При первых признаках того, что Мария хочет уйти, следовали мольбы и слезы.– Мария, – позвал из тумана ласковый голос. Мария подняла голову и узнала человека, встречи с которым боялась больше всего. Он приближался к ней, разгоняя туман, и его белый воротничок священнослужителя ярко сверкал в тусклом свете дня.– Уходи! – крикнула она. – Отец может искать меня. Ему не понравится, что его любимый младший священник общается с такой падшей девушкой, как я.– Мария, – Джон Рис опустился на одно колено рядом с девушкой. Тонкие руки коснулись ее лица, добрые и внимательные карие глаза вопросительно смотрели на нее. – Скажи, что это неправда… Скажи, что ты намерена отказаться от предложения ее светлости…– Нет, ни за что, Джон Рис! Ни ради матери, ни ради вас. Я уезжаю отсюда, Джон, и не вернусь, пока не буду в состоянии защитить мать от отца.– Тогда выходи за меня замуж, Мария. Умоляю тебя! Мне дадут собственный приход, и мы заберем твою мать с собой…– Нет, я не могу допустить, чтобы ты страдал от него так же, как моя семья. Я слишком хорошо к тебе отношусь.Молодой человек обнял Марию, прижался губами к ее лбу и застыл в таком положении, гладя рукой ее распущенные волосы.– Я поговорю о нас с твоим отцом.– Нет!– Он благословит наш брак, я уверен.– Он будет молиться за твою душу, Джон и позаботится, чтобы тебя лишили сана.Она внезапно отстранилась, и волосы упали ей на плечи, образовав волнистый треугольник, обрамляющий лицо. Она сидела на корточках – ее юбка касалась цветов на могиле брата – и смотрела на молодого помощника отца, с благоговением взиравшего на нее.– Ты действительно любишь меня, Джон Рис?– Я люблю тебя с того дня, как впервые переступил порог вашего дома. Ты была еще совсем ребенком, и я внезапно почувствовал, что любовь к Богу борется во мне с любовью к тебе. Я видел, как он мучает тебя и мать, как он отвернулся от единственного сына…– Но ты ничего не делал, чтобы остановить его, потому что боялся не меньше нас. Ты ничего не сделаешь такого, что навредит твоей карьере, потому что, если он действительно станет епископом, ты займешь его место викария. И эта твоя половина боится меня, Джон Рис. Боюсь, ты слишком похож на моего отца.– Как мне доказать, что я люблю тебя больше, чем кого бы то ни было…– Нет, не больше, чем Бога! Неужели больше, чем всемогущего Бога, сэр? Должен ли мой отец напомнить тебе, что «тот, кто любит отца, мать, сестру или брата больше, чем Бога, недостоин рая»?Несколько мгновений Джон сидел неподвижно, как громом пораженный. Затем он спрятал сжатые кулаки в складки сутаны и смущенно нахмурился.Прищурившись, Мария наклонилась к нему.– Поцелуй меня, – прошептала она. – Нет, не в лоб. Я больше не ребенок, Джон. Поцелуй в губы. Мне девятнадцать, а меня еще ни разу не целовали. Знаешь почему? Потому что во всей деревне не нашлось ни одного мужчины, который не убоялся бы гнева отца. Даже ты. Что бы ни чувствовало твое тело, сердце твое отдано Богу. Он отвернулся и потупил глаза.– В нашу первую брачную ночь ты тоже будешь отворачиваться? – она схватила его руку и прижала к своей груди.Джон вздохнул и замер. Он снова посмотрел ей в лицо, а затем перевел взгляд на свою руку, которую она с жаром прижимала к своему крепкому телу.Глаза у нее затуманились, дыхание участилось.– Разве это не часть любви, Джон? – улыбнулась она. – Отдавать другому свое тело, а не только душу?Он издал булькающий звук, а в его глазах загорелся огонь, свидетельствующий о душевных муках. Затем он отнял руку.– Бог милосерден, – потрясенно произнес он и прижал пальцы к глазам, как будто пытался заслониться от Марии.Легкий ветерок шевелил ее спутанные волосы, разметавшиеся по почти бесстыдно выпиравшей из узкого детского платья груди, хотя отец принуждал ее стягивать грудь, чтобы скрыть этот признак явного распутства.Опустившись опять на могилу Пола, Мария отвернулась. Тепло руки Джона все еще жгло её грудь, хотя от холода и охватившего ее чувства одиночества по спине побежали мурашки.– Нет, я никогда не выйду за тебя, – устало произнесла Мария, и слезы потекли по ее щекам. – Возможно, мой отец прав. Я дитя порока, и поэтому мне суждена жизнь распутницы. Нет, я никогда не буду тебе хорошей женой, Джон Рис… Да и ты не сможешь быть мне подходящим мужем. Глава 1 Замок Торн Роуз. Хоуворт, Йоркшир, Англия, 1805 г. Мария старалась не думать о странных взглядах, которые бросали на нее жители Хоуворта, когда она говорила, что будет работать в Торн Роуз, присматривая за юным внуком герцогини Салтердон. Нет, выражение изумления и сочувствия не более чем плод ее воображения, которое всю жизнь приносило ей массу неприятностей. Разве не говорил ей отец, что созданные ее фантазией миры – это козни сатаны? И что когда-нибудь она навсегда погрузится в дьявольскую пучину иллюзий.Вздор! Единственной дьявольской пучиной, далекой от реальности, был дом ее отца и его яростные воскресные проповеди.Дорога из Хоуворта вела в долину, на дне которой раскинулось потрясающее, внушающее благоговейный трепет здание, ярко сверкавшее под хмурым зимним небом. Постройка представляла собой смесь архитектурных стилей: беспорядочные крутые скаты крыш и множество боковых башенок, чьи острые шпили выделялись на фоне горизонта. Высунувшись в окно и не обращая внимания на холод, Мария, не веря своим глазам, рассматривала внушительный замок, который очень скоро она сможет назвать домом.Что она ожидала увидеть? Возможно, какое-нибудь древнее мрачное поместье с суровыми безжизненными окнами. Но только не это… великолепие, не этот… дворец, раскинувшийся среди заслонявших горизонт серых холмов. Теперь Мария понимала, почему глаза герцогини сияли, когда она говорила о замке Торн Роуз. Повсюду, насколько хватало глаз, простирались искусственные озера, мостики и парки в стиле эпохи Ренессанса. Там были высокие изящные шпили и массивные стены из цветного стекла, которые под лучами солнца сверкали синевой и золотом. Отец, естественно, осудил бы все это, заявив, что подобное великолепие только разжигает аппетит богачей, которые, несомненно, достойны адских мук за свою праздную и роскошную жизнь.О да! Теперь Мария понимала светившуюся в глазах герцогини гордость. Чего она не могла понять, так это почему этот твердый взгляд становился таким мрачным, когда она упоминала о своей семье – о мальчике, который жил здесь один, если не считать множества заполнивших дом слуг. Парень, который, по утверждению герцогини, временами мог быть несносен: упрям, зол, враждебен. Очевидно, ему не хватало заботы, нежности, понимания. Справится ли Мария?Конечно, справлюсь, убеждала она себя, мучимая сомнениями. Она скорее согласится танцевать с самим дьяволом, чем вернется в отцовский дом! Она ляжет в постель к дьяволу, если это принесет достаточно денег, чтобы вырвать мать из рук викария, пока еще не поздно.Кучер оставил Марию и ее единственный чемоданчик на ступеньках замка, коснулся пальцем полей шляпы, пробормотал что-то о сумасшедшем и о том, что много таких приходит и уходит, а затем тронулся в обратный путь.– О чем это вы?! – воскликнула она, но он уже щелкнул кнутом по паре массивных лошадиных крупов, и экипаж загромыхал по ухабистой дороге. На мгновение ей захотелось броситься вслед за ним, но она сдержалась, расправила плечи и произнесла вслух:– Ты уже приехала, милая, и обратного пути нет.Она взглянула на древние, внушительные стены, по-посшие коричневым плющом. Темные окна становились еще темнее, по мере того как солнце скрывалось за малиновым горизонтом.Собравшись с духом, она поднялась по ступенькам из неотесанного камня, таким разбитым, что в трещинах сверкала паутина. Несколько долгих секунд она смотрела на пару позеленевших от старости дверных молотков в форме львиных голов, а затем сильно ударила в дверь кулаком.Ничего.Ударив еще раз посильнее, она взглянула на темные окна с вертикальными каменными перегородками, и в ее мозгу пронеслись воспоминания об историях, которыми когда-то пугал ее Пол. Она сидела в кровати, дрожа от страха и закрыв глаза подушкой, чтобы заглушить рассказы брата о духах и обезглавленных рыцарях, бродящих по коридорам замка в поисках хорошеньких девушек. Не обнаружив в окнах ничего обнадеживающего, она повернулась и, нахмурившись, стала смотреть на исчезающий среди аллеи голых деревьев экипаж.– Кто там? – послышался из-за двери недовольный голос.Почувствовав облегчение, Мария рассмеялась своей нервозности.– Это я! Наконец-то…– Что значит «я», черт возьми? Кто такой «я»? Я не собираюсь открывать эту проклятую дверь человеку по имени «я».– Мария Эштон.– Не знаю никакой Марии Эштон, не жду никакой Марии Эштон…– Меня послала ее светлость, герцогиня…– Мне не нужно, черт возьми, объяснять, кто такая ее светлость. Что, я похожа на слабоумную, что ли?– Откуда мне знать, – ответила Мария, как можно спокойнее, чувствуя, как у нее немеют пальцы рук и ног. – Если бы вы открыли дверь…– Я никому не открою, пока не получу указаний от экономки.– Тогда позвольте мне поговорить с ней…– Ее нет!Уронив чемодан на ступеньки, Мария уперлась взглядом в тусклый дверной молоток. Она изо всех сил старалась справиться с отчаянием и растущей тревогой. Затем она вспомнила: письмо! Схватив свою сумочку, она вытащила оттуда бумагу.– А распоряжение, написанное самой герцогиней, подойдет? – крикнула она, самодовольно улыбаясь дверному молотку и размахивая письмом перед зеленой мордой льва.Молчание… Затем дверь, заскрипев, приоткрылась, и в образовавшуюся щель высунулся тонкий нос. Пара близко посаженных глаз уставилась на Марию. Они округлились, разглядывая девушку.Широко улыбаясь, Мария развернула бумагу перед бдительным стражем.– Может, вот это заставит вас изменить свое мнение?– Интересно, на кого, черт побери, я похожа? На проклятого судью? Что я могу увидеть в этом чертовом клочке бумаги?На мгновение, пораженная открытием, что прислуга не умеет читать, она растерялась, но затем взяла себя в руки и, придвинувшись нос к носу к стражу, добавила:– Ладно, вы правы, но вдруг я говорю правду? Как, по вашему мнению, отреагирует герцогиня, когда узнает, что ее письменные указания не выполнены?– Проклятье, – пробормотал голос, и дверь захлопнулась, заставив Марию отпрянуть.Но через секунду дверь распахнулась, и перед взором Марии предстала тощая фигура горничной с криво завязанным вокруг талии фартуком и выбивающимися из-под мятого чепца волосами.– Ну? – рявкнула она. – Какого черта ты ждешь? Письменного приглашения, что ли? Поторопись, дьявол тебя забери, пока я насмерть не замерзла, не говоря уже о разбойниках, которые только и ждут, чтобы добраться до богатств замка.– Разбойники? – подхватив чемодан, Мария поторопилась войти в фойе. Рот ее открылся от удивления, когда она рассмотрела внутреннее убранство дома.– Ну да, разбойники. Теперь нельзя чувствовать себя в безопасности в собственном доме, – горничная захлопнула дверь, и эхо гулко разнеслось по коридорам. Уперев руки в бока и внимательно оглядывая Марию, девушка добавила: – Всего две недели назад мажордом лорда Мидлтона открыл дверь девице, которая сказала, что приехала по приглашению леди Мидлтон. А вслед за ней в дом ворвались целая дюжина проклятых негодяев. Они вместе с этой глупой сукой, которая вовсе не была другом леди Мидлтон, связали всю семью и обчистили замок.Она фыркнула.– Леди Мидлтон до сих пор впадает в ярость, когда вспоминает об этом.– Ужасно, – отсутствующим тоном ответила Мария, проводя пальцами по стенным панелям с богатой резьбой и резным ангелочкам из красного дерева, смотревшим на нее из глубоких ниш.– Ужасно – не то слово. Некстати, экономки обычно пользуются черным ходом…– Но я не экономка, – она взяла в руки фарфоровую вазу и поднесла ее к укрепленному на стене мерцающему масляному светильнику. – Я здесь, чтобы ухаживать за юным Салтердоном.– Юным Салтердоном? – девушка выхватила вазу из рук Марии и поставила на стол.– За внуком герцогини. Он болен, кажется. Инвалид? – Подойдя на цыпочках к лестнице и коснувшись пальцами сверкающих перил, она всматривалась в темноту наверху. – Естественно, я бы хотела как можно скорее увидеть его.– Ладно, – в голосе горничной слышалась насмешка. Она обошла вокруг Марии, довольно бесцеремонно задев ее плечом, и стала подниматься по лестнице, нарочито покачивая худыми бедрами и недовольно ворча.– Она говорит, что хотела бы увидеть его как можно скорее, как будто она сама герцогиня, черт бы ее побрал. А потом она скажет, чтобы я распаковывала ее проклятый чемодан и погладила ее кружевные панталоны… как будто мне больше нечего делать… как будто у меня прорва свободного времени.Очевидно, что ожидания Марии быть встреченной приветливыми слугами в униформе и сверкающих белизной домашних чепцах, были всего лишь пустыми фантазиями, как и то, что к ней подойдет важный добрый мажордом и, слегка наклонив голову, представит ее прислуге. И что экономка проводит ее в теплое, уютное местечко рядом с кухней, предложит горячий чай и теплые пышки с маслом и сливками.Вместо этого Марию вели по запутанным коридорам, не оставляя времени как следует разглядеть внутренности огромного дома, который, как она предполагала, при ярком свете дня выглядел бы если не очаровательным, то более уютным.Она почти бежала, чтобы успеть за широкими уверенными шагами горничной. Перед ее взором мелькали уходящие в северном направлении галереи, дубовые лестницы, ведущие в темноту, туда, где высоко над головой смыкались обшитые деревом стены, образуя богатые резные своды. Таща за собой чемодан, Мария пыталась поддерживать разговор.– Я и представить себе не могла, что дорога из Хаддерсфилда займет два дня. Мы даже не останавливались, чтобы поесть, только сегодня утром зашли в таверну за Ланкаширом… Наверное, я опоздала к чаю?Ответа не последовало.– Стыдно признаться, но это моя первая разлука с домом и семьей. Вы давно работаете в Торн Роуз?Молчание.Мария нахмурилась.Воздух был холодным и сырым, как в склепе, окна и дверные проемы образовывали устремленные ввысь арки с контрфорсами. Все это выглядело таким мрачным и пустынным, несмотря на роскошь, что никак не вязалось с подходящей для больного ребенка обстановкой. У парня, за которым ей придется ухаживать, без сомнения, непростой характер. «Без света нет радости. Без радости нет жизни!» – часто повторял Пол с ясной улыбкой.Маленькое полутемное помещение, куда привели Марию, располагалось наверху. Преодолев четыре лестничных пролета, они оказались среди расположенных в ряд одинаковых крошечных комнат для слуг, где свободного места было ровно столько, чтобы лечь или встать с постели. Одинокий серебристый луч, пробивавшийся сквозь задернутую занавеску единственного окна, светлой полосой лежал на полу у кровати. Вошедшая первой горничная нащупала лампу, зажгла ее и недоверчиво взглянула на Марию.– Не понимаю, почему герцогиня выбрала именно тебя, чтобы ухаживать за ним. Клянусь, у нее не в порядке вот здесь, – она постучала пальцем по лбу, еще раз окинула взглядом Марию и покачала головой. – Надеясь на чудо, она привозила сюда мужчин, каждый из которых был в три раза больше тебя, но ни один не выдержал дольше двух недель. Все уехали, заявив» что скорее небеса разверзнутся, чем они проведут еще один день с… этим чудовищем.– Какие жестокие слова! Любую одинокую душу или сердце можно спасти добротой и терпением.Горничная фыркнула, приподняв брови.– Ты его еще не видела. Ладно, неважно. Скоро сама все узнаешь, – сказала она и добавила, двинувшись в сторону двери: – На твоем месте я бы запиралась. Никогда не знаешь, кому вздумается вломиться к тебе ночью. В прошлом месяце виконтесса Крепшой проснулась и обнаружила, что человек, руки которого гладят ее тело под ночной рубашкой, вовсе не муж, а незнакомец в маске. Целых два часа он насиловал ее. Кроме всего прочего, у нее опустошили шкаф с бельем. Двумя днями позже ее лучшая сорочка была обнаружена висящей на позорном столбе в Найчелс Холлоу.– И кстати, – добавила она после эффектной паузы, – на этой стороне расположены комнаты для женщин, на той – для мужчин. Ночные проделки влекут за собой немедленное увольнение – судя по твоему виду, ты понимаешь, о чем я.Она фыркнула и еще раз недоверчиво оглядела Марию.– Ванная в конце коридора. Она общая. Гертруда, старшая экономка, обещает поставить умывальники в каждую комнату, если сможет продлить кредит у местного лавочника – ни черта у нее не выйдет с этим проклятым кредитом. Я всегда ей говорила. Мы и так здесь слишком хорошо питаемся. Так что пока будешь мыться здесь – и чтобы долго не засиживалась.– А когда я увижу мастера Салтердона? – крикнула Мария вслед горничной и, не получив ответа, бросилась к двери.Худая фигура девушки исчезла в темноте, и все смолкло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28