Что, может, мне так лучше?— Нет, сэр. Простите меня.Ее глаза наполнились слезами, подбородок задрожал.— Мне бы следовало знать вас лучше. Я глупая. Это все потому, что… о Господи!Она упала перед ним на колени, хватая его за руки. Он с отвращением выдернул их.— Я знаю, мне не надо быть здесь. Я поняла это сразу же… после смерти госпожи Эструды, но… я ничего не могу с собой поделать. У меня уже нет сил скрывать от вас свои чувства.— Боже мой, поднимись сейчас же. Это отвратительно.Клэр, всхлипывая, схватилась за край его туники и уткнулась в нее лицом.— Пожалуйста, не прогоняйте меня. Прошу вас! Я… люблю вас! Это сильнее меня. Я чуть не умерла, когда узнала, что вы собираетесь жениться на леди Мартине. Она совсем не любит вас! Вы не будете с ней счастливы. Женитесь на мне, пожалуйста!Бернард рассмеялся, не веря своим ушам. Жениться на этой невзрачной, дрожащей маленькой мышке. Но вдруг какая-то мысль пришла ему в голову.— За тебя дают в приданое какие-либо земли? — спросил он.Она подняла на него заплаканное красное лицо.— Н-нет… наследница отца моя старшая сестра…— Она замужем?Клэр заколебалась, в глазах отразилась боль.— Не замужем, но… но она толстая.Бернард пожал плечами.— А может, мне надоели костлявые женщины.— И к тому же у нее случаются припадки, — с надеждой в голосе сказала Клэр.— Припадки? — Он поморщился, мысленно взвесив плюсы и минусы. Толстая и с припадками, но наследница земельных владений. Нет, он еще не настолько отчаялся. А кроме того, кто сказал, что ее вообще согласятся отдать за него? Его, Бернарда, репутация в их округе, да и во всем графстве, известна каждой собаке.— Но вы не понимаете! — взволнованно залопотала Клэр, дергая его за подол. — Вы для меня все — и солнце, и луна, и сама жизнь! Все! Мое сердце разрывается от любви к вам. Я буду такой, какой вы захотите. Если вы только позволите, я стану вашей рабыней. Ради вас я сделаю все на свете!— Все? — переспросил он, несколько озадаченно, прикидывая, каким образом ее рабская преданность может ему пригодиться. Она с надеждой подняла на него свою заплаканную мордашку.— Все!Клэр сделала движение, чтобы встать с колен, но он удержал ее, положив ладонь ей на голову и пригибая вниз.— Нет, — сказал он, поднимая край своей туники и начиная расстегивать ремень на штанах, — не вставай.
Морозным мартовским утром кавалькада королевских всадников появилась на дороге, ведущей в монастырь Святого Дунстана — здесь их должны были разместить и поставить на монастырское довольствие на то время, пока сама королева со всей своей свитой будет пребывать в замке Блэкберн в гостях у лорда Оливье.Слуги и монахи, захлебываясь, наперебой рассказывали Мартине и Торну, как происходила встреча ее величества. Сначала через мост проехала королевская стража, за ними шли повозки с шелковыми занавесками, в которых ехали сама королева, ее дамы, королевские отпрыски и их няньки. Затем скакали рыцари верхом, в сопровождении оруженосцев, егерей, сокольничьих и тягловых лошадей, везущих доспехи и вооружение, затем группа скромно одетых писарей, а за ними пешком передвигалась странная толпа каких-то разодетых в пестрые одежды и галдящих как сороки людей — очевидно, трубадуры, жонглеры и шуты. Процессию замыкали обозы — целая вереница телег, груженных пивом, вином, провиантом, кухонной утварью и постельными принадлежностями. На одной телеге везли походный алтарь, на другой — огромную, разобранную кровать, скорее всего кровать самой королевы.На следующий день, королевский гонец доставил послание Торну, в котором королева официально приглашала его с женой и настоятелем Мэтью прибыть следующим вечером в замок Блэкберн на королевский ужин, устраиваемый в его честь.— Но мне совершенно нечего надеть, — всполошилась Мартина.— Надень ту голубую тунику, — сказал Торн, — которая была на тебе на второй день по прибытии в Харфорд, — он улыбнулся, — ту самую, которая подходит под цвет твоих глаз.На другой день, одеваясь для приема у королевы, Мартина размышляла о тех странных отношениях, которые сложились у них с Торном. Ни разу со времени их женитьбы он не сделал ни одной попытки воспользоваться своим правом супруга. Это до странности напоминало ей отношения с Эдмондом, хотя, конечно же, в случае с Торном причина была совсем иная. Эдмонд сторонился ее поначалу — из страха. Торн же, видимо, просто-напросто совершенно к ней безразличен.Хотя он всегда добр к ней. А время от времени смотрит на нее или дотрагивается до нее так, как это бывало в первые дни их проявляющейся взаимной симпатии, но потом вдруг отворачивается и отходит от нее с раздосадованным видом. Скорее всего он просто соблюдает их соглашение — не обманывать друг друга по поводу несуществующих чувств. Что ж, он поймал ее на слове. Будучи безразличным к ней, он не особо и рвется лечь с ней в постель. Ведь кто она такая — баронесса, благородная и утонченная, а следовательно, совершенно не в его вкусе. Несомненно, он скоро возобновит свои похождения со шлюхами и кухарками.Мартина почувствовала приступ ревности и упрекнула себя за это. Какое ей дело до него? Их брак заключен по взаимному расчету — он получил свои земли, а она — защиту от Бернарда, и теперь ему нет до нее никакого дела, кроме необходимости соблюдать приличия и делать вид, что они любящие муж и жена. То же самое должна бы испытывать и она, но почему-то по ночам, подсознательно ожидая его, она прислушивалась к своему телу с надеждой, что под сердцем зашевелится дитя, ее с Торном дитя, зачатое той зимней ночью в маленькой заброшенной хижине, но тщетно. Дело даже не в том, что ей очень хотелось стать матерью, нет, ей хотелось иметь ребенка от Торна, потому что она живо рисовала в воображении, как скажет ему об этом, представляла, как озарится его лицо от нежданной радости и как, возможно, изменится его отношение к ней: он будет ласков и благодарен ей за наследника.Мартина вздохнула и принялась заплетать в косу свои тяжелые волосы. Что толку желать неосуществимого? Судьба крепко опутала ее своими сетями и бесполезно теперь пытаться что-либо изменить.
Проезжая в сопровождении Торна и Мэтью по подъемному мосту Блэкбернского замка, Мартина затаила дыхание. Стены величественного сооружения, которые до этого она видела только издалека, возвышались над их головами. К приезду королевы их побелили известковым раствором, и теперь они сияли под лучами яркого солнца. Замок был действительно необычным — идеально круглый, за исключением квадратной входной пристройки, двух больших боевых башен и маленькой башенки наверху, над которой развевался королевский флаг. На башенке не было крыши, и пустоты в каменной кладке, зияющие то здесь, то там, напоминали о том, что замок так и остался недостроенным с тех пор, как Невилль убил его владельца Ансо и его беременную супругу.Во дворе их встретил королевский писарь — длинный, с вытянутым лицом — и провел через входную пристройку по лестнице прямо в большой зал. Войдя в огромную и ярко освещенную комнату, Мартина едва не открыла рот от изумления. Помещение было занавешено шелковыми портьерами, по стенам висели сарацинские ковры, повсюду кишели люди — жонглеры, шуты, музыканты, слуги и маленькие дети. Зал был идеально круглой формы, на уровне второго этажа его опоясывал нависающий резной балкон, высокие сводчатые потолки, казалось, упирались в самое небо. Правда, полы были такие же, как и везде — деревянные, устланные соломой. В дальнем конце комнаты, в массивном очаге, встроенном прямо в каменную стену, горел огонь. Мартине еще не приходилось видеть такую конструкцию очага Рядом с камином стоял огромный резной стул, покрытый богатой материей, и на нем-то, играя с младенцем, восседала королева Алиенора Английская.Она выглядела гораздо моложе своих тридцати восьми лет и была еще красивее, чем представляла себе Мартина. У нее было круглое лицо и блестящие выразительные глаза. Ее туника цвета слоновой кости была отделана дорогими мехами, а голову прикрывала прозрачная вуаль.Остановив взгляд смеющихся глаз на Мартине, королева улыбнулась, затем кивнула Торну и поманила его пальцем. Сакс взял жену под руку и двинулся к ней, брат Мэтью шел рядом.Мартина лишилась дара речи и, когда Торн представил ее королеве, с большим усилием сумела сделать реверанс. Торн с неожиданным изяществом преклонил колено и поцеловал протянутую ему руку Алиеноры. Мартина с удивлением заметила, что ее муж, несмотря на низкое происхождение, чувствует себя здесь намного раскованнее, чем она сама. Торн выразил королеве свою преданность и уважение, но не раболепно, а с достоинством и, судя по взгляду и теплому приветствию Алиеноры, она явно симпатизировала ему.«А ведь он действительно немного напоминает Шарле-манского слона», — подумала Мартина, сравнивая Торна с десятками придворных, запрудивших комнату. Он казался среди всех этих изнеженных, напомаженных и сладкоречивых дворян этаким колоссом, возвышаясь над расфранченной толпой в своей простой, без украшений одежде.Алиенора передала ребенка на руки нянькам, велела уложить спать, а слугам приказала собрать столы и накрыть ужин. Поднявшись со стула, она протянула руку и мягко дотронулась до щеки Мартины.— Так ты, значит, маленькая дочка Журдена.Мартина испугалась. Но королева, которая, несомненно, знала о ее незаконном происхождении, воздержалась от каких-либо дальнейших комментариев.— Я очень рада, что наконец-то познакомилась с тобой, моя дорогая.— И я тоже, моя госпожа, — неуклюже произнесла Мартина.Торн легонько провел рукой по ее спине, и она улыбнулась ему в ответ, благодарная за этот жест ободрения и поддержки.К удивлению Мартины, еда, поданная за королевским ужином, оказалась довольно-таки простой, хотя сама церемония была обставлена с истинно королевской пышностью.Мартина, Торн и Мэтью сидели у камина за высоким столом в одном ряду с Алиенорой, графом Оливье, его женой и другими приближенными рыцарями. Остальные сидели за столами, стоящими вдоль стен, а в центре комнаты давали представление жонглеры и музыканты.Когда подали десерт, королева сделала музыкантам и шутам знак удалиться из зала и кивнула лорду Оливье. Тот поднялся с кубком в руке и начал произносить тост, восхваляя мужество и отвагу сэра Торна, проявленные им при освобождении замка Блэкберн. Затем королева поднялась сама и также воздала хвалу храбрости спасителя Блэкберна. Она отметила не только его военный талант и искусство владения оружием, но и мастерство сокольничего и ум образованного человека.— Король высоко ценит умение обращаться с охотничьими птицами наравне с познаниями в науках и теологии, — сказала она. — Он много раз говорил мне, что благородного человека должно отличать от других умение воспитывать и оттачивать свой ум наравне с умением обращаться с ястребами.Позже, размышляя над словами королевы, Мартина пришла к выводу, что они были сказаны не просто ради похвалы Намеренно подчеркивая соответствие качеств сэра Торна королевскому представлению об идеальном рыцаре, несмотря на его низкое происхождение, Алиенора тем самым заранее как бы отметала все возможные возражения против того, что было сказано сразу же вслед за этим.Указывая рукой на сакса, она сказала:— Я пригласила вас на этот ужин не только затем, чтобы воздать вам хвалу. Я считаю, что немного еды с королевского стола, пение и гримасы моих шутов недостаточная награда человеку, в одиночку освободившему замок Блэкберн. Ваша отвага спасла множество жизней. Король Генрих и лорд Оливье бесконечно благодарны вам за это. Блэкберн — очень большое и богатое баронство в нашем королевстве, которое теперь осталось без владельца. Озабоченный судьбой этого владения, лорд Оливье просил короля решить вопрос о его наследовании, король же передал это дело в мои руки. И вот после долгих и серьезных раздумий я с огромным удовольствием награждаю этим баронством, а также титулом барона, человека, освободившего его… Торна Фальконера.Оглушительный рев одобрения потряс стены зала. Торн взглянул на Мартину, которая только с немым удивлением смотрела на королеву. Когда шум утих, он просто сказал:— Я безмерно благодарен вам, ваше величество.— Мои писари уже составили акт о передаче права владения, — сказала королева, — и если вы соизволите вернуться сюда завтра поутру, — она кивнула в сторону Мартины, — вместе с моей дорогой кузиной, вашей супругой, то мы совершим все необходимые формальности и, возможно, даже устроим праздник по этому поводу.Торн почтительно поклонился.— Конечно. Благодарю вас, моя госпожа.Встретившись взглядом с Мартиной, он улыбнулся. Она улыбнулась в ответ, думая о странных и неожиданных поворотах судьбы.
— Мой господин, принимая твою милость и становясь твоим вассалом, — сказал Торн, преклоняя колени перед графом Оливье под раскидистыми деревьями посреди двора Блэкбернского замка, — клянусь служить тебе верой и правдой и по первому твоему приказу выступать на защиту нашей святой веры, моего короля Генриха Английского и его наследников, не щадя живота своего.Он поднялся, поцеловал левую руку Оливье, который, положив правую ему на плечо, объявил его новый титул — лорд Фальконер, барон Блэкбернский. Глава 22 Через неделю королева Алиенора и ее окружение покинули замок Блэкберн в сопровождении вооруженного эскорта рыцарей графа Оливье. Когда на следующее утро после Пасхи Мартина и Торн прибыли в замок, чтобы вступить во владение, во дворе их встретила толпа слуг, собравшихся там, чтобы приветствовать своих новых хозяев. Их было много, несколько дюжин мужчин и женщин, старых и молодых. Все они невероятно нервничают, подумала Мартина, хотя никто из них в этот момент не волновался больше ее самой. Ведь кто она такая? Восемнадцатилетняя девушка, не имеющая никакого опыта и ни малейшего понятия о том, как должна держаться хозяйка огромного поместья, одного из крупнейших баронств страны. Ей было страшновато, она чувствовала себя как маленькая девочка, нарядившаяся в мамино платье и изображающая из себя принцессу.Один из слуг — пожилой представительный мужчина с величественной осанкой — выступил вперед из толпы.— Милорд, миледи, — обратился он к ним по-французски с сильным английским акцентом, — добро пожаловать в замок Блэкберн. Меня зовут Джон Берджесс. Я был вплоть до настоящего момента управляющим владениями моего господина, покойного лорда Ансо. Если вам будет угодно, я останусь им и впредь, будучи вашим покорным слугой.Торн кивнул и ответил управляющему по-английски. Мартина увидела, что глаза престарелого слуги удивленно блеснули, остальные тоже обменялись изумленными взглядами. Им, конечно же, наверняка говорили, что их новый хозяин — сакс по происхождению, но слышать родную речь из уст знатного человека — это было в их понимании чем-то из ряда вон выходящим. Никто из них о таком и не слыхивал.Дружелюбный ответ Торна снял витающее в воздухе напряжение, все заметно расслабились. А когда Торн, улыбнувшись, похлопал старика по спине, то все широко заулыбались и принялись наперебой кланяться новым хозяевам, приглашая их следовать за ними в замок. Торн взял Мартину за руку и, видимо, почувствовав ее неуверенность, слегка погладил.Вообще в последнее время он стал оказывать ей больше таких мимолетных знаков внимания, не возобновляя при этом попыток заняться с ней любовью. Это были короткие пожатия руки или поглаживания по спине, очень нежные и легкие, которые он допускал, лишь когда они оставались одни. И, по правде говоря, в эти моменты она замирала от каждого его прикосновения, укоряя себя за то, с какой легкостью ее гордость уступает малейшему проявлению внимания и нежности с его стороны.Она терялась в догадках, почему он делает это сейчас, после очевидного безразличия к ней, проявленного им сразу после их свадьбы. Он дает ей понять, что не прочь возобновить интимные отношения? Да, скорее всего именно так, ведь он мужчина, с обычными мужскими потребностями. Иногда в последнее время, просыпаясь вдруг среди ночи, она замечала, что он смотрит на нее, чувствовала его дыхание на своей коже, его тепло и переполняющее его, подавляемое им желание. Она знала, что скоро он устанет ждать и в одну из таких ночей попытается овладеть ею. По закону она не может отказать ему в этом, она должна уступить, но никакой закон не обязывает ее изображать наслаждение от этого. Ему нравилось лишать ее самоконтроля своими ласками, и надо признать, что несколько раз это получилось у него превосходно. Мартина вспомнила, как она корчилась и стонала в его руках, как извивалась под ним и впивалась в него ногтями в животном экстазе, и ей стало стыдно. Она не позволит этому повториться. Никогда. Да, она уступит ему, когда он наконец устанет играть в благородство и потребует от нее исполнения супружеских обязанностей, но не будет испытывать при этом и тени удовольствия и, уж конечно, не станет притворяться, что ей приятно то, что он с ней делает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Морозным мартовским утром кавалькада королевских всадников появилась на дороге, ведущей в монастырь Святого Дунстана — здесь их должны были разместить и поставить на монастырское довольствие на то время, пока сама королева со всей своей свитой будет пребывать в замке Блэкберн в гостях у лорда Оливье.Слуги и монахи, захлебываясь, наперебой рассказывали Мартине и Торну, как происходила встреча ее величества. Сначала через мост проехала королевская стража, за ними шли повозки с шелковыми занавесками, в которых ехали сама королева, ее дамы, королевские отпрыски и их няньки. Затем скакали рыцари верхом, в сопровождении оруженосцев, егерей, сокольничьих и тягловых лошадей, везущих доспехи и вооружение, затем группа скромно одетых писарей, а за ними пешком передвигалась странная толпа каких-то разодетых в пестрые одежды и галдящих как сороки людей — очевидно, трубадуры, жонглеры и шуты. Процессию замыкали обозы — целая вереница телег, груженных пивом, вином, провиантом, кухонной утварью и постельными принадлежностями. На одной телеге везли походный алтарь, на другой — огромную, разобранную кровать, скорее всего кровать самой королевы.На следующий день, королевский гонец доставил послание Торну, в котором королева официально приглашала его с женой и настоятелем Мэтью прибыть следующим вечером в замок Блэкберн на королевский ужин, устраиваемый в его честь.— Но мне совершенно нечего надеть, — всполошилась Мартина.— Надень ту голубую тунику, — сказал Торн, — которая была на тебе на второй день по прибытии в Харфорд, — он улыбнулся, — ту самую, которая подходит под цвет твоих глаз.На другой день, одеваясь для приема у королевы, Мартина размышляла о тех странных отношениях, которые сложились у них с Торном. Ни разу со времени их женитьбы он не сделал ни одной попытки воспользоваться своим правом супруга. Это до странности напоминало ей отношения с Эдмондом, хотя, конечно же, в случае с Торном причина была совсем иная. Эдмонд сторонился ее поначалу — из страха. Торн же, видимо, просто-напросто совершенно к ней безразличен.Хотя он всегда добр к ней. А время от времени смотрит на нее или дотрагивается до нее так, как это бывало в первые дни их проявляющейся взаимной симпатии, но потом вдруг отворачивается и отходит от нее с раздосадованным видом. Скорее всего он просто соблюдает их соглашение — не обманывать друг друга по поводу несуществующих чувств. Что ж, он поймал ее на слове. Будучи безразличным к ней, он не особо и рвется лечь с ней в постель. Ведь кто она такая — баронесса, благородная и утонченная, а следовательно, совершенно не в его вкусе. Несомненно, он скоро возобновит свои похождения со шлюхами и кухарками.Мартина почувствовала приступ ревности и упрекнула себя за это. Какое ей дело до него? Их брак заключен по взаимному расчету — он получил свои земли, а она — защиту от Бернарда, и теперь ему нет до нее никакого дела, кроме необходимости соблюдать приличия и делать вид, что они любящие муж и жена. То же самое должна бы испытывать и она, но почему-то по ночам, подсознательно ожидая его, она прислушивалась к своему телу с надеждой, что под сердцем зашевелится дитя, ее с Торном дитя, зачатое той зимней ночью в маленькой заброшенной хижине, но тщетно. Дело даже не в том, что ей очень хотелось стать матерью, нет, ей хотелось иметь ребенка от Торна, потому что она живо рисовала в воображении, как скажет ему об этом, представляла, как озарится его лицо от нежданной радости и как, возможно, изменится его отношение к ней: он будет ласков и благодарен ей за наследника.Мартина вздохнула и принялась заплетать в косу свои тяжелые волосы. Что толку желать неосуществимого? Судьба крепко опутала ее своими сетями и бесполезно теперь пытаться что-либо изменить.
Проезжая в сопровождении Торна и Мэтью по подъемному мосту Блэкбернского замка, Мартина затаила дыхание. Стены величественного сооружения, которые до этого она видела только издалека, возвышались над их головами. К приезду королевы их побелили известковым раствором, и теперь они сияли под лучами яркого солнца. Замок был действительно необычным — идеально круглый, за исключением квадратной входной пристройки, двух больших боевых башен и маленькой башенки наверху, над которой развевался королевский флаг. На башенке не было крыши, и пустоты в каменной кладке, зияющие то здесь, то там, напоминали о том, что замок так и остался недостроенным с тех пор, как Невилль убил его владельца Ансо и его беременную супругу.Во дворе их встретил королевский писарь — длинный, с вытянутым лицом — и провел через входную пристройку по лестнице прямо в большой зал. Войдя в огромную и ярко освещенную комнату, Мартина едва не открыла рот от изумления. Помещение было занавешено шелковыми портьерами, по стенам висели сарацинские ковры, повсюду кишели люди — жонглеры, шуты, музыканты, слуги и маленькие дети. Зал был идеально круглой формы, на уровне второго этажа его опоясывал нависающий резной балкон, высокие сводчатые потолки, казалось, упирались в самое небо. Правда, полы были такие же, как и везде — деревянные, устланные соломой. В дальнем конце комнаты, в массивном очаге, встроенном прямо в каменную стену, горел огонь. Мартине еще не приходилось видеть такую конструкцию очага Рядом с камином стоял огромный резной стул, покрытый богатой материей, и на нем-то, играя с младенцем, восседала королева Алиенора Английская.Она выглядела гораздо моложе своих тридцати восьми лет и была еще красивее, чем представляла себе Мартина. У нее было круглое лицо и блестящие выразительные глаза. Ее туника цвета слоновой кости была отделана дорогими мехами, а голову прикрывала прозрачная вуаль.Остановив взгляд смеющихся глаз на Мартине, королева улыбнулась, затем кивнула Торну и поманила его пальцем. Сакс взял жену под руку и двинулся к ней, брат Мэтью шел рядом.Мартина лишилась дара речи и, когда Торн представил ее королеве, с большим усилием сумела сделать реверанс. Торн с неожиданным изяществом преклонил колено и поцеловал протянутую ему руку Алиеноры. Мартина с удивлением заметила, что ее муж, несмотря на низкое происхождение, чувствует себя здесь намного раскованнее, чем она сама. Торн выразил королеве свою преданность и уважение, но не раболепно, а с достоинством и, судя по взгляду и теплому приветствию Алиеноры, она явно симпатизировала ему.«А ведь он действительно немного напоминает Шарле-манского слона», — подумала Мартина, сравнивая Торна с десятками придворных, запрудивших комнату. Он казался среди всех этих изнеженных, напомаженных и сладкоречивых дворян этаким колоссом, возвышаясь над расфранченной толпой в своей простой, без украшений одежде.Алиенора передала ребенка на руки нянькам, велела уложить спать, а слугам приказала собрать столы и накрыть ужин. Поднявшись со стула, она протянула руку и мягко дотронулась до щеки Мартины.— Так ты, значит, маленькая дочка Журдена.Мартина испугалась. Но королева, которая, несомненно, знала о ее незаконном происхождении, воздержалась от каких-либо дальнейших комментариев.— Я очень рада, что наконец-то познакомилась с тобой, моя дорогая.— И я тоже, моя госпожа, — неуклюже произнесла Мартина.Торн легонько провел рукой по ее спине, и она улыбнулась ему в ответ, благодарная за этот жест ободрения и поддержки.К удивлению Мартины, еда, поданная за королевским ужином, оказалась довольно-таки простой, хотя сама церемония была обставлена с истинно королевской пышностью.Мартина, Торн и Мэтью сидели у камина за высоким столом в одном ряду с Алиенорой, графом Оливье, его женой и другими приближенными рыцарями. Остальные сидели за столами, стоящими вдоль стен, а в центре комнаты давали представление жонглеры и музыканты.Когда подали десерт, королева сделала музыкантам и шутам знак удалиться из зала и кивнула лорду Оливье. Тот поднялся с кубком в руке и начал произносить тост, восхваляя мужество и отвагу сэра Торна, проявленные им при освобождении замка Блэкберн. Затем королева поднялась сама и также воздала хвалу храбрости спасителя Блэкберна. Она отметила не только его военный талант и искусство владения оружием, но и мастерство сокольничего и ум образованного человека.— Король высоко ценит умение обращаться с охотничьими птицами наравне с познаниями в науках и теологии, — сказала она. — Он много раз говорил мне, что благородного человека должно отличать от других умение воспитывать и оттачивать свой ум наравне с умением обращаться с ястребами.Позже, размышляя над словами королевы, Мартина пришла к выводу, что они были сказаны не просто ради похвалы Намеренно подчеркивая соответствие качеств сэра Торна королевскому представлению об идеальном рыцаре, несмотря на его низкое происхождение, Алиенора тем самым заранее как бы отметала все возможные возражения против того, что было сказано сразу же вслед за этим.Указывая рукой на сакса, она сказала:— Я пригласила вас на этот ужин не только затем, чтобы воздать вам хвалу. Я считаю, что немного еды с королевского стола, пение и гримасы моих шутов недостаточная награда человеку, в одиночку освободившему замок Блэкберн. Ваша отвага спасла множество жизней. Король Генрих и лорд Оливье бесконечно благодарны вам за это. Блэкберн — очень большое и богатое баронство в нашем королевстве, которое теперь осталось без владельца. Озабоченный судьбой этого владения, лорд Оливье просил короля решить вопрос о его наследовании, король же передал это дело в мои руки. И вот после долгих и серьезных раздумий я с огромным удовольствием награждаю этим баронством, а также титулом барона, человека, освободившего его… Торна Фальконера.Оглушительный рев одобрения потряс стены зала. Торн взглянул на Мартину, которая только с немым удивлением смотрела на королеву. Когда шум утих, он просто сказал:— Я безмерно благодарен вам, ваше величество.— Мои писари уже составили акт о передаче права владения, — сказала королева, — и если вы соизволите вернуться сюда завтра поутру, — она кивнула в сторону Мартины, — вместе с моей дорогой кузиной, вашей супругой, то мы совершим все необходимые формальности и, возможно, даже устроим праздник по этому поводу.Торн почтительно поклонился.— Конечно. Благодарю вас, моя госпожа.Встретившись взглядом с Мартиной, он улыбнулся. Она улыбнулась в ответ, думая о странных и неожиданных поворотах судьбы.
— Мой господин, принимая твою милость и становясь твоим вассалом, — сказал Торн, преклоняя колени перед графом Оливье под раскидистыми деревьями посреди двора Блэкбернского замка, — клянусь служить тебе верой и правдой и по первому твоему приказу выступать на защиту нашей святой веры, моего короля Генриха Английского и его наследников, не щадя живота своего.Он поднялся, поцеловал левую руку Оливье, который, положив правую ему на плечо, объявил его новый титул — лорд Фальконер, барон Блэкбернский. Глава 22 Через неделю королева Алиенора и ее окружение покинули замок Блэкберн в сопровождении вооруженного эскорта рыцарей графа Оливье. Когда на следующее утро после Пасхи Мартина и Торн прибыли в замок, чтобы вступить во владение, во дворе их встретила толпа слуг, собравшихся там, чтобы приветствовать своих новых хозяев. Их было много, несколько дюжин мужчин и женщин, старых и молодых. Все они невероятно нервничают, подумала Мартина, хотя никто из них в этот момент не волновался больше ее самой. Ведь кто она такая? Восемнадцатилетняя девушка, не имеющая никакого опыта и ни малейшего понятия о том, как должна держаться хозяйка огромного поместья, одного из крупнейших баронств страны. Ей было страшновато, она чувствовала себя как маленькая девочка, нарядившаяся в мамино платье и изображающая из себя принцессу.Один из слуг — пожилой представительный мужчина с величественной осанкой — выступил вперед из толпы.— Милорд, миледи, — обратился он к ним по-французски с сильным английским акцентом, — добро пожаловать в замок Блэкберн. Меня зовут Джон Берджесс. Я был вплоть до настоящего момента управляющим владениями моего господина, покойного лорда Ансо. Если вам будет угодно, я останусь им и впредь, будучи вашим покорным слугой.Торн кивнул и ответил управляющему по-английски. Мартина увидела, что глаза престарелого слуги удивленно блеснули, остальные тоже обменялись изумленными взглядами. Им, конечно же, наверняка говорили, что их новый хозяин — сакс по происхождению, но слышать родную речь из уст знатного человека — это было в их понимании чем-то из ряда вон выходящим. Никто из них о таком и не слыхивал.Дружелюбный ответ Торна снял витающее в воздухе напряжение, все заметно расслабились. А когда Торн, улыбнувшись, похлопал старика по спине, то все широко заулыбались и принялись наперебой кланяться новым хозяевам, приглашая их следовать за ними в замок. Торн взял Мартину за руку и, видимо, почувствовав ее неуверенность, слегка погладил.Вообще в последнее время он стал оказывать ей больше таких мимолетных знаков внимания, не возобновляя при этом попыток заняться с ней любовью. Это были короткие пожатия руки или поглаживания по спине, очень нежные и легкие, которые он допускал, лишь когда они оставались одни. И, по правде говоря, в эти моменты она замирала от каждого его прикосновения, укоряя себя за то, с какой легкостью ее гордость уступает малейшему проявлению внимания и нежности с его стороны.Она терялась в догадках, почему он делает это сейчас, после очевидного безразличия к ней, проявленного им сразу после их свадьбы. Он дает ей понять, что не прочь возобновить интимные отношения? Да, скорее всего именно так, ведь он мужчина, с обычными мужскими потребностями. Иногда в последнее время, просыпаясь вдруг среди ночи, она замечала, что он смотрит на нее, чувствовала его дыхание на своей коже, его тепло и переполняющее его, подавляемое им желание. Она знала, что скоро он устанет ждать и в одну из таких ночей попытается овладеть ею. По закону она не может отказать ему в этом, она должна уступить, но никакой закон не обязывает ее изображать наслаждение от этого. Ему нравилось лишать ее самоконтроля своими ласками, и надо признать, что несколько раз это получилось у него превосходно. Мартина вспомнила, как она корчилась и стонала в его руках, как извивалась под ним и впивалась в него ногтями в животном экстазе, и ей стало стыдно. Она не позволит этому повториться. Никогда. Да, она уступит ему, когда он наконец устанет играть в благородство и потребует от нее исполнения супружеских обязанностей, но не будет испытывать при этом и тени удовольствия и, уж конечно, не станет притворяться, что ей приятно то, что он с ней делает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41