— Я никогда не плачу. — Протест Кэролайн прозвучал не особенно внятно, а затем вообще был заглушён всхлипом.— Да, ты мне уже об этом говорила.— Я разбила кувшин и таз…— Их можно заменить.— И хлеб подгорел…— Мы все не раз ели подгоревший хлеб. Если отрезать черную корку, ничего страшного не случится.— А еще я сварила мало каши…— А вот за это, — сказал Мэт назидательно-насмешливым тоном, — тебе действительно должно быть стыдно.Девушка понимала, что он подтрунивал над ней, но ничего не могла с собой поделать. Несмотря на все усилия, из глаз Кэролайн полились слезы, и она начала громко всхлипывать. 21 — Ну-ну, я же только хотел тебя поддразнить. Чтобы ты засмеялась, а не заплакала.Несмотря на протесты Мэта и ее собственные угрызения совести, Кэролайн, казалось, была не в силах сдержать льющиеся сами собой слезы. Она так долго давилась от слез, и ловила ртом воздух, и всхлипывала при плаче, что создавалось впечатление, будто она выплакала всю влагу из своего организма. После нескольких безуспешных попыток остановить этот потоп, Мэт оставил надежду утешить ее словами. Вместо этого он обнял Кэролайн за плечи и уютно прижимал к себе, как ребенка, пока она выплакивала все накопившиеся за прошедшие два года обиды. Ей и в голову не приходило, что он был мужчиной, к тому же совершенно обнаженным под слоем одеял и простыней. В ее горе, так внезапно взявшем над ней верх, он был просто Мэт.— Ну-ну, малышка, поплачь.Шепот Мэта заставил Кэролайн еще теснее зарыться ему в грудь лицом. Ее руки сами нашли его плечи и обвились вокруг них, а сама она вжалась в него так, как будто от этого зависела ее жизнь. Кэролайн сказала ему правду: она никогда не плакала, поскольку не видела в этом смысла. Ее отец, которого девушка так сильно любила, терпеть не мог всяческого проявления женских слабостей, так что, еще будучи ребенком, Кэролайн научилась не плакать в его присутствии. Поскольку мать умерла, когда ей было двенадцать лет, в ее жизни не осталось никого, кому она могла выплакаться. Поэтому умела держать свои слезы при себе. Но сейчас что-то (может быть, потеря страха, вновь обретенное чувство безопасности, или один Господь знает, что еще) заставило ее сбросить покровы и выпустить наружу годами накопленные беды и печали. Кэролайн ни за что не смогла бы перестать реветь, даже если бы и захотела.Наверное, это было полезно для ее самочувствия. Но, имей она возможность, устроила бы так, чтобы выплакать все свои печали, где угодно, только не на груди у Мэта.Однако, если бы на желаниях можно было ездить верхом, лучшими наездниками стали бы нищие. Кэролайн не могла осуществить свое желание. Она плакала в объятиях Мэта до тех пор, пока не убедилась, что уже не осталось ни одной слезинки.— Ну вот, малышка, вот и хорошо.Мэт явно знал, как обращаться с плаксами. Он то и дело легонько похлопывал Кэролайн по спине, и тепло его руки ощущалось даже сквозь ткань ее голубого шелкового платья и сорочки. Иногда смахивал с ее разгоряченного, казалось, насквозь пропитанного влагой лица намокшие от слез иссиня-черные пряди, бормотал что-то утешительное и не мешал ей реветь. Кэролайн на миг удивилась его опытности, а затем, давясь от слез и икая, поняла, что, вероятнее всего, он обращается с ней точно так же, как обращался бы в подобной ситуации с пятилетним Дэви.— Я не Дэви. — Ее протест прозвучал несколько не так негодующе из-за сопровождавшего его сдавленного рыдания.— Поверь, я прекрасно это понимаю.В тоне Мэта сквозила некоторая сухость, не сразу дошедшая до сознания Кэролайн. Еще раз икнув, она наконец справилась со слезами. Затем еще немного полежала, не двигаясь, обессилев после недавнего всплеска эмоций. Постепенно она начала понимать происходящее. К своему ужасу, девушка обнаружила, что почти во весь рост лежит на постели, подмяв под собой Мэта, и лишь по счастливой случайности, а не по велению рассудка ей удалось не задеть его сломанную ногу. Одна ее рука обнимает Мэта за шею, а другая покоится у него на груди. Ее ухо прижато к его груди, там, где находится сердце. Она слышит его биение у себя под щекой.Грудь, живот и бедра Кэролайн оказались плотно прижатыми к его сильному теплому телу, обнаженному до талии, поскольку в результате всей возни с Рейли одеяло сползло вниз, прикрывая теперь только его бедра и ноги. Ее ноздри были наполнены его мужским запахом, на языке остался солоноватый — может быть, из-за ее слез? — вкус его кожи. Руки Мэта обхватили ее за талию и плечи, крепко прижимая к гебе. И вместе с тем у Кэролайн не возникало чувства отвращения. По коже не бежали мурашки, желудок не сжимали спазмы, а тело не пронзала знакомая дрожь.Собственно говоря, если не считать некоторой доли легкого смущения, Кэролайн была даже рада, что ее обнимают. Она чувствовала себя удивительно защищенной.— Полагаю, теперь ты и меня будешь считать плаксой. — Произнося эти слова, Кэролайн ощущала, как волоски на его груди, в которых утонула ее правая щека, щекотали ей губы. И почувствовала, что Мэт улыбается.— Тебя спровоцировали, — успокоил он.Эта великодушная снисходительность заставила Кэролайн поднять голову и посмотреть на Мэта. Как она и предполагала, он улыбался. Окрашенная добротой улыбка придавала невероятную теплоту его глазам.Кэролайн, как завороженная, не сводила с Мэта глаз и только моргала. Затем она вся напряглась: осознание того, что начинало с ней происходить, внушало страх. Господи, ведь то, что она чувствовала, было одновременно привязанностью, симпатией и… желанием. И все это она испытывала к Мэту.— Постой, постой, откуда такая чопорность? — Мэт еще крепче сжал одной рукой талию девушки, а другой мягкую и нежную кожу ее щеки. — Ты же знаешь, я не сделаю тебе ничего плохого. Не стоит смотреть на меня так, будто я внезапно превратился в Оливера Кромвеля.— Я не боюсь Оливера Кромвеля, — ответила Кэролайн, чувствуя, как ее инстинктивное сопротивление начинает слабеть. Сколько же прошло времени с тех пор, как она перестала ощущать себя спокойно и комфортно в чьих-либо объятиях? С тех пор как умерла ее мама? — Да и тебя тоже, если на то пошло, — добавила Кэролайн.— В таком случае, может быть, скажешь мне, почему ты вдруг так посмотрела на меня? Разве у меня на голове внезапно выросли маленькие рожки?— Нет, — улыбнулась она, сама того не желая.— Тогда почему?— Я хочу, чтобы ты меня отпустил.— Отпущу. Собственно говоря, отпущу хоть сейчас, если ты скажешь, что действительно этого хочешь.— Действительно хочу.— Лгунишка.Мэт произнес это слово очень мягко, но по его тону Кэролайн поняла, что он улыбается. Она не видела улыбку поскольку, опасаясь быть разоблаченной в своих чувствах, опустила голову. Самое лучшее — сию же минуту оторваться от него. Кэролайн прекрасно знала, что он ее отпустит. Мэт Мэтисон не такой мужчина, чтобы удерживать женщину помимо ее воли.Впрочем, если быть перед собой до конца честной, надо признать, что и сейчас ее никто не удерживает против воли.— Я должна проводить мальчиков в школу, — произнесла Кэролайн. Но при этом не сделала ни малейшей попытки встать. Лежа у Мэта на груди, она всем своим существом впитывала запах его кожи, тепло тела. Грудь Мэта, бронзовая от загара, казалась темной из-за покрывавших ее волос; мышцы на груди и на плечах ритмично поднимались и опускались в такт его дыханию. Кэролайн, замерев, лежала в той же позе и завороженно наблюдала за игрой натренированных тяжелым физическим трудом мускулов, приходивших в легкое движение при каждом вздохе.— Об этом позаботится Даниэль. Ты же знаешь, они прекрасно отправлялись в школу и до твоего приезда.— Да, — автоматически ответила Кэролайн. Все ее внимание было поглощено откровенной по своей силе красотой обнаженного мужского торса, на котором она так удобно расположилась. Даже в самых диких фантазиях девушка не могла бы представить себе, что когда-нибудь мужская нагота будет ее опьянять, как вино.— Кэролайн!Прошло уже немало минут, как они лежали молча. Мэт стал дышать заметно глубже и не так ровно.— М-мм?Его живот был плоским, как доска, и тоже мускулистым. Как и грудь, он был весь покрыт темными волосками, делавшими его чуть грубее на ощупь. Когда Мэт дышал, волосы волнообразно колыхались.— Наверное, тебе действительно надо подниматься.Когда до Кэролайн дошел смысл его слов, она удивленно подняла на Мэта глаза. Он все еще улыбался ей, но в синей глубине взора таилось что-то еще, словно там горел яркий огонь. И тут Кэролайн осенило, что не она одна испытывает чувство влечения. Мэт ощущал то же самое. Она видела это по глазам и на сей раз не могла ошибаться. Ей достаточно часто доводилось наблюдать этот жадный мужской блеск, чтобы научиться легко его распознавать.Только на сей раз таким взглядом смотрел на нее Мэт. Поэтому Кэролайн не ощущала ни отвращения, ни даже страха.А поскольку это был Мэт, он ничего больше не предпринимал, только смотрел. Более того, даже намеренно ослабил свои объятия. Он хотел ее. Выражение его глаз говорило об этом с достаточной ясностью. И все же был готов ее отпустить, и даже сам уговаривал ее уйти. Что, как ни парадоксально, больше всего и удерживало Кэролайн в прежней позе.Она, казалось, еще плотнее прижалась к его груди, устроившись поудобнее, так, чтобы ей было легко поднимать голову и встречаться с Мэтом глазами, одновременно наслаждаясь и его мужской красотой, и тем восхитительным эффектом, который эта красота оказывала на ее тело. После Саймона Денкера Кэролайн никак не предполагала, что сможет когда-нибудь чувствовать нечто подобное. Она была уверена: та часть ее существа, которую природа предназначила, чтобы радоваться мужчине и отвечать на его ласку, была навсегда загублена недавним прошлым.— Кэролайн… — Несмотря на игравшую на губах улыбку, в голосе Мэта чувствовалось напряжение.— Я же говорила, что не боюсь тебя. — Кэролайн медленно провела руками по его груди и, распластав одну ладонь, положила сверху другую, а затем оперлась на них подбородком. Завитки волос на его теле — в тех местах, где они соприкасались с ее кожей, — слегка щекотали ей ладонь. — Не старайся заставить меня думать, что ты способен причинить мне зло, Мэт Мэтисон. Я же знаю, какой ты обманщик.— Элизабет уже почти два года как умерла. А до этого она была больна, по-настоящему больна, с того самого дня, как родила Дэви.Секунду Кэролайн отчаянно пыталась понять, какое отношение все это имеет к ним обоим. Затем смысл его слов, наконец, дошел до нее. Глаза ее округлились, и она подняла подбородок со сложенных ладоней.— Ты хочешь сказать, что ты не… что у тебя не было… что ты… — Кэролайн не хватало смелости выразить вопрос, занимавший ее воображение.Но Мэт, казалрсь, понял, что она имела в виду.— Я не из тех мужчин, что изменяют своим женам.У Кэролайн перехватило дыхание. Известие о том, что Мэт больше пяти лет не занимался любовью с женщиной, почему-то вызвало у нее целый рой греховных мыслей. Когда Кэролайн выдохнула, это скорее был приглушенный вздох.— Ты понимаешь, о чем я говорю? — его голос звучал немного хрипло.Кэролайн кивнула, с завороженным видом наблюдая, как кровь медленно приливает к лицу Мэта. От возбуждения его мускулистое тело, на котором она лежала, стало еще тверже на ощупь. Жар его желания проникал ей сквозь одежду, обжигая кожу. Ее груди тоже стали более упругими — и это новое для Кэролайн ощущение на какое-то время совершенно ошеломило ее. Широко раскрытыми от изумления глазами она без слов воззрилась на Мэта.— Кэролайн, если у тебя есть хоть капля здравого смысла, ты встанешь с этой кровати. Сейчас же. — Мэт произнес это сквозь зубы, с трудом цедя каждое слово. Его руки уже совсем не касались ее, а плашмя лежали вдоль тела но обеим сторонам кровати. Когда он заговорил, то сжал кулаки.Их взгляды встретились, и губы Кэролайн сами собой раскрылись. Ее тело жадно чего-то требовало (Кэролайн никогда и в голову не приходило, что она способна ощущать это сладкое возбуждение, от которого становилось все жарче), а потом она испугалась и кубарем скатилась с кровати.Встав на ноги, которые отчего-то сильно дрожали в коленях и плохо повиновались, Кэролайн повернулась к Мэту спиной, чтобы он не заметил ее замешательства. Она чувствовала, что Мэт не сводит с нее глаз, слышала за спиной его прерывистое дыхание.— Прости, у меня масса дел, — не оглядываясь, проговорила Кэролайн. Затем, впервые в жизни двигаясь с невероятным трудом, она высоко подняла голову, выпрямила спину и прошествовала к выходу.И только благополучно достигнув кухни, заметила, что вслед за коленями у нее начали дрожать и руки. Не в силах унять эту дрожь, Кэролайн с трудом доковыляла до стула и, обессиленная, рухнула на сиденье. 22 — Кэролайн!Мэт был раздражен, и его недовольство выражалось в раздирающем уши реве. С тех пор, как желудок напомнил ему, что пора обедать, он уже, по крайней мере, шестой раз звал ее, а она и не думала отзываться. Если бы Мэт не был уверен, что Кэролайн на кухне, откуда слышалось громыхание горшков и глухой стук подбрасываемых в очаг поленьев, то давно начал бы беспокоиться. Но зная, что она дома, Мэт с каждой минутой становился все злее.— Кэролайн!На сей раз Мэт крикнул с такой силой, что едва не повредил горло. Прокашлявшись, он гневно воззрился на дверной проем, уверенный, что на сей раз Кэролайн непременно появится. Но она все не появлялась.— Кэролайн!В животе снова забурчало. Полдень давно минул, а у него с утра не было во рту и маковой росинки. Однако Мэт ничего не мог сделать, только звать Кэролайн и, кипя от негодования, ожидать ее прихода. Беспомощность лишь подливала масла в огонь его гнева. Будь проклята эта женщина! Нельзя же заставлять его умирать от голода только потому, что ему на мгновение отказал здравый смысл! Да, он счел ее привлекательной и сдуру дал ей это понять. Но ведь и ее тоже влекло к нему — он не какой-нибудь неопытный юнец, чтобы этого не заметить. Почему же она ведет себя так, будто он, потеряв над собой контроль, физически надругался над ней. Да будь Кэролайн единственной женщиной на земле, он не позволил бы себе откликнуться на ее призыв. Ведь Кэролайн — член его семьи, родственница его покойной жены, а кроме того, бесцеремонная, причиняющая одно беспокойство девчонка с крайне неуживчивым характером! Дьявол ее побери! Где она ходит?!— Кэролайн!Если бы она знала, что он сам так же обескуражен произошедшим между ними, как, по-видимому, и она. С ночи зачатия Дэви в минуту непростительной слабости, насланной на него дьяволом, Мэт намеренно отказался от плотских желаний. Распознав похоть в качестве главного своего греха, а также первопричины большинства постигших его в жизни бед и несчастий, он поклялся себе больше не поддаваться соблазну.И до сих пор держал данное самому себе слово. Не желать Элизабет не составляло большого труда. Уже много лет она мало его привлекала; только постыдная жажда насладиться податливым женским телом, даже пусть ее податливым женским телом, привела его в ее постель, где были зачаты его сыновья. Позже, когда Мэт в полной мере осознал всю глубину пропасти, куда завела его неумеренная любовь к плотским утехам, то сам ужаснулся степени собственного падения.— Кэролайн!И все же перед Богом и людьми Элизабет была его женой. И это не позволяло ему лечь в постель с другой женщиной. Теперь Мэт с изумлением осознал, что целых шесть лет соблюдал целомудрие. Шесть лет, проведенных без женщины, без дарящей душевный покой женской плоти! Его жена уже два года в могиле; он должен найти себе новую жену, и тогда сможет предаваться своему единственному греху до тех пор, пока этот грех перестанет терзать его плоть и душу.Казалось бы, это самое простое решение, однако его разум восставал при мысли о том, чтобы посадить себе на шею новую супругу. У него такой печальный опыт семейной жизни, что любой здравый человек навсегда отказался бы от дальнейших попыток.— Кэролайн!И вместе с тем Мэт никогда всерьез не собирался соблюдать целомудрие до конца своих дней. Возможно, зимой, когда поправится, а работы будет чуть поменьше, он прокатится в Бостон. В больших городах полным-полно женщин, продающих свое тело за деньги; с ними он сможет потакать низменным проявлениям своей натуры, и никто из тех, чьим мнением он дорожит, об этом не узнает.В конце концов, не такой уж это страшный грех, ведь он теперь снова холост.Без него братья и Кэролайн смогут прекрасно справиться с Джоном и Дэви.Шесть лет Мэт отказывал себе в этом. Кэролайн красива и очень, очень женственна. Нет ничего удивительного в том, то она так его волнует.Но сейчас он стал намного старше и намного мудрее, чем был пятнадцать лет назад, когда женился на Элизабет. Тогда Мэт был просто распутным юнцом, которому похоть нередко заменяла здравый смысл. Теперь он мужчина, знающий, что за все поступки, хорошие и плохие, приходится платить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41