– С моим отцом? Помилуйте, о чем вы собираетесь с ним говорить?
– О нашей помолвке.
Элизабет открыла рот, чтобы ему ответить, однако не сумела издать ни звука. Она заморгала, бессильно опустилась на стул, стоявший у секретера и наконец прошептала:
– О нашей помолвке?
Джек смерил ее холодным оценивающим взглядом:
– Тебе не следует повторять за мной каждую фразу, девочка моя. Эта твоя привычка ужасно раздражает.
Элизабет чуть было не расхохоталась. Сдержавшись, она взглянула прямо в его классически красивое лицо.
– А с чего это мне выходить за вас замуж?
– Мне казалось, причина очевидна. – Секунду Джек колебался, но потом пожал плечами и продолжил: – Причина очень простая. Несколько дней назад мы провели ночь в одной постели. Мы были обнажены и занимались любовью. Мы вели себя как супруги, хотя ими не были.
Она изумленно ахнула:
– Я вас не понимаю!
– Пора платить по счету, моя нежная английская розочка. Сначала будет объявлено о нашей свадьбе. А по истечении подобающего срока мы поженимся.
Элизабет обнаружила, что смотрит на Джека с нескрываемым удивлением.
Когда Джек понял, что она не собирается ему отвечать, он добавил:
– Ведь я тебя скомпрометировал.
Элизабет вскочила и начала расхаживать по каюте. Ткань тонкой ночной рубашки заколыхалась вокруг ее стройных ног, и Джек почувствовал, что сердце у него забилось неровно.
– Вы меня не скомпрометировали!
– Скомпрометировал, за что приношу свои извинения.
– Не скомпрометировали, так что ваши извинения мне не требуются.
– Но как же?..
– Нет! – воскликнула Элизабет. Она почувствовала, что может расплакаться.
Джек театрально вздохнул:
– Я соблазнил невинную юную девушку и теперь должен за это заплатить.
Ей казалось, что он похож на бульдога, впившегося губами в сочную косточку.
– Вам не за что платить, сударь. Вы меня не соблазняли. Я действовала добровольно.
Он не сдавался, не уступал своих позиций ни на дюйм:
– Я тебя соблазнил. И вина целиком лежит на мне.
Элизабет решительно подошла к нему и бесцеремонно ткнула пальцем в его грудь.
– Никакой вины на вас нет. Вы меня слышите? Сколько раз я должна это повторять?
Джек продолжал упорствовать:
– Роза лишилась свежести. Товар захватан. Невинность потеряна.
Это ее совершенно ошарашило.
– Разве вы не говорили мне, что я осталась чистой?
– Это так и не так, – печально проговорил он.
Она сдвинула брови.
– Не понимаю, как и то, и другое может быть правдой, Он помолчал, а потом, пожав плечами, сказал:
– Ты слишком юна и неопытна, чтобы это понять.
Элизабет потеряла терпение:
– Я девственница или нет?
Он отвел глаза:
– В некотором смысле, видимо, можно было бы сказать…
Она повторила свой вопрос несколько громче:
– Милорд, я девственница или нет?
– Речь не об этом.
– Нет, речь именно об этом!
Джек недовольно хмыкнул:
– Милая моя Элизабет, ты цепляешься за слова.
– Факты – это факты, милорд.
– Не в данной ситуации.
Элизабет открыла рот и снова обнаружила, что потеряла дар речи. Прошло несколько минут, прежде чем она смогла прошептать, пытаясь в первую очередь утешить саму себя:
– Так или иначе, это значения не имеет. Девственница я или нет, но я не желаю выходить за вас замуж.
Джонатан Уик был явно поражен.
– Ты не хочешь выйти за меня замуж?
– Ни за вас, ни за кого-либо другого, милорд. Во-первых, как вы столь любезно заметили, я слишком юна.
Его стальные глаза сощурились.
– А во-вторых?
Элизабет нервно облизала губы и глубоко вздохнула. Ей всегда казалось, что приятно было бы иметь рост поменьше. Впервые в жизни она пожалела, что не выше ростом: Джек угрожающе возвышался над ней, гневно сверкая глазами.
С трудом сглотнув, она объяснила:
– Я же говорила вам той ночью на палубе. Я хочу путешествовать, хочу испытать много чудесных приключений – и только потом выйти замуж.
– Могу обещать тебе, что брак со мной будет чудесным приключением, – сухо отозвался он.
– Я в этом не сомневаюсь, милорд.
– Прекрасно. Значит, все решено.
– Боюсь, что нет. – Элизабет искоса взглянула на него и поспешно добавила: – Хоть я и убедилась, что вы отлично владеете искусством любви…
– Да…
– Однако, думаю, муж из вас выйдет плохой.
Его лицо застыло и потемнело от гнева.
– Ты еще дитя. Тебе ничего не известно о мужчинах и женщинах. Ты сама признала это.
– Но я учусь, – напомнила ему Элизабет.
– И будешь продолжать свое учение после нашей свадьбы, – решительно заявил Джек.
– Я не могу выйти за вас замуж.
– Можешь и должна.
– А я не выйду.
– Выйдешь.
Положение казалось неразрешимым. Оба стояли в тесной каюте друг против друга, словно дуэлянты, выбирающие, кому делать первый выстрел.
Элизабет пылала от гнева. Дыхание ее участилось. Все тело дрожало.
Джек не попросил, чтобы она стала его женой: он потребовал, чтобы она это сделала! Она не услышала нежных слов любви – только упоминания о долге и чести.
У этого человека обходительности было не больше, чем у племенного быка, оказавшегося в стаде коров. Манеры у него, как у погонщика верблюдов. Он заносчив, неотесан, упрям…
И пусть он идет к черту! – решила Элизабет с неожиданным для себя злорадством.
Возможно, она безнадежно романтична, но ей хочется получить все. И когда-нибудь она все получит. Приятный молодой человек будет стоять перед ней, не скрывая волнения, и клясться в вечной преданности и любви. Он пообещает, что если понадобится, поползет ради нее через обжигающие пески пустыни. О таком человеке она мечтает – и настанет день, когда она его встретит.
Ее решение было твердым.
– Вы не можете заставить меня выйти за вас замуж милорд. Я отвечаю решительным отказом.
На лице Джека отразилась настоящая ярость. Он гневно нахмурил брови.
– Миледи, вы – совершенно невыносимая женщина.
– Потому что не соглашаюсь выйти за вас замуж?
– Потому что…
Элизабет не сомневалась, что он готов ее придушить.
– …потому что это так, – выдохнул он.
– Думаю, наш разговор окончен, милорд. – Она попрощалась с ним отрывистым, но нарочито вежливым кивком головы. – Желаю вам доброго утра, милорд.
Джек прошел к двери и широко распахнул ее, чуть не сорвав с петель.
– Не заблуждайтесь относительно моих намерений, миледи. Мы все-таки поженимся.
Дверь каюты захлопнулась за ним с такой силой, что чуть не треснула.
Элизабет осталась стоять на месте. Она пыталась осмыслить, что произошло. Правильно ли она себя повела? Очень глупо? Или очень мудро?
Глава 15
Он глупец.
Идиот. Болван. Кретин. Тупица.
Он – безмозглый осел.
Не было конца оскорбительным словам, которыми в течение нескольких часов называл себя Джонатан Уик. Как пойманный лев, он метался по каюте, как по клетке.
– Ты настоящий дурак, Уик, черт тебя побери! – в бессильной злобе клял он себя. – Ты вел себя с ней совершенно неправильно!
Теперь он это ясно понимал.
Элизабет родилась в аристократической семье. Она росла и воспитывалась вдали от мира. Ее жизнь была наполнена музыкой, книгами, цветами. Это была спокойная жизнь.
А он вломился в ее жизнь и ранил все ее нежные чувства. Вот в чем его вина. Он обошелся с нею, словно она была одной из простых женщин племени пустыни или еще хуже – какой-нибудь шлюхой из его молодости. Но ведь она совсем не такая!
Он допустил серьезную тактическую ошибку. И не одну.
Он не дал ей времени освоиться с мыслью даже о помолвке, не говоря уже о замужестве.
Ему не следовало бы называть ее глупым цыпленком и повторять, что она – ребенок и не может понять всех сложностей, которые возникают в отношениях между мужчинами и женщинами.
И что хуже всего, он забыл о красивых словах. Девушки любят слушать красивые слова. Им нравится, чтобы за ними ухаживали. Нравится получать посвященные им стихи, подарки и небольшие букеты.
Вот ведь догадался же он положить розу на ее подушку. Потом Элизабет прямо-таки искала возможность, чтобы одарить его чудесной улыбкой. Ему самому следовало бы усвоить этот урок – с алой розой.
А теперь он снова оказался на той позиции, откуда начал. Если его не отбросило еще дальше.
Теперь ему придется играть роль галантного джентльмена, влюбленного, раскаивающегося болвана, всерьез добиваться ее расположения, даже ухаживать за ней.
Джек сознавал: ухаживать за Элизабет будет нелегко. Ему оставалось только надеяться на то, что у него хватит выдержки и терпения, поскольку она наверняка заставит его помучиться.
Лорд открыл бар и обнаружил, что он пуст. Все шло не так, когда рядом с ним не было внимательного Карима, старавшегося предупредить все его желания. Он привел себя в порядок и направился в салон.
В ранний утренний час в салоне никого не было. Большинство пассажиров либо еще не встали, либо завтракали у себя в каютах.
– Бренди, любезный! – приказал он одному из официантов. – Бутылку и большую рюмку.
И то, и другое возникло перед ним мгновенно – словно по мановению волшебной палочки. Джек налил себе полную рюмку и сделал хороший глоток.
Джек не умел общаться с аристократками, не получалось у него быть обходительным, и он это понимал. О, с простыми женщинами он обращаться умел – умел прекрасно. Но эти леди!..
Леди живут совсем по другим законам. У них совсем иные понятия о жизни.
Его чудесная матушка, да почиет она в мире, была настоящей леди. Когда-то говорили, что на севере Англии не найдется большей леди, нежели герцогиня Доран.
И все ее обожали.
Отец души не чаял в своей возлюбленной Кларе. Он боготворил землю, по которой ступали ее ножки. Чего бы ни пожелала его Клара, все исполнялось.
Клара желала детей.
Они родили подряд двух сыновей. Лоренс появился на свет ровно через девять месяцев после их свадьбы, а спустя два года родился Джонатан. К несчастью, слабое здоровье герцогини помешало ей иметь других детей. Это было для нее причиной глубокой печали.
– Или, может быть, я был главной причиной твоей печали, мама? – пробормотал Джек, осушил рюмку и сразу же наполнил ее снова.
Его мать была глубоко в нем разочарована. Джеку это было хорошо известно, лучше, чем кому бы то ни было. И все-таки она не считала его паршивой овцой и выродком. Все его необдуманные выходки и эгоистические поступки, все его глупые шалости и даже его изгнание из Кембриджа мать ни разу не осудила. Он видел от нее только любовь и поддержку.
Господи, как же ему ее не хватает! Ее нет уже шесть долгих лет. Джек сделал еще глоток бренди. Если уж говорить точно, то именно сегодня исполнилось шесть лет, как она умерла. Конечно, он узнал об этом только много месяцев спустя, поскольку, когда она лежала на смертном одре и звала его, он был на другом конце света.
Отец и старший брат винили в ее смерти именно его, Джека, Все его винили. Никто об этом и словом не обмолвился, но Джек это знал. Они так никогда его и не простили.
Черный Джек осушил рюмку и уставился на бутылку с темно-янтарным бренди. Он не мог бы сказать, сколько времени так просидел. Его печальные раздумья нарушил голос Андре Полонски:
– Решили пропустить рюмочку перед ленчем?
Было всего девять утра, и они оба прекрасно это знали.
– Идите к черту, – пробормотал Джек, не поднимая головы.
– Спасибо, уже был. И, откровенно говоря, мне там совершенно не понравилось, – парировал щеголеватый мужчина в сером кашемировом костюме. Как это ни странно, на грубость Джека он ответил шуткой, – Не возражаете, если я к вам присоединюсь?
– Как хотите, – недружелюбно сказал Джек и налил себе очередную рюмку. Он благоразумно потерял им счет.
Андре Полонски сделал знак официанту, стоявшему за деревянной стойкой, отделанной бронзой, и на столе мгновенно появилась вторая бутылка и еще одна рюмка. Он аккуратно налил себе крепкого напитка и стал рассматривать этикетку.
– О, существует ли напиток лучше этого?!
Джек молчал.
Его визави сделал новую попытку завязать разговор:
– Позвольте спросить – мы пьем, чтобы что-то отпраздновать или чтобы что-то забыть? Кто виноват?
– Женщины!
– Хм… Значит, чтобы забыть.
Джек не заметил, как у него на щеке задергался мускул.
– Вечные неприятности.
– Ах, как я с вами согласен! – Полонски налил себе рюмку и одним махом осушил ее, а потом снова наполнил. – Обычно бренди такого качества я пью медленно, чтобы насладиться букетом, но в данных обстоятельствах мне следует вас догнать. – Он стал смотреть полную рюмку на свет. – Конечно, вкус хорошего бренди отчасти зависит от качества исходного винного материала и отчасти от метода дистилляции, но главным образом он определяется типом дерева.
Черный Джек нахмурился:
– Дерева?
– Да, типом дерева, в котором дозревает бренди.
В ответ Джек только хмыкнул.
– Коньяк, естественно, лучше всего дозревает в бочках из лимузинского дуба. Однако подлинный знаток коньяку предпочтет арманьяк. Хотя лично мне кажется, что раньше бренди был крепче.
Джек поднял голову и грубым тоном заявил:
– Вы мне всегда чертовски не нравились, Полонски.
Умный, хотя и немного циничный взгляд усталых глаз был устремлен прямо на Джека.
– Вы тоже всегда чертовски мне не нравились, Уик. Но как это ни странно, у нас с вами много общего.
Черный Джек выпил очередную рюмку и потребовал:
– Объяснитесь, сударь.
Граф уселся поудобнее и только потом заговорил:
– Начать с того, что мы оба изгнаны из родной страны.
– Это так.
– Мы оба обладаем бессмысленными титулами, единственная польза от которых в том, что нам легче получить кредит у портного или, время от времени, приглашение в какой-нибудь дом на ленч.
– И это тоже правда.
– Кстати, могу посоветовать вам своего портного. Запишите имя и адрес. Скажете, что это я вас направил.
Джек искренне рассмеялся:
– Европейским костюмам я предпочитаю местные одежды. Думаю, это заметно.
Андре Полонски ответил с чопорной любезностью, которая прекрасно выразила его осуждение:
– Да, весьма заметно.
Джонатан Уик вдруг почувствовал немалый интерес к своему неожиданному собутыльнику.
– А что еще, по-вашему, между нами общего?
– Мы ценим красивых женщин.
– А какой мужчина их не ценит?
– Полагаю, нам обоим известен ответ на этот вопрос, – сказал его собеседник с многозначительной циничной улыбкой.
– Господи! Полонски!
Тот беззаботно добавил:
– Мы не только ценим красивых женщин, но и умеем ими насладиться.
– Иногда, – согласился Джек.
– Иногда. – Взгляд светло-серых глаз графа был удивительно проницательным. – Кажется, вы чем-то расстроены?
– Верно.
– Возможно, даже обеспокоены?
– Возможно.
Полонски улыбнулся, сверкнув идеально ровными белыми зубами. В его улыбке было нечто неприятное.
– А не пора ли мне освободить вас от прелестной леди Элизабет?
– Только если вам совсем не дорога ваша жизнь, – угрожающе бросил Джек.
Граф помолчал, а потом осторожно заметил:
– Я не знал, что она – ваша личная собственность.
– Вот теперь знаете.
– А сама леди об этом осведомлена?
– Будет.
– Понятно, – произнес граф довольно спокойно. – А если я решу игнорировать ваши права на нее?
Джек подался вперед и с заметной угрозой в голосе ответил:
– Я бы на вашем месте не стал этого делать.
– Но конечно, вы не на моем месте. Об этом и речь, – произнес Полонски с ироничной улыбкой.
В голубых глазах полыхнуло пламя.
– Вы прекрасно знаете, что я имел в виду. Не приближайтесь к Элизабет.
– А если я все-таки приближусь к этой леди, что тогда? Кулачный бой? Пистолеты? Шпаги? Или вы просто изобьете меня до полусмерти?
Хищная ухмылка Джека послужила графу ответом, но другого и не потребовалось.
Полонски покачал своей благообразной головой:
– Вы и правда стали дикарем, Уик.
– Так что же?
Граф вздохнул:
– К счастью, мой интерес направлен на другой объект.
– На Амелию Уинтерз.
Полонски удивленно поднял брови:
– Вы заметили?
– Заметил.
– Я сплю с чужой женой, а вы пытаетесь переспать с невинной юной девушкой. – Он сардонически добавил: – Мы действительно друг друга стоим.
Джек мрачно захохотал и пробормотал вполголоса:
– Мы оба – ублюдки. По характеру, если не по происхождению.
Андре Полонски покачал рюмку с янтарной жидкостью.
– Конечно, если есть желание разбираться в подробностях… Могу признаться, что я ублюдок и по происхождению.
– Я в своей жизни знавал множество и тех, и других, – проговорил Джек, стараясь четко выговаривать все слова. – Сдается мне, что дело скорее в характере, а не в происхождении.
С некоторой долей цинизма Андре Полонски поведал Джеку свою историю:
– Моя мать была… и есть… леди. Английская леди, кстати, но имя ее мы упоминать не станем. Мой отец уже был женат в тот момент, когда он встретил мою мать и они заключили свой «союз». О разводе речи быть не могло, естественно.
– Естественно, – откликнулся Джек.
– Судьба распорядилась так, что жена моего отца не могла иметь детей. Меня пришлось признать законным наследником, и я получил древний титул и земли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28