«Осторожно. Беги назад. Осторожно».
Если бы в мозгу у Софи не звучали в это время другие голоса, она, наверное, послушалась бы этого предупреждения. Но сейчас она поднялась по лестнице и оказалась перед массивной инкрустированной дверью. Она не была плотно прикрыта, поэтому до Софи доносились обрывки разговора.
Один из голосов принадлежал ее жертве. Другой — злобный и дребезжащий — был ей незнаком, и Софи напряглась, вслушиваясь в слова.
— Возьми девчонку, — прорычал голос. — Мне нужна девчонка!
— Я пытался, — ответил знакомый голос. — Я сделал все, что мог.
— Возьми девчонку, — повторил непререкаемым тоном чужак.
— Я не могу ничего сделать сейчас. Нам придется немного подождать, — растерянно возразил ее знакомый.
Софи решила, что лучшего момента быть не может, чтобы застать их обоих с поличным. Она глубоко вдохнула и решительно толкнула дверь… И вдруг обмерла.
— А, дон Альфонсо! Мы вас ждали, — заявил ее знакомый, а его собеседник довольно крякнул.
Софи молча перевела взгляд с одного на другого и вдруг поняла то, что ей следовало понять уже давно: она вступила в жестокую игру, и ее противник коварен и безжалостен. А ставка в этой игре — ее жизнь.
И нет конца полосе ее невезения.
Глава 2
— Самонадеянный, нахальный, презренный, отвратительный слизняк! — победоносно заявила Софи, перегнувшись через стол, чтобы ее эпитеты показались им более доходчивыми. — Вернее, слизняки! Я имею в виду вас и вашего стервятника!
— Это ворон, — спокойно отозвался ее знакомый. — Должен признаться, что я разочарован. Слизняк? Неужели вы не могли придумать что-нибудь более приятное? Например, хитрый дьявол?
Ворон, сидевший у него на плече, покачался из стороны в сторону, с хриплым клекотом повторяя «хитрый дьявол, хитрый дьявол», и быстро переступил с ноги на ногу.
Софи презрительно усмехнулась:
— Полагаю, что вы переоценили самого себя. Заманивать женщин к себе в дом ради развлечения вряд ли может считаться достойным.
— Давайте разберемся по порядку, — с отеческой теплотой отозвался он. — Вы преследовали меня по собственному желанию. Вы вломились в мой дом по своему произволу. А надо признать, общение с вами не так уж приятно.
Это было правдой, но не вполне. Он признавал, что встреча с ней была для него самым приятным событием за последнее время. У Криспина Фоскари неделя выдалась ужасной. Его лишили неприкосновенного статуса Феникса, обвинили в измене и отстранили от службы на благо королевы. Ему было дано только четырнадцать дней на то, чтобы отыскать человека, стремящегося утопить его, и найти способ оправдаться. Он потратил шесть дней на расследование — и безрезультатно. В итоге Тоттл, на которого он рассчитывал, был найден им мертвым в курительной комнате «Единорога». Однако в сложившейся ситуации он чувствовал себя великолепно.
Криспин не мог понять, что развлекает его больше: наблюдение за тем, как женщина играет чужую роль перед ним, или ненависть к ней за вмешательство в его дела. В итоге он понял, что занимает его и то и другое.
— Знаете, вы так и не приклеили как следует усы, — ласково заметил он.
— Не приклеили усы, — эхом повторил ворон.
Софи, обозленная тем, что ее обвели вокруг пальца, напрочь забыла про усы, но от этого двойного напоминания ее верхняя губа засаднила еще сильнее.
— А вы, — пытаясь почувствовать верхнюю губу, отозвалась она, — вы до сих пор не объяснили, что вам от меня нужно. И даже не сказали, кто вы.
— Вы в моем доме, — сообщил он, но видя, что она его не понимает, счел необходимым добавить: — Это Сандал-Холл. Меня зовут Криспин Фоскари, граф Сандал.
— Граф Сандал? Никогда не слышала о таком, — пожала плечами Софи, отдавая себе отчет в том, что ее слова вызвали недоумение на лице собеседника. Она решила расшевелить его. — Откуда мне знать, что вы не выдумали этот титул? Что вы не из тех, кто под прикрытием громкого имени выуживает из честных людей деньги и недвижимость?
— Как, например, дон Альфонсо дель Форест эль Кармен делъ Фармен аль Карест? — невозмутимо предположил он.
— Именно. — Софи готова была рассмеяться, но в последний момент предпочла откашляться. Впервые за последние несколько часов она чувствовала себя во всеоружии и даже забыла о накладных усах. — Откуда мне знать, что это именно ваш дом? Принимая в расчет то, как вы повели себя сегодня вечером, я не удивлюсь, если узнаю, что вы захватили этот дом силой.
Сама того не ведая, Софи ухитрилась сделать невозможное удивить его. Будучи секретным агентом королевы Елизаветы, Криспин давно отвык удивляться, поэтому ценил необычное больше всего на свете. Ему не было свойственно излишнее высокомерие или снобизм, но он предполагал, что его титул известен всем. В течение долгих лет ему приходилось появляться под чужим именем как в тавернах, так и на папских судилищах. И вдруг перед ним оказалась женщина, которая подвергает сомнению его право не только на собственный дом, но и на титул, который он так долго скрывал ото всех.
Софи видела, как он обескуражен, и предположила, что ее блеф сыграл как нельзя лучше. Одно это обеспечивало ей реванш за беседу в «Единороге». Она могла быть только либо мертвой, либо упрятанной в сумасшедший дом, если никогда не слышала о графе Сандале, чьи лихие подвиги запечатлены в балладах — вкупе с выгравированными по металлу портретами, созданными до его изгнания. В прежние времена его именовали графом Скандалом, потому что не было женской спальни, двери которой не открывались бы под воздействием одного его взгляда, и не было у него прихоти, удовлетворение которой не доставалось бы ему легко. Последнее, что принесло ему всеобщую известность, было пари, которое он заключил, чтобы добыть своей любовнице понравившееся ожерелье, — он поставил целую конюшню скаковых лошадей на кон за игровым столом. (Ему повезло, и ожерелье он выиграл, но зато подарил конюшню проигравшему, и этот щедрый жест высшее общество высоко оценило.) Ходили рассказы о его доблести и умении обращаться со шпагой, причем отмечалось, что во всей Европе не сыщется второго такого смельчака, который позволил бы себе соблазнить такое количество замужних женщин и до сих пор оставался бы в живых. Именно из-за своего скандального поведения — в частности, из-за дуэли за честь королевской придворной дамы — ему и пришлось два с половиной года назад бежать из страны, и весь Лондон теперь с воодушевлением следил за тем, удастся ли ему вернуть прежнее расположение ее величества.
Всем было понятно, что, будучи членом семьи Арборетти, которая владела крупнейшей судоходной компанией в Европе, граф Скандал представлял для Британии не меньшую ценность, чем сама королева Елизавета. Этот факт вкупе с бытующим мнением, что граф порвал со своим скандальным прошлым и вернулся в Англию, чтобы жениться, вселил в сердца матрон, имеющих дочерей в возрасте от двух до сорока, вполне понятное волнение. Неделю назад Софи, облаченная в шелка и кружева, присутствовала на Лондонской бирже и слышала эту сплетню, отметив про себя, что она повлечет за собой целый ураган заказов в модные лавки, поскольку каждая мамаша не поскупится ради того, чтобы ее дочь хоть на мгновение привлекла внимание графа Сандала шикарным новомодным туалетом. Но Софи не собиралась рассказывать сеньору Сандалу о том, что ажиотаж вокруг его персоны принес ей тысячу фунтов чистой прибыли. Не говоря уже о том, что в действительности граф оказался гораздо более привлекательным, чем на гравюрах, которые она видела.
На самом деле в этом-то и заключалась вся сложность. Больше всего Софи выводило из себя то, что ее одурачил не просто какой-то мужчина, а тот, кого она считала безмозглым, развращенным и легкомысленным типом. Именно он теперь и обращался к ней.
— Видите ли, дон Альфонсо, — сказал Криспин, — то, что вы не доверяете моим словам, по сути, не имеет значения, потому что констебли знают, с кем имеют дело, и ничто не помешает им арестовать вас за убийство Ричарда Тоттла по моему приказу. — Он улыбнулся своей отвратительной, раздражающей улыбкой. — Итак, вас интересует, почему вы оказались здесь? Кажется, вам есть что мне сообщить.
Софи старалась не смотреть Криспину в лицо, особенно на ямочки на его щеках.
— Я уже ответил на все ваши вопросы, — высокомерно отозвалась она. — Во всяком случае, вам я больше ничего не скажу.
— Как мило! Ваши желания полностью совпадают с моими. Я всегда был неравнодушен к молчаливым женщинам. — Он едва не расхохотался, наблюдая за тем, как она старается выразить недоумение мимикой и жестами. — Кроме того, то, что мне нужно от вас, это не ответ на вопрос, а вполне конкретный предмет. То, что вы забрали у мертвеца. Подозреваю, что этот предмет у вас с собой, поэтому требую, чтобы вы разделись.
Софи недоуменно взглянула на него.
— Вы не ослышались. Я прошу вас раздеться, — повторил Криспин спокойно.
Ворон, который все это время занимался тем, что чистил перья, вдруг встрепенулся и хрипло закричал: «Раздеться, раздеться, раздеться!» — а потом уставился черными глазами в пространство, как будто ничего не произошло.
Софи наградила его испепеляющим взглядом, который, без сомнения, уничтожил бы менее крупную птицу.
— С какой стати я буду подчиняться вашим приказаниям?
— Потому что в противном случае я передам вас и вот это в руки констебля, — с этими словами Криспин поднес к ее лицу пистолет.
— Где вы взяли мой пистолет?
— Там, где вы его оставили.
— Вы выкрали его из моего дома? — ужаснулась Софи и только тогда вспомнила о серебряной пластинке на рукоятке пистолета, которую сделал оружейник в благодарность за то, что она дала приданое его невесте.
— Софи Чампьон, с вечной благодарностью, — вслух прочел Криспин. — На будущее хочу посоветовать, мисс Чампьон, не оставляйте опознавательных знаков на орудии убийства. Так ничего не стоит узнать ваше имя.
— Орудие убийства? Ричарда Тоттла застрелили из моего пистолета? — в ужасе вымолвила Софи.
— Именно. Я нашел его возле тела, и он был еще горячим после недавнего выстрела, — кивнул Криспин, заметив, что ее изумление было вовсе не притворным. — Впрочем, вы все сами знаете. А теперь, мисс Чампьон, если вы соблаговолите…
— Послушайте, если бы я была убийцей, разве я оставила бы пистолет у тела? — перебила его Софи.
— И что же?
— А то, что это доказывает, что я не убийца. — Софи подалась вперед, не вставая с кресла. — Даже вы признаете, что это очевидно.
Криспин тоже перегнулся через стол, демонстрируя таким образом доверительность их беседы.
— Я не знаком с таким значением слов «доказывает», «признаете» и «очевидно». Мне кажется, что очевидность свидетельствует об обратном. Очевидность такова, что владелец орудия убийства и есть убийца. Из вашего пистолета убит человек. Получается, что вы и есть убийца. А констебли предпочитают руководствоваться именно очевидными фактами. И если я готов выслушать ваше представление о сложившейся ситуации, то они примут за доказательство вашей вины пистолет — и все.
— Если вы согласны со мной, значит, понимаете, что я не совершала убийства, — не обращая внимания на его сарказм, ухватилась она за смысл его слов.
— У меня есть внутренняя потребность выслушать вас, — отозвался он, и в комнате на какое-то время воцарилась гробовая тишина, нарушаемая только клекотом ворона. Минуту спустя Криспин продолжил, еще ближе придвинувшись к ней: — У вас есть возможность доказать мне вашу невиновность. Или по крайней мере внушить мне относительную уверенность в этом. Если бы у вас не было того, что я ищу, я готов был бы признать, что это не вы убили Тоттла, во всяком случае, сделали это не в одиночку. Я не стану обвинять в убийстве женщину, даже такую докучливую, как вы.
— Говорю вам, я ничего не брала у Ричарда Тоттла, ни у мертвого, ни у живого.
— Докажите, — пристально взглянул на нее Криспин.
— Полагаю, что знаменитому графу Сандалу не пристало пользоваться таким дешевым предлогом, чтобы вынудить женщину раздеться, — прищурившись, ответила Софи.
— Мне показалось, что вы ничего не знаете о графе Сандале.
Софи была слишком взвинчена, чтобы досадовать на свой промах. Все это время он провоцировал ее, и теперь ей хотелось взять реванш, поэтому она постаралась говорить как можно более хладнокровно:
— Ваши методы соблазнения на меня не действуют.
— Уверяю вас, я был далек от этого. Я скорее готов соблазнить дикобраза, чем вас, мисс Чампьон. Итак, вы будете раздеваться или вам помочь?
— Я уж скорее позволю прикоснуться к себе дюжине самых грязных и похотливых матросов флота ее величества, нежели вам.
— Я в этом не сомневаюсь, — равнодушно обронил Криспин. — Животные всегда тяготеют к себе подобным. Но ваше откровенное заявление пробуждает во мне интерес — почему вы так боитесь меня?
— Боюсь вас? — изумилась Софи.
— Естественно. Если вы утверждаете, что невиновны и у вас нет того, что я ищу, тогда почему бы вам не раздеться и не доказать свою правоту?
— Я не совсем понимаю, какой смысл вы вкладываете в слова «естественно», «утверждаете» и «доказать», — передразнила его Софи.
— Давайте начистоту, мисс Чампьон, — предложил Криспин, пропустив мимо ушей ее заявление. — Вы полагаете, что не можете доверять себе самой в моем присутствии? Это понятно, потому что широко известно, что моим чарам женщины противиться не могут.
Он понимал, что выиграл это противостояние, хотя очевидное подтверждение этому последовало лишь через пару минут. Криспин никогда прежде не видел менее эротичного стриптиза, он даже не смог пробудить ото сна задремавшего ворона.
И все же Криспин возбудился.
Софи поднялась с кресла и, глядя на Криспина, сняла красный бархатный камзол. Затем последовали туфли, лосины, и наконец она осталась лишь в шляпе и тонкой льняной рубашке, которая едва прикрывала ее ягодицы. Она подняла руки и, вытащив из шляпы три булавки, на которых та держалась, высвободила волну длинных янтарно-золотистых волос, которые скрыли ее по пояс. Затем Софи ослабила завязки на шее и плечах и стала снимать рубашку. На то мгновение, когда она протягивала ее через голову, выражение лица Криспина скрылось от нее, а ему хватило этой доли секунды, чтобы взять себя в руки, поэтому Софи так и не узнала, какие эмоции отразились в его глазах при виде ее полностью обнаженного тела.
Находясь на службе у королевы Елизаветы, Криспин хорошо усвоил, что импульсы, как и эмоции, делают человека уязвимым, а это отделяет его от могилы всего на полшага. Сдерживать свои эмоции ему всегда легко удавалось, а непроизвольные, импульсивные движения тела — не всегда, поэтому он потратил много сил и времени на то, чтобы научиться безупречно владеть телом. Он мог задержать дыхание под водой на целых десять минут, ослабить сердцебиение, чтобы притвориться мертвым, простоять неподвижно в течение двенадцати часов. По сравнению с этими умениями научиться сдерживать сексуальное возбуждение представлялось детской забавой, и Криспин достиг в этом такого совершенства, что подчас задавался вопросом, не искоренил ли он в себе вообще способность возбуждаться. Он давно уже утратил интерес к соблазнению дам, убедившись, что угроза жизни, которая связана с тайной сексуальной связью, не стоит удовольствия от нее и что он может получить гораздо больше в объятиях искушенной куртизанки.
Так ему казалось до сих пор. И вдруг все его умения владеть собой, подчинять разуму самые незначительные эмоции разлетелись под ударом вихря чувств, который охватил его при виде этой обнаженной красоты.
— Вы удовлетворены? — спросила Софи, ощущая на себе его пристальный взгляд.
— Нет, — ответил Криспин, но отвечал он вовсе не на тот вопрос, который она ему задала. Встряхнувшись и осознав, что сказал, он быстро нашел выход из трудной ситуации: — Я бы хотел осмотреть вашу одежду.
Его спасли усы. Именно усы на ее лице заставили его вспомнить, что здесь происходит и почему эта женщина стоит перед ним обнаженная. Впрочем, те же самые усы создавали дополнительные проблемы. Глядя на них, Криспин невольно обращал внимание на ее чувственные губы. Интересно, каковы они на вкус, на что похоже их прикосновение — на шелк или на бархат? Криспин поймал себя на том, что отвлекается, и немедленно взял себя в руки. У него были заботы поважнее, чем размышлять еще о том, что это у нее над верхней губой — родинка или просто так падает тень? — и о том, как изгиб ее талии будет смотреться сзади, и о том, будет ли ее макушка доходить ему до носа, чтобы он мог, склонив голову, уткнуться лицом ей в плечо и утонуть в ворохе золотистых волос, а также о том, каково сжать в ладонях ее полные груди или почувствовать, как она обхватывает ногами его талию…
Криспин так резко вскочил с кресла, что оно опрокинулось, перепугав Софи и полусонного ворона, который вдруг опомнился и закричал на всю комнату, подскакивая на одной ноге:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Если бы в мозгу у Софи не звучали в это время другие голоса, она, наверное, послушалась бы этого предупреждения. Но сейчас она поднялась по лестнице и оказалась перед массивной инкрустированной дверью. Она не была плотно прикрыта, поэтому до Софи доносились обрывки разговора.
Один из голосов принадлежал ее жертве. Другой — злобный и дребезжащий — был ей незнаком, и Софи напряглась, вслушиваясь в слова.
— Возьми девчонку, — прорычал голос. — Мне нужна девчонка!
— Я пытался, — ответил знакомый голос. — Я сделал все, что мог.
— Возьми девчонку, — повторил непререкаемым тоном чужак.
— Я не могу ничего сделать сейчас. Нам придется немного подождать, — растерянно возразил ее знакомый.
Софи решила, что лучшего момента быть не может, чтобы застать их обоих с поличным. Она глубоко вдохнула и решительно толкнула дверь… И вдруг обмерла.
— А, дон Альфонсо! Мы вас ждали, — заявил ее знакомый, а его собеседник довольно крякнул.
Софи молча перевела взгляд с одного на другого и вдруг поняла то, что ей следовало понять уже давно: она вступила в жестокую игру, и ее противник коварен и безжалостен. А ставка в этой игре — ее жизнь.
И нет конца полосе ее невезения.
Глава 2
— Самонадеянный, нахальный, презренный, отвратительный слизняк! — победоносно заявила Софи, перегнувшись через стол, чтобы ее эпитеты показались им более доходчивыми. — Вернее, слизняки! Я имею в виду вас и вашего стервятника!
— Это ворон, — спокойно отозвался ее знакомый. — Должен признаться, что я разочарован. Слизняк? Неужели вы не могли придумать что-нибудь более приятное? Например, хитрый дьявол?
Ворон, сидевший у него на плече, покачался из стороны в сторону, с хриплым клекотом повторяя «хитрый дьявол, хитрый дьявол», и быстро переступил с ноги на ногу.
Софи презрительно усмехнулась:
— Полагаю, что вы переоценили самого себя. Заманивать женщин к себе в дом ради развлечения вряд ли может считаться достойным.
— Давайте разберемся по порядку, — с отеческой теплотой отозвался он. — Вы преследовали меня по собственному желанию. Вы вломились в мой дом по своему произволу. А надо признать, общение с вами не так уж приятно.
Это было правдой, но не вполне. Он признавал, что встреча с ней была для него самым приятным событием за последнее время. У Криспина Фоскари неделя выдалась ужасной. Его лишили неприкосновенного статуса Феникса, обвинили в измене и отстранили от службы на благо королевы. Ему было дано только четырнадцать дней на то, чтобы отыскать человека, стремящегося утопить его, и найти способ оправдаться. Он потратил шесть дней на расследование — и безрезультатно. В итоге Тоттл, на которого он рассчитывал, был найден им мертвым в курительной комнате «Единорога». Однако в сложившейся ситуации он чувствовал себя великолепно.
Криспин не мог понять, что развлекает его больше: наблюдение за тем, как женщина играет чужую роль перед ним, или ненависть к ней за вмешательство в его дела. В итоге он понял, что занимает его и то и другое.
— Знаете, вы так и не приклеили как следует усы, — ласково заметил он.
— Не приклеили усы, — эхом повторил ворон.
Софи, обозленная тем, что ее обвели вокруг пальца, напрочь забыла про усы, но от этого двойного напоминания ее верхняя губа засаднила еще сильнее.
— А вы, — пытаясь почувствовать верхнюю губу, отозвалась она, — вы до сих пор не объяснили, что вам от меня нужно. И даже не сказали, кто вы.
— Вы в моем доме, — сообщил он, но видя, что она его не понимает, счел необходимым добавить: — Это Сандал-Холл. Меня зовут Криспин Фоскари, граф Сандал.
— Граф Сандал? Никогда не слышала о таком, — пожала плечами Софи, отдавая себе отчет в том, что ее слова вызвали недоумение на лице собеседника. Она решила расшевелить его. — Откуда мне знать, что вы не выдумали этот титул? Что вы не из тех, кто под прикрытием громкого имени выуживает из честных людей деньги и недвижимость?
— Как, например, дон Альфонсо дель Форест эль Кармен делъ Фармен аль Карест? — невозмутимо предположил он.
— Именно. — Софи готова была рассмеяться, но в последний момент предпочла откашляться. Впервые за последние несколько часов она чувствовала себя во всеоружии и даже забыла о накладных усах. — Откуда мне знать, что это именно ваш дом? Принимая в расчет то, как вы повели себя сегодня вечером, я не удивлюсь, если узнаю, что вы захватили этот дом силой.
Сама того не ведая, Софи ухитрилась сделать невозможное удивить его. Будучи секретным агентом королевы Елизаветы, Криспин давно отвык удивляться, поэтому ценил необычное больше всего на свете. Ему не было свойственно излишнее высокомерие или снобизм, но он предполагал, что его титул известен всем. В течение долгих лет ему приходилось появляться под чужим именем как в тавернах, так и на папских судилищах. И вдруг перед ним оказалась женщина, которая подвергает сомнению его право не только на собственный дом, но и на титул, который он так долго скрывал ото всех.
Софи видела, как он обескуражен, и предположила, что ее блеф сыграл как нельзя лучше. Одно это обеспечивало ей реванш за беседу в «Единороге». Она могла быть только либо мертвой, либо упрятанной в сумасшедший дом, если никогда не слышала о графе Сандале, чьи лихие подвиги запечатлены в балладах — вкупе с выгравированными по металлу портретами, созданными до его изгнания. В прежние времена его именовали графом Скандалом, потому что не было женской спальни, двери которой не открывались бы под воздействием одного его взгляда, и не было у него прихоти, удовлетворение которой не доставалось бы ему легко. Последнее, что принесло ему всеобщую известность, было пари, которое он заключил, чтобы добыть своей любовнице понравившееся ожерелье, — он поставил целую конюшню скаковых лошадей на кон за игровым столом. (Ему повезло, и ожерелье он выиграл, но зато подарил конюшню проигравшему, и этот щедрый жест высшее общество высоко оценило.) Ходили рассказы о его доблести и умении обращаться со шпагой, причем отмечалось, что во всей Европе не сыщется второго такого смельчака, который позволил бы себе соблазнить такое количество замужних женщин и до сих пор оставался бы в живых. Именно из-за своего скандального поведения — в частности, из-за дуэли за честь королевской придворной дамы — ему и пришлось два с половиной года назад бежать из страны, и весь Лондон теперь с воодушевлением следил за тем, удастся ли ему вернуть прежнее расположение ее величества.
Всем было понятно, что, будучи членом семьи Арборетти, которая владела крупнейшей судоходной компанией в Европе, граф Скандал представлял для Британии не меньшую ценность, чем сама королева Елизавета. Этот факт вкупе с бытующим мнением, что граф порвал со своим скандальным прошлым и вернулся в Англию, чтобы жениться, вселил в сердца матрон, имеющих дочерей в возрасте от двух до сорока, вполне понятное волнение. Неделю назад Софи, облаченная в шелка и кружева, присутствовала на Лондонской бирже и слышала эту сплетню, отметив про себя, что она повлечет за собой целый ураган заказов в модные лавки, поскольку каждая мамаша не поскупится ради того, чтобы ее дочь хоть на мгновение привлекла внимание графа Сандала шикарным новомодным туалетом. Но Софи не собиралась рассказывать сеньору Сандалу о том, что ажиотаж вокруг его персоны принес ей тысячу фунтов чистой прибыли. Не говоря уже о том, что в действительности граф оказался гораздо более привлекательным, чем на гравюрах, которые она видела.
На самом деле в этом-то и заключалась вся сложность. Больше всего Софи выводило из себя то, что ее одурачил не просто какой-то мужчина, а тот, кого она считала безмозглым, развращенным и легкомысленным типом. Именно он теперь и обращался к ней.
— Видите ли, дон Альфонсо, — сказал Криспин, — то, что вы не доверяете моим словам, по сути, не имеет значения, потому что констебли знают, с кем имеют дело, и ничто не помешает им арестовать вас за убийство Ричарда Тоттла по моему приказу. — Он улыбнулся своей отвратительной, раздражающей улыбкой. — Итак, вас интересует, почему вы оказались здесь? Кажется, вам есть что мне сообщить.
Софи старалась не смотреть Криспину в лицо, особенно на ямочки на его щеках.
— Я уже ответил на все ваши вопросы, — высокомерно отозвалась она. — Во всяком случае, вам я больше ничего не скажу.
— Как мило! Ваши желания полностью совпадают с моими. Я всегда был неравнодушен к молчаливым женщинам. — Он едва не расхохотался, наблюдая за тем, как она старается выразить недоумение мимикой и жестами. — Кроме того, то, что мне нужно от вас, это не ответ на вопрос, а вполне конкретный предмет. То, что вы забрали у мертвеца. Подозреваю, что этот предмет у вас с собой, поэтому требую, чтобы вы разделись.
Софи недоуменно взглянула на него.
— Вы не ослышались. Я прошу вас раздеться, — повторил Криспин спокойно.
Ворон, который все это время занимался тем, что чистил перья, вдруг встрепенулся и хрипло закричал: «Раздеться, раздеться, раздеться!» — а потом уставился черными глазами в пространство, как будто ничего не произошло.
Софи наградила его испепеляющим взглядом, который, без сомнения, уничтожил бы менее крупную птицу.
— С какой стати я буду подчиняться вашим приказаниям?
— Потому что в противном случае я передам вас и вот это в руки констебля, — с этими словами Криспин поднес к ее лицу пистолет.
— Где вы взяли мой пистолет?
— Там, где вы его оставили.
— Вы выкрали его из моего дома? — ужаснулась Софи и только тогда вспомнила о серебряной пластинке на рукоятке пистолета, которую сделал оружейник в благодарность за то, что она дала приданое его невесте.
— Софи Чампьон, с вечной благодарностью, — вслух прочел Криспин. — На будущее хочу посоветовать, мисс Чампьон, не оставляйте опознавательных знаков на орудии убийства. Так ничего не стоит узнать ваше имя.
— Орудие убийства? Ричарда Тоттла застрелили из моего пистолета? — в ужасе вымолвила Софи.
— Именно. Я нашел его возле тела, и он был еще горячим после недавнего выстрела, — кивнул Криспин, заметив, что ее изумление было вовсе не притворным. — Впрочем, вы все сами знаете. А теперь, мисс Чампьон, если вы соблаговолите…
— Послушайте, если бы я была убийцей, разве я оставила бы пистолет у тела? — перебила его Софи.
— И что же?
— А то, что это доказывает, что я не убийца. — Софи подалась вперед, не вставая с кресла. — Даже вы признаете, что это очевидно.
Криспин тоже перегнулся через стол, демонстрируя таким образом доверительность их беседы.
— Я не знаком с таким значением слов «доказывает», «признаете» и «очевидно». Мне кажется, что очевидность свидетельствует об обратном. Очевидность такова, что владелец орудия убийства и есть убийца. Из вашего пистолета убит человек. Получается, что вы и есть убийца. А констебли предпочитают руководствоваться именно очевидными фактами. И если я готов выслушать ваше представление о сложившейся ситуации, то они примут за доказательство вашей вины пистолет — и все.
— Если вы согласны со мной, значит, понимаете, что я не совершала убийства, — не обращая внимания на его сарказм, ухватилась она за смысл его слов.
— У меня есть внутренняя потребность выслушать вас, — отозвался он, и в комнате на какое-то время воцарилась гробовая тишина, нарушаемая только клекотом ворона. Минуту спустя Криспин продолжил, еще ближе придвинувшись к ней: — У вас есть возможность доказать мне вашу невиновность. Или по крайней мере внушить мне относительную уверенность в этом. Если бы у вас не было того, что я ищу, я готов был бы признать, что это не вы убили Тоттла, во всяком случае, сделали это не в одиночку. Я не стану обвинять в убийстве женщину, даже такую докучливую, как вы.
— Говорю вам, я ничего не брала у Ричарда Тоттла, ни у мертвого, ни у живого.
— Докажите, — пристально взглянул на нее Криспин.
— Полагаю, что знаменитому графу Сандалу не пристало пользоваться таким дешевым предлогом, чтобы вынудить женщину раздеться, — прищурившись, ответила Софи.
— Мне показалось, что вы ничего не знаете о графе Сандале.
Софи была слишком взвинчена, чтобы досадовать на свой промах. Все это время он провоцировал ее, и теперь ей хотелось взять реванш, поэтому она постаралась говорить как можно более хладнокровно:
— Ваши методы соблазнения на меня не действуют.
— Уверяю вас, я был далек от этого. Я скорее готов соблазнить дикобраза, чем вас, мисс Чампьон. Итак, вы будете раздеваться или вам помочь?
— Я уж скорее позволю прикоснуться к себе дюжине самых грязных и похотливых матросов флота ее величества, нежели вам.
— Я в этом не сомневаюсь, — равнодушно обронил Криспин. — Животные всегда тяготеют к себе подобным. Но ваше откровенное заявление пробуждает во мне интерес — почему вы так боитесь меня?
— Боюсь вас? — изумилась Софи.
— Естественно. Если вы утверждаете, что невиновны и у вас нет того, что я ищу, тогда почему бы вам не раздеться и не доказать свою правоту?
— Я не совсем понимаю, какой смысл вы вкладываете в слова «естественно», «утверждаете» и «доказать», — передразнила его Софи.
— Давайте начистоту, мисс Чампьон, — предложил Криспин, пропустив мимо ушей ее заявление. — Вы полагаете, что не можете доверять себе самой в моем присутствии? Это понятно, потому что широко известно, что моим чарам женщины противиться не могут.
Он понимал, что выиграл это противостояние, хотя очевидное подтверждение этому последовало лишь через пару минут. Криспин никогда прежде не видел менее эротичного стриптиза, он даже не смог пробудить ото сна задремавшего ворона.
И все же Криспин возбудился.
Софи поднялась с кресла и, глядя на Криспина, сняла красный бархатный камзол. Затем последовали туфли, лосины, и наконец она осталась лишь в шляпе и тонкой льняной рубашке, которая едва прикрывала ее ягодицы. Она подняла руки и, вытащив из шляпы три булавки, на которых та держалась, высвободила волну длинных янтарно-золотистых волос, которые скрыли ее по пояс. Затем Софи ослабила завязки на шее и плечах и стала снимать рубашку. На то мгновение, когда она протягивала ее через голову, выражение лица Криспина скрылось от нее, а ему хватило этой доли секунды, чтобы взять себя в руки, поэтому Софи так и не узнала, какие эмоции отразились в его глазах при виде ее полностью обнаженного тела.
Находясь на службе у королевы Елизаветы, Криспин хорошо усвоил, что импульсы, как и эмоции, делают человека уязвимым, а это отделяет его от могилы всего на полшага. Сдерживать свои эмоции ему всегда легко удавалось, а непроизвольные, импульсивные движения тела — не всегда, поэтому он потратил много сил и времени на то, чтобы научиться безупречно владеть телом. Он мог задержать дыхание под водой на целых десять минут, ослабить сердцебиение, чтобы притвориться мертвым, простоять неподвижно в течение двенадцати часов. По сравнению с этими умениями научиться сдерживать сексуальное возбуждение представлялось детской забавой, и Криспин достиг в этом такого совершенства, что подчас задавался вопросом, не искоренил ли он в себе вообще способность возбуждаться. Он давно уже утратил интерес к соблазнению дам, убедившись, что угроза жизни, которая связана с тайной сексуальной связью, не стоит удовольствия от нее и что он может получить гораздо больше в объятиях искушенной куртизанки.
Так ему казалось до сих пор. И вдруг все его умения владеть собой, подчинять разуму самые незначительные эмоции разлетелись под ударом вихря чувств, который охватил его при виде этой обнаженной красоты.
— Вы удовлетворены? — спросила Софи, ощущая на себе его пристальный взгляд.
— Нет, — ответил Криспин, но отвечал он вовсе не на тот вопрос, который она ему задала. Встряхнувшись и осознав, что сказал, он быстро нашел выход из трудной ситуации: — Я бы хотел осмотреть вашу одежду.
Его спасли усы. Именно усы на ее лице заставили его вспомнить, что здесь происходит и почему эта женщина стоит перед ним обнаженная. Впрочем, те же самые усы создавали дополнительные проблемы. Глядя на них, Криспин невольно обращал внимание на ее чувственные губы. Интересно, каковы они на вкус, на что похоже их прикосновение — на шелк или на бархат? Криспин поймал себя на том, что отвлекается, и немедленно взял себя в руки. У него были заботы поважнее, чем размышлять еще о том, что это у нее над верхней губой — родинка или просто так падает тень? — и о том, как изгиб ее талии будет смотреться сзади, и о том, будет ли ее макушка доходить ему до носа, чтобы он мог, склонив голову, уткнуться лицом ей в плечо и утонуть в ворохе золотистых волос, а также о том, каково сжать в ладонях ее полные груди или почувствовать, как она обхватывает ногами его талию…
Криспин так резко вскочил с кресла, что оно опрокинулось, перепугав Софи и полусонного ворона, который вдруг опомнился и закричал на всю комнату, подскакивая на одной ноге:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35