Глава 7 – Я так и не поняла, день сейчас или ночь? – поинтересовалась Арабелла, наигрывая на лютне печальную мелодию. Она овладела этим инструментом в возрасте четырех или пяти лет, и теперь играла с непревзойденным мастерством.– Сейчас полдень. Я все утро провозился с лошадьми, если ты помнишь…– Я помню, что произошло в то время, когда ты с ними возился.Он стоял, прислонившись к стене и скрестив на груди руки. Казалось, ему не терпится начать этот головокружительный многочасовой любовный поединок, так же как и ей самой. Три, четыре, пять часов, а может быть, и дольше, если она выполнит обещание и будет лежать тихо, когда он того потребует. Если она сдержит свою страстность и не поддастся желанию ускорить процесс, который приводит к взрыву эмоций, потрясающему их обоих.– Ты не голодна? – Он кивнул в сторону стола, на котором стояло блюдо, покрытое белой дамасской тканью. – Я купил еду во время последнего похода в деревню. Все свежее.Говоря о еде, он не спускал горящего взора с ее грудей, подкрашенных сосков, плоского живота, округлых бедер и темного треугольника мягких пушистых волос. Его взгляд был пристальным и призывным, а в ее сердце росло предчувствие чего-то страшного. Она огляделась, словно в поисках места, где можно было спрятаться, не выпуская из рук лютни и притворяясь, что занята музицированием.– Я не голодна. А ты?– А я проголодался.Он прошел мимо нее к столу, отломал ногу у каплуна и начал жадно есть, затем предложил ей кусочек. Она нерешительно согласилась. Они стали есть вместе, по очереди вгрызаясь в нежное мясо.Наслаждаясь едой, она закрыла глаза. Когда он коснулся ее рукой, она раздвинула ноги и его пальцы проникли в нее. Она сжала в ладони его естество.Свободной рукой он отломал еще одну ногу у каплуна и, дразня, поднес ее ко рту Арабеллы. Они предались любовной игре, распаляя, друг в друге желание утоления плотского голода. Каплунья нога была отложена в сторону, и они медленно, словно нехотя, стали передвигаться по направлению к кровати. Над ними отчетливо проступал знак судьбы, о чем догадывался он, но не подозревала она.Арабелла легла на спину, заложив руки за голову, и смотрела, как он встает перед ней на колени. Она улыбалась вопросительно и напряженно, почти испуганно.– Что ты собираешься со мной делать?– То, что ты сама захочешь. И как захочешь.– Я слышала, что если мужчина и женщина… – нерешительно начала она, раздвинув ноги.__ Что?– Если мужчина и женщина очень сильно хотят друг друга, то их молитвы будут услышаны. И они смогут никогда не разлучаться.– Не разлучаться?– Не разделяться, – прошептала она. – Они могут остаться… если захотят… единым целым навсегда… и умереть вот так же…– Арабелла, Арабелла, тебя научили этому в твоем замке?– Ты тоже когда-то жил в замке. Но только не рассказывай мне об этом, – поспешно добавила она. – Не говори мне о том, как ты был со своей графиней вместе на протяжении трех, четырех или пяти часов. – Она смотрела на него без улыбки, пораженная вспышкой ревности к женщине, которую он не видел долгие годы и о которой почти забыл. – Ты делал с ней это?Он взглянул ей прямо в глаза и ничего не ответил.– Наверняка делал, – ответила вместо него Арабелла и вскочила с постели.Он развернулся и сел на краю кровати в той позе, в которой часто размышлял: ноги широко расставлены, локти уперты в колени, голова опущена, взгляд устремлен в пол.– Какое это имеет значение? – спросил он, наконец.Она смотрела на него укоризненно, словно воспоминание о тех далеких временах нарушило равновесие, воздвигло между ними стену. И дело не в том, что она ненавидела его за то, что когда-то происходило между ним и этой женщиной. Она испытывала страх перед собственным будущим.– Я не понимаю, что так сильно волнует тебя, – сказал он после долгой паузы. – Вернее, я понимаю, что это. Выбрось из головы саму мысль о многочасовом соитии. Ты испугалась. Ты уже теперь ненавидишь меня.Она улыбнулась, торжествующе и отчасти жестоко, и вызывающе посмотрела на него. И вдруг ее лицо смягчилось, улыбка стала печальной, как если бы это таинственное и вожделенное соитие уже было позади. Именно таким она представляла себе итог – глубокая печаль и безысходность. Вот что влечет за собой ее преклонение перед этим человеком, непреодолимая физическая потребность в близости с ним.– Да. Я испугалась. И возможно, я действительно ненавижу тебя.Она оглядела роскошное убранство кибитки, изысканные шелка, переливающиеся в мягком, приглушенном свете сгущающихся сумерек. Время тянулось медленно, а они ждали либо того, что ее страх рассеется, либо того, что они расстанутся навеки.– Впрочем, почему бы тебе и не испытывать страха? Я тоже не знаю, что почувствую после того, как пробуду в тебе несколько часов.– Может быть, ты захочешь убить меня, чтобы покончить с этим раз и навсегда? Чтобы уже никогда не повторять этого со мной. Тебе принесет это облегчение? Может быть, мы, сами того не ведая, причинили друг другу зло? Иногда мне кажется, что это так. Ну, вот и все. Я ничего больше не хочу.– Арабелла… – тихо вымолвил он, но она даже не взглянула на него. – Арабелла…Она не откликнулась и на второй его призыв. К ее огромному изумлению, он лег на спину, заложил руки за голову и тут же заснул. Он не притворялся, а действительно спал. Арабелла знала, как он дышит, когда спит, как бывают неподвижны его веки, как слегка приоткрываются губы.Она стояла и смотрела на него, с сожалением думая о том, что теперь он больше не хочет ее. Ее сводила с ума красота его тела, белокурые волосы на голове, груди и лобке. Она не могла отвести от него взора.Затем, стараясь не разбудить его, понимая, что его сон – нечто ценное, что она должна хранить, поскольку он был на страже ее безопасности все остальное время, не доверяя Калифу полностью, Арабелла тихонько легла рядом с ним и, не прикасаясь к нему, тоже заснула.Когда она проснулась, в кибитке было темно. На столе горела свеча, Роберта рядом не было.– Где ты? – позвала она, поднялась с постели и, подойдя к окну, отдернула занавеску.Роберт был подле лошадей. Он выходил под дождь, и теперь с его плаща ручьями стекала вода. Калиф стоял рядом с ним, пока он задавал корм лошадям. Время от времен! – он протягивал руку, чтобы погладить своего верного пса.Она перестала его бояться. Страх, терзавший ее, рассеялся во время сна. И сейчас она хотела его так страстно, как никогда прежде. Даже в первый раз она не испытывала к нему такого вожделения. Первый раз… Казалось, с тех пор прошла вечность! Он говорил ей, что они вместе всего четыре недели, а ее не покидало ощущение, что за плечами у них целая жизнь.Хотя Арабелла насмехалась над ним из-за того, что он боится людей отца и Гуиза, она понимала, что за ними наверняка выслана погоня.Отец никогда не отдаст ее, не откажется от поисков, сколько бы времени и сил они ни потребовали. Одураченный Гуиз тоже не оставит их в покое.Она знала, что Мария не выдаст ее, но остальные фрейлины могут дать выход скрытой враждебности, зависти к принцессе.Арабелла легла на кровать и пролежала неподвижно до тех пор, пока Роберт не вернулся. Она слышала, как он сбросил одежду, затем раздался плеск воды. Она закрыла глаза и отдалась ожиданию.Роберт подошел к кровати и сел рядом с ней. Взглянув на него, она подняла руки и обняла его за плечи. Он склонился и прижался к ней всем телом, ощущая тепло и атласную нежность ее кожи. Уперевшись в кровать руками, он вопросительно взглянул ей в глаза. Она раздвинула ноги и прижала его к себе теснее.– Пожалуйста, сделай так, как ты хочешь…Он вошел в нее медленно, так медленно, что она запрокинула голову, сгорая от нетерпения ощутить те ритмичные движения, которые доставляют ей столько удовольствия. И когда в один прекрасный момент это удовольствие становится нестерпимым, в глубине ее лона распускается огненный цветок, мышцы напрягаются, земля уходит из-под ног. Это наслаждение она каждый раз испытывала будто впервые.И вдруг необъяснимый страх вернулся к ней.– Я умру от этого, сама не знаю почему… – тихо вымолвила она.Он подался вперед, и его мягкие толчки успокоили ее. Их головы почти соприкасались, его белокурые пряди падали ей на лицо, когда они слаженно двигались вместе, словно установив временное перемирие. Любовники открыли для себя гармонию движения и телесной радости, когда, не прилагая больших физических усилий, которых требовало от них желание поскорее достичь оргазма, они неторопливо приближались к нему, упиваясь каждым мгновением близости. Он менял ритм, то, убыстряя, то, замедляя его, заставляя ее повиноваться себе безоглядно, чтобы воспринять и оценить каждый нюанс соития. Она переплела ноги у него за спиной, напрочь забыв обо всем.Он задвигался быстрее. Она опустила ноги и раскинула руки, выгнув спину и издав радостный возглас. По мере того как ритм ускорялся, она принималась колотить его кулаками по спине.– Сейчас, прошу тебя, сейчас… сделай это сию минуту… не тяни.Она внезапно испытала отчаянную потребность в том, чтобы акт любви завершился незамедлительно, пока она помнит себя, помнит, кто рядом с ней и что он делает.Он промолчал и, несмотря на ее мольбу – казалось, он понял, чем она была продиктована, – стал двигаться медленнее. Ее руки безвольно опустились, ноги раздвинулись шире, и она была вынуждена принять этот ритм, пульсирующий в крови и превращающий их в единое целое. Словно откуда-то издалека до нее донесся жалобный стон – она узнала свой голос, – к которому примешивался жаркий шепот на незнакомом языке.Он приподнялся и, почти выйдя из нее, положил руки ей на плечи и потянул ее вниз. И вдруг одним быстрым движением овладел ею так неистово, что ее подбросило. Она вскрикнула от боли, которая исчезла, прежде чем затих ее крик. И тотчас с ее губ сорвался стон наслаждения.И снова он подался назад и вновь бросился в любовную атаку. Она плакала от радости и, обняв его за спину, молитвенно стискивала руки. Продолжая свой неистовый натиск, он вдруг остановился, затих и стал гладить ее по голове и ласково вытирать слезы, катившиеся по ее щекам.Она лежала молча и неподвижно, думая о том, что они превратились в единое целое и никакая сила теперь не сможет оторвать их друг от друга – ни Бог, ни дьявол, ни магия, ни человек.Роберт тоже оставался, недвижим, но его естество по-прежнему было напряжено. Он обнимал ее и покрывал поцелуями лицо и шею.Возможно, он знал, что убивает ее. Возможно, он хоть немного сожалеет об этом. Она ведь предупреждала его, что это может произойти.Она чувствовала пульсацию в лоне, мышцы ее тела ритмично сокращались, сжимая его фаллос. Он снова задвигался в ней. Она выгнулась, вцепившись ему в спину, и смирилась с его беспощадным ритмом. Затем, понимая, что силы ее на исходе, попыталась вывернуться из-под него, но безуспешно.Не выпуская ее, он развернул ее таким образом, что она оказалась верхом на нем. Он ласкал ей ягодицы и грудь, сжимая соски.Обхватив ее за локти, он приподнимал ее и с силой опускал вниз. Так продолжалось довольно долго, и вот, наконец, он замер и внимательно посмотрел на нее впервые с тех пор, как началось это безумное, бесконечное действо. Ее глаза ярко сияли в свете умирающей свечи – прошло больше четырех часов, именно такой короткий век отпущен свече.– Арабелла… – тихо вымолвил он. Он произнес ее имя, как молитву, как проклятие, как благословение, как прощание и как приветствие одновременно. – Арабелла…Пламя свечи дрогнуло, и, словно по какому-то магическому знаку, он оросил ее лоно своим семенем, и затих, хотя его руки продолжали ласкать ее грудь. В отчаянии, в полубреду он шептал ее имя:– Арабелла…Они лежали неподвижно, и в первый раз она не испытывала потребности ни в том, чтобы ощущать его движения, ни в том, чтобы двигаться самой. Он сдвинул ей ноги так, что оказался сверху. Она чувствовала, что он никогда не оставит ее и будет пребывать в ней вечно. Этого слияния она жаждала так сильно, что перед ним отступал страх умереть в его объятиях. Она оказалась в плену своей собственной страсти. Теперь ничто не могло разлучить их.В кибитке было абсолютно темно, и эта темнота сделала связь между ними нерушимой. Она ощущала, как в ней пульсирует его фаллос, а руки нежно скользят по ее телу. Роберт слегка приподнялся и начал двигаться, а потом с такой силой сжал ей соски, что она вскрикнула от боли. Вскоре боль прошла, уступив место блаженству.Очень медленно Роберт встал на колени и, положив ее ноги себе на плечи, с такой силой вошел в нее, что она вскрикнула от боли.Ощущения нисколько не притупились за эти часы, наслаждение оставалось все таким же вожделенным. Это казалось магическим, порочным чудом, потому что Арабелла уже не могла представить себя без него. И в ту же минуту он поспешно оставил ее, отчего эта потеря показалась ей граничащей со смертью. Он проник в нее рукой, а другой стал ласкать ей грудь, губами приникнув к ее рту.– Вернись, – прошептала она, обняв его за шею. – Ты ведь все еще хочешь меня, Роберт. Умоляю, не оставляй меня. Глава 8 К сожалению, он не внял ее мольбам. Поцеловав ее на прощание, он поднялся и подошел к окну. Сквозь занавеску пробивалась полоска тусклого дневного света.– Неужели это конец? Неужели ты так вот меня оставишь?Роберт плотнее задернул занавеску и зажег свечу. Он улыбался, но выглядел уставшим. Арабелла также изнемогала от усталости. Она наблюдала за тем, как он одевается, пряча в широких штанах орудие любви.– Так вот и оставлю, – кивнул он. – К полудню дождь кончится. Мне нужно взглянуть на лошадей, разведать дороги. – Он подошел к ней и, склонившись, нежно погладил ее по щеке. – Спи. Я скоро вернусь.Едва он накрыл ее простыней, она погрузилась в сон и проснулась от ужасной мысли, что все еще одна – и не только в кибитке, в амбаре, но в целом мире.Она думала, что еще долго не сможет пошевелиться, однако, к своему огромному изумлению, смогла не только сесть на кровати, но и потянуться, размять уставшие мышцы.На столе стояла еда – жареный каплун, деревенский сыр и свежеиспеченный ржаной хлеб. Она завернулась в шаль и жадно набросилась на еду.Пифиаса в стойле не было, Дамон беспокойно фыркал, тряся головой, а Калиф бегал по амбару кругами, что-то вынюхивая.Она подошла к зеркалу, ожидая увидеть в нем свое изменившееся, постаревшее отражение. Однако на нее глянула все та же Арабелла, но в то же время немного другая – той, которая была прежде, уже нет.Она не спеша, вымылась, вытерлась насухо полотенцем и оделась – обмотала зеленый шарф вокруг бедер, надела красный шелковый марокканский жилет и, любуясь изумрудом на груди, заметила темные синяки, оставленные пальцами Роберта.Дверь распахнулась, и она стремительно обернулась, внутренне дрожа, опасаясь, что столкнется лицом к лицу с незнакомым Робертом, намерения которого ей не известны, а возможно, и опасны. Она спрашивала себя, готова ли к очередной близости с ним, может ли снова принять в себя его прекрасный пульсирующий жезл.Он улыбнулся ей широко и открыто, как будто они сию секунду вернулись после утренней верховой прогулки. Он не поинтересовался, как она спала, как себя чувствует, не устала ли.– Ливень кончился, только слегка моросит. Сегодня ближе к вечеру я снова попытаюсь разведать дороги. Пока они так размыты, что невозможно проехать.Он снял насквозь промокший плащ, сбросил башмаки, на которые налипли комья глины, стянул мокрую рубашку и штаны. Арабелла с облегчением заметила, что его плоть не возбуждена. Он влез в лохань и стал стоя тереть себя мочалкой.– Отправимся дальше при первой возможности. Мы и так слишком долго проторчали здесь.– Как долго? – спросила она и подошла ближе, повинуясь странному импульсу. Она держала себя в руках, просто хотела рассмотреть его получше. – Ты знаешь?Он улыбнулся в ответ так непринужденно, словно не было этих часов – сколько, сколько их минуло? – которые они провели в порочном кругу своей страсти. Он разорвал его своевольно, тогда, когда захотел, и, казалось, не испытывал сожаления.– Мы тут уже тридцать часов. Хозяин начал подозревать неладное, тем более что ему пришлось отказать еще двум путникам, которые искали убежища от непогоды.Роберт вылез из лохани и быстро вытерся, затем натянул чистую рубашку. Велико же было его изумление, когда Арабелла подошла к нему вплотную и взяла в руку его фаллос. Она подивилась самой себе, потому что ее мысли в этот миг витали где-то далеко.– Завтра мы уже будем в пути? – осведомилась она.Они вопросительно переглянулись, и Арабелла почувствовала, как по телу пробегают теплые волны. А ведь еще несколько минут назад она помыслить не могла о новом вторжении! Его мужская плоть восстала.Роберт сел на табурет возле стола, и она медленно опустилась ему на колени, вновь пораженная радостным ощущением наполненности, пронзившим ее тело.– Когда ты изольешься? – спросила она и стала поглаживать его нежнее и в то же время быстрее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21