Если Риккардо ей не поможет, она найдет иной способ.
Консиция сжала губы. Это несправедливо, что Елена, которая могла жить счастливо, как крестьянка, всем этим завладела. Если она не забеременеет, то должна быть уверена, что и с Еленой это не произойдет.
Консиция никогда не была особенно близка со своей младшей сестрой. Они были такие же разные, как ночь и день. Однако, она не намерена причинить ей боль… но другое дело Диего.
Ее рот изогнулся в кривой усмешке. Будет не трудно заставить Гулермо сделать ей предложение, особенно после того, как он обвинил Диего, что тот украл у него Елену. Она направит ненависть Гулермо против Диего. Она сделает добро для Елены, избавив ее от напыщенного глупца. Консиция продумала, как польстить Гулермо, позволив ему несколько поцелуев, и давая их, она вернет себе, что хочет. Если она будет достаточно хитрой, Гулермо все это примет за свои собственные намерения.
А когда ранчо будет ей принадлежать, она все же позволит Елене здесь жить, но не в новом крыле, которое она сейчас занимает, а, возможно, здесь, в этой части дома. Остальные комнаты они могут отделать под детскую. Она улыбнулась. Елена будет отличной дуэньей для детей, которые будут у нее с Риккардо.
Утомленная от своих ночных планов, Консиция закрыла глаза. Не замечая криков петуха, возвещающего скорый рассвет, она погрузилась в глубокий сон.
ГЛАВА 17
Солнце, проникающее сквозь окно спальни, разбудило Елену. Она поднялась со стоном с кровати и надела платье. Все ее тело болело из-за падения с лошади прошлой ночью. Подавив зевок, она улыбнулась. Она готова была перенести и сотню падений, но чтобы Мигуэль спасал ее и держал в объятиях, как прошлой ночью. Сознание того, что она сегодня увидит его, заставило сильнее биться ее сердце. Теперь, уже пробудившись полностью, она пошла в холл и позвала горничную приготовить ванну.
Вскоре, когда ванна была наполнена, Елена наслаждалась в теплой душистой воде, смывая свои боль и ушибы. Обтираясь после ванны, она нахмурилась, ее встревожили мысли о том, что она видела во дворе. Консиция и Гулермо. Это казалось странным. Елена боялась, что ее сестра придумала действительно что-то ужасное.
Несмотря на жару, она содрогнулась, как от холода. Наполовину мексиканец, наполовину англичанин, Гулермо воплощал худшие черты. Это был человек, которого Консиция не могла не презирать. Даже страх перед отцом не остановит этого человека, если он захочет чего-либо. Елена нахмурилась, вспоминая другие стычки, когда ее отец ему уступал, как если бы он в чем-то от него зависел.
У мажордома не было морали, не было совести. Это было животное, которое любило издеваться над теми, кто был слабее его. Большой и сильный, красивый дикой грубой красотой, он воображал себя любимцем женщин, хвастался своими победами перед теми, кто его слушал. Каждая женщина, на которую он «положил глаз», должна была остерегаться его и не оставаться одна. Даже святость часовни не спасала от него. Как дьявол он набросился на молодую женщину перед алтарем, когда она пришла молиться.
Елену злило, что отец ничего не предпринимал, но она знала, как большинство испанцев, он боялся привлечь внимание английского суда. Он видел, что справедливость по отношению к одним оборачивается против других – против хозяев. Их богатство возбуждает алчность белых людей. Но даже если бы он и передал Гулермо суду, пострадавшие женщины были слишком напуганы, чтобы давать показания.
Елена знала, что Консиция не представляла себе, с каким чудовищем связалась. Как-то следовало ее предупредить, заставить понять, какую опасную игру она затеяла.
Покачав головой, Елена поняла, что она не сможет это сделать. Как она объяснит сестре свое присутствие в саду в это время? Консиция только обвинит ее в шпионстве или, еще хуже, узнает, что она ночью уходила с гасиенды, чтобы увидеть Эль Гато. Она не могла вызвать подозрений Консиции, ведь отец назначил награду в пять тысяч долларов за поимку гангстера. Елена знала, что никогда не допустит, чтобы ее любовь к отступнику стала причиной его гибели.
Любовь? Елена закрыла глаза, представив себе в его объятиях. Ее сердце сильнее забилось, тело охватила тоска. Она улыбнулась, удивляясь, что и в самом деле любит его всем сердцем, всей душой, каждой клеточкой своего существа. И неважно, что случится, она скорее умрет, чем позволит причинить ему зло.
Но ее любовь таит в себе сильное чувство вины. Любя главаря банды, она предавала все, что ей было дорого: ее фамильную честь, своего мужа, свое замужество, даже свою веру. Она вздохнула, стараясь выкинуть эти мысли из головы. Каким бы это ни было злом – неважно. Она пожертвует всем за ночь в объятиях Эль Гато.
– Сеньора! Сеньора!
– Что? – отозвалась она.
Встрепенувшись от своих раздумий, Елена увидела свою молоденькую горничную Люпи, стоящую возле нее.
– Позвольте мне прополоскать ваши волосы и помочь вам одеться, прежде чем я принесу вам завтрак.
Елена улыбнулась ей.
– Спасибо, Люпи, но я сама справлюсь. А вместо обильной еды я предпочла бы фрукты, тосты и кофе.
Когда девушка ушла, Елена быстро прополоскала волосы и выбралась из ванны. Вытираясь, она поморщилась, увидев красноватый синяк на правом бедре. Она осмотрела свою исцарапанную руку и благодарно отметила, что она не так уж страшна, как она боялась, хотя все еще красная. Надеясь, что она не вызовет вопросов, Елена оторвала кусочек алоэ и выдавила сок на руку. Она улыбнулась, находя странным, что черный кот, грозящийся ее съесть, так был напуган другим темным котом ночи – Эль Гато.
Поспешно надев тонкие панталоны и рубашку, она достала щетку, пытаясь расчесать пряди своих волос. Увидев свое отражение в зеркале, она застыла с поднятой щеткой в руках. Моргая, она вгляделась в себя ближе. Она выглядела иначе, старше и красивее. Не девушка больше, а женщина – женщина, познавшая плоды страсти, женщина, которая расцвела цветком любви.
Молясь, чтобы никто другой не заметил этой перемены, она закончила расчесывать волосы, собрав их тугим узлом на затылке. Стоило ей только надеть скромное светло-желтое утреннее платье со свободными длинными рукавами, чтобы закрыть руку, как вошла горничная с завтраком.
Утром Елена бродила по двору, почти не замечая аромата свежеполитых цветов. Она рассеянно кивнула одному из нескольких садовников, который вежливо пожелал ей доброго утра, в то время, как он деловито убирал листья и обломки веток после ночной бури. Но ее мысли были далеко. Она понимала, что должна поговорить с Консицией, предостеречь ее относительно Гулермо, и надо это сделать так, чтобы у нее не возникло подозрений. Молясь, чтобы нужные слова у нее нашлись, она отправилась на поиски сестры.
Войдя в центральный сектор, она увидела своего родственника.
– Риккардо?
Он обернулся.
– Елена! – с теплой улыбкой он взял ее за руки и поцеловал в щеку. Он слегка отступил назад и бросил на нее восхищенный взгляд. – Ты прекрасно выглядишь в это утро. Прямо светишься.
Чувствуя, что ее лицо вспыхнуло, она лукаво встряхнула головой.
– Спасибо, Риккардо. Это от погоды. Снаружи чудесно. Я гуляла в саду. – Вспомнив о своей миссии, она взглянула на него. – Я хотела бы повидать Коней. Она еще в своей комнате?
Его улыбка сменилась мрачной ухмылкой.
– О, да. Она еще там… в постели.
Елена нахмурилась, ее сестра никогда долго не спала, даже после сиесты и даже тогда, когда танцевала всю ночь.
– Она заболела?
Он вздохнул, покачав головой.
– Нет. Вовсе нет. Она дуется, – он провел рукой по своим тщательно подстриженным волосам, на его лице появилось выражение тревоги.
– Елена, я люблю Консицию, но, клянусь, я ее не понимаю. Иногда хочу, чтобы мы никогда не возвращались в гасиенду Испанский Ангел.
– В чем дело, Риккардо? Могу я чем-то помочь?
– Нет, если ты не сможешь убедить ее, что совсем неплохо быть женой хозяина маленького ранчо. Я в состоянии обеспечить ей комфортабельную жизнь, но, боюсь, что там она не будет счастлива. Она считает, что ничего из себя не представляет без богатства и того положения, которое она занимает здесь.
Елена нахмурилась, внимательно выслушав его. Может, это правда? Отец Елены постоянно заставлял ее чувствовать себя ниже сестры, отказывая ей во всем, кроме самого необходимого. Но она утешала себя тем, что не нуждается и даже не хочет всего того, что достается Консиции. Неужели сестра так зависит от тех благ, которые делают ее счастливой, что без них она считает себя не способной на любовь?
Елена подняла голову, охваченная печалью за них обоих.
– Мне очень жаль, Риккардо. Я знаю, что Коней любит тебя.
Елена только молилась за то, чтобы у Консиции хватило силы любви изменить себя, пока не слишком поздно. Риккардо был гордым человеком. Он никогда не простит свою жену, невзирая на все ее объяснения, если он увидит ее с Гулермо.
Она погладила его руку.
– Я уверена, что она вовремя одумается, – сказала Елена с большей убежденностью, чем чувствовала. – Не скажешь ли ты ей, что я хочу повидаться, когда она встанет?
Когда Риккардо кивнул, Елена вышла из дома, она рада была снова оказаться на свежем воздухе. По странной причине она чувствовала себя плохо в этой части дома. Освободившись от этого неприятного ощущения, она вернулась в свои собственные комнаты.
Внезапно Елена почувствовала сильный голод. Она была так расстроена из-за Консиции, что едва коснулась завтрака на подносе. Теперь она чувствовала аромат свежеиспеченного хлеба, доносившийся от отгороженной низкой стеной части двора позади кухни. Летом повара пекли хлеб с подрумяненными корочками прямо на улице в круглых формах, наполняя весь двор приятным ароматом.
Елена улыбнулась, подумав, любит ли Мигуэль свежеиспеченный хлеб так же, как она. Волна теплого предчувствия охватила ее перед сегодняшней встречей. «Может быть, я устрою для него сюрприз – пикник», – пролепетала она.
С этой мыслью Елена направилась в кухню.
ГЛАВА 18
Елена ходила по комнате, с нетерпением ожидая, когда все домашние разойдутся по своим спальням. Наконец погасли все огни, кроме одного: в кабинете отца. Это ее не касалось. Она знала, что отец будет так занят чтением, что даже если стадо буйволов пройдет у дома, он не заметит.
Она выглянула в окно и вздохнула. Хотя приближалась полночь, но несколько пар еще не спали, расхаживая рука об руку. «Я не могу больше ждать. Он может уйти».
Надеясь, что влюбленные так поглощены друг другом, что не обратят на нее внимания, она взяла плетеную корзинку с едой и вином, что прихватила с кухни, и выскользнула из комнаты. Торопливо, двигаясь от тени к тени, она добралась до конюшни.
Елена положила свой пакет на чисто подметенный пол конюшни возле стойла кобылы. Дойдя ощупью до служебной комнаты, она приложила ухо к двери и прислушалась. Там было тихо. Она легко открыла дверь, молясь, чтобы здесь не было Джуана и женщины.
Взяв упряжь, она понесла ее к стойлу и быстро оседлала свою арабскую кобылу. Что-то зашуршало в сене позади нее. Задрожав, она уставилась в темноту. Когда больше ничего не было слышно, она закрыла глаза и прислонилась к лошади. «Видимо, мышь», – подумала она. Но все же, проведя кобылу через калитку и вскочив в седло, чтобы покинуть гасиенду, на некотором расстоянии она с облегчением вздохнула.
Елена торопила Серебряную Луну, выбрав несколько иной путь, чтобы не оставить явных следов. На полпути к пруду она замедлила скачку и нахмурилась. Хотя она ничего не слышала, но почувствовала чье-то присутствие. Остановив лошадь позади густого кустарника, она ждала и наблюдала.
Из темноты появилась фигура, одетая в белое, на черной лошади. Джуан! Она закрыла глаза и тихо произнесла проклятье. Елена сказала себе, что хорошо, что это был друг, а не кто-то из охранников отца. Она мрачно смотрела, как Джуан приближался. «Что мне теперь делать? Я не могу привести его к Эль Гато».
Она не хотела и не нуждалась в свидетелях.
Выведя арабскую кобылу из кустов, она безрассудно помчалась через пустыню, уводя Джуана прочь от тропы к источнику. Она остановила лошадь на пересечении холмов, зная, что он заметит ее в серебряном лунном свете. Когда Джуан повернулся к ней, она спустилась вниз и затаилась в тени. Елена улыбнулась, уверенная, что провела его, когда он проехал мимо нее и начал спускаться вниз по холму. Ведя кобылу, она пошла назад, пока не оказалась на расстоянии выстрела. Через несколько минут она почувствовала себя в безопасности и поспешила на Серебряной Луне к пруду.
Когда Елена поскакала до прибрежных деревьев, то направила лошадь в их густое укрытие и спешилась. Она вглядывалась в молчаливые тени, молясь, чтобы Мигуэль был еще здесь. Послышалось ржание жеребца. Она радостно встрепенулась: он ждал. Ее руки дрожали в то время, как она снимала уздечку. Елена ударила рукой кобылу и услышала ее топот в темноте по направлению к Дьяволу.
Прежде чем она обернулась, сильные руки обвили ее, и горячий голос прошептал ей в ухо:
– Милая, ты поздно. Я боялся, что ты не приедешь.
Она повернулась в его объятиях и улыбнулась.
– Даже охранники отца не остановили бы меня, – сказала она, вспомнив его клятву.
Через прорези в маске глаза его расширились в тревоге.
– Они не…
– Нет-нет, – она покачала головой. Подняв Руку, успокаивающе провела пальцами по его щеке. – Это был только Джуан. Он следовал за мной, но я оставила его искать меня в тенях на холмах.
– Кто же этот Джуан и почему он преследует тебя, Елена? – сказал он ревниво.
Она прижалась к нему.
– Только близкий друг. Он мне всегда казался старшим братом, я была маленькой, а он опекал меня. – Она вздохнула. – Он боится, что я попаду в беду.
– Так же, как и он сам, – проворчал Мигуэль, опуская голову, чтобы осыпать Елену горячими поцелуями, – если бы он узнал мои намерения.
Он поднял ее на руки, корзинка закачалась в ее руках, и зашагал к освещенной луной зеленой лужайке. Поцеловав снова, поставил ее на ноги.
– Я принесла кое-что для пикника, – сказала Елена не без гордости. – Свежий хлеб, сыр, яблоки и вино.
– Звучит прелестно. – Он взял корзинку из ее рук и поставил в сторону. – Но, милая, сейчас я страдаю от голода и жажды только по тебе. – Он взял ее в свои объятия. Его руки коснулись ее тела. Это обожгло ее кровь, заставило ее замереть в ожидании.
Елена расстегнула пуговицы и просунула руки внутрь его рубашки, проводя пальцами по его обнаженной груди, а затем опускалась ниже. Когда она освободила его от одежды, он радостно вздохнул.
– Я ревную тебя к твоим вещам, любовь моя, – сказала она.
Они оба быстро сбросили одежды и нежно обнялись, прижимаясь всем телом друг к другу. Он погрузил свои руки в ее волосы и прижал ее губы к своим, ненасытно целуя. Достав шпильки из ее волос, он проводил по ним пальцами до тех пор, пока они не упали вниз, касаясь ее бедер.
– О, Мигуэль, – вздохнула она, положив голову к нему на грудь, – я думала, что день никогда не кончится.
– Я тоже, любовь моя.
Взяв ее за плечи, он вел ее за собой, опустив свои темные ресницы. Губы его раскрылись, белые зубы блеснули под маской, и он нежно ей улыбнулся.
– Ты так мило выглядишь.
Елена ласкала его медленным взглядом. Она страстно чувствовала его мужественную силу. С бьющимся сердцем она посмотрела в его глаза и медленно, нерешительно, потянулась рукой, чтобы снять его маску.
Мигуэль мягко схватил ее за кисть.
– Нет, любовь моя. Я доверил бы тебе свою жизнь, но узнав, кто я, ты сама подвергнешься опасности. А этого я не допущу.
Вспомнив, какую цену назначил ее отец за голову гангстера, Елена вздохнула и постаралась скрыть свое разочарование.
Не желая портить этот редкостный момент встречи, она положила голову ему на грудь и прижалась к нему.
– Прости меня, Мигуэль, – прошептала она. – Знаю, что ты прав. Это потому, что мне хотелось бы вспоминать твое лицо, когда мы не можем быть вместе.
Как бы откликаясь на ее слова, он взял ее на руки и понес к одеялу. Белые цветы на лугу и дикая мята наполняли ароматом воздух. Хор лягушек и кузнечиков пел серенаду.
Мигуэль лег возле нее и, шепча нежные слова любви, привлек к себе.
Его легкие, как перо, прикосновения, коснулись ее спины, затем бедер. Он целовал ее ресницы, нос, рот, шею, где бился ее быстрый пульс. Руки его обвились вокруг ее талии, потом поднялись, чтобы взять в ладони грудь, пока она не напряглась, а соски не стали твердыми. Он опустил голову и начал их целовать.
Елена погрузила пальцы в его волосы, прижимая к себе его голову.
Он взял в рот ее грудь, целуя сосок, возбуждая каждый ее нерв. Его рука скользнула вниз, на ее живот, ближе к горячему женскому источнику.
Он трогал самые чувствительные точки ее существа, пока она не изогнулась и не стала извиваться, как свеча в белом горячем пламени. Эта сладостная боль превратилась для нее в пытку, но он все продолжал ласкать ее, пока поток желания, взорвавшийся внутри нее, не поднял ее до высшей точки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Консиция сжала губы. Это несправедливо, что Елена, которая могла жить счастливо, как крестьянка, всем этим завладела. Если она не забеременеет, то должна быть уверена, что и с Еленой это не произойдет.
Консиция никогда не была особенно близка со своей младшей сестрой. Они были такие же разные, как ночь и день. Однако, она не намерена причинить ей боль… но другое дело Диего.
Ее рот изогнулся в кривой усмешке. Будет не трудно заставить Гулермо сделать ей предложение, особенно после того, как он обвинил Диего, что тот украл у него Елену. Она направит ненависть Гулермо против Диего. Она сделает добро для Елены, избавив ее от напыщенного глупца. Консиция продумала, как польстить Гулермо, позволив ему несколько поцелуев, и давая их, она вернет себе, что хочет. Если она будет достаточно хитрой, Гулермо все это примет за свои собственные намерения.
А когда ранчо будет ей принадлежать, она все же позволит Елене здесь жить, но не в новом крыле, которое она сейчас занимает, а, возможно, здесь, в этой части дома. Остальные комнаты они могут отделать под детскую. Она улыбнулась. Елена будет отличной дуэньей для детей, которые будут у нее с Риккардо.
Утомленная от своих ночных планов, Консиция закрыла глаза. Не замечая криков петуха, возвещающего скорый рассвет, она погрузилась в глубокий сон.
ГЛАВА 17
Солнце, проникающее сквозь окно спальни, разбудило Елену. Она поднялась со стоном с кровати и надела платье. Все ее тело болело из-за падения с лошади прошлой ночью. Подавив зевок, она улыбнулась. Она готова была перенести и сотню падений, но чтобы Мигуэль спасал ее и держал в объятиях, как прошлой ночью. Сознание того, что она сегодня увидит его, заставило сильнее биться ее сердце. Теперь, уже пробудившись полностью, она пошла в холл и позвала горничную приготовить ванну.
Вскоре, когда ванна была наполнена, Елена наслаждалась в теплой душистой воде, смывая свои боль и ушибы. Обтираясь после ванны, она нахмурилась, ее встревожили мысли о том, что она видела во дворе. Консиция и Гулермо. Это казалось странным. Елена боялась, что ее сестра придумала действительно что-то ужасное.
Несмотря на жару, она содрогнулась, как от холода. Наполовину мексиканец, наполовину англичанин, Гулермо воплощал худшие черты. Это был человек, которого Консиция не могла не презирать. Даже страх перед отцом не остановит этого человека, если он захочет чего-либо. Елена нахмурилась, вспоминая другие стычки, когда ее отец ему уступал, как если бы он в чем-то от него зависел.
У мажордома не было морали, не было совести. Это было животное, которое любило издеваться над теми, кто был слабее его. Большой и сильный, красивый дикой грубой красотой, он воображал себя любимцем женщин, хвастался своими победами перед теми, кто его слушал. Каждая женщина, на которую он «положил глаз», должна была остерегаться его и не оставаться одна. Даже святость часовни не спасала от него. Как дьявол он набросился на молодую женщину перед алтарем, когда она пришла молиться.
Елену злило, что отец ничего не предпринимал, но она знала, как большинство испанцев, он боялся привлечь внимание английского суда. Он видел, что справедливость по отношению к одним оборачивается против других – против хозяев. Их богатство возбуждает алчность белых людей. Но даже если бы он и передал Гулермо суду, пострадавшие женщины были слишком напуганы, чтобы давать показания.
Елена знала, что Консиция не представляла себе, с каким чудовищем связалась. Как-то следовало ее предупредить, заставить понять, какую опасную игру она затеяла.
Покачав головой, Елена поняла, что она не сможет это сделать. Как она объяснит сестре свое присутствие в саду в это время? Консиция только обвинит ее в шпионстве или, еще хуже, узнает, что она ночью уходила с гасиенды, чтобы увидеть Эль Гато. Она не могла вызвать подозрений Консиции, ведь отец назначил награду в пять тысяч долларов за поимку гангстера. Елена знала, что никогда не допустит, чтобы ее любовь к отступнику стала причиной его гибели.
Любовь? Елена закрыла глаза, представив себе в его объятиях. Ее сердце сильнее забилось, тело охватила тоска. Она улыбнулась, удивляясь, что и в самом деле любит его всем сердцем, всей душой, каждой клеточкой своего существа. И неважно, что случится, она скорее умрет, чем позволит причинить ему зло.
Но ее любовь таит в себе сильное чувство вины. Любя главаря банды, она предавала все, что ей было дорого: ее фамильную честь, своего мужа, свое замужество, даже свою веру. Она вздохнула, стараясь выкинуть эти мысли из головы. Каким бы это ни было злом – неважно. Она пожертвует всем за ночь в объятиях Эль Гато.
– Сеньора! Сеньора!
– Что? – отозвалась она.
Встрепенувшись от своих раздумий, Елена увидела свою молоденькую горничную Люпи, стоящую возле нее.
– Позвольте мне прополоскать ваши волосы и помочь вам одеться, прежде чем я принесу вам завтрак.
Елена улыбнулась ей.
– Спасибо, Люпи, но я сама справлюсь. А вместо обильной еды я предпочла бы фрукты, тосты и кофе.
Когда девушка ушла, Елена быстро прополоскала волосы и выбралась из ванны. Вытираясь, она поморщилась, увидев красноватый синяк на правом бедре. Она осмотрела свою исцарапанную руку и благодарно отметила, что она не так уж страшна, как она боялась, хотя все еще красная. Надеясь, что она не вызовет вопросов, Елена оторвала кусочек алоэ и выдавила сок на руку. Она улыбнулась, находя странным, что черный кот, грозящийся ее съесть, так был напуган другим темным котом ночи – Эль Гато.
Поспешно надев тонкие панталоны и рубашку, она достала щетку, пытаясь расчесать пряди своих волос. Увидев свое отражение в зеркале, она застыла с поднятой щеткой в руках. Моргая, она вгляделась в себя ближе. Она выглядела иначе, старше и красивее. Не девушка больше, а женщина – женщина, познавшая плоды страсти, женщина, которая расцвела цветком любви.
Молясь, чтобы никто другой не заметил этой перемены, она закончила расчесывать волосы, собрав их тугим узлом на затылке. Стоило ей только надеть скромное светло-желтое утреннее платье со свободными длинными рукавами, чтобы закрыть руку, как вошла горничная с завтраком.
Утром Елена бродила по двору, почти не замечая аромата свежеполитых цветов. Она рассеянно кивнула одному из нескольких садовников, который вежливо пожелал ей доброго утра, в то время, как он деловито убирал листья и обломки веток после ночной бури. Но ее мысли были далеко. Она понимала, что должна поговорить с Консицией, предостеречь ее относительно Гулермо, и надо это сделать так, чтобы у нее не возникло подозрений. Молясь, чтобы нужные слова у нее нашлись, она отправилась на поиски сестры.
Войдя в центральный сектор, она увидела своего родственника.
– Риккардо?
Он обернулся.
– Елена! – с теплой улыбкой он взял ее за руки и поцеловал в щеку. Он слегка отступил назад и бросил на нее восхищенный взгляд. – Ты прекрасно выглядишь в это утро. Прямо светишься.
Чувствуя, что ее лицо вспыхнуло, она лукаво встряхнула головой.
– Спасибо, Риккардо. Это от погоды. Снаружи чудесно. Я гуляла в саду. – Вспомнив о своей миссии, она взглянула на него. – Я хотела бы повидать Коней. Она еще в своей комнате?
Его улыбка сменилась мрачной ухмылкой.
– О, да. Она еще там… в постели.
Елена нахмурилась, ее сестра никогда долго не спала, даже после сиесты и даже тогда, когда танцевала всю ночь.
– Она заболела?
Он вздохнул, покачав головой.
– Нет. Вовсе нет. Она дуется, – он провел рукой по своим тщательно подстриженным волосам, на его лице появилось выражение тревоги.
– Елена, я люблю Консицию, но, клянусь, я ее не понимаю. Иногда хочу, чтобы мы никогда не возвращались в гасиенду Испанский Ангел.
– В чем дело, Риккардо? Могу я чем-то помочь?
– Нет, если ты не сможешь убедить ее, что совсем неплохо быть женой хозяина маленького ранчо. Я в состоянии обеспечить ей комфортабельную жизнь, но, боюсь, что там она не будет счастлива. Она считает, что ничего из себя не представляет без богатства и того положения, которое она занимает здесь.
Елена нахмурилась, внимательно выслушав его. Может, это правда? Отец Елены постоянно заставлял ее чувствовать себя ниже сестры, отказывая ей во всем, кроме самого необходимого. Но она утешала себя тем, что не нуждается и даже не хочет всего того, что достается Консиции. Неужели сестра так зависит от тех благ, которые делают ее счастливой, что без них она считает себя не способной на любовь?
Елена подняла голову, охваченная печалью за них обоих.
– Мне очень жаль, Риккардо. Я знаю, что Коней любит тебя.
Елена только молилась за то, чтобы у Консиции хватило силы любви изменить себя, пока не слишком поздно. Риккардо был гордым человеком. Он никогда не простит свою жену, невзирая на все ее объяснения, если он увидит ее с Гулермо.
Она погладила его руку.
– Я уверена, что она вовремя одумается, – сказала Елена с большей убежденностью, чем чувствовала. – Не скажешь ли ты ей, что я хочу повидаться, когда она встанет?
Когда Риккардо кивнул, Елена вышла из дома, она рада была снова оказаться на свежем воздухе. По странной причине она чувствовала себя плохо в этой части дома. Освободившись от этого неприятного ощущения, она вернулась в свои собственные комнаты.
Внезапно Елена почувствовала сильный голод. Она была так расстроена из-за Консиции, что едва коснулась завтрака на подносе. Теперь она чувствовала аромат свежеиспеченного хлеба, доносившийся от отгороженной низкой стеной части двора позади кухни. Летом повара пекли хлеб с подрумяненными корочками прямо на улице в круглых формах, наполняя весь двор приятным ароматом.
Елена улыбнулась, подумав, любит ли Мигуэль свежеиспеченный хлеб так же, как она. Волна теплого предчувствия охватила ее перед сегодняшней встречей. «Может быть, я устрою для него сюрприз – пикник», – пролепетала она.
С этой мыслью Елена направилась в кухню.
ГЛАВА 18
Елена ходила по комнате, с нетерпением ожидая, когда все домашние разойдутся по своим спальням. Наконец погасли все огни, кроме одного: в кабинете отца. Это ее не касалось. Она знала, что отец будет так занят чтением, что даже если стадо буйволов пройдет у дома, он не заметит.
Она выглянула в окно и вздохнула. Хотя приближалась полночь, но несколько пар еще не спали, расхаживая рука об руку. «Я не могу больше ждать. Он может уйти».
Надеясь, что влюбленные так поглощены друг другом, что не обратят на нее внимания, она взяла плетеную корзинку с едой и вином, что прихватила с кухни, и выскользнула из комнаты. Торопливо, двигаясь от тени к тени, она добралась до конюшни.
Елена положила свой пакет на чисто подметенный пол конюшни возле стойла кобылы. Дойдя ощупью до служебной комнаты, она приложила ухо к двери и прислушалась. Там было тихо. Она легко открыла дверь, молясь, чтобы здесь не было Джуана и женщины.
Взяв упряжь, она понесла ее к стойлу и быстро оседлала свою арабскую кобылу. Что-то зашуршало в сене позади нее. Задрожав, она уставилась в темноту. Когда больше ничего не было слышно, она закрыла глаза и прислонилась к лошади. «Видимо, мышь», – подумала она. Но все же, проведя кобылу через калитку и вскочив в седло, чтобы покинуть гасиенду, на некотором расстоянии она с облегчением вздохнула.
Елена торопила Серебряную Луну, выбрав несколько иной путь, чтобы не оставить явных следов. На полпути к пруду она замедлила скачку и нахмурилась. Хотя она ничего не слышала, но почувствовала чье-то присутствие. Остановив лошадь позади густого кустарника, она ждала и наблюдала.
Из темноты появилась фигура, одетая в белое, на черной лошади. Джуан! Она закрыла глаза и тихо произнесла проклятье. Елена сказала себе, что хорошо, что это был друг, а не кто-то из охранников отца. Она мрачно смотрела, как Джуан приближался. «Что мне теперь делать? Я не могу привести его к Эль Гато».
Она не хотела и не нуждалась в свидетелях.
Выведя арабскую кобылу из кустов, она безрассудно помчалась через пустыню, уводя Джуана прочь от тропы к источнику. Она остановила лошадь на пересечении холмов, зная, что он заметит ее в серебряном лунном свете. Когда Джуан повернулся к ней, она спустилась вниз и затаилась в тени. Елена улыбнулась, уверенная, что провела его, когда он проехал мимо нее и начал спускаться вниз по холму. Ведя кобылу, она пошла назад, пока не оказалась на расстоянии выстрела. Через несколько минут она почувствовала себя в безопасности и поспешила на Серебряной Луне к пруду.
Когда Елена поскакала до прибрежных деревьев, то направила лошадь в их густое укрытие и спешилась. Она вглядывалась в молчаливые тени, молясь, чтобы Мигуэль был еще здесь. Послышалось ржание жеребца. Она радостно встрепенулась: он ждал. Ее руки дрожали в то время, как она снимала уздечку. Елена ударила рукой кобылу и услышала ее топот в темноте по направлению к Дьяволу.
Прежде чем она обернулась, сильные руки обвили ее, и горячий голос прошептал ей в ухо:
– Милая, ты поздно. Я боялся, что ты не приедешь.
Она повернулась в его объятиях и улыбнулась.
– Даже охранники отца не остановили бы меня, – сказала она, вспомнив его клятву.
Через прорези в маске глаза его расширились в тревоге.
– Они не…
– Нет-нет, – она покачала головой. Подняв Руку, успокаивающе провела пальцами по его щеке. – Это был только Джуан. Он следовал за мной, но я оставила его искать меня в тенях на холмах.
– Кто же этот Джуан и почему он преследует тебя, Елена? – сказал он ревниво.
Она прижалась к нему.
– Только близкий друг. Он мне всегда казался старшим братом, я была маленькой, а он опекал меня. – Она вздохнула. – Он боится, что я попаду в беду.
– Так же, как и он сам, – проворчал Мигуэль, опуская голову, чтобы осыпать Елену горячими поцелуями, – если бы он узнал мои намерения.
Он поднял ее на руки, корзинка закачалась в ее руках, и зашагал к освещенной луной зеленой лужайке. Поцеловав снова, поставил ее на ноги.
– Я принесла кое-что для пикника, – сказала Елена не без гордости. – Свежий хлеб, сыр, яблоки и вино.
– Звучит прелестно. – Он взял корзинку из ее рук и поставил в сторону. – Но, милая, сейчас я страдаю от голода и жажды только по тебе. – Он взял ее в свои объятия. Его руки коснулись ее тела. Это обожгло ее кровь, заставило ее замереть в ожидании.
Елена расстегнула пуговицы и просунула руки внутрь его рубашки, проводя пальцами по его обнаженной груди, а затем опускалась ниже. Когда она освободила его от одежды, он радостно вздохнул.
– Я ревную тебя к твоим вещам, любовь моя, – сказала она.
Они оба быстро сбросили одежды и нежно обнялись, прижимаясь всем телом друг к другу. Он погрузил свои руки в ее волосы и прижал ее губы к своим, ненасытно целуя. Достав шпильки из ее волос, он проводил по ним пальцами до тех пор, пока они не упали вниз, касаясь ее бедер.
– О, Мигуэль, – вздохнула она, положив голову к нему на грудь, – я думала, что день никогда не кончится.
– Я тоже, любовь моя.
Взяв ее за плечи, он вел ее за собой, опустив свои темные ресницы. Губы его раскрылись, белые зубы блеснули под маской, и он нежно ей улыбнулся.
– Ты так мило выглядишь.
Елена ласкала его медленным взглядом. Она страстно чувствовала его мужественную силу. С бьющимся сердцем она посмотрела в его глаза и медленно, нерешительно, потянулась рукой, чтобы снять его маску.
Мигуэль мягко схватил ее за кисть.
– Нет, любовь моя. Я доверил бы тебе свою жизнь, но узнав, кто я, ты сама подвергнешься опасности. А этого я не допущу.
Вспомнив, какую цену назначил ее отец за голову гангстера, Елена вздохнула и постаралась скрыть свое разочарование.
Не желая портить этот редкостный момент встречи, она положила голову ему на грудь и прижалась к нему.
– Прости меня, Мигуэль, – прошептала она. – Знаю, что ты прав. Это потому, что мне хотелось бы вспоминать твое лицо, когда мы не можем быть вместе.
Как бы откликаясь на ее слова, он взял ее на руки и понес к одеялу. Белые цветы на лугу и дикая мята наполняли ароматом воздух. Хор лягушек и кузнечиков пел серенаду.
Мигуэль лег возле нее и, шепча нежные слова любви, привлек к себе.
Его легкие, как перо, прикосновения, коснулись ее спины, затем бедер. Он целовал ее ресницы, нос, рот, шею, где бился ее быстрый пульс. Руки его обвились вокруг ее талии, потом поднялись, чтобы взять в ладони грудь, пока она не напряглась, а соски не стали твердыми. Он опустил голову и начал их целовать.
Елена погрузила пальцы в его волосы, прижимая к себе его голову.
Он взял в рот ее грудь, целуя сосок, возбуждая каждый ее нерв. Его рука скользнула вниз, на ее живот, ближе к горячему женскому источнику.
Он трогал самые чувствительные точки ее существа, пока она не изогнулась и не стала извиваться, как свеча в белом горячем пламени. Эта сладостная боль превратилась для нее в пытку, но он все продолжал ласкать ее, пока поток желания, взорвавшийся внутри нее, не поднял ее до высшей точки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29