– Скажи ему… скажи, что… – Олдос скрипнул зубами. – Черт, ничего не приходит в голову!
– Ах, я, кажется, придумала!
Хью возвел глаза к небесам. Ну, еще бы она не придумала!
– Хью собирался заехать в гости к сестре, с которой я не слишком дружна. Мы с ним даже слегка повздорили из-за этого. Вот пусть и едет, а я отправлюсь с тобой в Холторп.
– Чудесно! Просто чудесно!
– В этом случае можно не так уж спешить назад в Лондон, правда? Недели две-три упоительных ночей вдвоем! Что скажешь?
– Что я вне себя от счастья! За такое не жаль продать душу дьяволу!
Хью снова закатил глаза.
– Я тоже так думаю. Жду не дождусь обнять тебя, моя радость!
Она была чертовски убедительна в роли соблазняемой жены. «Пожалуй, даже слишком», – подумал Хью. Ему бы следовало радоваться, потому что только так можно было раскрыть заговор, грозивший Англии новой братоубийственной войной, но мысль о том, что Филиппа окажется в постели с этим мерзавцем, вызывала бессильный гнев.
Приложив титанические усилия, Хью овладел собой. Филиппа ничего ему не должна и уж тем более не обязана хранить верность. Если это поможет ему справиться со страстью к ней, пусть спит с этим ублюдком, сколько хочет. Мысль о том, что она принадлежит другому (и кому!), непременно излечит его от этой непрошеной страсти.
– Подумать только, – сказал Олдос, – уже завтра ночью мы будем вместе! Я попрошу Клер разместить нас в смежных спальнях.
– Звучит заманчиво.
«Звучит отвратительно», – подумал Хью. Впрочем, с чьей стороны взглянуть. Лорд Ричард, без сомнения, одобрит такой поворот событий, тем более что другого пути проникнуть в замок Холторп просто не существует. Он даже закроет глаза на то, что Филиппа отправится туда одна, без телохранителя. А между тем это сделает ее втройне уязвимой, несмотря на пресловутую смекалку.
– Я хочу, чтобы ты знала: отныне для меня не будет других – только ты. Клянусь!
– Благодарю, Олдос. Это очень важно для меня.
Наступила тишина. Неужели целуются? Хью с трудом заставил себя разжать руку на эфесе ятагана и зажмурился, пережидая мучительную паузу.
– Сэр Хью!
Открыв глаза, он увидел в двух шагах Глэдис с подносом, который она собиралась отнести наверх.
– Что тебе?
– У вас разболелась голова? Тогда пройдите к себе и подождите меня…
– Нет! – перебил он резко. – Только не это!
– Готово, миледи. – Бетти закрыла вместительный, окованный железом дорожный сундук Филиппы. – Можно хоть сейчас в путь. Надеюсь, вам понравится в Холторпе. Я там не бывала, но говорят, это один из самых старых и самых громадных замков в Англии. Заблудиться там проще простого.
– Я буду, осторожна, – рассеянно ответила девушка, глядя в ночное небо и думая: «Что я делаю? Я, видно, сошла с ума!»
– Будете ложиться?
Филиппа кивнула. Бетти сняла с нее обруч, ожерелье, перстни и подвески, уложила все это в шкатулку и принялась раскалывать причудливую прическу, когда в дверь небрежно постучали. Филиппа услышала голос Хью: «Готова, дорогая?» Обычно он приходил, когда служанка уже удалялась, но в этот вечер пришлось возиться с укладкой вещей, и дело затянулось.
– Я скажу, что вы еще не готовы, – предложила Бетти.
– Ты лучше иди, я сама справлюсь.
За весь день у Филиппы не было шанса переброситься с Хью даже парой слов наедине. А между тем ей было, что сказать ему.
Когда дверь за служанкой закрылась, воцарилась тишина. Хью был в своем лучшем наряде, с волосами, собранными на шее, что особенно нравилось Филиппе. Выглядел он как-то странно… более сдержанно, чем всегда, даже отчужденно. Это была новая сторона его натуры. Девушка решила, что предпочитает прежнего наглеца этому серьезному, даже чуточку печальному человеку. Чтобы чем-то себя занять, она принялась расплетать косу.
– Ты не удивился, – наконец начала она, – когда Олдос объявил, что я еду с ним в Холторп.
– Я подслушал ваш разговор в кладовой.
Филиппа внутренне содрогнулась при мысли, что он стал свидетелем этой неприятной сцены, слышал все нелепости, которые она говорила Олдосу.
– Вы целовались? – вдруг спросил Хью.
Филиппу поразил не столько сам вопрос, сколько болезненно напряженный тон, которым он был задан. Она покачала головой.
– Он целовал меня.
Было противно вспоминать жадный рот Олдоса и то, как он впился в ее губы, стараясь проникнуть языком в рот. Ее тогда едва не стошнило! Пришлось оттолкнуть его под предлогом того, что снаружи кто-то есть. В тот миг Филиппа поняла, как ужасно отдать свою невинность тому, кто вызывает только отвращение.
– Надеюсь, ты знаешь, на что идешь, – произнес Хью сквозь зубы. – В Холторпе ты никак не сможешь выкрутиться без постели.
– Я понимаю, – кивнула девушка, чувствуя, как ее охватывает страх.
– Как ты справишься, если что-то пойдет не так? Меня не будет рядом!
– Я могу сама о себе позаботиться!
Она постаралась, чтобы это прозвучало как шутка, но Хью не улыбнулся.
– Будь осторожна.
«Попроси меня не делать этого! – мысленно взмолилась она. – Скажи, что это убьет тебя!»
Хью продолжал молча смотреть на нее. Девушка отвернулась к окну, проклиная себя за глупость. Ему все равно, иначе он на коленях умолял бы ее не ездить!
– Ты уверена, что хочешь этого?
– Хочу ли я? – переспросила Филиппа. – Да, я безумно хочу лечь в постель с мужчиной, который мне глубоко противен! Я сделаю это, сделаю ради Англии… вот только мне бы не хотелось, чтобы он был первым!
Она умолкла, едва сдерживая нервную дрожь. В спальне было очень тихо, словно Хью потихоньку ушел, чтобы посмеяться над ней где-нибудь в уголке.
А потом его руки обняли ее и прижали к груди так, что она слышала глухие удары его сердца.
– Он не будет первым, Филиппа.
Глава 11
– Не передумаешь?
– Ни за что! – заверила Филиппа.
Хью потянулся к окну и прикрыл ставни. Потом бережно повернул девушку к себе, как будто она могла сломаться в его руках. Филиппа положила голову ему на плечо, вдыхая запах горячей кожи, наслаждаясь силой его рук и всем происходящим. Только он, только Хью Уэксфорд мог быть ее первым мужчиной. «Первым и единственным…» – мелькнула мысль, но это было слишком прекрасно, чтобы сбыться.
– А ты не пожалеешь? – спросила Филиппа робко.
– Глупышка! Я этого хотел, чуть ли не с первой нашей встречи!
– Да, но после того как стало ясно, что я еще девушка…
– Не верь всему, что говорит мужчина, когда он рассержен, – сказал Хью со смешком.
Его губы легонько коснулись лба, век, висков, кончика носа. Хью отстранился и приподнял лицо Филиппы за подбородок, чтобы заглянуть ей в глаза.
– Боишься?
– Немножко.
Он склонился к ее губам. Поцелуй был осторожным, ласковым. Филиппа не ожидала такого после всего, что случилось между ними в саду и на конюшне. Казалось, в страсти Хью может быть только необузданным, неукротимым, а на самом деле он готов был держать себя в узде ради нее. Девушка была глубоко тронута.
– Дай мне щетку, – произнес он тихо. – Я хочу знать, каково это – расчесывать такие чудесные волосы.
Несколько удивленная, Филиппа молча протянула ему щетку из жесткой свиной щетины. Хью усадил ее на край кровати – на стеганое, расшитое незабудками шелковое покрывало, присел рядом и принялся расплетать косы девушки одну за другой. Потом он взялся за щетку. Прикосновение к волосам подействовало на Филиппу каким-то волшебным образом. Веки ее дремотно опустились, и к моменту, когда Хью отложил щетку, она больше не ощущала ни страхов, ни сомнений, одно лишь восхитительное томление во всем теле.
Забрав волосы руками, Хью перебросил всю их массу вперед, на грудь девушки и прижался губами к ее шее ниже последних завитков, еще и еще раз. Чувствуя приятное оцепенение, Филиппа наслаждалась этими легкими прикосновениями. Они несли в себе обещание неведомых прежде ощущений, что-то будили в глубине ее существа. Девушка вдруг подумала, что до этого дня она словно испытывала какой-то голод, который, наконец, будет утолен.
И все же ее сердце екнуло, когда Хью развязал тонкий крученый шнур и вытянул его из петелек. Корсаж платья перестал туго сжимать ребра, девушка впервые с самого утра сумела вдохнуть полной грудью. Когда Хью потянулся к ленте, пропущенной вдоль выреза сорочки, чтобы развязать и ее, она удержала его руку.
– Можно, я останусь в сорочке?
Филиппа ждала протестов или насмешек над ее стыдливостью, но Хью в ответ спокойно сказал:
– Как хочешь. Я могу погасить светильники.
Такая забота смутила Филиппу.
– Пожалуй, один можно оставить…
Вскоре комната погрузилась в полумрак. Хью развязал черную шелковую ленту, позволив своим светлым волосам свободно рассыпаться по плечам, и расстегнул короткую застежку вышитой рубахи. Грудь Хью была покрыта золотистыми волосками. Выждав, пока он займется обувью, Филиппа поспешно сбросила платье и по возможности прикрыла полупрозрачную сорочку прядями волос.
– Хочешь лечь в постель в туфельках и чулках? – спросил Хью, когда она откинула с постели покрывало.
– Н-нет.
– Тогда позволь мне.
Он присел у ног Филиппы, снял с нее туфельки и просунул руку под сорочку, скользя кончиками пальцев по ноге. Девушка закусила губу, сдерживая дыхание. Судя по его ловким движениям, любовный опыт Хью был богатым. Но размышлять о женщинах из его прошлого в такой момент было по меньшей мере глупо, ведь этой ночью разделить с ним страсть предстояло не им, а ей.
Филиппа откинулась на подушки, натянула покрывало до талии и убедилась, что волосы укрывают ее, словно плащом, не оставляя для обозрения ни дюйма чересчур тонкой ткани. В свете того, что должно было произойти, тревожиться из-за прозрачной сорочки было нелепо, но никто, даже Ада, ни разу не видел Филиппу обнаженной.
Присоединившись к ней под покрывалом, Хью начал поглаживать ей шею и руки с таким видом, словно мог заниматься этим часами. Выходило, что совокупление включает в себя множество совершенно необязательных прикосновений. Девушка задалась вопросом, как долго это будет продолжаться, прежде чем Хью ляжет на нее и закончит дело. А вдруг он захочет, чтобы и она его поглаживала? И насколько сильной будет боль от проникновения? Она надеялась, что семяизвержение происходит сразу после этого, потому что если нет, что-то, наверное, потребуется и от нее! Что? Впрочем, это было не единственное, о чем она не имела ни малейшего понятия.
– Хотелось бы мне иметь хоть какой-то опыт! – пожаловалась она. – Я бы не хотела… не хотела бы забеременеть.
– Я вытащу.
Филиппа опешила. Тротула Салернская писала, что зачатие можно предотвратить с помощью колпачка из овечьей кишки. О том, что можно «вытащить», она не упоминала. Если у мужчины хватает времени на то, чтобы извлечь свою плоть из тела женщины перед… перед облегчением, значит, совокупление длится дольше, чем она думала!
– Опять эта морщинка, – сказал Хью, дотрагиваясь до ее кожи между бровей. – Она появляется, когда ты озабочена. В данный момент я не хотел бы ее видеть. – Филиппа только вздохнула. – Ты хоть знаешь, как это происходит между мужчиной и женщиной?
– Я думала, что знаю.
Хью положил руку на ее грудь.
– Сердце колотится раза в два быстрее, – сказал он с улыбкой. – Тебе страшно. Чего ты боишься? Боли?
– Всего сразу! Я даже не знаю, чего ждать. Я боюсь натворить глупостей и… и разочаровать тебя! Для начала я постыдилась снять сорочку.
– Не стану лгать, что мне это все равно – я сотни раз представлял тебя без всякой одежды, видел во сне, мечтал об этом. Но чем дольше на тебе будет одежда, тем сильнее станет мое желание избавить тебя от нее.
Хью накрыл ладонью грудь девушки. Сквозь шелк она чувствовала тепло его руки. Едва заметное поглаживание одновременно и успокаивало, и волновало. Филиппа ощутила, как постепенно затвердел сосок.
– Тебе не нужно бояться, – говорил Хью негромко. – Я скажу, что делать и чего ожидать. Ну а боль… боль неизбежна, но я постараюсь, чтобы наслаждение заставило тебя скоро о ней забыть.
– А это возможно?
Он снова коснулся соска загрубевшим кончиком большого пальца. Острое сладостное ощущение отдалось во всем теле и растаяло глубоко внутри. Филиппа от неожиданности радостно ахнула.
– Думаю, возможно, – усмехнулся Хью, продолжая ласкать ее.
– Понимаешь, я всегда думала… – Девушка запнулась, не зная, как выразить словами то, что ей хотелось сказать, – Я думала, что та часть мужчины, которую… которая…
– Которая входит в женщину, – подсказал он (слава Богу, без усмешки).
– В детстве я видела репродукцию картины «Адам и Ева». Так вот, эта часть была нарисована маленькой-маленькой! Если бы она такая и была, все происходило бы без боли, ведь так?
– И без всякого удовольствия. Я знаю эту картину. Художник сильно исказил факты. Есть простой способ восстановить истину.
С этими словами Хью откинул покрывало и взялся за пояс исподнего.
– Нет, подожди! Не так сразу! Как-нибудь потом… – Филиппа вспыхнула, уселась и спрятала пылающее, лицо в ладони. – Боже мой, что я такое говорю! Должно быть, я кажусь тебе самой большой дурочкой на свете!
– Ничего страшного, – утешил он, привлекая ее к себе. – Просто тебе нужно время.
– Теперь я понимаю, почему ты всегда избегал девственниц! С такими, как я, и в самом деле не оберешься хлопот!
– С другой стороны, не так уж плохо знать, что до меня к тебе никто не прикасался. До сих пор я не получал от женщины такого подарка.
Что-то разомкнулось в душе в Филиппы, она испытала облегчение и безграничное доверие. Вот это уже было зря. Нельзя было безоговорочно доверяться Хью Уэксфорду.
– Постарайся не бояться, – сказал он.
– Я не…
– Конечно, ты боишься! Иначе ты позволила бы мне раздеться. Давай начнем с малого. Дай руку!
Филиппа заколебалась.
– Я обещаю не раздеваться догола, пока ты сама не попросишь. Или еще лучше! Ты сама меня разденешь! Согласим?
– Это рассеяло все мои страхи!
Филиппа не могла не улыбнуться. Хью прилагал титанические усилия, чтобы успокоить ее, а она только и делала, что упрямилась!
– Вот и хорошо, – сказал он, – потому что «эта часть» сейчас находится почти в полном покое. От ее вида не хлопнется в обморок даже девственница.
Она позволила взять свою руку и положить между ног Хью. Под одеждой ощущалось что-то совсем не похожее на интимную часть тела Адама с картинки – ни размерами, ни формой. Оно было податливым на ощупь, но недавние воспоминания предостерегали, что так будет не всегда. Сама того, не замечая, девушка сжала пальцы, пытаясь лучше понять, чего они касаются. Глаза ее округлились.
– На рисунке было показано не все, – заметил Хью.
Девушка снова пошевелила пальцами. Под ладонью началось движение, как если бы там что-то набухало и удлинялось.
– А как это? – спросила она, не совладав с любопытством. – Как это, когда… ну, когда увеличивается?
– Приятно. Стеснение и жар. Сегодня особенно хорошо, потому что это твоя рука.
Пока она робко изучала сугубо мужскую часть тела через одежду, та все увеличивалась и тяжелела под рукой. Глаза Хью затуманились. Когда его плоть толкнула Филиппу в ладонь, поднимаясь, она поспешно отдернула руку.
– Продолжай… – попросил он, возвращая ее руку на прежнее место.
Она подчинилась. Дыхание Хью стало чаще, пальцы зарылись ей в волосы. Внезапно он собрал их и забросил за спину, чтобы рука могла свободно ласкать тело девушки. По мере того как нарастало его возбуждение, росло и напряжение во всем его теле, мышцы груди непроизвольно сокращались и расслаблялись вновь. Ткань исподнего была теперь туго натянута в паху.
– Раз ты уже готов, ты можешь… ну, ты понимаешь! – пробормотала Филиппа, отворачиваясь.
– Ты еще не раздела меня, – напомнил Хью.
– Ах да! Верно!
Поняв, что этого не избежать, она взялась за одну из пуговиц, державших гульфик внахлест, но не нашла в себе сил ее расстегнуть.
– Ты не готова.
– Готова! – возразила девушка, собрав все свое мужество.
Рука Хью пробралась под подол рубашки, двинулась выше – и коснулась того места, до которого никто и никогда не дотрагивался, даже сама Филиппа. Она окаменела с тихим возгласом испуга. Первые несколько минут она ощущала только стыд и желание бежать, но потом как-то вдруг между бедрами возникло чувство наслаждения. Девушка закрыла глаза, упиваясь тем, как оно нарастает.
– Тут совсем сухо, – услышала она. – А нужно, чтобы было влажно, иначе будет неприятно. И потом, я хочу, чтобы ты кончила, даже в свой первый раз.
Кончила? Что бы это могло значить? Неужто Ада была права, и женщина может испытать облегчение в объятиях мужчины?
– Ты и слово-то это слышишь впервые, – заметил Хью, разгладив морщинку между ее бровей. – Сразу видно.
– Я совсем ничего не знаю!
– Ну и хорошо. Я смогу дать тебе первый урок, а это дорогого стоит. – Он повернул ее на спину и осторожно опустился сверху, опираясь на локти. – А теперь закрой глаза.
Филиппа ответила на поцелуи, при этом, думая о том, как все-таки сильно просвечивает сорочка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26