— Мы ездили с Линни в Париж во время медового месяца. Хотел бы и вас туда свозить. — Андре погладил девушку по щеке. Она напряженно застыла, хотя ей было приятно.
— Поезжайте с Эбби.
Положив руки Стефани на плечи, Андре повернул ее к себе.
— Нет, Стефани. Эта ночь принадлежит нам двоим. Сегодня мы не будем вспоминать Эбби.
— Как скажете, — согласилась девушка.
— Нравится путешествие? — поинтересовался Андре, увлекая ее за собой. — Вы удивлены, что мы здесь?
— Вы совершенно непредсказуемы, Андре.
— Да, это так.
— Интересно, в какой семье вы выросли?
— В непредсказуемой.
Стефани рассмеялась.
— И любящей, — добавил он грустно. — Отцу нравилось всей семьей ездить в Европу. Неожиданно, без всяких сборов. Скажем, в Лондон, чтобы купить картину для одной из комнат, или в Мюнхен — за роялем, или в Венецию — за статуэтками. Однажды мы со старшим братом потерялись в Париже, пока наша матушка искала в Фобург-Сент-Антуане стулья. Полицейские нашли нас в Пале-Рояль. Мы играли с обезьянкой точильщика.
— Очень на вас похоже, — рассмеялась девушка.
— Разумеется, мы много путешествовали и по этой стране, общались со всеми известными семьями Натчеза. Хорошие были времена. Особенно перед войной. — Андре вздохнул. — Но прошлого не вернешь.
— К сожалению, — согласилась Стефани.
Они остановились у оранжереи, увитой плющом.
— Джон Дженкинс произвел настоящую революцию, занимаясь скрещиванием разных плодов, — сообщил Андре. — Еще он хранил в подвалах груши в подвешенном состоянии на шнурках и выгодно продавал их на Север.
— Потрясающе! — удивилась Стефани.
— Но все рухнуло в одночасье, — закончил Андре.
— Я знаю. Жизнь порой бывает слишком жестока.
Андре повернул Стефани к себе, и она затаила дыхание.
— Что случилось с вашим мужем? — спросил Андре.
— Он погиб, — не подумав, ответила Стефани.
— На какой войне? — нахмурился Андре. — Последняя война, насколько я помню, была франко-прусская, если не считать стычек с индейцами…
— Да, — быстро проговорила она. — Мой муж был майор кавалерии, погиб на Западе, сражаясь с… э-э… Джеронимо.
— Простите. Вы его очень любили?
— Очень. Так любят раз в жизни.
— Вы уверены? — Его лицо напряглось.
— Чтобы говорить о такой любви, ее надо испытать.
Андре отвел взгляд.
— Простите. А вы вспоминаете о своей жене?
— Да. У нас с вами есть кое-что общее. Вы потеряли мужа, я — жену, не так ли?
— К несчастью.
— Меня угнетает чувство вины. Я никогда не любил Линни. — Андре грустно улыбнулся. — Наши семьи очень хотели породниться. У моего отца были виноградники на юге Франции. Потом он приехал в Америку и обосновался в Джорджии. К тому времени он уже разбогател. Женился на девушке из семьи, владевшей огромными угодьями здесь, в Натчезе. Отец надеялся, что я пойду по его стопам. Мне было тогда всего двадцать два года. Я ничего не знал о жизни. Через несколько месяцев после свадьбы я понял, что с женой у нас нет ничего общего. Что мы совершенно разные люди и по характеру, и по взглядам на жизнь. Но было уже поздно. Линни ждала ребенка.
— Простите.
— Я сожалею, — вздохнул он, — что годы, проведенные вместе, не принесли нам счастья. Горько раскаиваюсь, что увлекся азартными играми и скачками… Знай я, что ее дни сочтены, я вел бы себя по-другому, уделял бы ей больше внимания.
Растроганная его признанием, Стефани смахнула непрошеную слезу.
— Но у вас есть дети. Это великое счастье.
— Линни их очень любила.
— Какая мать не любит своих детей?
— Я знаю, вы с мужем очень хотели ребенка, но вы, во всяком случае, ценили то, что имели.
— Когда я была в дурном настроении, Джим говорил: «По крайней мере мы есть друг у друга, Стеф».
— Он называл вас Стеф? — Глаза Андре засветились нежностью.
Девушка кивнула.
— Стеф… — Он нахмурился. — Мне не очень нравится. Я звал бы вас Стефи.
— А мне «Стефи» не очень нравится.
— Почему? Звучит интимно и нежно.
— Просто не могу себе представить, что ласкательным именем меня будет называть кто-то другой.
— Вас не переспоришь, — рассмеялся он. — Это мне особенно нравится в вас, Стефани.
— Не стоит чересчур увлекаться, — предупредила девушка.
— Но мне нравится. Мне даже нравится ваша педантичность.
— Педантичность? — изумилась она.
— Только не говорите мне, мадам Сарджент, что вы не педантичны. Я заметил, как вы обходитесь с моими детьми, как расправились с несчастной мышкой. У вас все должно быть на своих местах. Дисциплина и порядок! Порядок и дисциплина! Никаких отклонений от расписания. Все по звонку или свистку. А мне в силу моей импульсивности хочется внести хаос в вашу распланированную жизнь.
— Я выросла в семье, где в основе всего лежал порядок, — призналась девушка с виноватой улыбкой. — Мои родители были учителями.
— Понятно. Непредсказуемых родственников не имелось.
— Они были строгими, но добрыми, — продолжала она. — У нас в доме было много книг и нот. О незапланированных поездках в Европу не могло быть и речи. Правда, у нас и денег для этого не было.
— Вы скучаете по семье? — Его глаза подернулись печалью.
— Я больше скучаю по младшей сестре, — ответила девушка. — С ней мы очень близки. У родителей своя жизнь. Я немного отдалилась от них, когда выросла. Но по ним я, разумеется, тоже скучаю. «Увижу ли я их снова?» — мелькнула мысль.
Андре и Стефани все дальше углублялись в сад, оставляя за спиной заросли малины, яблони, груши, абрикосы. У невысокого корявого дерева Андре остановился.
— Смотри, Стефи, спелые вишни!
— Странно, в такую пору года, — удивилась Стефани. — Мои любимые ягоды.
Он сорвал вишню, сунул ей в рот.
— Божественно, — сказала Стефани, раскусив ягоду. — А куда девать косточку?
— Выплюньте мне в руку.
— Вы шутите.
Стефани выплюнула косточку на землю. Он положил ей в рот еще одну и, не дав опомниться, поцеловал. Теперь они вместе наслаждались пряным вкусом вишневого сока. Это вызвало у Стефани бурю неизведанных чувств.
Волна восторга захлестнула ее. Наконец она оторвалась от Андре.
— Не надо!
Будто не слыша, Андре слизнул языком с ее подбородка капельки сока. Стефани застонала от удовольствия. Но когда его губы скользнули ниже, она воскликнула:
— Нет!
— Стефи, пожалуйста, не сопротивляйся, — взмолился он.
Его бархатный голос сломил сопротивление Стефани. Она попыталась выскользнуть из его объятий, но он крепко держал ее, прижав ее бедра к своим. Расстегнул ей блузку, нашел губами соски, легонько сжал. Стефани бросило в жар.
Андре опустил ее на колени рядом с собой, обхватил губами сосок. Стефани в экстазе запрокинула голову. Наверху проплывали посеребренные лунным светом облака. Его влажные губы творили поистине чудеса. Стефани жаждала его ласк. Этот мужчина доводил ее до безумия.
Андре выпрямился и остановил на девушке долгий взгляд. Вдали запел пересмешник.
— Стефи, люби меня. Я знаю, что ты хочешь меня так же сильно, как я тебя.
— Это безумие, — выдохнула Стефани. — Мы не можем.
— Почему?
— Слишком много между нами преград.
— Что ты имеешь в виду?
— Твои дети, обязательства, Эбби…
— Твои воспоминания о покойном муже? — продолжил он.
— И это тоже, — призналась Стефани едва слышно.
Андре поцеловал девушке руку.
— Стефи, пожалуйста, вместе мы можем облегчить твои страдания…
— Прошу тебя, не говори так.
— Подумай об этом, милая. Мы оба познали горечь потери. Ты поклялась, что никогда больше не полюбишь, я тоже не готов к повторному браку. Почему бы нам не проверить наши чувства?
— Ты коварный искуситель. — Голос Стефани дрогнул. — На самом деле ты меня в грош не ставишь.
— Это не так, дорогая. Я отношусь к тебе с большим уважением. Но нахожусь во власти твоего очарования.
Андре снова прильнул губами к ее губам. Некоторое время они стояли, не в силах оторваться друг от друга.
Наконец он зашептал ей на ухо, обдав горячим дыханием:
— Стефи, шесть лет назад мой отец поехал кататься верхом. И не вернулся. Его нашли в лесу мертвым. Он упал с лошади. Моя мать от горя слегла и вскоре скончалась. Жизнь хрупка и скоротечна. Нельзя упускать шанс, который она нам предлагает.
— Собирать розовые бутоны, как сказал поэт?
— Дорогие, незабываемые бутоны. — Андре покрыл поцелуями ее грудь, сначала одну, потому другую. — Стефи, пожалуйста, люби меня.
— Нет! — Стефани стоило немало усилий взять себя в руки.
— Разве ты не хочешь меня?
Дрожащими руками она принялась застегивать блузку.
— Хочу. Так же как ты меня. Но честь и преданность ставлю выше плотских наслаждений и не разделяю твоих гедонистических взглядов на жизнь.
— Ты несправедлива, считая меня негодяем. Разве я не предан своим детям?
— Ты хороший отец, но не пропускаешь ни одной юбки.
— Это преступление?
— Если ты действительно озабочен судьбой детей, женись на Эбби, дай им мать.
— Стефани, не надо об этом сейчас.
— Пойми, — с досадой произнесла Стефани, — ты должен изменить свои взгляды на жизнь, переоценить свои ценности, поставить перед собой определенную цель.
— Что ж, мадам Сарджент, раз уж вы настроены на философский лад, скажите, для чего мы живем?
— Чтобы приносить пользу людям, — ответила девушка не задумываясь. — Помогать им…
— В таком случае переспи со мной. Будет и польза, и помощь.
— А не потакать своим прихотям, — будто не слыша, договорила Стефани дрогнувшим голосом.
— Почему ты считаешь меня эгоистом?
— Ты не желаешь замечать женщину, которая тебя любит, предана тебе и твоим детям.
Но мне нужна ты, пойми наконец!
Стефани хотела что-то сказать, но Андре закрыл ей рот поцелуем.
Скача домой бок о бок с Андре, Стефани предалась размышлениям. За время ночной прогулки она не продвинулась ни на шаг к достижению своей цели. Андре слышать не хотел об Эбби.
Он делал все, чтобы завоевать Стефани, и, надо сказать, преуспел в этом. Его чары не оставили молодую женщину равнодушной. С каждым днем он нравился Стефани все больше и больше. Она по достоинству оценила его человеческие качества. Он больше не казался ей легкомысленным прожигателем жизни.
Особенно Стефани привлекал его образ жизни, чуждый ее собственному. Он радовался каждой минуте и не отказывал себе в земных усладах. Воспитанная в духе канонов протестантской церкви, она впервые познала истинное наслаждение, когда взглянула на жизнь глазами Андре.
Над ней нависла опасность влюбиться в этого сердцееда.
Глава 27
В воскресенье вечером Стефани ехала в экипаже вместе с Робийяром и его теткой. Узкая дорога петляла между двух крутых склонов, увитых плющом.
Платье Стефани из золотистого шелка и такая же шляпка как нельзя лучше гармонировали с палитрой осеннего дня. В этом же наряде она ходила утром в церковь с Андре, Эбби и детьми. К счастью, во время службы Андре вел себя сдержанно, лишь время от времени бросая на нее страстные взгляды.
— Подумать только, прием в честь Дэвисов дают в Оберне, — заметила Кэти. — Ирония судьбы!
— Почему? — поинтересовалась Стефани.
— Потому что прежний хозяин Стивен Дункан ратовал за объединение Севера и Юга!
— О, тетушка, вы никак не можете забыть о деле Росса. А ведь с тех пор уже прошло более тридцати лет, — с укором сказал Генри.
— Если бы не предательство Айка Росса, Джона Кера и Стивена Дункана, вступивших в Общество американских колоний, войны могло и не быть! — заявила Кэти.
Росс, Кер и Дункан не были аболиционистами, — возразил Генри. — В 1829 году, когда Айк Росс умер, оказалось, что средства от своей недвижимости он завещал на возвращение двух сотен рабов в Африку. Его дочь Маргарет и друзья Дункан и Кер не опротестовали завещание.
Но оно вызвало широкий общественный резонанс, и Маргарет с друзьями пришлось преодолеть массу трудностей, чтобы исполнить волю отца, несмотря на положительное решение верховного суда. Множество кривотолков вызвала смерть Маргарет и Джона Кера. Их дело продолжил Стивен Дункан, который тайно вывозил рабов в Африку.
Удивительная и очень печальная история, — промолвила Стефани.
— На мой взгляд, — промолвила Кэти, — борьба была совершенно бессмысленной. Об этом свидетельствует результат. Негры свободны, а Юг в упадке.
Стефани хотела возразить, но раздумала, услышав горечь в голосе Кэти. Идея рабства была глубоко враждебна девушке, но ей надлежало помнить, что она находится в другой эпохе, когда экономика строилась на принципиально иной основе. Старые раны, оставленные войной, еще долго не затянутся. Кэти Бэнкс потребуется время, чтобы осознать, что Юг идет верным путем.
Вскоре словно из-под земли перед ними вырос Оберн, как немое свидетельство военных бедствий. Но ни облупившаяся краска, ни покрытые плесенью резные капители и вычурный фронтон не могли скрыть торжественной красоты красного кирпичного здания. Особняк возвышался на холме, сплошь усыпанном опавшей листвой. Во дворе сгрудились многочисленные коляски и экипажи. Стефани вспомнила, что видела особняк в своей настоящей жизни, но сейчас он выглядел грандиознее.
— Какой великолепный дом! — Она не могла скрыть восхищения.
— Дом многое потерял, с тех пор как Дункан принимал здесь Генри Клея и Эдварда Эверетта Хейла, — заметила Кэти. — Кстати, «Человек без родины» Хейла — от начала до конца вымысел. Автору не стоило использовать подлинное имя в романе. Настоящий Филипп Нолей был женат на одной из местных красоток, Фанни Линтот из Конкорда. Возможно, Нолей был авантюристом, но человеком без родины — никогда.
Стефани с трудом сдержала смешок и украдкой взглянула на Генри. Он в ответ подмигнул.
— Кто сейчас хозяин дома — Уэверли? — спросила Стефани.
Фактически особняк все еще принадлежит Дунканам. Когда началась война, Дункан уехал на Север. Но он давно умер. Сын его бывает здесь наездами. Уэверли — хорошие арендаторы. Полковник Балфур сообщил мне вчера, что они сделали кое-какой ремонт в обмен на снижение ренты.
Генри остановил коляску и помог дамам выйти. Поднимаясь по парадной лестнице, они услышала смех, голоса и звуки музыки. У дверей Стефани задержалась, залюбовавшись фонарями искусной работы и веерообразным окном над дверью.
Их встретил улыбающийся дворецкий. В просторном холле с паркетом из кипарисового дерева внимание девушки привлекла поразительная винтовая лестница. Не имея видимой опоры, она спиралью уходила на второй этаж и казалась подвешенной в воздухе.
Дворецкий проводил их в зал, заполненный нарядно одетыми жителями Натчеза, в основном пожилыми парами. Они чинно прохаживались, тихо переговариваясь между собой. Оглядевшись, Стефани заметила признаки обветшания: потертую обивку роскошных стульев, дыры на ковре, разводы пятен на потолочной побелке.
За сверкающим золоченым роялем сидел чернокожий мужчина, наигрывая сентиментальную мелодию «Серебряные нити на золотом».
В конце комнаты она заметила Дэвисов: седовласый мужчина, бывший президент Конфедерации, на голову выше остальных; рядом с ним — тоже высокая, очень статная женщина, несколько располневшая с годами. Их окружала толпа почитателей. У Стефани захватило дух.
— Извините, дамы, я принесу пунш, — вполголоса произнес Генри.
Стефани обвела взглядом комнату и у окна увидела Андре и Эбби. В черном платье с накинутой бежевой шалью Эбби беседовала с Питером Дирборном. Андре, уперев руки в бока, откровенно скучал. Поймав взгляд Стефани, он улыбнулся и раскланялся. В его глазах зажегся лукавый огонек. Стефани отвернулась.
— Идемте, дорогая. — Кэти легонько шлепнула Стефани веером по руке. — Вам нужно со многими познакомиться. Ко времени объявления вашей с Генри помолвки вас уже будут принимать во всех нужных домах.
— О, Кэти, вы настоящая плутовка! — шутливо возмутилась Стефани. — Вы едва меня знаете, не говоря уже о том, что Генри ко мне равнодушен.
— Я вас знаю, моя дорогая девочка, — возразила Кэти. — А Генри не перестает о вас говорить. Вы не представляете, — призналась женщина, прикрыв рот ладонью, — как я счастлива, что Генри всерьез заинтересовался женщиной, тем более такой, как вы. Я люблю его, хотя он, правда, скучноват и, кроме своего хлопка, знать ничего не хочет. Ему нужно расслабиться и повеселиться.
«То же самое говорит Андре Годдар», — подумала Стефани.
Кэти обошла с девушкой зал, представляя ее сливкам городского общества. Обворожительные сестры Стэнтон тоже были здесь. Девушка познакомилась с прелестными дочерьми покойного Холлера Натта, овеянного славой, и, конечно, с хозяевами, Энн и Джоном Уэверли.
Улучив момент, Кэти представила Стефани чете Дэвис.
— Президент Дэвис, какая честь! — с жаром произнесла Кэти. — Дорогая Барина, вы выглядите выше всяких похвал. Как обычно.
— Мисс Бэнкс! Рад вас видеть, — ответил Дэвис, пожимая руку старой леди. — Как давно это было.
— Очень давно, — подхватила Барина, обмениваясь с Кэти рукопожатием.
— Президент и миссис Дэвис, — Кэти указала на Стефани, — разрешите представить вам дорогого друга моего Генри миссис Стефани Сарджент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31