Этой уловкой он заслужил благодарный взгляд Джейми.
Зная, как дорожат мужчины боевыми перчатками, Элизия выслушала объяснение с облегчением.
– Если это так, Джейми, я тоже тебе советую признаться человеку, чью вещь ты потерял.
– Ты искала меня? – Джейми поспешил перевести разговор на другую тему, испугавшись, что придется подтвердить полуправду или согласиться с тем, чего он не совершал.
Элизия кивнула, шагнула вперед, и солнечный свет, проникавший в конюшню, придал ее фигуре золотистые очертания.
– С тех пор как ты всерьез начал готовиться в рыцари, твоя мать все время по тебе скучает. Она хотела поискать тебя, но от сырости после недавнего шторма у нее усилилась боль в суставах. Любое движение дается ей с трудом, потому я предложила пойти вместо нее.
– Сейчас же бегу к ней. – Ухватившись за возможность удрать с места действия, Джейми выскочил из дверей, не договорив до конца.
* * *
Элизия сидела на кровати, обхватив ноги руками и положив на колени голову, – ей предстоял долгий скучный вечер. С тех пор, как несколько дней назад Ида застала ее в объятиях Марка, Элизия еще больше укрепилась в своей убежденности, что Марк способен лишить ее здравомыслия. Чтобы избежать общества этого привлекательного человека, она даже пошла на то, что вообще перестала ужинать, лишь бы после не придумывать предлоги, почему ей необходимо пораньше уйти к себе, минуя их общую гостиную.
Расплатой за такое решение были долгие часы скуки, но, к счастью, не голода. Твердо веря, что хорошая еда излечивает от любого недомогания, заботливая Ида всегда оказывалась поблизости с чем-нибудь подкрепляющим. Толстушка полагала, что ее подопечная стала жертвой ежевечерних мигреней, а потому поставляла любимице простую, но обильную пищу.
Если бы Ида, несмотря на терзавшую ее боль, сама приносила бы еду Элизии, девушка, несомненно, призналась бы в своем обмане, чтобы та не волновалась за нее. Но из-за боли в суставах Ида поручала это дело слугам. Те исправно несли службу, что подтверждалось пустой тарелкой на краю комода, в которой осталось несколько крошек да огрызок от яблока.
Элизия собиралась забрать из отцовской спальни одну из его бесценных книг до возвращения Марка. Осуществить это ей не удалось. Чтобы как-то занять свои мысли, она принялась вспоминать подслушанный утром разговор между Джейми и оруженосцем Марка.
Хотя Элизия приняла поспешный ответ Дэвида на вопрос, который адресовала Джейми, поразмыслив как следует, она нашла, что здесь не все гладко. Ответ, который она получила, вообще таковым не был, тогда как ее бывший соратник по играм, превратившийся в поклонника, промолчал.
Как можно объяснить, что Джейми не захотел поделиться с ней, его верным другом, каким-то секретом? Неужели эти двое юношей затевали что-то недоброе? Ведь Дэвид, безусловно, ни за что не вступит в заговор против человека, которого он так тепло защищал, называя справедливым лордом. Лордом, которого уважают в трех странах.
Устав от множества безответных вопросов, Элизия направила свои мысли в более спокойное русло, вызвав чересчур приятное воспоминание о смуглом красавце с притягательной улыбкой и блестящими серыми глазами. Элизия стряхнула наваждение. Если уж она зашла так далеко, что избегает его общества, то не должна позволить ему заполонить свои мысли. Сон. Вот, что сейчас ей нужно.
Элизия быстро разделась, задула свечу и забралась в кровать, решив заглушить предательские мысли сладкой дремотой. Но она не получила долгожданного забвения. Лежала с открытыми глазами и то беспокойно металась по подушке, то невидящим взором смотрела в темноту, как ей показалось, целую вечность.
* * *
Погас факел, мимоходом отметил про себя Марк, взбираясь по узкой винтовой лестнице. Поводя в разные стороны плечами, он лениво пытался уменьшить боль в спине. Весь вечер пришлось просидеть не разгибая спины над расходными книгами замка, исписанными убористым почерком. Настроение вконец испортилось от этого нудного занятия, к тому же Элизия слишком явно избегала его общества, стараясь держаться подальше. Когда Марк поднялся на следующую ступеньку, он вдруг понял, что решение девушки дает ему слабую надежду. Поначалу его беспокоило, не окажется ли Элизия соучастницей предательского заговора, но сейчас он понял, что будь его подозрения справедливы, она ни за что не стала бы избегать его. Наоборот, старалась бы проявить дружелюбие и почаще бывать рядом. В темноте, которую прорезал слабый свет от следующего факела за поворотом, сверкнуло острое лезвие кинжала. Рассекая воздух, оно проделало за спиной Марка смертоносную дугу и задело шею. Марк мгновенно схватил руку в перчатке, держащую оружие. Он дышал с трудом, чувствуя острую боль, из раны обильно сочилась кровь.
Остановленный на полпути к успеху, безмолвный убийца вырвал руку, оставив Марку пустую перчатку, из которой выпал кинжал и со звоном покатился вниз по каменным ступеням. Марк принялся преследовать невидимого врага, пустившегося в бегство, он слышал только его быстро удалявшиеся шаги. Преследование так захватило Марка, что он не заметил специально брошенный плащ. Шагнув через две ступеньки, он запутался в ткани, споткнулся и с грохотом полетел вниз.
Громогласное и яростное проклятие разбудило девушку, забывшуюся сном в своей спальне, которая была неподалеку. Элизия вскочила с кровати, поспешно завернулась в красное покрывало и бросилась к лестнице.
Проклятие Марка было направлено и против злобного врага, и против его коварной засады. Нетерпеливо отбрасывая прилипший к ногам плащ, Марк заметил, что тот сшит из тончайшего бархата, из какого был сшит его собственный плащ.
К тому времени как Марк освободился от мешавшей ему ткани, он понял, что дальше преследовать негодяя бесполезно. Отвратительно, конечно, но все же… лицо Марка посуровело. У него остались ключи к разгадке личности убийцы – перчатка и плащ.
Марк бросил взгляд на лежавшую перчатку. При свете факела, прикрепленного на следующем повороте лестницы, он разглядел зловещую деталь. Кожаная перчатка с золотыми накладками была из его собственной любимой пары. Подарок от Генриха – в то время принца, а теперь короля. Марк надевал их, только когда выступал от имени своего повелителя. Он очень дорожил ими и всегда хранил в запертом маленьком сундучке.
В дурном настроении Марк повернулся и начал вновь подниматься по ступеням, которые оставили на его теле болезненные синяки. Немного выше того места, где он упал, внимание Марка привлекла еще одна неприятная деталь. Кинжал, поднятый на него, был ему уже знаком. Этот самый кинжал он вернул Джейми. Марк хотел было наклониться, чтобы забрать его, но почувствовал чье-то присутствие. Взглянув вверх, он увидел фигуру, стоявшую под аркой, что вела в коридор, где располагалась его спальня.
Факел в железном кольце, вбитом в каменную стену, придавал алебастровую бледность рукам и шее, выглядывавшим из яркой ткани, и играл бликами света на темных локонах. Элизия являла собой соблазнительное зрелище.
Девушке стало не по себе под пронзительным взглядом Черного Волка. Решив держаться от этого человека как можно дальше, она поступила невероятно глупо, что вышла сюда в столь поздний час. Но стоило ей увидеть на шее Марка яркий порез, из которого капала кровь, как она уже не могла думать ни о чем другом.
– Так вот почему вы кричали! – Элизия подхватила красное покрывало одной рукой, а другую прижала к собственному горлу.
Похоже, ее взволнованность была искренней. Но после второго нападения в замке этой женщины подозрения Марка возобновились. Черный Волк почти забыл о пустяковой ране, но он с серьезным видом кивнул, хотя губы его тронула полуулыбка. А что если девушка в таком соблазнительно растрепанном виде специально вышла сюда на лестницу, чтобы отвлечь его и помочь кому-то осуществить наконец злодеяние?
– Может, позвать охрану, чтобы найти убийцу и предотвратить еще одно нападение? – спросила Элизия.
– Нет. – Марк медленно покачал темноволосой головой. – Сомневаюсь, чтобы такому трусливому глупцу, которого так легко обратить в бегство, хватило мужества осмелиться на еще одну попытку этой же ночью.
Но Элизию не убедил этот довод, и она по-прежнему испытывала страх. Марк поднялся на последнюю ступеньку и теперь стоял рядом с девушкой, возвышаясь над ней. Она сделала неловкую попытку отступить, но ей помешали громоздкие складки ткани, предназначенной для красоты и тепла, а не для того, чтобы в нее заворачивались. Несмотря на риск, что ее еще раз застанут в неподобающем одеянии наедине с Черным Волком, Элизию больше страшили последствия, если оставить такую опасную рану необработанной.
– Идемте… – Элизия легко коснулась руки Марка. – Позвольте мне заняться вашей раной.
Мягкое прикосновение и взгляд испуганной лани убедили Марка в ее искренности… по крайней мере он больше не сомневался в ее желании помочь. Из его улыбки исчез цинизм, и она стала более доверительной. А еще она стала более притягательной, когда его взгляд медленно окинул невольно обнажившиеся кремовые плечи – зрелище, не предназначенное для мужских глаз, – но так уж получилось в спешке, когда Элизия заворачивалась в покрывало.
Улыбка, в которой уже не сквозила насмешка, завораживала Элизию, под пристальным мужским взглядом у нее чуть не подкосились ноги. Девушка отдернула руку, словно прикоснулась к раскаленной стали. Повернувшись, чтобы отвести его к себе в спальню, она обнаружила обескураживающую вещь. Под пристальным взглядом Марка оказалось не так просто идти завернутой в тяжелую ткань, которая тащилась позади громоздким шлейфом.
Одной рукой Элизия придерживала у горла края самодельного одеяния, а другой отчаянно пыталась подобрать волочившиеся складки. Она наклонила голову, и густые локоны упали ей на лицо. За этой темной завесой Элизия и хотела спрятать волну румянца, поднявшуюся от нежной шеи до теплых атласных щек, близких теперь по цвету ее накидке. Марк тихо положил бесполезную перчатку на пол и с удовольствием последовал за Элизией. Зачарованный мягким покачиванием бедер, он тем не менее предусмотрительно захватил горящий факел из кольца. У него не было сомнения, что свечи в комнате девушки погасли давным-давно.
Когда Марк зажег свечу возле кровати, Элизия отругала себя за то, что первой не подумала о такой разумной вещи. Теперь Марк, несомненно, еще больше уверится в ее полной зависимости от других или что мозги у нее куриные.
За те две-три минуты, понадобившиеся ее гостю, чтобы выйти в коридор и вернуть факел на место, Элизия лихорадочно поправила покрывало, крепче обернув его вокруг себя. Когда Марк вновь вошел в спальню и на этот раз закрыл дверь, она жестом пригласила его сесть на треногую табуретку, на которую сама ежедневно усаживалась, когда Ида заплетала ее темные косы.
Марк с сомнением взглянул на хлипкую с виду табуретку, но тут же сбросил тунику и осторожно опустился на сиденье. Табуретка зловеще заскрипела под мощным телом, но выдержала, пока он пытался устроиться поудобнее. Марк чуть было вновь не ухмыльнулся, но сдержался, с трудом сохраняя вежливое выражение на лице.
– Миледи, – заговорил Марк таким же вежливым тоном, – смею надеяться, вы высоко оцените тот факт, что я предоставляю вам широкое поле для оказания помощи.
Вообще-то он не чувствовал ничего подобного, но не мог побороть искушения подразнить ее. От этих слов, таких бесстрастных, что само по себе было издевкой, и проблесков веселья, которые Элизия заметила в глазах Марка, ей захотелось гневно топнуть ногой. Но вместо этого она выдавила из себя яркую улыбку. Затем она представила его взору стройную спину, когда пошла за корзинкой с бинтами и мазями, возвращенной из пещеры.
В голосе Марка зазвучали низкие бархатные нотки, ласкающие слух, когда он тихо добавил:
– Мне трудно сожалеть о злосчастных нападениях, которым я подвергся в стенах этого замка, потому что их результатом явилось ваше нежное внимание ко мне.
Борясь с силой его обаяния, Элизия замерла, чтобы перевести дыхание и набраться решимости, прежде чем посмотреть в лицо опасному красавцу. Как и в первом случае, когда она обрабатывала рану Марка, кровь успела подсохнуть. Элизии раньше не приходилось иметь дела с такими порезами, и теперь она глубоко сожалела, что предложила свою помощь. Она подошла к Марку, опустив глаза, не зная даже, можно ли перебинтовать такую рану и при этом не задушить больного.
Воодушевление Элизии совсем угасло, когда она осмелилась все-таки поднять ресницы и увидела в серых глазах плохо скрытое веселье. Пальцы, вцепившиеся в плетеную ручку корзины, чуть не сломали ее пополам.
– Полагаю, вы намерены промыть мне рану? – Нарушив затянувшееся молчание, в течение которого ее буквально душила досада, Марк предпринял героическую попытку не выдать насмешку голосом, но ему не удалось подавить веселье в глазах.
Элизия сухо кивнула и скованно шагнула к миске, в которую чуть раньше налила воды из кувшина, чтобы обмакнуть в нее чистую тряпочку. Чтобы не выдать смятения охвативших ее чувств, действуя с ненужной и даже опасной силой, она принялась мягко промокать тряпочкой запекшиеся края пореза на сильной шее.
Очень скоро ее внимание переключилось на бронзовую от загара кожу. Она мечтательно подумала, что хорошо бы провести рукой по широкой груди, заросшей темными волосами, и ее глаза невольно опустились по темному клину вниз, где он прятался за поясом штанов. Элизия вдруг с ужасом стряхнула с себя греховное наваждение и вновь обратила все внимание на рану.
На шее выступили свежие капли крови, и Элизия начала опасаться, что ее помощь отнюдь не принесла пользы. Остыв от сознания непристойности своих мыслей и от тревоги, что ее неумелость причинила раненому вред, она сосредоточенно старалась остановить слабое кровотечение и не заметила, как красное покрывало начало медленно соскальзывать вниз, грозя непоправимым бедствием.
Когда прелестница склонилась над ним, Марк не мог удержаться, чтобы не взглянуть украдкой на соблазнительные прелести, открывшиеся его взору гораздо больше, чем позволила бы ее скромность. Его пульс участился от опасного сознания, что стоит ему совсем тихонько потянуть за ткань, и пышная грудь вырвется на свободу. Крепко сомкнув глаза, чтобы не поддаться искушению, Марк боролся с дурными помыслами сорвать с нее покров и лицезреть белоснежную плоть, скрытую только роскошным облаком темных локонов.
– Я сделала вам больно? – Элизия неверно истолковала выражение лица Марка, приняв его за гримасу боли.
Темные ресницы медленно поднялись, открыв серебряные озера, и Элизия беспомощно угодила в сети их невероятного обаяния. Ее затянуло еще глубже собственное желание неизведанного, но, безусловно, неизбежного финала, так что она даже не почувствовала, как его рука скользнула под ее роскошные волосы, легла на затылок и притянула ее губы к его губам.
Марк боролся с порывом тут же изведать ее сладость в полной мере, задушить в своих объятиях. Поцелуй, казалось, лишил девушку последних сил. Ноги Элизии подкосились, и она с благодарностью отдалась на милость сильных рук, которые сжали ее еще крепче и опустили к нему на колени.
Влажная ткань, которой она обрабатывала рану, незаметно выскользнула из ее руки, Элизия потеряла способность разумно мыслить. Захваченная долгожданным огнем голодной страсти, Элизия не заметила, что пока она упивалась объятием Марка, красное покрывало упало мягкой волной с плеч на талию.
Марк сразу почувствовал, как его широкую обнаженную грудь внезапно обожгло прикосновение полной сладостной плоти, и у него вырвался тихий стон от пережитого невероятного ощущения. Рука, все еще лежавшая на ее затылке, скользнула вниз по атласной спине, чтобы привлечь ее бедра к средоточию его желаний. Второй рукой он все крепче прижимал ее к себе и постепенно усиливал медленную сладостную пытку их поцелуя.
Элизия вся отдалась новому ошеломляющему ощущению, но внезапно, к своему ужасу поняла, что к ее груди прижат мощный торс. Содрогнувшись от необузданного восторга, она инстинктивно выгнулась в его руках.
Сдавшись мужчине сокрушительного обаяния, ласки которого обжигали огнем, Элизия с готовностью пала жертвой соблазна. Она медленно погладила широкие плечи, познавая их силу своим прикосновением, прежде чем вплести пальцы в прохладные пряди шевелюры такой же черной, как ее собственная.
Когда пышная плоть, трепещущая от желания, приникла к его налитым мускулам, Марк боролся с искушением тут же слиться с ней в страсти. Он ругал себя, что так глупо позволил вспыхнуть пламени их объятия, грозившего сжечь дотла путы его хваленой сдержанности. Оборвав их чересчур жаркий поцелуй, он отпрянул, чтобы перевести дыхание, но совершил ошибку, бросив взор на редкостную красоту, ставшую такой податливой в его руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Зная, как дорожат мужчины боевыми перчатками, Элизия выслушала объяснение с облегчением.
– Если это так, Джейми, я тоже тебе советую признаться человеку, чью вещь ты потерял.
– Ты искала меня? – Джейми поспешил перевести разговор на другую тему, испугавшись, что придется подтвердить полуправду или согласиться с тем, чего он не совершал.
Элизия кивнула, шагнула вперед, и солнечный свет, проникавший в конюшню, придал ее фигуре золотистые очертания.
– С тех пор как ты всерьез начал готовиться в рыцари, твоя мать все время по тебе скучает. Она хотела поискать тебя, но от сырости после недавнего шторма у нее усилилась боль в суставах. Любое движение дается ей с трудом, потому я предложила пойти вместо нее.
– Сейчас же бегу к ней. – Ухватившись за возможность удрать с места действия, Джейми выскочил из дверей, не договорив до конца.
* * *
Элизия сидела на кровати, обхватив ноги руками и положив на колени голову, – ей предстоял долгий скучный вечер. С тех пор, как несколько дней назад Ида застала ее в объятиях Марка, Элизия еще больше укрепилась в своей убежденности, что Марк способен лишить ее здравомыслия. Чтобы избежать общества этого привлекательного человека, она даже пошла на то, что вообще перестала ужинать, лишь бы после не придумывать предлоги, почему ей необходимо пораньше уйти к себе, минуя их общую гостиную.
Расплатой за такое решение были долгие часы скуки, но, к счастью, не голода. Твердо веря, что хорошая еда излечивает от любого недомогания, заботливая Ида всегда оказывалась поблизости с чем-нибудь подкрепляющим. Толстушка полагала, что ее подопечная стала жертвой ежевечерних мигреней, а потому поставляла любимице простую, но обильную пищу.
Если бы Ида, несмотря на терзавшую ее боль, сама приносила бы еду Элизии, девушка, несомненно, призналась бы в своем обмане, чтобы та не волновалась за нее. Но из-за боли в суставах Ида поручала это дело слугам. Те исправно несли службу, что подтверждалось пустой тарелкой на краю комода, в которой осталось несколько крошек да огрызок от яблока.
Элизия собиралась забрать из отцовской спальни одну из его бесценных книг до возвращения Марка. Осуществить это ей не удалось. Чтобы как-то занять свои мысли, она принялась вспоминать подслушанный утром разговор между Джейми и оруженосцем Марка.
Хотя Элизия приняла поспешный ответ Дэвида на вопрос, который адресовала Джейми, поразмыслив как следует, она нашла, что здесь не все гладко. Ответ, который она получила, вообще таковым не был, тогда как ее бывший соратник по играм, превратившийся в поклонника, промолчал.
Как можно объяснить, что Джейми не захотел поделиться с ней, его верным другом, каким-то секретом? Неужели эти двое юношей затевали что-то недоброе? Ведь Дэвид, безусловно, ни за что не вступит в заговор против человека, которого он так тепло защищал, называя справедливым лордом. Лордом, которого уважают в трех странах.
Устав от множества безответных вопросов, Элизия направила свои мысли в более спокойное русло, вызвав чересчур приятное воспоминание о смуглом красавце с притягательной улыбкой и блестящими серыми глазами. Элизия стряхнула наваждение. Если уж она зашла так далеко, что избегает его общества, то не должна позволить ему заполонить свои мысли. Сон. Вот, что сейчас ей нужно.
Элизия быстро разделась, задула свечу и забралась в кровать, решив заглушить предательские мысли сладкой дремотой. Но она не получила долгожданного забвения. Лежала с открытыми глазами и то беспокойно металась по подушке, то невидящим взором смотрела в темноту, как ей показалось, целую вечность.
* * *
Погас факел, мимоходом отметил про себя Марк, взбираясь по узкой винтовой лестнице. Поводя в разные стороны плечами, он лениво пытался уменьшить боль в спине. Весь вечер пришлось просидеть не разгибая спины над расходными книгами замка, исписанными убористым почерком. Настроение вконец испортилось от этого нудного занятия, к тому же Элизия слишком явно избегала его общества, стараясь держаться подальше. Когда Марк поднялся на следующую ступеньку, он вдруг понял, что решение девушки дает ему слабую надежду. Поначалу его беспокоило, не окажется ли Элизия соучастницей предательского заговора, но сейчас он понял, что будь его подозрения справедливы, она ни за что не стала бы избегать его. Наоборот, старалась бы проявить дружелюбие и почаще бывать рядом. В темноте, которую прорезал слабый свет от следующего факела за поворотом, сверкнуло острое лезвие кинжала. Рассекая воздух, оно проделало за спиной Марка смертоносную дугу и задело шею. Марк мгновенно схватил руку в перчатке, держащую оружие. Он дышал с трудом, чувствуя острую боль, из раны обильно сочилась кровь.
Остановленный на полпути к успеху, безмолвный убийца вырвал руку, оставив Марку пустую перчатку, из которой выпал кинжал и со звоном покатился вниз по каменным ступеням. Марк принялся преследовать невидимого врага, пустившегося в бегство, он слышал только его быстро удалявшиеся шаги. Преследование так захватило Марка, что он не заметил специально брошенный плащ. Шагнув через две ступеньки, он запутался в ткани, споткнулся и с грохотом полетел вниз.
Громогласное и яростное проклятие разбудило девушку, забывшуюся сном в своей спальне, которая была неподалеку. Элизия вскочила с кровати, поспешно завернулась в красное покрывало и бросилась к лестнице.
Проклятие Марка было направлено и против злобного врага, и против его коварной засады. Нетерпеливо отбрасывая прилипший к ногам плащ, Марк заметил, что тот сшит из тончайшего бархата, из какого был сшит его собственный плащ.
К тому времени как Марк освободился от мешавшей ему ткани, он понял, что дальше преследовать негодяя бесполезно. Отвратительно, конечно, но все же… лицо Марка посуровело. У него остались ключи к разгадке личности убийцы – перчатка и плащ.
Марк бросил взгляд на лежавшую перчатку. При свете факела, прикрепленного на следующем повороте лестницы, он разглядел зловещую деталь. Кожаная перчатка с золотыми накладками была из его собственной любимой пары. Подарок от Генриха – в то время принца, а теперь короля. Марк надевал их, только когда выступал от имени своего повелителя. Он очень дорожил ими и всегда хранил в запертом маленьком сундучке.
В дурном настроении Марк повернулся и начал вновь подниматься по ступеням, которые оставили на его теле болезненные синяки. Немного выше того места, где он упал, внимание Марка привлекла еще одна неприятная деталь. Кинжал, поднятый на него, был ему уже знаком. Этот самый кинжал он вернул Джейми. Марк хотел было наклониться, чтобы забрать его, но почувствовал чье-то присутствие. Взглянув вверх, он увидел фигуру, стоявшую под аркой, что вела в коридор, где располагалась его спальня.
Факел в железном кольце, вбитом в каменную стену, придавал алебастровую бледность рукам и шее, выглядывавшим из яркой ткани, и играл бликами света на темных локонах. Элизия являла собой соблазнительное зрелище.
Девушке стало не по себе под пронзительным взглядом Черного Волка. Решив держаться от этого человека как можно дальше, она поступила невероятно глупо, что вышла сюда в столь поздний час. Но стоило ей увидеть на шее Марка яркий порез, из которого капала кровь, как она уже не могла думать ни о чем другом.
– Так вот почему вы кричали! – Элизия подхватила красное покрывало одной рукой, а другую прижала к собственному горлу.
Похоже, ее взволнованность была искренней. Но после второго нападения в замке этой женщины подозрения Марка возобновились. Черный Волк почти забыл о пустяковой ране, но он с серьезным видом кивнул, хотя губы его тронула полуулыбка. А что если девушка в таком соблазнительно растрепанном виде специально вышла сюда на лестницу, чтобы отвлечь его и помочь кому-то осуществить наконец злодеяние?
– Может, позвать охрану, чтобы найти убийцу и предотвратить еще одно нападение? – спросила Элизия.
– Нет. – Марк медленно покачал темноволосой головой. – Сомневаюсь, чтобы такому трусливому глупцу, которого так легко обратить в бегство, хватило мужества осмелиться на еще одну попытку этой же ночью.
Но Элизию не убедил этот довод, и она по-прежнему испытывала страх. Марк поднялся на последнюю ступеньку и теперь стоял рядом с девушкой, возвышаясь над ней. Она сделала неловкую попытку отступить, но ей помешали громоздкие складки ткани, предназначенной для красоты и тепла, а не для того, чтобы в нее заворачивались. Несмотря на риск, что ее еще раз застанут в неподобающем одеянии наедине с Черным Волком, Элизию больше страшили последствия, если оставить такую опасную рану необработанной.
– Идемте… – Элизия легко коснулась руки Марка. – Позвольте мне заняться вашей раной.
Мягкое прикосновение и взгляд испуганной лани убедили Марка в ее искренности… по крайней мере он больше не сомневался в ее желании помочь. Из его улыбки исчез цинизм, и она стала более доверительной. А еще она стала более притягательной, когда его взгляд медленно окинул невольно обнажившиеся кремовые плечи – зрелище, не предназначенное для мужских глаз, – но так уж получилось в спешке, когда Элизия заворачивалась в покрывало.
Улыбка, в которой уже не сквозила насмешка, завораживала Элизию, под пристальным мужским взглядом у нее чуть не подкосились ноги. Девушка отдернула руку, словно прикоснулась к раскаленной стали. Повернувшись, чтобы отвести его к себе в спальню, она обнаружила обескураживающую вещь. Под пристальным взглядом Марка оказалось не так просто идти завернутой в тяжелую ткань, которая тащилась позади громоздким шлейфом.
Одной рукой Элизия придерживала у горла края самодельного одеяния, а другой отчаянно пыталась подобрать волочившиеся складки. Она наклонила голову, и густые локоны упали ей на лицо. За этой темной завесой Элизия и хотела спрятать волну румянца, поднявшуюся от нежной шеи до теплых атласных щек, близких теперь по цвету ее накидке. Марк тихо положил бесполезную перчатку на пол и с удовольствием последовал за Элизией. Зачарованный мягким покачиванием бедер, он тем не менее предусмотрительно захватил горящий факел из кольца. У него не было сомнения, что свечи в комнате девушки погасли давным-давно.
Когда Марк зажег свечу возле кровати, Элизия отругала себя за то, что первой не подумала о такой разумной вещи. Теперь Марк, несомненно, еще больше уверится в ее полной зависимости от других или что мозги у нее куриные.
За те две-три минуты, понадобившиеся ее гостю, чтобы выйти в коридор и вернуть факел на место, Элизия лихорадочно поправила покрывало, крепче обернув его вокруг себя. Когда Марк вновь вошел в спальню и на этот раз закрыл дверь, она жестом пригласила его сесть на треногую табуретку, на которую сама ежедневно усаживалась, когда Ида заплетала ее темные косы.
Марк с сомнением взглянул на хлипкую с виду табуретку, но тут же сбросил тунику и осторожно опустился на сиденье. Табуретка зловеще заскрипела под мощным телом, но выдержала, пока он пытался устроиться поудобнее. Марк чуть было вновь не ухмыльнулся, но сдержался, с трудом сохраняя вежливое выражение на лице.
– Миледи, – заговорил Марк таким же вежливым тоном, – смею надеяться, вы высоко оцените тот факт, что я предоставляю вам широкое поле для оказания помощи.
Вообще-то он не чувствовал ничего подобного, но не мог побороть искушения подразнить ее. От этих слов, таких бесстрастных, что само по себе было издевкой, и проблесков веселья, которые Элизия заметила в глазах Марка, ей захотелось гневно топнуть ногой. Но вместо этого она выдавила из себя яркую улыбку. Затем она представила его взору стройную спину, когда пошла за корзинкой с бинтами и мазями, возвращенной из пещеры.
В голосе Марка зазвучали низкие бархатные нотки, ласкающие слух, когда он тихо добавил:
– Мне трудно сожалеть о злосчастных нападениях, которым я подвергся в стенах этого замка, потому что их результатом явилось ваше нежное внимание ко мне.
Борясь с силой его обаяния, Элизия замерла, чтобы перевести дыхание и набраться решимости, прежде чем посмотреть в лицо опасному красавцу. Как и в первом случае, когда она обрабатывала рану Марка, кровь успела подсохнуть. Элизии раньше не приходилось иметь дела с такими порезами, и теперь она глубоко сожалела, что предложила свою помощь. Она подошла к Марку, опустив глаза, не зная даже, можно ли перебинтовать такую рану и при этом не задушить больного.
Воодушевление Элизии совсем угасло, когда она осмелилась все-таки поднять ресницы и увидела в серых глазах плохо скрытое веселье. Пальцы, вцепившиеся в плетеную ручку корзины, чуть не сломали ее пополам.
– Полагаю, вы намерены промыть мне рану? – Нарушив затянувшееся молчание, в течение которого ее буквально душила досада, Марк предпринял героическую попытку не выдать насмешку голосом, но ему не удалось подавить веселье в глазах.
Элизия сухо кивнула и скованно шагнула к миске, в которую чуть раньше налила воды из кувшина, чтобы обмакнуть в нее чистую тряпочку. Чтобы не выдать смятения охвативших ее чувств, действуя с ненужной и даже опасной силой, она принялась мягко промокать тряпочкой запекшиеся края пореза на сильной шее.
Очень скоро ее внимание переключилось на бронзовую от загара кожу. Она мечтательно подумала, что хорошо бы провести рукой по широкой груди, заросшей темными волосами, и ее глаза невольно опустились по темному клину вниз, где он прятался за поясом штанов. Элизия вдруг с ужасом стряхнула с себя греховное наваждение и вновь обратила все внимание на рану.
На шее выступили свежие капли крови, и Элизия начала опасаться, что ее помощь отнюдь не принесла пользы. Остыв от сознания непристойности своих мыслей и от тревоги, что ее неумелость причинила раненому вред, она сосредоточенно старалась остановить слабое кровотечение и не заметила, как красное покрывало начало медленно соскальзывать вниз, грозя непоправимым бедствием.
Когда прелестница склонилась над ним, Марк не мог удержаться, чтобы не взглянуть украдкой на соблазнительные прелести, открывшиеся его взору гораздо больше, чем позволила бы ее скромность. Его пульс участился от опасного сознания, что стоит ему совсем тихонько потянуть за ткань, и пышная грудь вырвется на свободу. Крепко сомкнув глаза, чтобы не поддаться искушению, Марк боролся с дурными помыслами сорвать с нее покров и лицезреть белоснежную плоть, скрытую только роскошным облаком темных локонов.
– Я сделала вам больно? – Элизия неверно истолковала выражение лица Марка, приняв его за гримасу боли.
Темные ресницы медленно поднялись, открыв серебряные озера, и Элизия беспомощно угодила в сети их невероятного обаяния. Ее затянуло еще глубже собственное желание неизведанного, но, безусловно, неизбежного финала, так что она даже не почувствовала, как его рука скользнула под ее роскошные волосы, легла на затылок и притянула ее губы к его губам.
Марк боролся с порывом тут же изведать ее сладость в полной мере, задушить в своих объятиях. Поцелуй, казалось, лишил девушку последних сил. Ноги Элизии подкосились, и она с благодарностью отдалась на милость сильных рук, которые сжали ее еще крепче и опустили к нему на колени.
Влажная ткань, которой она обрабатывала рану, незаметно выскользнула из ее руки, Элизия потеряла способность разумно мыслить. Захваченная долгожданным огнем голодной страсти, Элизия не заметила, что пока она упивалась объятием Марка, красное покрывало упало мягкой волной с плеч на талию.
Марк сразу почувствовал, как его широкую обнаженную грудь внезапно обожгло прикосновение полной сладостной плоти, и у него вырвался тихий стон от пережитого невероятного ощущения. Рука, все еще лежавшая на ее затылке, скользнула вниз по атласной спине, чтобы привлечь ее бедра к средоточию его желаний. Второй рукой он все крепче прижимал ее к себе и постепенно усиливал медленную сладостную пытку их поцелуя.
Элизия вся отдалась новому ошеломляющему ощущению, но внезапно, к своему ужасу поняла, что к ее груди прижат мощный торс. Содрогнувшись от необузданного восторга, она инстинктивно выгнулась в его руках.
Сдавшись мужчине сокрушительного обаяния, ласки которого обжигали огнем, Элизия с готовностью пала жертвой соблазна. Она медленно погладила широкие плечи, познавая их силу своим прикосновением, прежде чем вплести пальцы в прохладные пряди шевелюры такой же черной, как ее собственная.
Когда пышная плоть, трепещущая от желания, приникла к его налитым мускулам, Марк боролся с искушением тут же слиться с ней в страсти. Он ругал себя, что так глупо позволил вспыхнуть пламени их объятия, грозившего сжечь дотла путы его хваленой сдержанности. Оборвав их чересчур жаркий поцелуй, он отпрянул, чтобы перевести дыхание, но совершил ошибку, бросив взор на редкостную красоту, ставшую такой податливой в его руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23