На остроконечной шиферной крыше сверкали окошки мансарды, отражая лучи жиденького ноябрьского солнца. Над несколькими трубами вился дымок: дедушка был слишком скуп и не позволял отапливать все комнаты до той поры, пока не выпадет снег.
Они остановились возле крытого крыльца с уютными скамеечками по обеим сторонам двери. Прежний, более щедрый и гостеприимный, хозяин поставил их для усталых путников. У Пруденс глухо забилось сердце. Дрожа от волнения, она взяла Джеми под руку. Он постучал.
К ее великому облегчению, дверь открыла старуха Мэг, единственная из всех дедушкиных служанок, хорошо относившаяся к Пруденс. Именно Мэг ухитрялась передавать ей письма Бетси в те длинные, ужасные месяцы заточения.
На морщинистом лице служанки появилась радостная улыбка, приоткрывшая беззубый рот.
– Госпожа Пруденс! Какое счастье увидеть тебя опять, милая! Добро пожаловать домой! Проходи.
– А дедушка… он до сих пор проклинает меня? – нерешительно спросила Пруденс.
Добрая старуха приуныла.
– Нам запрещено говорить о вас, мисс. Но все равно проходи. Неужели он откажется принять тебя? Ведь ты так похорошела… расцвела, точно роза!
Тут Джеми сердито заворчал и, оттолкнув служанку, ворвался в прихожую.
– Меня-то, черт возьми, он примет! А я уж с ним разберусь по-своему!
Мэг была так обрадована появлением Пруденс, что не обратила на Джеми никакого внимания. Теперь она отступила в сторону и почтительно поклонилась.
– Конечно, сэр. Проходите сюда.
Старуха повела их в самую старую часть дома и открыла дверь в уютную гостиную. Заходящее солнце еще светило в цветные оконные стекла, и комната сияла всеми цветами радуги. Мэг поспешно подошла к огромному камину, построенному в виде готической арки, с латинской надписью на ней, и принялась разжигать огонь.
– Я доложу о вас сквайру.
Мэг удалилась, а Пруденс, разнервничавшись, начала кружить по гостиной. За себя она не боялась – ведь рядом Джеми. Но дедушка всегда унижал ее – разговаривал как с беспомощным, капризным ребенком. Господи, не осрамиться бы сейчас перед Джеми!
В коридоре раздалось зловещее постукивание дедушкиной трости. Через несколько мгновений он, прихрамывая, вошел в комнату. Его нога, скрюченная подагрой, была перебинтована, и старик морщился от боли при каждом шаге.
У Пруденс душа ушла в пятки. Когда дедушку беспокоила нога, он становился еще более невыносимым.
Жена поддерживала его под руку. На ее морщинистом, худом лице застыла гримаса недовольства; глубокие складки прорезали кожу от ноздрей до подбородка. Бледные губы были плотно сжаты, а водянистые глазки злобно поблескивали. Она подвела мужа к креслу и предложила ему сесть.
Но старик отмахнулся от нее, разозленный даже таким проявлением заботы. Передернувшись, он обжег Пруденс гневным взглядом и ткнул в ее сторону своей тростью. Большой старомодный парик сотрясался при каждом движении его грузного тела.
– Как ты осмелилась прийти в этот дом? Иезавель, блудница! Да еще в Господень день? Разве у тебя совсем не осталось стыда? Вместилище порока! Я выставлю тебя к позорному столбу!
Пруденс съежилась от этих слов, разящих словно удары меча. Но тут Джеми рванулся вперед и вскричал:
– Я не позволю вам разговаривать с Пруденс таким неподобающим образом.
– Молчать! – взревел старик. – Готов побиться об заклад: она позвала тебя на подмогу. Но знаешь ли ты, кто эта… эта тварь? Она шлюха! Шлюха, сэр! Она нарушила заповеди Господни и обесчестила этот дом, осквернив свою девственность. О, исчадие ада!
Сквайр указал на камин.
– Ты видишь эту надпись? Двести лет назад ее сделал архиепископ Грэномор собственной рукой! – И он торжественно, громовым голосом перевел с латыни: – «Господи, я возлюбил обитель Твою и место, где покоится Твой трон». Но из-за этой бесстыжей девчонки в моем доме более нет благочестия!
Раскаты его голоса, как и раньше, производили устрашающее впечатление. Лицо старика побагровело, на лбу надулись вены. Даже Джеми заметно струхнул. Но странное дело – Пруденс почувствовала прилив сил. Ведь несмотря на все эти угрозы, сквайр всего-навсего вздорный старик, утративший свою власть над ней.
– Дедушка… – начала было Пруденс, стараясь унять дрожь в голосе.
Сквайр резко обернулся к ней и, сузив глаза, снова метнул взгляд, полный презрения и гнева. Сколько раз этот взгляд повергал Пруденс в ужас!
– Я хотел дать тебе хорошее приданое и выдать замуж. Но воистину ты – дочь своего отца, неблагодарная и ни на что не годная. И теперь ты осмелилась вернуться, хотя я запретил тебе переступать порог этого дома?!
Пруденс не желала терпеть оскорблений, не хотела вновь чувствовать себя презренной грешницей. Она потянула Джеми за рукав и храбро сказала:
– Дедушка, придя в твой дом, этот человек оказывает тебе честь. Перед тобой лорд Суиндон.
– Ну, конечно. Какой-нибудь жалкий актеришка, которого ты наняла, чтобы устроить этот фарс, – с издевкой отозвался старик.
Его жена негодующе фыркнула:
– Пусть милосердный Господь обрушит гнев свой на них обоих! – И возвела очи горе.
Джеми наконец собрался с духом. Он сердито порылся в кармане, извлек оттуда визитную карточку и сунул ее старику.
– Вы примете нас как подобает, сквайр Хэммонд. Я не привык выслушивать такие вещи от людей, стоящих ниже меня по положению.
Появление визитной карточки с выгравированной на ней надписью произвело поистине ошеломляющий эффект. Лицо дедушки из багрового стало ярко-розовым и расплылось в льстивой улыбке.
– Ваша светлость. Я не думал… Эта девчонка была лгуньей и бунтовщицей с самого дня своего рождения. Она никогда не знала, что такое бережливость, честность и трудолюбие. И я, естественно, предположил… Вы должны простить меня. Абигайл! – грозно крикнул он жене. – Быстро! Предложи сесть нашему уважаемому гостю.
Абигайл с подобострастным выражением лица присела в реверансе и пододвинула Джеми лучшее кресло. Потом она усадила своего мужа и пристроила маленькую скамеечку под его забинтованную ногу. Старуха даже заставила себя холодно кивнуть Пруденс и указала ей на табуретку, стоявшую в углу.
Но Пруденс, не потрудившись обратить на это внимание, опустилась в кресло рядом с Джеми. Сколько бы дедушка ни клеветал на нее, сколько бы ни бранился, она чувствовала, что освободилась от прошлого. Бояться больше нечего. Сквайр безропотно отдаст ребенка.
Между тем старик откинулся на спинку кресла и с улыбкой сплел пальцы на толстом животе.
– Не хотите ли откушать с нами шоколада, лорд Суиндон? Жаль, что я не могу предложить вам мадеры или кэнери – ведь сегодня воскресенье, Господень день. Но надеюсь, наше скромное угощение придется вам по вкусу.
Джеми вытащил серебряную табакерку и взял понюшку табака. Абигайл хотела было остановить его, но дедушка заткнул ей рот сердитым взглядом.
Джеми деликатно чихнул, вытер нос платочком и твердо заявил:
– Подайте кэнери.
С лица сквайра не сходила фальшивая улыбка.
– Одну минуту. Аби, вынь графин.
Абигайл пришла в такой ужас, словно Джеми посадил грязное пятно на врата, ведущие в рай.
– Но мой муж, в Господень день… Старик заскрипел зубами.
– Сегодня великий день, ибо виконт удостоил нас визитом. Угости нашего гостя!
В душе Пруденс вновь проснулось бунтарское начало.
– Я тоже не откажусь от стаканчика, – сказала она Абигайл, которая направилась к буфету.
Да простит ее Господь за гордыню, но как приятно видеть унижение жестоких стариков.
– Итак, ваша светлость, – начал сквайр, когда Абигайл с явной неохотой наполнила два бокала и поставила их на поднос. – Чем могу быть вам полезен? Я буду рад доказать делом свою преданность.
Джеми, наслаждаясь своим превосходством, смахнул с атласного жилета пылинку.
– Я приехал за своим сыном.
Раздался грохот. Абигайл, окаменев, тупо смотрела на поднос, валявшийся на полу. Возле ее ног растеклась большая лужа рубинового вина, в которой поблескивали кусочки разбитого стекла.
Дедушка снова побагровел и, заикаясь, начал бормотать:
– Ваш сын… но это невозможно… я…
Пруденс показалось, будто ее сердце сжала чья-то ледяная рука.
– Он здесь? Он жив? – вскричала она. Дедушка застонал и метнул на свою жену безумный взгляд.
– Его здесь нет! – воскликнул он наконец. – Лорд Лонгвуд, отец, приехал и увез ребенка с собой!
– Увез! Пресвятые небеса!.. – в ужасе прошептала Пруденс.
Джеми резко повернулся к ней. Его темные глаза были полны гневного осуждения.
– И скольких же джентльменов ты кормила своими сказками, рассчитывая, что хоть кто-нибудь да признает ребенка?
Пруденс в отчаянии замотала головой:
– Но я не знаю никакого лорда Лонгвуда!
На губах Джеми появилась гримаса отвращения.
– Лживая шлюха! Перед кем еще ты раздвигала ноги?
Пруденс зажала рот рукой, подавляя рыдание.
– Это твой сын, Джеми. Клянусь! У него такие же черные волосы, как у тебя. Я ни с кем больше не спала. Готова поклясться на Библии!
Увидев ее отчаяние, Джеми, казалось, поверил в искренность этих слов. Он встал с кресла и мрачно посмотрел на сквайра:
– Неужели вы такой глупец, что осмелились отдать моего ребенка первому встречному?
Дед оперся на ручки кресла и попытался приподняться.
– Эй вы, послушайте! Я не потерплю оскорблений! Лорд Лонгвуд предъявил мне неоспоримые доказательства своего отцовства! – Старик скривил рот с видом уязвленной гордости. – Подлец, он пригрозил, что предъявит обвинение в похищении, если я не отдам ему мальчика. И даже запретил мне видеться с ним. С моим внуком, с моей плотью и кровью! – Закипая от гнева, он с размаху ударил кулаками по подлокотникам. – Мне, сквайру, уважаемому человеку! Другу кавалера ордена Бани!
Джеми в ярости выкатил глаза.
– Может, оно и так, но я вас уничтожу за эту нелепую ошибку. Клянусь Господом, уничтожу, сэр! Стоит мне пальцем пошевелить, и вы будете просить милостыню на дороге.
Дедушка наконец ухитрился встать на ноги.
– Вон отсюда, немедленно! – загремел он, стуча палкой об пол. – Вы нарушили мой покой в Господень день! Угрожали, бросали мне в лицо оскорбления. И взяли эту бесстыжую шлюху себе в помощницы. Надеетесь обмануть меня и забрать то, что вам не принадлежит? Готов побиться об заклад, виконт вы или не виконт, но в любом случае просто-напросто любовник этой девчонки и пользуетесь ею ради каких-то своих грязных целей. У меня же нет никаких сомнений: я отдал ребенка его настоящему отцу! – Старик ткнул тростью в сторону двери. Его руки тряслись от гнева. – Уходите, сэр!
Джеми сжал кулаки и разразился длинной чередой ругательств. Абигайл, объятая благочестивым ужасом, съежилась и заткнула уши.
– Здесь мы ничего не добьемся, – проворчал Джеми и рванулся к двери.
Пруденс поплелась за ним, ее била сильнейшая дрожь. Нет, это невозможно, ужасно: все ее мечты и надежды разлетелись вдребезги! У нее закружилась голова. Спустившись с крыльца, она остановилась, не в силах двинуться дальше, и приложила руку к глазам, которые уже застилал туман. Вечернее небо, казалось, вот-вот обрушится на нее.
– Джеми, – неразборчиво пробормотала Пруденс и грохнулась оземь.
Придя в себя, она обнаружила, что лежит на скамье возле двери дома. Старуха Мэг склонилась над ней, держа в руке маленький флакончик.
– Вот, милая. Понюхай-ка еще разок этого снадобья.
Тебе станет лучше.
Пруденс сморщила нос, вздохнув гадкий запах, и посмотрела на дорожку. Джеми уже садился в карету. Она вскочила, побежала к нему со всей быстротой, на какую были способны ее непослушные ноги, и с отчаянием воскликнула:
– Джеми, что же нам теперь делать?
Поднявшись на подножку, тот обернулся. Взгляд у него был какой-то странный – холодный и чужой.
– Я встречался с Лонгвудом несколько лет назад. Довольно приятный малый. Уверен, что сумею убедить его проявить благоразумие. Наверняка это была шутка. На пьяную голову заключил пари с каким-нибудь своим дружком.
Пруденс слабо улыбнулась. В ней вновь затеплился огонек надежды. Ну конечно. Вот оно объяснение этого безумного поступка лорда Лонгвуда. Бетси не раз рассказывала ей о том, на какие дикие выходки способны молодые господа, когда выпьют. Бывали и случаи похищения. До Лонгвуда могли дойти слухи о ребенке. И под воздействием хмельных паров он придумал этот дурацкий спектакль.
Джеми взглянул на небо, задумчиво нахмурился и тихо, словно разговаривая сам с собой, произнес:
– Скоро совсем стемнеет, и я голоден. Надо бы заехать на постоялый двор… К тому же я не знаю дорогу в поместье Лонгвудов. Но кучер спросит у кого-нибудь. А если он уже ляжет спать, когда я приеду?.. – Джеми шепотом выругался. – Что ж, тем хуже для него.
Пруденс протянула руку:
– Помоги мне подняться, пожалуйста.
Но Джеми отрывисто рассмеялся и оттолкнул ее.
– Черт возьми, ты мне больше не нужна.
– Я… я не понимаю, – еле выговорила Пруденс.
– Твой дед – это другое дело. Ты должна была клятвенно заверить его, что я – отец ребенка. Но Лонгвуд? – Он пожал плечами. – Я могу привлечь его к суду, если потребуется. Но раз ты говоришь, что никогда не видала его, вряд ли он сумеет описать мать «своего» мальчика. Я думаю, мы с ним поладим и так, не прибегая к закону, – как джентльмен с джентльменом.
Джеми вытащил из кареты узелок с вещами Пруденс и небрежно швырнул его на землю.
– Ты не можешь так поступить! – крикнула Пруденс, задыхаясь от ужаса.
– Почему же? – ухмыльнулся он с издевкой. – Мне нужен только мой сын.
Пруденс тряхнула головой, ошеломленная устрашающей переменой, которая произошла с Джеми.
– Но… но как же свадьба? Ты обещал жениться на мне! – вскрикнула она.
– Не хватало еще мне твоих истерик! Дорогая девочка, я уже женат. На богатой наследнице из Виргинии. Женщине такого же высокого происхождения. Зачем, Господи помилуй, мне нужна деревенская простушка?
– Джеми, во имя всего святого!
Пруденс вцепилась в дверцу кареты, отчаянно пытаясь забраться внутрь. Но Джеми отпихнул ее так грубо, что она упала на Покрытую гравием дорожку. А неверный возлюбленный расположился на сиденье, захлопнул дверцу и крикнул кучеру:
– Трогай!
Пруденс с трудом встала на колени, глядя вслед экипажу, пока он не скрылся в темной аллее. Потом уронила голову на грудь и заплакала. Это было полное поражение. «О Росс, – в отчаянии подумала Пруденс, – что же мне теперь делать?» Надо было довериться ему, обо всем рассказать. А она понадеялась на какую-то мифическую любовь, которую сама же и придумала по детской наивности.
Но уже через несколько минут Пруденс шмыгнула носом в последний раз и сердито утерла мокрое от слез лицо. Что толку ныть? Она ведь не маленькая. «Думай. Думай!» – приказала себе Пруденс. Джеми собирается где-нибудь остановиться и поужинать. Если бы удалось опередить его, первой добраться до поместья Лонгвуда и объяснить тому, что шутка зашла слишком далеко, тогда, возможно, все закончилось бы хорошо. Но как сделать это, не имея ни пенни в кармане?
Дедушка! У него есть карета. И воспоминания о пережитом унижении еще свежи в его памяти. А ей это на руку. Она будет унижаться, молить о прощении, пообещает замаливать грехи до конца дней своих. И конечно, старик не откажет. Он обрадуется, получив возможность одержать победу над Джеми.
Несколько успокоившись, Пруденс поспешила к дому. Но испуганно остановилась, услышав чей-то громкий голос, донесшийся из аллеи.
– Ага, мистер Фрэнклин! Вот она, миссис Мэннинг. Жизнью своей клянусь.
Она круто обернулась и увидела Тоби, который бежал к ней рысцой. За ним следовал человек в парике и темном пальто.
Незнакомец остановился рядом с Пруденс, задыхаясь от усталости.
– Миссис Мэннинг?.. – Она удивленно кивнула, а мужчина широко улыбнулся в ответ: – Господи, мадам. Я уж боялся, что мы никогда не догоним вас. Но этот добрый матрос, хоть с виду он и простачок, заверил меня, что разыщет вас. И вот мы здесь!
Пруденс нахмурилась. Ей некогда тратить время на пустые разговоры с незнакомым человеком. Надо срочно решить дело с Лонгвудом.
– Что вы хотите? – спросила она нетерпеливо.
– Позвольте представиться… – Незнакомец низко поклонился. – Вильям Фрэнклин, адвокат.
В голове у Пруденс вихрем кружились обрывки мыслей. И почему, собственно, Тоби оказался здесь, в Винсли?
– Какое же у вас ко мне дело, мистер Фрэнклин?
– Видите ли, мадам, меня прислал доктор Росс Мэннинг. Ваш муж, насколько мне известно. Я обязан вернуть вас к нему немедленно.
Пресвятые небеса! Наверное, она сказала Россу, где находится ее дом, а потом забыла об этом. Упрямый дурак! Почему он не хочет оставить ее в покое? Неужели ее бегство так уязвило мужскую гордость Росса, что он готов на все, лишь бы вернуть свою жену?
– Сейчас я не могу поехать с вами, мистер Фрэнклин, – с достоинством заявила Пруденс. – Мужу придется подождать.
– Но, мадам, он велел мне выполнить это поручение безотлагательно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Они остановились возле крытого крыльца с уютными скамеечками по обеим сторонам двери. Прежний, более щедрый и гостеприимный, хозяин поставил их для усталых путников. У Пруденс глухо забилось сердце. Дрожа от волнения, она взяла Джеми под руку. Он постучал.
К ее великому облегчению, дверь открыла старуха Мэг, единственная из всех дедушкиных служанок, хорошо относившаяся к Пруденс. Именно Мэг ухитрялась передавать ей письма Бетси в те длинные, ужасные месяцы заточения.
На морщинистом лице служанки появилась радостная улыбка, приоткрывшая беззубый рот.
– Госпожа Пруденс! Какое счастье увидеть тебя опять, милая! Добро пожаловать домой! Проходи.
– А дедушка… он до сих пор проклинает меня? – нерешительно спросила Пруденс.
Добрая старуха приуныла.
– Нам запрещено говорить о вас, мисс. Но все равно проходи. Неужели он откажется принять тебя? Ведь ты так похорошела… расцвела, точно роза!
Тут Джеми сердито заворчал и, оттолкнув служанку, ворвался в прихожую.
– Меня-то, черт возьми, он примет! А я уж с ним разберусь по-своему!
Мэг была так обрадована появлением Пруденс, что не обратила на Джеми никакого внимания. Теперь она отступила в сторону и почтительно поклонилась.
– Конечно, сэр. Проходите сюда.
Старуха повела их в самую старую часть дома и открыла дверь в уютную гостиную. Заходящее солнце еще светило в цветные оконные стекла, и комната сияла всеми цветами радуги. Мэг поспешно подошла к огромному камину, построенному в виде готической арки, с латинской надписью на ней, и принялась разжигать огонь.
– Я доложу о вас сквайру.
Мэг удалилась, а Пруденс, разнервничавшись, начала кружить по гостиной. За себя она не боялась – ведь рядом Джеми. Но дедушка всегда унижал ее – разговаривал как с беспомощным, капризным ребенком. Господи, не осрамиться бы сейчас перед Джеми!
В коридоре раздалось зловещее постукивание дедушкиной трости. Через несколько мгновений он, прихрамывая, вошел в комнату. Его нога, скрюченная подагрой, была перебинтована, и старик морщился от боли при каждом шаге.
У Пруденс душа ушла в пятки. Когда дедушку беспокоила нога, он становился еще более невыносимым.
Жена поддерживала его под руку. На ее морщинистом, худом лице застыла гримаса недовольства; глубокие складки прорезали кожу от ноздрей до подбородка. Бледные губы были плотно сжаты, а водянистые глазки злобно поблескивали. Она подвела мужа к креслу и предложила ему сесть.
Но старик отмахнулся от нее, разозленный даже таким проявлением заботы. Передернувшись, он обжег Пруденс гневным взглядом и ткнул в ее сторону своей тростью. Большой старомодный парик сотрясался при каждом движении его грузного тела.
– Как ты осмелилась прийти в этот дом? Иезавель, блудница! Да еще в Господень день? Разве у тебя совсем не осталось стыда? Вместилище порока! Я выставлю тебя к позорному столбу!
Пруденс съежилась от этих слов, разящих словно удары меча. Но тут Джеми рванулся вперед и вскричал:
– Я не позволю вам разговаривать с Пруденс таким неподобающим образом.
– Молчать! – взревел старик. – Готов побиться об заклад: она позвала тебя на подмогу. Но знаешь ли ты, кто эта… эта тварь? Она шлюха! Шлюха, сэр! Она нарушила заповеди Господни и обесчестила этот дом, осквернив свою девственность. О, исчадие ада!
Сквайр указал на камин.
– Ты видишь эту надпись? Двести лет назад ее сделал архиепископ Грэномор собственной рукой! – И он торжественно, громовым голосом перевел с латыни: – «Господи, я возлюбил обитель Твою и место, где покоится Твой трон». Но из-за этой бесстыжей девчонки в моем доме более нет благочестия!
Раскаты его голоса, как и раньше, производили устрашающее впечатление. Лицо старика побагровело, на лбу надулись вены. Даже Джеми заметно струхнул. Но странное дело – Пруденс почувствовала прилив сил. Ведь несмотря на все эти угрозы, сквайр всего-навсего вздорный старик, утративший свою власть над ней.
– Дедушка… – начала было Пруденс, стараясь унять дрожь в голосе.
Сквайр резко обернулся к ней и, сузив глаза, снова метнул взгляд, полный презрения и гнева. Сколько раз этот взгляд повергал Пруденс в ужас!
– Я хотел дать тебе хорошее приданое и выдать замуж. Но воистину ты – дочь своего отца, неблагодарная и ни на что не годная. И теперь ты осмелилась вернуться, хотя я запретил тебе переступать порог этого дома?!
Пруденс не желала терпеть оскорблений, не хотела вновь чувствовать себя презренной грешницей. Она потянула Джеми за рукав и храбро сказала:
– Дедушка, придя в твой дом, этот человек оказывает тебе честь. Перед тобой лорд Суиндон.
– Ну, конечно. Какой-нибудь жалкий актеришка, которого ты наняла, чтобы устроить этот фарс, – с издевкой отозвался старик.
Его жена негодующе фыркнула:
– Пусть милосердный Господь обрушит гнев свой на них обоих! – И возвела очи горе.
Джеми наконец собрался с духом. Он сердито порылся в кармане, извлек оттуда визитную карточку и сунул ее старику.
– Вы примете нас как подобает, сквайр Хэммонд. Я не привык выслушивать такие вещи от людей, стоящих ниже меня по положению.
Появление визитной карточки с выгравированной на ней надписью произвело поистине ошеломляющий эффект. Лицо дедушки из багрового стало ярко-розовым и расплылось в льстивой улыбке.
– Ваша светлость. Я не думал… Эта девчонка была лгуньей и бунтовщицей с самого дня своего рождения. Она никогда не знала, что такое бережливость, честность и трудолюбие. И я, естественно, предположил… Вы должны простить меня. Абигайл! – грозно крикнул он жене. – Быстро! Предложи сесть нашему уважаемому гостю.
Абигайл с подобострастным выражением лица присела в реверансе и пододвинула Джеми лучшее кресло. Потом она усадила своего мужа и пристроила маленькую скамеечку под его забинтованную ногу. Старуха даже заставила себя холодно кивнуть Пруденс и указала ей на табуретку, стоявшую в углу.
Но Пруденс, не потрудившись обратить на это внимание, опустилась в кресло рядом с Джеми. Сколько бы дедушка ни клеветал на нее, сколько бы ни бранился, она чувствовала, что освободилась от прошлого. Бояться больше нечего. Сквайр безропотно отдаст ребенка.
Между тем старик откинулся на спинку кресла и с улыбкой сплел пальцы на толстом животе.
– Не хотите ли откушать с нами шоколада, лорд Суиндон? Жаль, что я не могу предложить вам мадеры или кэнери – ведь сегодня воскресенье, Господень день. Но надеюсь, наше скромное угощение придется вам по вкусу.
Джеми вытащил серебряную табакерку и взял понюшку табака. Абигайл хотела было остановить его, но дедушка заткнул ей рот сердитым взглядом.
Джеми деликатно чихнул, вытер нос платочком и твердо заявил:
– Подайте кэнери.
С лица сквайра не сходила фальшивая улыбка.
– Одну минуту. Аби, вынь графин.
Абигайл пришла в такой ужас, словно Джеми посадил грязное пятно на врата, ведущие в рай.
– Но мой муж, в Господень день… Старик заскрипел зубами.
– Сегодня великий день, ибо виконт удостоил нас визитом. Угости нашего гостя!
В душе Пруденс вновь проснулось бунтарское начало.
– Я тоже не откажусь от стаканчика, – сказала она Абигайл, которая направилась к буфету.
Да простит ее Господь за гордыню, но как приятно видеть унижение жестоких стариков.
– Итак, ваша светлость, – начал сквайр, когда Абигайл с явной неохотой наполнила два бокала и поставила их на поднос. – Чем могу быть вам полезен? Я буду рад доказать делом свою преданность.
Джеми, наслаждаясь своим превосходством, смахнул с атласного жилета пылинку.
– Я приехал за своим сыном.
Раздался грохот. Абигайл, окаменев, тупо смотрела на поднос, валявшийся на полу. Возле ее ног растеклась большая лужа рубинового вина, в которой поблескивали кусочки разбитого стекла.
Дедушка снова побагровел и, заикаясь, начал бормотать:
– Ваш сын… но это невозможно… я…
Пруденс показалось, будто ее сердце сжала чья-то ледяная рука.
– Он здесь? Он жив? – вскричала она. Дедушка застонал и метнул на свою жену безумный взгляд.
– Его здесь нет! – воскликнул он наконец. – Лорд Лонгвуд, отец, приехал и увез ребенка с собой!
– Увез! Пресвятые небеса!.. – в ужасе прошептала Пруденс.
Джеми резко повернулся к ней. Его темные глаза были полны гневного осуждения.
– И скольких же джентльменов ты кормила своими сказками, рассчитывая, что хоть кто-нибудь да признает ребенка?
Пруденс в отчаянии замотала головой:
– Но я не знаю никакого лорда Лонгвуда!
На губах Джеми появилась гримаса отвращения.
– Лживая шлюха! Перед кем еще ты раздвигала ноги?
Пруденс зажала рот рукой, подавляя рыдание.
– Это твой сын, Джеми. Клянусь! У него такие же черные волосы, как у тебя. Я ни с кем больше не спала. Готова поклясться на Библии!
Увидев ее отчаяние, Джеми, казалось, поверил в искренность этих слов. Он встал с кресла и мрачно посмотрел на сквайра:
– Неужели вы такой глупец, что осмелились отдать моего ребенка первому встречному?
Дед оперся на ручки кресла и попытался приподняться.
– Эй вы, послушайте! Я не потерплю оскорблений! Лорд Лонгвуд предъявил мне неоспоримые доказательства своего отцовства! – Старик скривил рот с видом уязвленной гордости. – Подлец, он пригрозил, что предъявит обвинение в похищении, если я не отдам ему мальчика. И даже запретил мне видеться с ним. С моим внуком, с моей плотью и кровью! – Закипая от гнева, он с размаху ударил кулаками по подлокотникам. – Мне, сквайру, уважаемому человеку! Другу кавалера ордена Бани!
Джеми в ярости выкатил глаза.
– Может, оно и так, но я вас уничтожу за эту нелепую ошибку. Клянусь Господом, уничтожу, сэр! Стоит мне пальцем пошевелить, и вы будете просить милостыню на дороге.
Дедушка наконец ухитрился встать на ноги.
– Вон отсюда, немедленно! – загремел он, стуча палкой об пол. – Вы нарушили мой покой в Господень день! Угрожали, бросали мне в лицо оскорбления. И взяли эту бесстыжую шлюху себе в помощницы. Надеетесь обмануть меня и забрать то, что вам не принадлежит? Готов побиться об заклад, виконт вы или не виконт, но в любом случае просто-напросто любовник этой девчонки и пользуетесь ею ради каких-то своих грязных целей. У меня же нет никаких сомнений: я отдал ребенка его настоящему отцу! – Старик ткнул тростью в сторону двери. Его руки тряслись от гнева. – Уходите, сэр!
Джеми сжал кулаки и разразился длинной чередой ругательств. Абигайл, объятая благочестивым ужасом, съежилась и заткнула уши.
– Здесь мы ничего не добьемся, – проворчал Джеми и рванулся к двери.
Пруденс поплелась за ним, ее била сильнейшая дрожь. Нет, это невозможно, ужасно: все ее мечты и надежды разлетелись вдребезги! У нее закружилась голова. Спустившись с крыльца, она остановилась, не в силах двинуться дальше, и приложила руку к глазам, которые уже застилал туман. Вечернее небо, казалось, вот-вот обрушится на нее.
– Джеми, – неразборчиво пробормотала Пруденс и грохнулась оземь.
Придя в себя, она обнаружила, что лежит на скамье возле двери дома. Старуха Мэг склонилась над ней, держа в руке маленький флакончик.
– Вот, милая. Понюхай-ка еще разок этого снадобья.
Тебе станет лучше.
Пруденс сморщила нос, вздохнув гадкий запах, и посмотрела на дорожку. Джеми уже садился в карету. Она вскочила, побежала к нему со всей быстротой, на какую были способны ее непослушные ноги, и с отчаянием воскликнула:
– Джеми, что же нам теперь делать?
Поднявшись на подножку, тот обернулся. Взгляд у него был какой-то странный – холодный и чужой.
– Я встречался с Лонгвудом несколько лет назад. Довольно приятный малый. Уверен, что сумею убедить его проявить благоразумие. Наверняка это была шутка. На пьяную голову заключил пари с каким-нибудь своим дружком.
Пруденс слабо улыбнулась. В ней вновь затеплился огонек надежды. Ну конечно. Вот оно объяснение этого безумного поступка лорда Лонгвуда. Бетси не раз рассказывала ей о том, на какие дикие выходки способны молодые господа, когда выпьют. Бывали и случаи похищения. До Лонгвуда могли дойти слухи о ребенке. И под воздействием хмельных паров он придумал этот дурацкий спектакль.
Джеми взглянул на небо, задумчиво нахмурился и тихо, словно разговаривая сам с собой, произнес:
– Скоро совсем стемнеет, и я голоден. Надо бы заехать на постоялый двор… К тому же я не знаю дорогу в поместье Лонгвудов. Но кучер спросит у кого-нибудь. А если он уже ляжет спать, когда я приеду?.. – Джеми шепотом выругался. – Что ж, тем хуже для него.
Пруденс протянула руку:
– Помоги мне подняться, пожалуйста.
Но Джеми отрывисто рассмеялся и оттолкнул ее.
– Черт возьми, ты мне больше не нужна.
– Я… я не понимаю, – еле выговорила Пруденс.
– Твой дед – это другое дело. Ты должна была клятвенно заверить его, что я – отец ребенка. Но Лонгвуд? – Он пожал плечами. – Я могу привлечь его к суду, если потребуется. Но раз ты говоришь, что никогда не видала его, вряд ли он сумеет описать мать «своего» мальчика. Я думаю, мы с ним поладим и так, не прибегая к закону, – как джентльмен с джентльменом.
Джеми вытащил из кареты узелок с вещами Пруденс и небрежно швырнул его на землю.
– Ты не можешь так поступить! – крикнула Пруденс, задыхаясь от ужаса.
– Почему же? – ухмыльнулся он с издевкой. – Мне нужен только мой сын.
Пруденс тряхнула головой, ошеломленная устрашающей переменой, которая произошла с Джеми.
– Но… но как же свадьба? Ты обещал жениться на мне! – вскрикнула она.
– Не хватало еще мне твоих истерик! Дорогая девочка, я уже женат. На богатой наследнице из Виргинии. Женщине такого же высокого происхождения. Зачем, Господи помилуй, мне нужна деревенская простушка?
– Джеми, во имя всего святого!
Пруденс вцепилась в дверцу кареты, отчаянно пытаясь забраться внутрь. Но Джеми отпихнул ее так грубо, что она упала на Покрытую гравием дорожку. А неверный возлюбленный расположился на сиденье, захлопнул дверцу и крикнул кучеру:
– Трогай!
Пруденс с трудом встала на колени, глядя вслед экипажу, пока он не скрылся в темной аллее. Потом уронила голову на грудь и заплакала. Это было полное поражение. «О Росс, – в отчаянии подумала Пруденс, – что же мне теперь делать?» Надо было довериться ему, обо всем рассказать. А она понадеялась на какую-то мифическую любовь, которую сама же и придумала по детской наивности.
Но уже через несколько минут Пруденс шмыгнула носом в последний раз и сердито утерла мокрое от слез лицо. Что толку ныть? Она ведь не маленькая. «Думай. Думай!» – приказала себе Пруденс. Джеми собирается где-нибудь остановиться и поужинать. Если бы удалось опередить его, первой добраться до поместья Лонгвуда и объяснить тому, что шутка зашла слишком далеко, тогда, возможно, все закончилось бы хорошо. Но как сделать это, не имея ни пенни в кармане?
Дедушка! У него есть карета. И воспоминания о пережитом унижении еще свежи в его памяти. А ей это на руку. Она будет унижаться, молить о прощении, пообещает замаливать грехи до конца дней своих. И конечно, старик не откажет. Он обрадуется, получив возможность одержать победу над Джеми.
Несколько успокоившись, Пруденс поспешила к дому. Но испуганно остановилась, услышав чей-то громкий голос, донесшийся из аллеи.
– Ага, мистер Фрэнклин! Вот она, миссис Мэннинг. Жизнью своей клянусь.
Она круто обернулась и увидела Тоби, который бежал к ней рысцой. За ним следовал человек в парике и темном пальто.
Незнакомец остановился рядом с Пруденс, задыхаясь от усталости.
– Миссис Мэннинг?.. – Она удивленно кивнула, а мужчина широко улыбнулся в ответ: – Господи, мадам. Я уж боялся, что мы никогда не догоним вас. Но этот добрый матрос, хоть с виду он и простачок, заверил меня, что разыщет вас. И вот мы здесь!
Пруденс нахмурилась. Ей некогда тратить время на пустые разговоры с незнакомым человеком. Надо срочно решить дело с Лонгвудом.
– Что вы хотите? – спросила она нетерпеливо.
– Позвольте представиться… – Незнакомец низко поклонился. – Вильям Фрэнклин, адвокат.
В голове у Пруденс вихрем кружились обрывки мыслей. И почему, собственно, Тоби оказался здесь, в Винсли?
– Какое же у вас ко мне дело, мистер Фрэнклин?
– Видите ли, мадам, меня прислал доктор Росс Мэннинг. Ваш муж, насколько мне известно. Я обязан вернуть вас к нему немедленно.
Пресвятые небеса! Наверное, она сказала Россу, где находится ее дом, а потом забыла об этом. Упрямый дурак! Почему он не хочет оставить ее в покое? Неужели ее бегство так уязвило мужскую гордость Росса, что он готов на все, лишь бы вернуть свою жену?
– Сейчас я не могу поехать с вами, мистер Фрэнклин, – с достоинством заявила Пруденс. – Мужу придется подождать.
– Но, мадам, он велел мне выполнить это поручение безотлагательно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42