Самое плохое, что могло произойти, – это арест маркиза за неподчинение или за что-нибудь подобное. Она гнала от себя мысли о том, что произойдет, если Рирдон узнает в ней дочь Уитнелла. Диллиан вздохнула и промолчала.– Чертов янки и моряк к тому же, если не ошибаюсь, – проворчал, подходя к ним, Рирдон.– Точнее – капитан, – в тон ему ответил маркиз.– И кто это позади вас? – Рирдон кивнул в сторону Диллиан.Маркиз оглянулся, словно забыл, что его кто-то сопровождает. Он равнодушно пожал плечами и повернулся к офицеру.– Родственник моего арендатора. Он отведет мою лошадь обратно в имение Меллона. Не понимаю, почему вы нас задерживаете. Если командуете здесь вы, то прикажите дать мне дорогу. Граф не занимается политикой, но может что-нибудь предпринять, если узнает, что королевские войска используются не по назначению. Если только это на самом деле королевские войска, – с сарказмом добавил он.Диллиан облегченно вздохнула. Она никогда не слышала о Меллоне, но уж если маркиз назвал титул, их наверняка отпустят.Рирдон, подражая Эффингему, насмешливо спросил:– Мы ссылаемся на графа Меллона? И что же жалкий янки знает о такой известной персоне?– Он мой кузен, – учтиво ответил маркиз. – И он чертовски рад, что я вернулся. Если собираетесь держать меня здесь, вы скоро о нем услышите. Я все же хотел бы знать, почему меня задержали. Меня обвиняют в контрабанде бренди? Или я скакал не на той лошади в Дерби? В чем, собственно, дело?Рирдон подошел к Диллиан поближе. Она чувствовала на себе его острый взгляд, когда он оглядывал ее домотканую одежду. Она молила Бога, чтобы ее мешковатые штаны и засаленная шляпа помешали ему разглядеть ее. Рирдон, возможно, был ленив и нерешителен, но она никогда не считала его глупцом. Она затаила дыхание и смотрела перед собой тупым взглядом.– Я ищу похищенную богатую девушку, – признался, наконец, Рирдон, сверля глазами Диллиан.Эффингем рассмеялся.– Ради этого я охотно сойду с лошади. Если вы найдете ее под моим седлом, я с удовольствием вручу ее вам.Рирдон пожал плечами и перевел взгляд на маркиза.– Проезжайте. У меня есть другие дела, кроме вас.Они выехали на дорогу, ведущую в противоположную сторону от замка, где теперь скрывалась Бланш. Диллиан облегченно вздохнула. Рирдон не мог знать, что дочь его бывшего командира – компаньонка пропавшей девушки. Когда Диллиан поселилась у Бланш, она взяла девичью фамилию матери: Рейнолдс. Бланш говорила всем, что Диллиан – ее дальняя родственница с материнской стороны. Рирдон не мог узнать ее. Почему же ею владело тревожное ощущение, что он видел ее насквозь?Маркиз не был склонен к разговору, и Диллиан тоже молчала. Она хотела только одного: поскорее добраться до Бланш. Даже если Рирдон узнал ее, у него не было причины следить за ней, потому что он не видел связи между ней, проклятым янки и Бланш.Уже несколько часов они ехали через поля и леса по дороге, ведущей в Эринмид-Мэнор. На почтовой станции они остановились, чтобы дать отдых лошадям. Маркиз разбудил служанку, и она принесла им еду и эль. Он жадно пил из кружки и сверлил Диллиан подозрительным взглядом.– Почему мне показалось, что тот офицер знал что-то, чего ему не следовало бы знать?Диллиан пыталась, как и он, равнодушно пожать плечами, но у нее это получилось неубедительно.– Это вы разговаривали, а я изображала немого, как вы мне велели.– Ваши слуги называют вас мисс Рейнолдс, а леди Бланш называет вас Уитнелл. Хотелось бы мне знать почему.Черт бы его побрал! Он не мог знать правду, но умел делать выводы, почти не имея фактов. Она, морщась, пила, эль из кружки, которую он протянул ей.– Я ни от кого не скрываюсь, если вы намекаете на это. Я вам сказала, что я – компаньонка Бланш. Имя не имеет к этому отношения.Эффингем задумчиво жевал хлеб с сыром. Он снял свою странную шляпу, и теперь волосы падали ему на лоб. Диллиан не могла понять, что заставило ее принимать его за аристократа. Он ел простую пищу так, словно привык к ней, одевался как простолюдин, и любезности в нем было не больше, чем у ежа. Но она видела аристократизм в линиях его римского носа и овале лица, высоких скулах над худыми щеками, гордой осанке. Может, его отец и дед преступали закон, но никогда не забывали о своем происхождении.Он съел свою долю и взял кружки, собираясь отнести их на кухню. И только тогда, наконец, ответил ей.– Мне наплевать, – отчеканил он, – кто вы и что вы. Но я не позволю причинить вред моему дому и моим людям.По спине Диллиан пробежал холодок. Она знала: его слова не пустая угроза.
Бланш с интересом наблюдала, как ножи и вилки исчезают в рукаве Майкла и появляются в таких неожиданных местах, как цветочная ваза. Он вытащил вилку из кармана и ложку из ее волос. Конечно, это предрассветный сумрак помогал ему проделывать подобные фокусы. Она смотрела на светлую полосу на горизонте и ждала, когда ей скажут, что надо завязать глаза шарфом, который дал ей Майкл. Она мало что видела, кроме света в окне, но, вероятно, и при хорошем зрении она не увидела бы больше. За окном было еще темно.Она различала белое полотно рубашки Майкла и любовалась его широкими плечами. Она отчитала его за небрежность в одежде, но он только улыбнулся и вынул из-под манжеты цветок. Она смутно видела его улыбку и розу. Он отказывался зажечь лампу.– Не надо быть такой грустной, миледи. Вы видите розу на столе и луну в небе. Это больше, чем ожидал ваш доктор. Остальное вернется со временем, – с нежностью произнес он, подавая ей шелковый шарф.Из темного угла бесшумно появилась Верити, чтобы завязать глаза хозяйке. Она неукоснительно соблюдала приличия, каждый раз присутствуя на их утренних встречах, но сидела та, к тихо, что они забывали о ней.– Я не могу просидеть всю свою жизнь. Хотя бы отвезите меня к Диллиан. Я беспокоюсь о ней.Ее назойливый лакей рассмеялся.– Беспокоитесь о ней? Лучше побеспокоились бы о маркизе. Он слишком джентльмен и не решится отрезать ей язык. Последние годы он провел в одиночестве и забыл, как укрощают строптивых. Вы должны пригладить его взъерошенные перышки, когда он вернется.– Диллиан не строптива, – сдержанно возразила Бланш. Она чувствовала, что он собирается исчезнуть, – у него всегда были какие-то странные дела. Ей не следовало огорчаться из-за того, что слуга уходит, но впереди ее ожидал длинный скучный день.– Вы можете спросить об этом у его светлости, когда он вернется. Он вернется скоро. А мне надо выполнить поручения, которые он мне дал. Прощайте, миледи.Она услышала отчужденность в его голосе. То, что он попрощался с ней, говорило ей больше, чем она хотела бы знать. Он уезжает. Она нахмурилась. Если он ее слуга, то не может уехать без ее разрешения.– Я не давала вам разрешения уехать, – холодно заметила она.– Как не давали разрешения ночи смениться днем, но он наступил. Постарайтесь быть любезной с маркизом, миледи. Он охотно отдаст за вас жизнь. Вы с ним так похожи.Она не услышала его шагов, но знала, что он ушел. С ним ушло солнце. Бланш не поддалась соблазну спросить горничную, как он ушел. Она предпочитала представлять О'Тула семечком одуванчика, летящим туда, куда дует ветер.Но эта мысль не принесла ей покоя.
– Ты говоришь, она уехала во Францию? Но этого, не может быть! Бланш не поедет одна, а я точно знаю, что ее компаньонка все еще в Гэмпшире.Герцог ходил по библиотеке, обитой ореховыми панелями, уставленной полками красного дерева и мебелью из атласного дерева, приобретенной давно ушедшими поколениями. Великолепный резной потолок тоже был из орехового дерева, на резьбу талантливый художник, теперь уже покойный, потратил почти целую жизнь. В комнате царила атмосфера богатства, старины и престижности.Нежданный гость в элегантном утреннем сюртуке рассматривал книги и казался совершенно равнодушным к окружающей его роскоши. Он взял книгу, смахнул пылинку с кожаного переплета и начал с интересом перелистывать ее.– Точно знаете, да? – равнодушно произнес он. – Значит, вам больше не нужны мои услуги, ваша светлость, если вы знаете больше, чем я.Герцог сердито посмотрел на наглого О'Тула. У того была возмутительная манера вести себя так, словно они были равны по происхождению. Только такой же герцог мог позволить себе пренебрежительно отнестись к беспокойству и недовольству Невилла и спокойно читать книги в его библиотеке. О'Тул должен бы дрожать мелкой дрожью, а не листать том Чосера.– Ты хочешь сказать, что Диллиан уже нет в Гэмпшире? О'Тул оторвался от книги и посмотрел на герцога.– Очень хорошо, ваша светлость. Теперь вам только надо поверить в это, и мы обязательно чего-нибудь добьемся.Невилл скрипнул зубами, жалея, что в руке нет пистолета. Однако открыл ящик стола и достал небольшой мешочек с монетами.– Сколько?– Если я поеду за ними во Францию, потребуется столько и даже больше, полагаю. – О'Тул с сомнением покосился на мешочек.Невилл протянул ему деньги и следил, как тот, аккуратно пересчитав их, опустил в глубокий карман.– Найми кого-нибудь следить за ними. Я хочу, чтобы ты сделал для меня кое-что еще.Герцог заметил удивление в глазах О'Тула, но не позволил себе насладиться произведенным эффектом. Он предвидел подобную реакцию. Пора начать действовать.– Я хочу, чтобы ты разузнал все о родителях Диллиан Рейнолдс. Не связаны ли как-то отец Бланш, лорд Альберт Персиваль, служивший в королевских гусарах, и полковник Гарольд Уитнелл того же полка, известный под именем «полковник-обманщик»?О'Тул поставил томик Чосера на полку и подошел к массивному мраморному столу, возле которого стоял герцог.– С какой целью, ваша светлость?– Измена, О'Тул, измена. Глава 14 Гэвин оглянулся. Почувствовав на себе его взгляд, его спутница расправила плечи и выпрямилась. Но он видел, что она с трудом держится в седле.Восход уже окрасил край неба, а они еще не добрались до границы Хартфордшира. Она, должно быть, смертельно устала и набила мозоли, но заставляла себя сидеть прямо и вызывающе смотрела на него, стараясь показать, что полна сил не меньше, чем он. Будь Гэвин один, он не стал бы останавливаться. Ему не терпелось поскорее оказаться дома. Но мисс Уитнелл не привыкла проводить весь день верхом, и ее силы были на исходе.Со вздохом он придержал лошадь, чтобы Диллиан смогла его догнать.– Надо решать, будем ли мы спать в поле или остановимся на ближайшем постоялом дворе. Лошадям нужен отдых, да и нам тоже. В обоих случаях надо забыть о приличиях.Она изумленно уставилась на него.– Когда это вы думали о приличиях? Я хочу получить настоящий завтрак, а не мятые куски из вашего кармана. Я – за постоялый двор.Никакого смущения. Гэвин покачал головой и тронул поводья. Он не испытывал особого желания погубить репутацию дамы, если ее кто-то узнает, но и спасать ее тоже не собирался. Если она своей смелостью надеется заманить его в брачные сети, то ее ожидает горькое разочарование. Однако почему-то Гэвину казалось, что мысли леди далеки от брака.В ближайшей деревушке они нашли маленькую гостиницу, поставили лошадей в конюшню, позавтракали яичницей с ветчиной, а затем Гэвин осведомился о комнатах. Хозяин вытер пухлые руки о засаленный передник и понимающе кивнул. Он почти не обратил внимания на шрамы на лице Гэвина и его странную одежду.– Есть то, что вам надо, ваша светлость, наша лучшая комната. А парень может отдохнуть в конюшне вместе с лошадями.Когда дело касалось его спутницы, в Гэвине необъяснимым образом просыпалось шестое чувство. Он ощутил, как она, затаив дыхание, ждет его ответа, хотя и стояла за его спиной. Он почти готов был согласиться. Ее следовало бы наказать за то, что она увязалась за ним, как бездомная собачонка. Видит Бог, не нуждается он в ее обществе! Он любил жить один. Он любил ездить один. Ему никто не был нужен, а особенно эта беспокойная пигалица. Но хотя его мать едва ли можно было назвать леди, она все же привила ему светские манеры.Грозно взглянув на Диллиан, чтобы она не открывала рот, он заявил:– Парень останется со мной, а то еще попадет в беду. Ему можно положить на пол тюфяк.Властным жестом, отметая вопросы и протесты, он направился к лестнице. Толстый хозяин побежал за ним, указывая дорогу. Гэвин не нуждался в его помощи. В гостинице на верхнем этаже было всего две комнаты: общая – с дюжиной узких кроватей и «лучшая» – для важных персон или того, кто мог заплатить больше двух пенсов за чистое белье.Комната выходила окном на запад, и поэтому утреннее солнце не бросало разоблачающий свет на комья пыли под кроватью и трещины на кувшине, стоявшем рядом с ней. Он предпочел не видеть выражения лица своей спутницы.Дверь закрылась. Гэвин приготовился к возмущенным протестам, но она молчала. Наконец он услышал за спиной шорох и повернулся к ней.Она сняла тяжелое покрывало с кровати и, сложив его на полу у двери, бросила на него одну из тощих подушек, затем растерянно посмотрела на треснувший кувшин и миску и вздохнула.– Наверное, придется подождать с умыванием до Эринмида, – заметила она.– Прекрасная мысль. – Он с отвращением смотрел на бугристое стеганое одеяло. Ему приходилось пользоваться и худшим, но сейчас у него болела рана и затекли ноги.Он сел на расшатанный стул и начал снимать сапоги.– Не хочу, чтобы меня видели в имении, пока не стемнеет. Думаю, нам осталось всего несколько часов пути. А пока нам следует отдохнуть.К его удивлению, мисс Уитнелл опустилась на тюфяк и тоже стала стаскивать сапоги. Он полагал, что она займет кровать. Но видимо, она приняла его слова всерьез.– Там буду спать я, – решительно заявил он.– Нет, не будете. – Она сняла сапоги и с отвращением дотронулась до своей блузы из домотканого холста. Он понял, что ей хотелось бы раздеться. Наверное, ткань раздражала ее нежную кожу. Не раздумывая, он снял с себя рубашку из тонкого полотна и бросил ей.– Я отвернусь, а вы наденете ее. В ней удобнее, чем в вашем ужасном одеянии.И тотчас же понял, что отвернуться ему следовало до того, как он сбросил рубашку. Ее глаза расширились от ужаса и скрытого любопытства, когда она увидела его обнаженный торс. Он давно перестал смотреться в зеркало, но тут увидел себя ее глазами. Он никогда не был склонен к полноте и всю жизнь занимался физическим трудом. Аристократ не мог бы похвастать такой мускулатурой.Шрам на боку, вероятно, выглядел довольно эффектно. Гэвин, заметив выражение ее глаз, почувствовал знакомое возбуждение.Он отвернулся. Ему нужна женщина, но не эта. Он научился обходиться без женского общества. Проживет без него и дальше.– Я буду спать на тюфяке, – резко произнес он.– Не смешите меня. Он для вас мал. Я уже одета. Можете повернуться.Он надеялся, что увидит на ней только свою рубашку, но она завернулась в одеяло, так что видны были только густые локоны и лукавое личико. Когда он повернулся, она сразу зажмурилась, чтобы не видеть его наготы. Гэвин чуть не рассмеялся. Ему хотелось поиграть мускулами и насладиться ее восхищением. Он чувствовал себя полным сил – таким, каким видела его эта женщина.Вместо того чтобы потешить свою гордость, Гэвин послушался Диллиан и лег на кровать. Он заснул, и ему снилась мисс Уитнелл, танцующая в его рубашке.– Возвращаю вам вашу рубашку, – пробурчала Диллиан, неохотно протягивая ее Гэвину. Ее огорчало, что она больше не увидит эту великолепную мускулистую грудь. Ей нравилось смотреть, как под кожей играют его мускулы, густые волосы на его груди и даже под мышками завораживали ее.– Вам нравится то, что вы видите? – ухмыльнулся он, когда поймал ее взгляд, прикованный к его груди.Она покраснела и отвернулась.– На свете и так достаточно надутых ослов, – загадочно произнесла она. Ей было двадцать пять, но сейчас Диллиан казалось, что ей снова шестнадцать. Она была возбуждена, взволнована и не знала, в какую сторону смотреть. – Может, вы и правы, и я не возражаю, если вы когда-нибудь проверите вашу теорию. А сейчас нам пора выбираться отсюда.Быстрыми шагами он вышел из комнаты. Хозяин ждал его внизу. Маркиз вложил ему в руку несколько монет.– Всегда вам рады. Приезжайте когда угодно, – кланялся хозяин.Не ответив, маркиз направился к конюшне. Диллиан старалась не отставать. Его невозможно понять. То он шутит, то мрачен, как грозовая туча.Считая, что всегда лучше первой нанести удар, она насмешливо спросила:– Хозяин даже не заметил вашего прекрасного лица. Какой смысл натягивать эту дурацкую шляпу в такую жару?– Жару? – удивился он. – Вы называете это жарой? Да в Калифорнии зимой даже ночью теплее. – Диллиан почувствовала, как сильные руки обхватили ее талию, и, не успев даже ахнуть, оказалась в седле. Он продолжил: – Наш любезный хозяин надеялся, что я заплачу ему за его молчание. Он принял вас за моего мальчика-любовника. – Гэвин вскочил на лошадь и выехал из конюшни навстречу солнечному свету.– Какого мальчика? – Диллиан с удивлением смотрела на его широкую спину. В его голосе слышались отвращение и некоторая доля иронии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Бланш с интересом наблюдала, как ножи и вилки исчезают в рукаве Майкла и появляются в таких неожиданных местах, как цветочная ваза. Он вытащил вилку из кармана и ложку из ее волос. Конечно, это предрассветный сумрак помогал ему проделывать подобные фокусы. Она смотрела на светлую полосу на горизонте и ждала, когда ей скажут, что надо завязать глаза шарфом, который дал ей Майкл. Она мало что видела, кроме света в окне, но, вероятно, и при хорошем зрении она не увидела бы больше. За окном было еще темно.Она различала белое полотно рубашки Майкла и любовалась его широкими плечами. Она отчитала его за небрежность в одежде, но он только улыбнулся и вынул из-под манжеты цветок. Она смутно видела его улыбку и розу. Он отказывался зажечь лампу.– Не надо быть такой грустной, миледи. Вы видите розу на столе и луну в небе. Это больше, чем ожидал ваш доктор. Остальное вернется со временем, – с нежностью произнес он, подавая ей шелковый шарф.Из темного угла бесшумно появилась Верити, чтобы завязать глаза хозяйке. Она неукоснительно соблюдала приличия, каждый раз присутствуя на их утренних встречах, но сидела та, к тихо, что они забывали о ней.– Я не могу просидеть всю свою жизнь. Хотя бы отвезите меня к Диллиан. Я беспокоюсь о ней.Ее назойливый лакей рассмеялся.– Беспокоитесь о ней? Лучше побеспокоились бы о маркизе. Он слишком джентльмен и не решится отрезать ей язык. Последние годы он провел в одиночестве и забыл, как укрощают строптивых. Вы должны пригладить его взъерошенные перышки, когда он вернется.– Диллиан не строптива, – сдержанно возразила Бланш. Она чувствовала, что он собирается исчезнуть, – у него всегда были какие-то странные дела. Ей не следовало огорчаться из-за того, что слуга уходит, но впереди ее ожидал длинный скучный день.– Вы можете спросить об этом у его светлости, когда он вернется. Он вернется скоро. А мне надо выполнить поручения, которые он мне дал. Прощайте, миледи.Она услышала отчужденность в его голосе. То, что он попрощался с ней, говорило ей больше, чем она хотела бы знать. Он уезжает. Она нахмурилась. Если он ее слуга, то не может уехать без ее разрешения.– Я не давала вам разрешения уехать, – холодно заметила она.– Как не давали разрешения ночи смениться днем, но он наступил. Постарайтесь быть любезной с маркизом, миледи. Он охотно отдаст за вас жизнь. Вы с ним так похожи.Она не услышала его шагов, но знала, что он ушел. С ним ушло солнце. Бланш не поддалась соблазну спросить горничную, как он ушел. Она предпочитала представлять О'Тула семечком одуванчика, летящим туда, куда дует ветер.Но эта мысль не принесла ей покоя.
– Ты говоришь, она уехала во Францию? Но этого, не может быть! Бланш не поедет одна, а я точно знаю, что ее компаньонка все еще в Гэмпшире.Герцог ходил по библиотеке, обитой ореховыми панелями, уставленной полками красного дерева и мебелью из атласного дерева, приобретенной давно ушедшими поколениями. Великолепный резной потолок тоже был из орехового дерева, на резьбу талантливый художник, теперь уже покойный, потратил почти целую жизнь. В комнате царила атмосфера богатства, старины и престижности.Нежданный гость в элегантном утреннем сюртуке рассматривал книги и казался совершенно равнодушным к окружающей его роскоши. Он взял книгу, смахнул пылинку с кожаного переплета и начал с интересом перелистывать ее.– Точно знаете, да? – равнодушно произнес он. – Значит, вам больше не нужны мои услуги, ваша светлость, если вы знаете больше, чем я.Герцог сердито посмотрел на наглого О'Тула. У того была возмутительная манера вести себя так, словно они были равны по происхождению. Только такой же герцог мог позволить себе пренебрежительно отнестись к беспокойству и недовольству Невилла и спокойно читать книги в его библиотеке. О'Тул должен бы дрожать мелкой дрожью, а не листать том Чосера.– Ты хочешь сказать, что Диллиан уже нет в Гэмпшире? О'Тул оторвался от книги и посмотрел на герцога.– Очень хорошо, ваша светлость. Теперь вам только надо поверить в это, и мы обязательно чего-нибудь добьемся.Невилл скрипнул зубами, жалея, что в руке нет пистолета. Однако открыл ящик стола и достал небольшой мешочек с монетами.– Сколько?– Если я поеду за ними во Францию, потребуется столько и даже больше, полагаю. – О'Тул с сомнением покосился на мешочек.Невилл протянул ему деньги и следил, как тот, аккуратно пересчитав их, опустил в глубокий карман.– Найми кого-нибудь следить за ними. Я хочу, чтобы ты сделал для меня кое-что еще.Герцог заметил удивление в глазах О'Тула, но не позволил себе насладиться произведенным эффектом. Он предвидел подобную реакцию. Пора начать действовать.– Я хочу, чтобы ты разузнал все о родителях Диллиан Рейнолдс. Не связаны ли как-то отец Бланш, лорд Альберт Персиваль, служивший в королевских гусарах, и полковник Гарольд Уитнелл того же полка, известный под именем «полковник-обманщик»?О'Тул поставил томик Чосера на полку и подошел к массивному мраморному столу, возле которого стоял герцог.– С какой целью, ваша светлость?– Измена, О'Тул, измена. Глава 14 Гэвин оглянулся. Почувствовав на себе его взгляд, его спутница расправила плечи и выпрямилась. Но он видел, что она с трудом держится в седле.Восход уже окрасил край неба, а они еще не добрались до границы Хартфордшира. Она, должно быть, смертельно устала и набила мозоли, но заставляла себя сидеть прямо и вызывающе смотрела на него, стараясь показать, что полна сил не меньше, чем он. Будь Гэвин один, он не стал бы останавливаться. Ему не терпелось поскорее оказаться дома. Но мисс Уитнелл не привыкла проводить весь день верхом, и ее силы были на исходе.Со вздохом он придержал лошадь, чтобы Диллиан смогла его догнать.– Надо решать, будем ли мы спать в поле или остановимся на ближайшем постоялом дворе. Лошадям нужен отдых, да и нам тоже. В обоих случаях надо забыть о приличиях.Она изумленно уставилась на него.– Когда это вы думали о приличиях? Я хочу получить настоящий завтрак, а не мятые куски из вашего кармана. Я – за постоялый двор.Никакого смущения. Гэвин покачал головой и тронул поводья. Он не испытывал особого желания погубить репутацию дамы, если ее кто-то узнает, но и спасать ее тоже не собирался. Если она своей смелостью надеется заманить его в брачные сети, то ее ожидает горькое разочарование. Однако почему-то Гэвину казалось, что мысли леди далеки от брака.В ближайшей деревушке они нашли маленькую гостиницу, поставили лошадей в конюшню, позавтракали яичницей с ветчиной, а затем Гэвин осведомился о комнатах. Хозяин вытер пухлые руки о засаленный передник и понимающе кивнул. Он почти не обратил внимания на шрамы на лице Гэвина и его странную одежду.– Есть то, что вам надо, ваша светлость, наша лучшая комната. А парень может отдохнуть в конюшне вместе с лошадями.Когда дело касалось его спутницы, в Гэвине необъяснимым образом просыпалось шестое чувство. Он ощутил, как она, затаив дыхание, ждет его ответа, хотя и стояла за его спиной. Он почти готов был согласиться. Ее следовало бы наказать за то, что она увязалась за ним, как бездомная собачонка. Видит Бог, не нуждается он в ее обществе! Он любил жить один. Он любил ездить один. Ему никто не был нужен, а особенно эта беспокойная пигалица. Но хотя его мать едва ли можно было назвать леди, она все же привила ему светские манеры.Грозно взглянув на Диллиан, чтобы она не открывала рот, он заявил:– Парень останется со мной, а то еще попадет в беду. Ему можно положить на пол тюфяк.Властным жестом, отметая вопросы и протесты, он направился к лестнице. Толстый хозяин побежал за ним, указывая дорогу. Гэвин не нуждался в его помощи. В гостинице на верхнем этаже было всего две комнаты: общая – с дюжиной узких кроватей и «лучшая» – для важных персон или того, кто мог заплатить больше двух пенсов за чистое белье.Комната выходила окном на запад, и поэтому утреннее солнце не бросало разоблачающий свет на комья пыли под кроватью и трещины на кувшине, стоявшем рядом с ней. Он предпочел не видеть выражения лица своей спутницы.Дверь закрылась. Гэвин приготовился к возмущенным протестам, но она молчала. Наконец он услышал за спиной шорох и повернулся к ней.Она сняла тяжелое покрывало с кровати и, сложив его на полу у двери, бросила на него одну из тощих подушек, затем растерянно посмотрела на треснувший кувшин и миску и вздохнула.– Наверное, придется подождать с умыванием до Эринмида, – заметила она.– Прекрасная мысль. – Он с отвращением смотрел на бугристое стеганое одеяло. Ему приходилось пользоваться и худшим, но сейчас у него болела рана и затекли ноги.Он сел на расшатанный стул и начал снимать сапоги.– Не хочу, чтобы меня видели в имении, пока не стемнеет. Думаю, нам осталось всего несколько часов пути. А пока нам следует отдохнуть.К его удивлению, мисс Уитнелл опустилась на тюфяк и тоже стала стаскивать сапоги. Он полагал, что она займет кровать. Но видимо, она приняла его слова всерьез.– Там буду спать я, – решительно заявил он.– Нет, не будете. – Она сняла сапоги и с отвращением дотронулась до своей блузы из домотканого холста. Он понял, что ей хотелось бы раздеться. Наверное, ткань раздражала ее нежную кожу. Не раздумывая, он снял с себя рубашку из тонкого полотна и бросил ей.– Я отвернусь, а вы наденете ее. В ней удобнее, чем в вашем ужасном одеянии.И тотчас же понял, что отвернуться ему следовало до того, как он сбросил рубашку. Ее глаза расширились от ужаса и скрытого любопытства, когда она увидела его обнаженный торс. Он давно перестал смотреться в зеркало, но тут увидел себя ее глазами. Он никогда не был склонен к полноте и всю жизнь занимался физическим трудом. Аристократ не мог бы похвастать такой мускулатурой.Шрам на боку, вероятно, выглядел довольно эффектно. Гэвин, заметив выражение ее глаз, почувствовал знакомое возбуждение.Он отвернулся. Ему нужна женщина, но не эта. Он научился обходиться без женского общества. Проживет без него и дальше.– Я буду спать на тюфяке, – резко произнес он.– Не смешите меня. Он для вас мал. Я уже одета. Можете повернуться.Он надеялся, что увидит на ней только свою рубашку, но она завернулась в одеяло, так что видны были только густые локоны и лукавое личико. Когда он повернулся, она сразу зажмурилась, чтобы не видеть его наготы. Гэвин чуть не рассмеялся. Ему хотелось поиграть мускулами и насладиться ее восхищением. Он чувствовал себя полным сил – таким, каким видела его эта женщина.Вместо того чтобы потешить свою гордость, Гэвин послушался Диллиан и лег на кровать. Он заснул, и ему снилась мисс Уитнелл, танцующая в его рубашке.– Возвращаю вам вашу рубашку, – пробурчала Диллиан, неохотно протягивая ее Гэвину. Ее огорчало, что она больше не увидит эту великолепную мускулистую грудь. Ей нравилось смотреть, как под кожей играют его мускулы, густые волосы на его груди и даже под мышками завораживали ее.– Вам нравится то, что вы видите? – ухмыльнулся он, когда поймал ее взгляд, прикованный к его груди.Она покраснела и отвернулась.– На свете и так достаточно надутых ослов, – загадочно произнесла она. Ей было двадцать пять, но сейчас Диллиан казалось, что ей снова шестнадцать. Она была возбуждена, взволнована и не знала, в какую сторону смотреть. – Может, вы и правы, и я не возражаю, если вы когда-нибудь проверите вашу теорию. А сейчас нам пора выбираться отсюда.Быстрыми шагами он вышел из комнаты. Хозяин ждал его внизу. Маркиз вложил ему в руку несколько монет.– Всегда вам рады. Приезжайте когда угодно, – кланялся хозяин.Не ответив, маркиз направился к конюшне. Диллиан старалась не отставать. Его невозможно понять. То он шутит, то мрачен, как грозовая туча.Считая, что всегда лучше первой нанести удар, она насмешливо спросила:– Хозяин даже не заметил вашего прекрасного лица. Какой смысл натягивать эту дурацкую шляпу в такую жару?– Жару? – удивился он. – Вы называете это жарой? Да в Калифорнии зимой даже ночью теплее. – Диллиан почувствовала, как сильные руки обхватили ее талию, и, не успев даже ахнуть, оказалась в седле. Он продолжил: – Наш любезный хозяин надеялся, что я заплачу ему за его молчание. Он принял вас за моего мальчика-любовника. – Гэвин вскочил на лошадь и выехал из конюшни навстречу солнечному свету.– Какого мальчика? – Диллиан с удивлением смотрела на его широкую спину. В его голосе слышались отвращение и некоторая доля иронии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30