в очень давние времена. Вода хлынула с неба и затопила землю. Люди поднялись на вершины гор. Внизу, в долине, остались только двое: муж и жена.То был Тамандаре Тамандаре. — Согласно легенде, Тамандаре — индейский Ной — спасся во время потопа на верхушке пальмы.
, сильный из сильных, мудрый из мудрых. Бог говорил с ним по ночам, а днем Тамандаре обучал сынов племени тому, чему сам научился от неба.Когда все уходили в горы, он сказал:«Останьтесь со мной; поступите, как я, и пусть вода хлынет».Другие не послушались и ушли в горы и оставили в долине его одного с подругой, которая не захотела его покинуть.Тамандаре взял жену на руки и влез вместе с ней на вершину пальмы. Там он ждал, пока вода придет и уйдет. На пальме росли плоды, которыми они питались.Вода пришла и разлилась и поднималась все выше. Солнце нырнуло и вынырнуло один раз, два раза, три раза. Земля исчезла, потонули деревья, потонули горы.Вода достигла неба. И тогда бог приказал ей остановиться. Выглянуло солнце и увидело только небо да воду, а между водой и небом пальму, которая плыла по волнам, а на пальме были Тамандаре и его подруга.Поток размыл землю. Размыв землю, он вырвал с корнем пальму. Вырвав пальму, поднял ее — поднял выше долины, выше деревьев, выше гор.Все люди погибли. Три дня и три ночи вода была возле неба. Потом она схлынула и обнажила землю.Когда настал день, Тамандаре увидел, что его пальма стоит посреди долины, и услышал птичку небес, гуанумби; она хлопала крыльями.Он спустился на землю со своей подругой, и на земле стали снова жить и множиться люди.Пери говорил вдохновенно, как человек, убежденный в своей правоте, восторженно, как глубоко чувствующая поэтическая натура.Сесилия слушала его, улыбаясь, и упивалась его словами, словно то были частицы воздуха, который она вдыхала. Ей казалось, что душа ее друга, эта благородная и прекрасная душа, изливается в каждом его слове и проникает к ней в сердце.Вода уже достигла нижнего края широких пальмовых ваи и поднималась все выше. Сесилия почувствовала, что платье ее намокает.В ужасе девушка прижалась к своему другу. И когда хляби разверзлись, чтобы поглотить их обоих, она едва слышно прошептала:— Боже мой! Пери!И тогда, среди этого бескрайнего простора, где вода встретилась с небом, произошло нечто поразительное, был совершен поступок превыше человеческих сил, подвиг, который граничил с безумием.Одержимый одною мыслью, Пери повис на лиане, которая переплеталась с уже покрытыми водою ветвями, и, обхватив изо всех сил руками ствол пальмы, пригнул его.Три раза его стальные мускулы, напрягаясь, наклоняли могучий ствол. И три раза тело его уступало пружинящей силе ствола, который возвращался в прежнее положение, предназначенное ему природой.То была отчаянная, страшная своей безнадежностью схватка, безумная, самозабвенная, единоборство жизни со смертью, человека с землей; единоборство одухотворенной силы с косной материей.Наступила минута передышки. Потом, собрав все силы, человек снова навалился на дерево, яростно его давил. Казалось, что от этого неимоверного напряжения тело индейца разорвется на части.Несколько мгновений оба, дерево и человек, раскачивались над водой. Наконец ствол дрогнул; корни оторвались от земли, уже размытой потоком.Верхушка пальмы, тихо покачиваясь, заскользила по воде, словно гнездо цапли или плавучий остров из водорослей.Пери снова сидел возле своей сеньоры, совсем уже обессилевшей. Обхватив ее обеими руками, упоенный счастьем, он сказал ей:— Ты будешь жить!Сесилия открыла глаза и, увидев, что друг ее с нею рядом, услыхав его голос, испытала тот восторг, который, должно быть, и есть высшее блаженство.— Да! — прошептала она. — Мы с тобой будем жить! Там, в небесах, возле дорогих нам людей!Чистая душа ее стремилась ввысь.— В этом лазурном небе, которое над нами, — продолжала она, — творец восседает на троне, окруженный теми, кто его любит. Мы полетим туда! Мы никогда больше не расстанемся!Глаза ее встретились с глазами индейца. В изнеможении она прильнула к нему своей белокурой головкой.Горячее дыхание Пери коснулось ее щеки.Лицо девушки залилось краской; губы ее открылись для поцелуя.Увлекаемая могучим потоком, пальма скользила по воде все дальше и дальше.Вскоре она исчезла за горизонтом…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
, из лесных глубин, Параиба простирала сотни гигантских рук, прижимала к груди и душила в своих страшных объятиях весь этот первобытный лес, явившийся на свет вместе с самою планетой.Деревья падали; вырванные с корнем из земли или сломанные, простертые и побежденные, они ложились на спину великанши-реки, которая уносила свою огромную ношу вперед и вперед — в океан.Грохот этих низвергавшихся с высоты водных громад, рев потока, громыханье валов, катящихся друг на друга и рассыпавшихся тучами мельчайших брызг, звучал зловещим аккомпанементом к великой трагедии, которая разыгрывалась на этой необозримой сцене.Все погрузилось во тьму; глаз едва мог различить серебряные отблески пены от сплошной черной стены, которая окружала этот огромный простор, где одна из стихий безраздельно царила над всем.Прильнув к плечу своего друга, Сесилия в ужасе взирала на страшное зрелище. Пери ощущал ее дрожь. Но ни единой жалобы, ни единого крика не сорвалось с ее губ.Перед лицом таких великих потрясении, таких грандиозных явлений природы душа человеческая чувствует себя такой ничтожной, такой беззащитной, что совсем забывает о себе. На смену ужасу приходит благоговейный трепет, преклонение перед этим неслыханным величием, от которого человек цепенеет, впадает в немоту.Сквозь густую тьму на горизонте стали пробиваться первые лучи солнца. Своим сиянием они торжественно озарили лесные просторы; потоки света низверглись на бескрайнюю водную ширь.Вокруг не было ничего, кроме воды и неба.Река вышла из берегов и разлилась до самого горизонта. Огромные водные лавины, которые буря за ночь обрушила на притоки Параибы, хлынули с гор и, слившись воедино, превратились в гигантский смерч, сокрушавший все на своем пути.Буря все еще грохотала в окрестных горах, покрывшихся черною мглой. А небо над ними, синее и прозрачное, уже улыбалось, отражаясь в зеркале вод.Наводнение нарастало. Уровень воды все поднимался и поднимался. Деревья поменьше исчезли под водой, а торчавшие на поверхности кроны огромных жакаранд походили на заросли кустарника.Верхушка пальмы, прибежище Пери и Сесилии, была похожа на зеленый островок; со всех сторон ее омывала вода. Вайи ее образовывали в середине нечто вроде большой колыбели, в которой Пери и его подруга, обнявшись, молили небо дать им обоим умереть вместе, ибо жизни их неразрывно слились воедино.Сесилия ждала последнего часа с высоким смирением, какое человеку дарует вера: она была счастлива; Пери повторял за нею слова молитвы.— Теперь можно и умереть, друг мой! — прошептала она.Пери содрогнулся от ужаса. Даже в эту роковую минуту душа его отказывалась примириться с мыслью, что Сесилия может умереть, погибнуть, как гибнут все люди.— Нет! — вскричал он. — Ты не умрешь.Девушка кротко улыбнулась.— Посмотри! — сказала она. — Вода все выше, все выше…— Что из того! Пери одолел всех твоих врагов, он одолеет и воду.— Если бы то был враг, Пери, ты бы его одолел. Но это — стихия. Это от бога. А его могущество безгранично.— Разве ты не знаешь, — возразил индеец, воодушевленный своей пылкой любовью, — бог, что на небе, посылает иногда тем, кого любит, счастливую мысль.Он поднял глаза к небу и с какой-то особенной торжественностью в голосе начал:— То было давно, в очень давние времена. Вода хлынула с неба и затопила землю. Люди поднялись на вершины гор. Внизу, в долине, остались только двое: муж и жена.То был Тамандаре Тамандаре. — Согласно легенде, Тамандаре — индейский Ной — спасся во время потопа на верхушке пальмы.
, сильный из сильных, мудрый из мудрых. Бог говорил с ним по ночам, а днем Тамандаре обучал сынов племени тому, чему сам научился от неба.Когда все уходили в горы, он сказал:«Останьтесь со мной; поступите, как я, и пусть вода хлынет».Другие не послушались и ушли в горы и оставили в долине его одного с подругой, которая не захотела его покинуть.Тамандаре взял жену на руки и влез вместе с ней на вершину пальмы. Там он ждал, пока вода придет и уйдет. На пальме росли плоды, которыми они питались.Вода пришла и разлилась и поднималась все выше. Солнце нырнуло и вынырнуло один раз, два раза, три раза. Земля исчезла, потонули деревья, потонули горы.Вода достигла неба. И тогда бог приказал ей остановиться. Выглянуло солнце и увидело только небо да воду, а между водой и небом пальму, которая плыла по волнам, а на пальме были Тамандаре и его подруга.Поток размыл землю. Размыв землю, он вырвал с корнем пальму. Вырвав пальму, поднял ее — поднял выше долины, выше деревьев, выше гор.Все люди погибли. Три дня и три ночи вода была возле неба. Потом она схлынула и обнажила землю.Когда настал день, Тамандаре увидел, что его пальма стоит посреди долины, и услышал птичку небес, гуанумби; она хлопала крыльями.Он спустился на землю со своей подругой, и на земле стали снова жить и множиться люди.Пери говорил вдохновенно, как человек, убежденный в своей правоте, восторженно, как глубоко чувствующая поэтическая натура.Сесилия слушала его, улыбаясь, и упивалась его словами, словно то были частицы воздуха, который она вдыхала. Ей казалось, что душа ее друга, эта благородная и прекрасная душа, изливается в каждом его слове и проникает к ней в сердце.Вода уже достигла нижнего края широких пальмовых ваи и поднималась все выше. Сесилия почувствовала, что платье ее намокает.В ужасе девушка прижалась к своему другу. И когда хляби разверзлись, чтобы поглотить их обоих, она едва слышно прошептала:— Боже мой! Пери!И тогда, среди этого бескрайнего простора, где вода встретилась с небом, произошло нечто поразительное, был совершен поступок превыше человеческих сил, подвиг, который граничил с безумием.Одержимый одною мыслью, Пери повис на лиане, которая переплеталась с уже покрытыми водою ветвями, и, обхватив изо всех сил руками ствол пальмы, пригнул его.Три раза его стальные мускулы, напрягаясь, наклоняли могучий ствол. И три раза тело его уступало пружинящей силе ствола, который возвращался в прежнее положение, предназначенное ему природой.То была отчаянная, страшная своей безнадежностью схватка, безумная, самозабвенная, единоборство жизни со смертью, человека с землей; единоборство одухотворенной силы с косной материей.Наступила минута передышки. Потом, собрав все силы, человек снова навалился на дерево, яростно его давил. Казалось, что от этого неимоверного напряжения тело индейца разорвется на части.Несколько мгновений оба, дерево и человек, раскачивались над водой. Наконец ствол дрогнул; корни оторвались от земли, уже размытой потоком.Верхушка пальмы, тихо покачиваясь, заскользила по воде, словно гнездо цапли или плавучий остров из водорослей.Пери снова сидел возле своей сеньоры, совсем уже обессилевшей. Обхватив ее обеими руками, упоенный счастьем, он сказал ей:— Ты будешь жить!Сесилия открыла глаза и, увидев, что друг ее с нею рядом, услыхав его голос, испытала тот восторг, который, должно быть, и есть высшее блаженство.— Да! — прошептала она. — Мы с тобой будем жить! Там, в небесах, возле дорогих нам людей!Чистая душа ее стремилась ввысь.— В этом лазурном небе, которое над нами, — продолжала она, — творец восседает на троне, окруженный теми, кто его любит. Мы полетим туда! Мы никогда больше не расстанемся!Глаза ее встретились с глазами индейца. В изнеможении она прильнула к нему своей белокурой головкой.Горячее дыхание Пери коснулось ее щеки.Лицо девушки залилось краской; губы ее открылись для поцелуя.Увлекаемая могучим потоком, пальма скользила по воде все дальше и дальше.Вскоре она исчезла за горизонтом…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37