– Скованной.– У него нелегкий характер.– Боюсь, это не та скованность.Она оглянулась на подошедшего к ним Тадеуса. Через руку у него была перекинута длинная соболья шуба, а в другой руке он держал меховой шарф и шляпу, широкие поля которой тоже были оторочены собольим мехом.– Наденьте это, – сказал он, протягивая ей меха, и бросил быстрый взгляд на Джона.Даже в тусклом свете пасмурного дня густой богатый мех сверкал, как черное золото.– Я не могу, – пробормотала Мария. – Скажите ее светлости…– Это принадлежит не ее светлости, а ему, – кивнул Тадеус в сторону кареты и губы его сложились в гримасу, отдаленно напоминающую улыбку. – Вернее, одной из его последних любовниц. Его светлость считает, что это согреет вас лучше, чем, как он выразился, куча тряпья, что на вас надета.– Как? – переспросила Мария и почувствовала, что краснеет. – Можете сказать его светлости… Впрочем, не надо, Тадеус. Я сама скажу.Запахнувшись в плащ и скользя по тонкому льду, покрывавшему ступеньки, она спустилась к карете и распахнула дверцу. Салтердон медленно повернул голову. Он сидел, подняв меховой воротник своей шубы и сдвинув на глаза шляпу.– Мне не нужны меха ваших любовниц. Я скорее замерзну…Мария вскрикнула, когда рука в кожаной перчатке ухватила ее за предплечье и втянула в карету. С негодующим возгласом она упала на обтянутое бархатом сиденье. Салтердон захлопнул дверцу и через окно обратился к Джону, который, увидев, что герцог силой втащил Марию в карету, бросился вниз по ступеням.– Кажется, герцогиня неважно себя чувствует, мистер Рис. Я уверен, что ваше общество и молитвы помогут ей больше, чем героические попытки спасти мисс Эштон.Джон молча застыл на верхней ступеньке. Ветер немилосердно трепал его длинный плащ, и даже в тусклом свете пасмурного дня было видно, что он покраснел. Тадеус подал шарф и шляпу в окно кареты и взобрался на место кучера. Злобно улыбнувшись, Салтердон задвинул занавеску, откинулся на спинку сиденья и перевел взгляд на Марию, которая сердито смотрела на него.– У вас нет никакого права так грубо обращаться со мной в присутствии моего гостя, ваша светлость.– Я имею право, черт возьми, делать все, что захочу, мисс Эштон. Могу выкинуть отсюда вашего любимого викария, – ответил он и, улыбнувшись уголком рта, добавил: – Одно мое слово, и его отлучат от церкви.– Зачем вам это? Он не сделал вам ничего плохого.– Разве?– Скажите, что?– Он вмешивается в мою жизнь.– Тем, что приехал в Торн Роуз?Лицо Салтердона стало замкнутым. Он расслабился, откинулся на подушки и слегка вытянул ноги, которые покачивались при движении кареты. От его пристального взгляда у Марии возникло ощущение, что ее тело стало холодным и твердым, как обледенелые ветки деревьев.– Вы собираетесь уехать с ним? – помолчав, спросил он.– У меня не было времени подумать об этом.– Вы любите его?– Это не ваше дело.– Если это касается моего будущего, то мое.– Да! – с яростью выкрикнула она. – Люблю… люблю… Он… он с самого детства был верным и преданным другом. А когда я выросла, то стала мечтать, что выйду за него замуж.– Он не сможет сделать вас счастливой.– Вы его не знаете.– Я знаю, что Бога он любит больше, чем вас. В противном случае вас бы уже не было в Торн Роуз.Забившись в угол, Мария выглянула в окно, пытаясь сосредоточить свое внимание на проплывающих мимо замерзших деревьях и сугробах снега.– Я ни на минуту не допускаю, что он может дать вам счастье, – сказал Салтердон. – Вы из тех женщин, которые требуют от мужа стопроцентного внимания, а не получив его, начинают обманывать.Мария дала ему пощечину, но он только рассмеялся.– Мало-помалу вы разобьете ему жизнь. Вы разрушите его веру. Перед своими забитыми прихожанами он будет обличать грех прелюбодеяния, а затем возвращаться домой к жене, которая обовьет его своими прекрасными белыми ногами и потребует больше, чем могут дать его душа и тело. Каждый раз, когда он будет спать с вами, Господь будет хлопать его по плечу, напоминая о том, что он важнее.– Вы будете презирать любого, кто способен… – Мария прикусила губу.– Способен что делать, мисс Эштон? Любить женщину? – он тихо рассмеялся. – Есть огромная разница между понятиями «совокупляться» и «любить». Возьмем, к примеру, нас… Если бы я был в состоянии, то мог бы задрать вам юбку и получить удовольствие так, как мне хотелось бы. С другой стороны, я могу отбросить свои желания и сосредоточиться на ваших других качествах и совсем не думать о том, чтобы раздвинуть ваши прелестные ножки.– Прекратите! – крикнула она, зажав уши ладонями. – Я хочу немедленно вернуться в Торн Роуз. Я требую!Он наклонился вперед и одним пальцем приподнял подол ее юбки.В холодном воздухе его глаза светились, как у кошки, гипнотизируя Марию и лишая ее способности сопротивляться. Господи, почему она не может пошевелиться? Почему не вцепится ему в лицо? Почему не позовет на помощь Тадеуса?У Марии перехватило дыхание, когда пальцы Салтердона коснулись ее икры и скользнули вверх по колену, а затем по бедру. Она попыталась сжать ноги, но он щелчком пальца раздвинул их.– Идите сюда, мисс Эштон, – сказал он и обнял ее другой рукой за плечи. Мария послушно прислонилась к нему, как безвольная кукла. Она должна была кричать, сопротивляться, но слова беспорядочно мелькали у нее в мозгу и пропадали под напором того, что страстно желало ее тело… еще со вчерашнего вечера.Она упала на сиденье рядом с ним, откинув голову и подставив его губам открывшуюся шею. Облачко теплого влажного пара из его рта ласкало ей тело, а затем он коснулся ее кожи губами, зубами и горячим языком. Его вторая рука добралась до возбужденного холмика между ног девушки и ласково гладила ее плоть, как раньше гладила клавиши рояля.Поведение Марии нельзя было назвать сознательным: разум ее еще не сдался, но тело жило своей собственной жизнью. Много часов… дней… она жаждала облегчения, которое мог дать ей только он… герцог… ее хозяин… с горящими насмешливыми глазами, мрачной складкой губ и необузданным нравом. Она стала пленницей своих собственных желаний.Он нашел ее рот и впился в него зубами, губами, языком. Он все глубже погружал пальцы в ее лоно, заставляя ее рот приоткрыться. Она вся дрожала, прижимаясь грудью к его сильному телу, обвивалась вокруг его руки, стонала и всхлипывала, а затем оторвалась от его рта и отдалась полностью во власть его волшебных рук, колдовавших внутри и снаружи ее тела, превращавших холодный застывший воздух в горячее пламя.А затем он замер.– Пожалуйста, пожалуйста, – услышала она свой умоляющий голос, не зная точно, о чем просит. Мария молила о том, чтобы наконец прекратилась эта мука, она жаждала ощутить то, что было написано на лице Молли неземное наслаждение, о котором рассказывал Пол, и которое чувствуешь, когда твое тело сливается с телом любимого человека…– Ш…ш, – Салтердон зажал ей рот рукой и отодвинул занавеску. Струя холодного воздуха ударила им в лица.Пейзаж вокруг раскачивался в такт подпрыгивающей карете. Затем послышались звуки: выстрелы и крики людей.– Ублюдки, – процедил он сквозь зубы и, высунувшись в окно, крикнул Тадеусу. – Мы можем вернуться в Торн Роуз? Отвечай, черт бы тебя побрал!– Нам не обогнать их лошадей! – крикнул в ответ Тадеус.– Не жалей сил, черт возьми!– Ладно, ваша светлость.Салтердон вновь опустился на сиденье и повернулся к Марии. Его напряженное лицо взмокло от пота. Он схватил юбку Марии и прикрыл ей колени. Она не могла двигаться, мысли ее путались. Она казалась самой себе взведенной пружиной, которая в любой момент может распрямиться.Салтердон с раздражением взял ее за локти и потряс.Очнись, Мария. Послушай меня, черт возьми, – он опять тряхнул ее, и в этот момент вновь раздались выстрелы. Карета подпрыгнула, наклонилась сначала в одну сторону, а затем в другую. Салтердон вынужден был ухватиться за сиденье, чтобы не упасть.Мир, казалось, перевернулся. Салтердон наклонился к Марии, крепко обхватил своими сильными руками и притянул к себе. Карета на мгновение повисла в воздухе, а затем ударилась о землю и покатилась. Все вокруг провалилось во тьму. Глава 13 Салтердон, дрожа от холода, медленно приходил в себя.– Куда ты смотрел, безмозглый идиот? Ты точно угробил их. Представляешь, что нам будет за убийство этого проклятого герцога?– Мы всего лишь немного повеселились. Что это с тобой? Вздумал стыдить нас?Голоса смолкли.Он опять погрузился в забытье.Когда он снова открыл глаза, то почувствовал, что промерз до костей. Подняв голову, он увидел взрытые сугробы, разбросанную упряжь, уже покрытую свежевыпавшим снегом, и неясные очертания мертвой лошади. А дальше, у подножия крутого холма, лежала карета, превратившаяся в беспорядочное месиво из обломков черного дерева и того, что осталось от бархатной обивки, клочья которой на белом снегу выглядели как алые пятна крови.– Мария, – выдохнул он в холодный неподвижный воздух, а затем, пытаясь выбраться из снега на камень, громко повторил. – Мария!Представив себе ее хрупкое тело, лежащее среди обломков кареты, он застонал и стал изо всех сил бить кулаком о камень, пока боль не заполнила все его существо. Потом он затих, перекатился на снег, лег на спину и закрыл глаза.Звук.Вздох.Стон.Приподнявшись, он огляделся.Расселина, в которой он лежал, заворачивала вправо. Сверху свисала «борода» валежника и чертополоха. У самого гребня из голой черной скалы лежало чье-то тело. Салтердон опять заполз на камень и протер глаза.Мария!Добравшись до девушки, он обнаружил ее лежащей на спине с разбросанной по снегу паутиной пепельных волос. Туфель на ее ногах не было, а сквозь дырки в чулках просвечивали маленькие розовые пальчики. Подбородок девушки был поцарапан, над левым глазом начала вздуваться большая багровая шишка.Подтянув свое тело поближе, он обхватил ее в прижал к себе. Она застонала, шевельнулась, повернула к нему голову и открыла глаза.– Ваша светлость?– Не двигайся. Не разговаривай. Господи, – он облегченно рассмеялся. – Я думал, ты умерла.– Я была похожа на мертвую?– Абсолютно неживая. Как ангел. Снежный ангел с губами из льда.– Мне холодно, сэр.– Иди сюда. Осторожнее. Ты можешь двигаться? Он расстегнул шубу, прижал к себе гибкое девичье тело и запахнул меховые полы. Она прильнула к нему, едва касаясь макушкой его подбородка. Ее тонкие руки обвились вокруг него, а нога легла ему на бедро. Они лежали в позе утомленных и пресыщенных любовников.Он поцеловал ее в макушку, которая пахла фиалками. Она теснее прижалась к нему и пробормотала:– Не беспокойтесь, ваша светлость, я с вами. «Я с вами».Господи, какая восхитительная невинность.Время от времени он растирал ее руки, массировал спину и шею, чтобы хоть как-то согреть ее. Проходили минуты и часы, и день стал угасать.Где же этот проклятый Тадеус? Неужели он свалился с обрыва вместе с каретой и лошадьми?Кто-то непременно должен скоро хватиться их. Метель усиливалась. Ветер выл и швырял в воздух острые, как крошечные иголки, крупинки снега. Салтердон боялся закрыть глаза. Иначе он умрет. И она умрет.Он крепко прижимал девушку к себе, тряс ее, будил, заставлял смотреть на себя. Ее огромные голубые глаза, окруженные заснеженными ресницами, оставались пустыми, и от этого он впадал в панику.– Поговори со мной.Ее веки медленно опустились.Он закрыл ей рот поцелуем, придерживая пальцами ее подбородок и заставив ее губы раскрыться. Его язык проник ей в рот. Она пошевелилась и застонала.– Поцелуй меня, – прошептал он сквозь зубы и почувствовал, как тело девушки затрепетало. Ее дыхание участилось, кожа стала теплой и упругой, из груди опять вырвался стон.Он взял в ладонь грудь Марии и сжал, сначала нежно, а затем все сильнее и сильнее, пока не почувствовал, как ее маленькие пальчики впились в рубашку на его спине. Она еще теснее обвила его ногой, так что он ощутил тепло ее лона. Уткнувшись мягкими губами ему в плечо, она глубоко вздохнула.Кровь его вскипела.Лоб покрылся испариной.С бьющимся сердцем он просунул руки к ней под одежду и крепко прижал девушку к своей груди… а затем ее дыхание выровнялось, и она успокоилась в его руках. Повернув лицо навстречу падающему снегу, он засмеялся. Он не мог остановиться, из глаз его текли слезы, становясь густыми, как патока, на замерзающих щеках.Мария подняла голову и, заморгав, посмотрела на него.– Не понимаю, что смешного в том, что мы замерзнем насмерть, – прошептали ее посиневшие губы.Он сжал ладонями ее лицо.– Мария, у меня замерзли пальцы ног. Она нахмурилась.– Мария… моим ногам больно.– Ногам?Он кивнул, поцеловал ее в губы и снова рассмеялся.Пошатываясь, Мария встала на колени. До нее наконец дошла важность его открытия. Она нащупала его ноги и сильно сжала.– Да! – вскрикнул он и ударил кулаками в снег. – Я чувствую, Мария.– А здесь?– Да!– Здесь. Можете пошевелить ими?Стиснув зубы, он попытался пошевелить ногой. Ничего. Он сделал еще одну попытку, а затем, тяжело вздохнув, в изнеможении откинулся на снег.– Ваша светлость! Ступня! Вы двигали ею?Он кивнул и приподнялся на локтях. Мария стояла на коленях, почти неразличимая в угасающем свете дня и снежном вихре. Ее тонкий плащ не представлял никакой преграды для холодного ветра. Прижав руки к груди и подняв лицо к небесам, она почти беззвучно плакала.– Иди сюда, пока совсем не замерзла, – позвал он.– Нет, сначала я поблагодарю Господа за его милости.– Если вы не согреете меня, мисс Эштон, то, боюсь, нам обоим скоро придется лично предстать перед Господом.– Но…– Господь терпелив, милая. А я нет.Он схватил Марию за руку, притянул к себе, обернул меховой шубой ее дрожащее тело и сосредоточился на ощущении покалывания, которое распространялось от пальцев ног к икрам и коленям. Он может пошевелить пальцами, черт возьми. А если постарается, то согнет ногу в колене…– Представляю, какую радость и облегчение испытают ваши родные, – сказала Мария, прижимаясь к его груди.Улыбка на его лице погасла.– Теперь вы можете жить прежней жизнью. Вы будете совсем как новенький. Только вообразите, как обрадуется герцогиня…– Ш… ш, Мария.– Она…– Тихо! – крикнул он, подхватил ее подмышки, подтянул вверх, так что их лица оказались на одном уровне, и с силой тряхнул. – Ты никому ничего не скажешь. Ни Эдкаму. Ни бабушке. Ты понимаешь меня, Мария?– Нет, не понимаю.– Обещай мне. Поклянись. Никому ни единого слова, пока я не буду готов.Наконец она кивнула. Он опять обнял ее и невидящим взглядом уставился в снежную пелену. * * * Два дня Мария пролежала в постели, дрожа сначала от холода, а затем от жара. Время от времени в комнату заходила Гертруда, вытирала ей лоб, подбрасывала дров в камин. До Марии доходили обрывки разговоров, но слов она не понимала. Лица появлялись и исчезали. Лицо Гертруды всегда было озабоченным, а Эдкам смотрел на нее, как на подопытного кролика.Однажды, очнувшись, она увидела над собой улыбающееся лицо Джона. Ей на лоб легли его прохладные мягкие руки. Раньше эти руки были теплыми и сильными. Они так ласково касались ее лица, что ей хотелось плакать. Это всегда происходило глубокой ночью, когда от яркого пламени камина оставались лишь тлеющие угли, а одинокая лампа у кровати негромко шипела в тишине.Ей казалось, что это ладони ее хозяина. Что это губы Салтердона шепчут ей в ухо: «Мария, Мария, не умирай».Неужели ей все пригрезилось? Что он обнимал ее? Ласкал? Целовал?На четвертый день она проснулась с ясной головой и села на постели. На стуле у камина сидел Джон, склонив голову над раскрытой библией. Он удивленно поднял голову.– Его светлость? – воскликнула она. – Где он? Джон отложил книгу и встал.Мария выбралась из постели и, покачнувшись, схватилась за столбик кровати, а затем бросилась к двери в спальню Салтердона.– Подожди! – крикнул Джон и кинулся за ней. Распахнув дверь, она влетела в комнату, остановилась на мгновение, заметив, что кровать герцога пуста, и обвела взглядом просторное помещение. Заметив его силуэт в инвалидном кресле у окна, Мария, радостно вскрикнув, подбежала к нему, обняла за плечи и прижала к жив его всклокоченную голову.– Вы живы! Слава Богу. Мой господин… – всхлипывала она, покрывая его макушку поцелуями. – Вы спасли мне жизнь. Чем я могу отплатить вам?Джон обхватил руками ее талию и пытался оттащить прочь. Она отбивалась.– Прекрати, – умолял Джон.– Нет, никогда! Разве ты не видишь, что я нужна ему?Наконец ей удалось оттолкнуть Джона. Повернувшись к Салтердону, она опустилась на пол, прислонилась к коленям Салтердона и прижала его ладонь к своей груди.Его небритое лицо выглядело измученным. Он смотрел на зимний пейзаж за окном ничего не выражающими стеклянными глазами.– Нет. Не нужно, – с жаром сказала она. – Вы не должны опять прятаться от меня… от нас. Я скорее умру, чем позволю вам снова впасть в это ужасное состояние!Салтердон на мгновение прикрыл глаза;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28