Ей хотелось отдаться магии его прикосновений, тому томлению, которое пульсировало в нем, но остатки благоразумия напоминали ей о том, как это опасно.
Она приняла его поцелуй, потому что ничего другого ей не оставалось. Одним своим прикосновением, одним взглядом он парализовал ее волю. Губы ее сплавлялись с его губами, а все ее тело трепетало от желания. Сердце стучало, и стук этот отдавался у нее в ушах. Она чувствовала его силу и наслаждалась этим ощущением. Она чувствовала его желание, и это ощущение делало ее счастливой. Она чувствовала его страсть и отвечала на нее. Все ее страхи и сомнения растворились в этом невероятном томлении.
Горячая кровь неслась по ее телу, подобно реке, разбухшей от грозы. Ее руки все крепче сжимали его тело, одетое в грубую одежду, которую она ему купила, одежду, облегавшую его худое, мускулистое тело, прижимавшееся к ней. Она чувствовала, что кожа его влажна, и ей хотелось знать, не оттого ли она влажна, что у него внутри такой же кипящий жар, как у нее. Но по мере того, как поцелуи его становились все более страстными, все ее мысли исчезали. Его язык проникал, ласкал и соблазнял ее, в то время как новые и новые содрогания сотрясали ее тело.
Если бы его руки не держали ее так крепко, то она, возможно, не удержалась бы на ногах от охватившей ее сладостной истомы.
— Ты нужна мне, Лорен, — прошептал Адриан, и слова эти действовали на нее, как наркотик.
Она подняла руку к его щеке, провела пальцами по твердым линиям его лица, и этого ответа ему было достаточно.
Лорен почувствовала, что его пальцы добрались до застежки платья у нее на спине. Она чувствовала, как неловки были эти торопливые движения. И при каждом движении, при каждом его прикосновении она чувствовала содрогания своего тела, которое она никогда полностью не понимала. Все ее воспитание, все ее убеждения — все это сейчас было отброшено, точно так же, как это случилось с ее принципами за последние три недели. Но сейчас она не могла остановиться. Требования ее сердца, ее души и ее тела были слишком сильны. А завтра могло и не наступить. Она почувствовала теплую слезу на своей щеке. Его руки двинулись внутрь ее платья и рубашки, ласкали ее груди, играли чувствительной плотью, которая болела и твердела под его пальцами.
А потом они стояла на коленях, и он целовал ее груди, которые, казалось, существовали отдельно от нее. Она удивленно посмотрела на них и увидела, как они распухают, трепещут и горят. Ее собственные руки расстегнули его рубашку и ласкали мускулы у него на груди, играли вьющимися волосами, казавшимися золотыми в лунном свете. Она услышала его стон, или же это был ее стон? Его руки спустились вниз и ласкали ее бедра, придвинув их ближе к его телу, до тех пор, пока она не ощутила новое измерение его желания.
Неожиданно он поднял голову, обратив глаза к луне и звездам, подобным серебряной пыли на бархате небес. Она услышала его крик, крик свободы, страсти и восторга, взорвавшийся в тишине ночи и заразивший ее своей простой радостью.
Это была их ночь.
Его руки освободили ее от остатков одежды. Его движения были успокаивающими, ласкающими, нежными. Она чувствовала, как ночной бриз ласкает кожу, которую никогда не ласкали подобным образом. Его восторг стал ее восторгом, ибо ее наполняло так много новых ощущений, что каждый нерв ее тела был наполнен ожиданием. Она уже испытывала с ним подобное ощущение, но никогда оно не доходило до такой степени. Никогда легкое прикосновение к коже не было похоже на взрыв пороха, порождающий серию взрывов, на сильное мучительное пламя, распространяющееся по всему ее телу.
Двигаясь по ее коже, руки Адриана питали это пламя. Он опустил ее на землю. Она лежала на старых сморщенных листьях, с жадностью впитывая запах сосновых игл и прохладу земли. Все ощущения усиливались его присутствием, его близостью. Он отстранился — на несколько мгновений, не больше — и, когда он вернулся, она увидела в лунном свете контуры его тела, обнаженного и прекрасного, и контур каждого мускула был чудом силы и красоты.
Лорен знала, что ей следовало бы устыдиться и испугаться, но она находилась в состоянии страстного ожидания, чувствуя, как все новые и новые волны желания охватывают ее. Инстинктивно она выгнулась вверх, желая его так сильно, так полно, что все в мире остановилось. Только одно продолжалось сейчас — это пульсирующее желание чего-то такого, чего она не понимала.
Его тело опустилось на нее, его тепло высекало новые искры, когда он коснулся агонизирующего треугольника ее женственности и каждое из его медленных намеренных движений все усиливало ее желание. Но он все еще дразнил эту часть ее тела до тех пор, пока она не почувствовала там влагу и явное, обнаженное желание, такое сильное, что она не могла больше выносить мучительной боли этой страсти. Ее тело инстинктивно поднялось к нему, стремясь облегчить давление, которое она чувствовала внутри своего тела, утолить это ужасное, сводящее с ума желание, которое пожирало ее.
Его губы нашли ее губы, когда он вошел в нее, наткнувшись на некий барьер и затем взрывая в ней боль, от которой у нее перехватило дыхание. Но потом эта боль превратилась в нечто другое, нечто столь удивительное и поглощающее, что ей показалось, ее засасывает в ядро вселенной и несет к ошеломляющим ощущениям, ярким краскам и солнечным взрывам. К ощущениям, невыразимо приятным и дающим огромное удовлетворение. И все же ее тело продолжало стремиться к нему. Он двигался в ней, и этот чувственный танец был полон гипнотического ритма, захватывающего ее тело так, что она двигалась вместе с ним. Бедра се совершали круговые движения. Она удивлялась своей смелости, своему инстинктивному знанию, она чувствовала, как он глубже и глубже погружается в нее, пока он не добрался до сокровенных глубин ее тела и его движения не стали невольными, как и ее собственные.
Почти… почти… и вдруг она почувствовала, как от взрыва экстаза содрогается ее тело. Казалось, что теплый мед изливается в нее. Она невольно задрожала от удовлетворения и полноты чувств, и она ощутила, что его тело сотрясает такая же дрожь, что его кожа стала горячей и влажной, ощутила, как пульсирует его энергия внутри нее, ощутила новый трепет, когда его движения в нежном замкнутом пространстве высекали все новые и новые молнии разнообразных физических ощущений.
— Господи Всевышний! — прошептал он.
— Адриан! — это было все, что она могла ему сказать в ответ, и этот звук был, как благоговейное эхо его восклицания.
Тело Адриана расслабилось, но она все еще чувствовала, как он пульсирует у нее внутри, и ей было приятно чувствовать его там. Нежные соприкосновения продолжали посылать сладкую истому ее телу. Он перекатился вместе с нею набок, крепко прижимая се к своему разгоряченному телу. Стук двух сердец казался громким в тишине ночи, их дыхания сливались, когда его губы покрывали поцелуями ее лицо, и эти поцелуи говорили об эмоциях более сильных, чем те, что можно выразить словами.
Они лежали, не обращая внимания на жесткую землю. Их глаза наслаждались созерцанием друг друга, их губы время от времени встречались и расставались, для того, чтобы они могли видеть друг друга, чтобы запомнить эти мгновения на всю жизнь.
Тело Лорен все еще гудело и трепетало, все еще желая обернуться вокруг той части его тела, что разбудила в ней эти чудесные ощущения. Она слегка изогнулась, и даже от этого легкого движения по ней побежали искры сладостных ощущений.
Ей не хотелось шевелиться. Она посмотрела вверх, на россыпь звезд, потом опять на него. Ей хотелось навсегда завладеть этими темными глазами, в которых сейчас пылало столько эмоций, и которые казались сейчас такими открытыми, как никогда прежде. Его рука дотронулась до ее лица с такой нежностью, что ей захотелось плакать.
— Я сделал тебе больно?
Его голос был тих, и впервые со времени их знакомства она слышала в этом голосе сомнение.
Такая чудесная боль. Такой чудесный способ причинить боль. Она отняла его пальцы от своего лица и поцеловала их — инстинктивный любовный жест. Ей так хотелось сказать ему слова любви, но она не могла. Сначала она должна во всем ему признаться. Сейчас она недостойна.
— Нет, — прошептала она в конце концов, и услышала глубокий облегченный вздох, словно перед этим он затаил дыхание. Но знал ли он? Понимал ли он, что именно он только что дал ей? Новый мир, о существовании которого она не подозревала.
Она встретилась с ним взглядом.
— Это всегда так?
Он усмехнулся.
— Нет. Я могу честно сказать «нет».
Она услышала радостное бормотание и неожиданно вспомнила о Сократе.
Адриан рассмеялся. Он сотрясался от смеха, и Лорен чувствовала движения его груди, на которой лежал ее подбородок.
— Он сейчас на своих обезьяньих небесах, — сказал Адриан. — Нежные листья, свежая кора, деревья для лазания.
— Он… не потеряется?
— О нет. Он никогда далеко не уходит, — ответил Адриан, недоумевая, почему нужно обсуждать обезьяну в подобный момент.
В присутствии Сократа явно были свои недостатки. Но Адриан чувствовал, что Лорен расслабилась, а забота о своевольной обезьяне была чертой ее характера, которая ему очень нравилась.
А другие черты ее характера? Он был не вполне уверен, что знает их. Недавняя встреча с офицером-янки подтвердила, что у Лорен действительно есть, что скрывать. И все же он знал, что она рисковала всем, чтобы помочь ему, и сейчас сама вынуждена скрываться. Во время долгих часов, проведенных верхом, он не мог думать ни о чем, кроме страха и неуверенности, которые прочел в ее глазах. Но видел в этих глазах и блеск решимости, он боялся, что она приняла решение покинуть его, поэтому он и взял поводья. Теперь она не сможет вернуться. Так же, как и он.
Но он не станет ее расспрашивать. Ему не нужны были вынужденные ответы, и он знал, что не станет требовать доверия. Он подождет, пока она сама ему расскажет.
Особенно сейчас, когда она смотрит на него так, словно он изобрел мир.
Однако одно он знал наверняка. Она была девственницей. Была она шпионкой или нет, но она никогда прежде не использовала свое тело для того, чтобы получить информацию. Он легонько подвинулся, соскользнул с нее, все еще крепко держа ее, потому что ему этого хотелось, потому что здесь она на своем месте.
На самом деле Адриан не знал, чего ему ждать сегодня, завтра или послезавтра. Ему не хотелось думать об этом. За последние несколько часов он совершил побег, и это было важно, но сейчас он не хотел, чтобы его что-либо отвлекало. Но он чувствовал настроение Лорен, ее тело, ее настороженный взгляд.
И он не предполагал, что это случится. Или предполагал?
Адриан пробежал руками по ее коже. Ночь была теплой, а сосновые иглы сравнительно мягкой, хотя и несколько колючей постелью. Он легонько подвинулся, прислонившись к дереву и подтянув к себе Лорен так, чтобы иметь возможность ласкать ее груди.
— Ты поедешь со мной в Англию? Вопрос прозвучал неожиданно и для него, и для нее. Он почувствовал, что она напряглась. Поговори со мной, хотелось ему сказать. Доверься мне.
— Я… я не могу.
— Тогда куда ты поедешь? Больше не существует Элси Браун, которая помогла бежать заключенному. Есть Лорен Брэдли.
Она замерла. Он чувствовал, как напрягся каждый мускул ее тела.
— Я… я не знаю, — сказала она в конце концов.
— В Нассау?
Нет. Ведь она предала и Джереми, в конце концов. Она предала их всех: своего брата, Адриана, его команду, Джереми… и саму себя.
Лорен пожала плечами.
— Расскажи мне о своем доме, — сказала она, в отчаянии стараясь сменить тему разговора.
— О Риджли?
Когда он произносил это слово, голос его смягчился, он почти пропел его.
— Ты туда едешь?
— Нет.
— Почему нет?
Он помолчал, продолжая ласкать ее тело. Этот жест должен был быть успокаивающим, но он не был таковым. В нем чувствовалась опасность.
— Риджли больше не принадлежит моей семье, — сказал он ей в конце концов.
Она почувствовала в его голосе горечь утраты, боль сожаления.
— Я надеялся выкупить его обратно, — тихо сказал он.
— Что ты теперь собираешься делать? — Лорен заставила себя нарушить напряженность, неожиданно возникшую между ними.
— Доберусь до Уилмингтона и найду корабль, идущий в Англию.
— А потом?
— Куплю или построю новый корабль для рейсов сквозь блокаду.
Лорен с трудом подавила глубокий вздох. И все напрасно! Вся ее деятельность в качестве шпионки северян ничего не изменила. Через несколько месяцев он опять будет возить оружие. И опять будет в опасности. Обе эти мысли были для нее невыносимы.
— Зачем?
Он крепче сжал объятия.
— Я должен выкупить Риджли.
— Сколько… сколько рейсов для этого потребуется?
— С «Призраком» мне потребовалось бы лишь несколько рейсов. А сейчас… я не знаю. Мне придется вложить деньги в новый корабль, и на этом я потеряю месяцы.
Лорен хотелось понять, почему Риджли так важен для него.
По телу ее пробежала дрожь.
— Расскажи мне о Риджли.
Но вместо этого он взял ее руки в свои и потер их.
— Думаю, что было бы лучше сначала что-нибудь на тебя надеть.
Впервые Лорен испытала неловкость от своей наготы. Это было так естественно с Адрианом, но сейчас она вспомнила о том, как далеко она вышла за границы благопристойного поведения.
Он помог ей встать, и она лучше рассмотрела его тело. Она заставила себя отвести взгляд, несмотря на то, что ей хотелось смотреть на него, хотелось запомнить его совершенство.
Она потянулась за своей одеждой, но он накинул ей на плечи свою рубашку и застегнул пуговицы. Рубашка спускалась ей ниже бедер. Грубая ткань пахла его телом, и это было приятно. Он казался таким уверенным в себе, таким опытным, что ей стало больно при мысли о его прошлом. Скольким другим женщинам он помогал одеться? Со сколькими он спал? И скольких покинул?
Почему это ее так беспокоит? Она с самого начала знала, что у них нет будущего. Не может быть будущего у представителя английской знати, сражавшегося за южан, и у дочери простого врача, брат которой защищал штаты… и был убит вот этим самым человеком, который сейчас дотрагивался до нее.
Лорен неожиданно отпрянула от него.
— Я сама, — сказала она прерывающимся шепотом.
— Лорен.
Он медленно произнес последний слог ее имени, словно не желая с ним расставаться. При мысли об этом у нее сжалось сердце.
Она обернулась к нему и осторожно коснулась его лица. Так осторожно, словно он мог разбиться или исчезнуть, если она прижмет руку сильнее. Ей хотелось знать, что он чувствует, было ли случившееся таким же катаклизмом для него, каким оно было для нее. Но нет. Он был английским лордом. Он мог выбирать — и, вероятно, выбирал — из самых прекрасных женщин.
— Лорен, — повторил он снова, обнимая ее и крепко прижимая к себе, словно стараясь ее успокоить, словно он чувствовал все ее страхи и сомнения. — Этого не должно было случиться, — сказал он. — Не сейчас!
Лорен молчала. Тихая радость покидала ее тело, оставляя вместо себя пустоту — огромное пустое пространство. Она отошла от него, подошла к дереву и прислонилась к нему, едва расслышав шум, произведенный свалившимся с ветки Сократом. Он подбежал к Адриану с таким видом, словно ждал того момента, когда хозяин будет принадлежать только ему одному.
Адриан надел брюки, но грудь его все еще была обнажена и в свете луны Лорен видела, как сильно он похудел за последние три недели. Его лицо казалось бледным, казалось, что вокруг глаз появились новые морщинки. Может быть, из-за Риджли, подумала она, из-за мысли о том, что именно потеряно для него?
Но вот он улыбнулся своей неотразимой, обаятельной улыбкой, которая так поразила ее при первой встрече.
— Ты говорила, что у нас есть немного еды?
Он не стал дожидаться ее ответа, направился к лежавшим на земле седлам и взял сверток, который она дала ему раньше. Он развязал его и нашел сыр, вяленое мясо и галеты.
— Тут не очень много, — извиняющимся тоном сказала она.
— После тюрьмы янки это просто банкет. — Словно в подтверждение своих слов он взял кусок вяленой говядины и начал медленно его жевать. Чувствовалось, что он очень голоден.
— В тюрьме было… очень плохо?
— Не очень, когда я думал о тебе.
Он встретился с нею взглядом. Губы его все еще улыбались, но в глазах опять появилась некоторая настороженность.
Он опустился на землю рядом с ней, предложив ей кусок сыру. Она отрицательно покачала головой. Еды было немного — она не рассчитывала на себя, она думала, что в это время будет уже на пути в Делавэр.
Она с болью смотрела на то, как он ест. Ей не хотелось, чтобы ее это так сильно беспокоило. Ей не хотелось чувствовать такую боль, глядя на то, как аккуратно он ел, и понимать, что он, видимо, голодал в тюрьме. Она не хотела, чтобы у нее возникало желание пробежать пальцами по его густым волосам или желание коснуться гладкой кожи его спины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Она приняла его поцелуй, потому что ничего другого ей не оставалось. Одним своим прикосновением, одним взглядом он парализовал ее волю. Губы ее сплавлялись с его губами, а все ее тело трепетало от желания. Сердце стучало, и стук этот отдавался у нее в ушах. Она чувствовала его силу и наслаждалась этим ощущением. Она чувствовала его желание, и это ощущение делало ее счастливой. Она чувствовала его страсть и отвечала на нее. Все ее страхи и сомнения растворились в этом невероятном томлении.
Горячая кровь неслась по ее телу, подобно реке, разбухшей от грозы. Ее руки все крепче сжимали его тело, одетое в грубую одежду, которую она ему купила, одежду, облегавшую его худое, мускулистое тело, прижимавшееся к ней. Она чувствовала, что кожа его влажна, и ей хотелось знать, не оттого ли она влажна, что у него внутри такой же кипящий жар, как у нее. Но по мере того, как поцелуи его становились все более страстными, все ее мысли исчезали. Его язык проникал, ласкал и соблазнял ее, в то время как новые и новые содрогания сотрясали ее тело.
Если бы его руки не держали ее так крепко, то она, возможно, не удержалась бы на ногах от охватившей ее сладостной истомы.
— Ты нужна мне, Лорен, — прошептал Адриан, и слова эти действовали на нее, как наркотик.
Она подняла руку к его щеке, провела пальцами по твердым линиям его лица, и этого ответа ему было достаточно.
Лорен почувствовала, что его пальцы добрались до застежки платья у нее на спине. Она чувствовала, как неловки были эти торопливые движения. И при каждом движении, при каждом его прикосновении она чувствовала содрогания своего тела, которое она никогда полностью не понимала. Все ее воспитание, все ее убеждения — все это сейчас было отброшено, точно так же, как это случилось с ее принципами за последние три недели. Но сейчас она не могла остановиться. Требования ее сердца, ее души и ее тела были слишком сильны. А завтра могло и не наступить. Она почувствовала теплую слезу на своей щеке. Его руки двинулись внутрь ее платья и рубашки, ласкали ее груди, играли чувствительной плотью, которая болела и твердела под его пальцами.
А потом они стояла на коленях, и он целовал ее груди, которые, казалось, существовали отдельно от нее. Она удивленно посмотрела на них и увидела, как они распухают, трепещут и горят. Ее собственные руки расстегнули его рубашку и ласкали мускулы у него на груди, играли вьющимися волосами, казавшимися золотыми в лунном свете. Она услышала его стон, или же это был ее стон? Его руки спустились вниз и ласкали ее бедра, придвинув их ближе к его телу, до тех пор, пока она не ощутила новое измерение его желания.
Неожиданно он поднял голову, обратив глаза к луне и звездам, подобным серебряной пыли на бархате небес. Она услышала его крик, крик свободы, страсти и восторга, взорвавшийся в тишине ночи и заразивший ее своей простой радостью.
Это была их ночь.
Его руки освободили ее от остатков одежды. Его движения были успокаивающими, ласкающими, нежными. Она чувствовала, как ночной бриз ласкает кожу, которую никогда не ласкали подобным образом. Его восторг стал ее восторгом, ибо ее наполняло так много новых ощущений, что каждый нерв ее тела был наполнен ожиданием. Она уже испытывала с ним подобное ощущение, но никогда оно не доходило до такой степени. Никогда легкое прикосновение к коже не было похоже на взрыв пороха, порождающий серию взрывов, на сильное мучительное пламя, распространяющееся по всему ее телу.
Двигаясь по ее коже, руки Адриана питали это пламя. Он опустил ее на землю. Она лежала на старых сморщенных листьях, с жадностью впитывая запах сосновых игл и прохладу земли. Все ощущения усиливались его присутствием, его близостью. Он отстранился — на несколько мгновений, не больше — и, когда он вернулся, она увидела в лунном свете контуры его тела, обнаженного и прекрасного, и контур каждого мускула был чудом силы и красоты.
Лорен знала, что ей следовало бы устыдиться и испугаться, но она находилась в состоянии страстного ожидания, чувствуя, как все новые и новые волны желания охватывают ее. Инстинктивно она выгнулась вверх, желая его так сильно, так полно, что все в мире остановилось. Только одно продолжалось сейчас — это пульсирующее желание чего-то такого, чего она не понимала.
Его тело опустилось на нее, его тепло высекало новые искры, когда он коснулся агонизирующего треугольника ее женственности и каждое из его медленных намеренных движений все усиливало ее желание. Но он все еще дразнил эту часть ее тела до тех пор, пока она не почувствовала там влагу и явное, обнаженное желание, такое сильное, что она не могла больше выносить мучительной боли этой страсти. Ее тело инстинктивно поднялось к нему, стремясь облегчить давление, которое она чувствовала внутри своего тела, утолить это ужасное, сводящее с ума желание, которое пожирало ее.
Его губы нашли ее губы, когда он вошел в нее, наткнувшись на некий барьер и затем взрывая в ней боль, от которой у нее перехватило дыхание. Но потом эта боль превратилась в нечто другое, нечто столь удивительное и поглощающее, что ей показалось, ее засасывает в ядро вселенной и несет к ошеломляющим ощущениям, ярким краскам и солнечным взрывам. К ощущениям, невыразимо приятным и дающим огромное удовлетворение. И все же ее тело продолжало стремиться к нему. Он двигался в ней, и этот чувственный танец был полон гипнотического ритма, захватывающего ее тело так, что она двигалась вместе с ним. Бедра се совершали круговые движения. Она удивлялась своей смелости, своему инстинктивному знанию, она чувствовала, как он глубже и глубже погружается в нее, пока он не добрался до сокровенных глубин ее тела и его движения не стали невольными, как и ее собственные.
Почти… почти… и вдруг она почувствовала, как от взрыва экстаза содрогается ее тело. Казалось, что теплый мед изливается в нее. Она невольно задрожала от удовлетворения и полноты чувств, и она ощутила, что его тело сотрясает такая же дрожь, что его кожа стала горячей и влажной, ощутила, как пульсирует его энергия внутри нее, ощутила новый трепет, когда его движения в нежном замкнутом пространстве высекали все новые и новые молнии разнообразных физических ощущений.
— Господи Всевышний! — прошептал он.
— Адриан! — это было все, что она могла ему сказать в ответ, и этот звук был, как благоговейное эхо его восклицания.
Тело Адриана расслабилось, но она все еще чувствовала, как он пульсирует у нее внутри, и ей было приятно чувствовать его там. Нежные соприкосновения продолжали посылать сладкую истому ее телу. Он перекатился вместе с нею набок, крепко прижимая се к своему разгоряченному телу. Стук двух сердец казался громким в тишине ночи, их дыхания сливались, когда его губы покрывали поцелуями ее лицо, и эти поцелуи говорили об эмоциях более сильных, чем те, что можно выразить словами.
Они лежали, не обращая внимания на жесткую землю. Их глаза наслаждались созерцанием друг друга, их губы время от времени встречались и расставались, для того, чтобы они могли видеть друг друга, чтобы запомнить эти мгновения на всю жизнь.
Тело Лорен все еще гудело и трепетало, все еще желая обернуться вокруг той части его тела, что разбудила в ней эти чудесные ощущения. Она слегка изогнулась, и даже от этого легкого движения по ней побежали искры сладостных ощущений.
Ей не хотелось шевелиться. Она посмотрела вверх, на россыпь звезд, потом опять на него. Ей хотелось навсегда завладеть этими темными глазами, в которых сейчас пылало столько эмоций, и которые казались сейчас такими открытыми, как никогда прежде. Его рука дотронулась до ее лица с такой нежностью, что ей захотелось плакать.
— Я сделал тебе больно?
Его голос был тих, и впервые со времени их знакомства она слышала в этом голосе сомнение.
Такая чудесная боль. Такой чудесный способ причинить боль. Она отняла его пальцы от своего лица и поцеловала их — инстинктивный любовный жест. Ей так хотелось сказать ему слова любви, но она не могла. Сначала она должна во всем ему признаться. Сейчас она недостойна.
— Нет, — прошептала она в конце концов, и услышала глубокий облегченный вздох, словно перед этим он затаил дыхание. Но знал ли он? Понимал ли он, что именно он только что дал ей? Новый мир, о существовании которого она не подозревала.
Она встретилась с ним взглядом.
— Это всегда так?
Он усмехнулся.
— Нет. Я могу честно сказать «нет».
Она услышала радостное бормотание и неожиданно вспомнила о Сократе.
Адриан рассмеялся. Он сотрясался от смеха, и Лорен чувствовала движения его груди, на которой лежал ее подбородок.
— Он сейчас на своих обезьяньих небесах, — сказал Адриан. — Нежные листья, свежая кора, деревья для лазания.
— Он… не потеряется?
— О нет. Он никогда далеко не уходит, — ответил Адриан, недоумевая, почему нужно обсуждать обезьяну в подобный момент.
В присутствии Сократа явно были свои недостатки. Но Адриан чувствовал, что Лорен расслабилась, а забота о своевольной обезьяне была чертой ее характера, которая ему очень нравилась.
А другие черты ее характера? Он был не вполне уверен, что знает их. Недавняя встреча с офицером-янки подтвердила, что у Лорен действительно есть, что скрывать. И все же он знал, что она рисковала всем, чтобы помочь ему, и сейчас сама вынуждена скрываться. Во время долгих часов, проведенных верхом, он не мог думать ни о чем, кроме страха и неуверенности, которые прочел в ее глазах. Но видел в этих глазах и блеск решимости, он боялся, что она приняла решение покинуть его, поэтому он и взял поводья. Теперь она не сможет вернуться. Так же, как и он.
Но он не станет ее расспрашивать. Ему не нужны были вынужденные ответы, и он знал, что не станет требовать доверия. Он подождет, пока она сама ему расскажет.
Особенно сейчас, когда она смотрит на него так, словно он изобрел мир.
Однако одно он знал наверняка. Она была девственницей. Была она шпионкой или нет, но она никогда прежде не использовала свое тело для того, чтобы получить информацию. Он легонько подвинулся, соскользнул с нее, все еще крепко держа ее, потому что ему этого хотелось, потому что здесь она на своем месте.
На самом деле Адриан не знал, чего ему ждать сегодня, завтра или послезавтра. Ему не хотелось думать об этом. За последние несколько часов он совершил побег, и это было важно, но сейчас он не хотел, чтобы его что-либо отвлекало. Но он чувствовал настроение Лорен, ее тело, ее настороженный взгляд.
И он не предполагал, что это случится. Или предполагал?
Адриан пробежал руками по ее коже. Ночь была теплой, а сосновые иглы сравнительно мягкой, хотя и несколько колючей постелью. Он легонько подвинулся, прислонившись к дереву и подтянув к себе Лорен так, чтобы иметь возможность ласкать ее груди.
— Ты поедешь со мной в Англию? Вопрос прозвучал неожиданно и для него, и для нее. Он почувствовал, что она напряглась. Поговори со мной, хотелось ему сказать. Доверься мне.
— Я… я не могу.
— Тогда куда ты поедешь? Больше не существует Элси Браун, которая помогла бежать заключенному. Есть Лорен Брэдли.
Она замерла. Он чувствовал, как напрягся каждый мускул ее тела.
— Я… я не знаю, — сказала она в конце концов.
— В Нассау?
Нет. Ведь она предала и Джереми, в конце концов. Она предала их всех: своего брата, Адриана, его команду, Джереми… и саму себя.
Лорен пожала плечами.
— Расскажи мне о своем доме, — сказала она, в отчаянии стараясь сменить тему разговора.
— О Риджли?
Когда он произносил это слово, голос его смягчился, он почти пропел его.
— Ты туда едешь?
— Нет.
— Почему нет?
Он помолчал, продолжая ласкать ее тело. Этот жест должен был быть успокаивающим, но он не был таковым. В нем чувствовалась опасность.
— Риджли больше не принадлежит моей семье, — сказал он ей в конце концов.
Она почувствовала в его голосе горечь утраты, боль сожаления.
— Я надеялся выкупить его обратно, — тихо сказал он.
— Что ты теперь собираешься делать? — Лорен заставила себя нарушить напряженность, неожиданно возникшую между ними.
— Доберусь до Уилмингтона и найду корабль, идущий в Англию.
— А потом?
— Куплю или построю новый корабль для рейсов сквозь блокаду.
Лорен с трудом подавила глубокий вздох. И все напрасно! Вся ее деятельность в качестве шпионки северян ничего не изменила. Через несколько месяцев он опять будет возить оружие. И опять будет в опасности. Обе эти мысли были для нее невыносимы.
— Зачем?
Он крепче сжал объятия.
— Я должен выкупить Риджли.
— Сколько… сколько рейсов для этого потребуется?
— С «Призраком» мне потребовалось бы лишь несколько рейсов. А сейчас… я не знаю. Мне придется вложить деньги в новый корабль, и на этом я потеряю месяцы.
Лорен хотелось понять, почему Риджли так важен для него.
По телу ее пробежала дрожь.
— Расскажи мне о Риджли.
Но вместо этого он взял ее руки в свои и потер их.
— Думаю, что было бы лучше сначала что-нибудь на тебя надеть.
Впервые Лорен испытала неловкость от своей наготы. Это было так естественно с Адрианом, но сейчас она вспомнила о том, как далеко она вышла за границы благопристойного поведения.
Он помог ей встать, и она лучше рассмотрела его тело. Она заставила себя отвести взгляд, несмотря на то, что ей хотелось смотреть на него, хотелось запомнить его совершенство.
Она потянулась за своей одеждой, но он накинул ей на плечи свою рубашку и застегнул пуговицы. Рубашка спускалась ей ниже бедер. Грубая ткань пахла его телом, и это было приятно. Он казался таким уверенным в себе, таким опытным, что ей стало больно при мысли о его прошлом. Скольким другим женщинам он помогал одеться? Со сколькими он спал? И скольких покинул?
Почему это ее так беспокоит? Она с самого начала знала, что у них нет будущего. Не может быть будущего у представителя английской знати, сражавшегося за южан, и у дочери простого врача, брат которой защищал штаты… и был убит вот этим самым человеком, который сейчас дотрагивался до нее.
Лорен неожиданно отпрянула от него.
— Я сама, — сказала она прерывающимся шепотом.
— Лорен.
Он медленно произнес последний слог ее имени, словно не желая с ним расставаться. При мысли об этом у нее сжалось сердце.
Она обернулась к нему и осторожно коснулась его лица. Так осторожно, словно он мог разбиться или исчезнуть, если она прижмет руку сильнее. Ей хотелось знать, что он чувствует, было ли случившееся таким же катаклизмом для него, каким оно было для нее. Но нет. Он был английским лордом. Он мог выбирать — и, вероятно, выбирал — из самых прекрасных женщин.
— Лорен, — повторил он снова, обнимая ее и крепко прижимая к себе, словно стараясь ее успокоить, словно он чувствовал все ее страхи и сомнения. — Этого не должно было случиться, — сказал он. — Не сейчас!
Лорен молчала. Тихая радость покидала ее тело, оставляя вместо себя пустоту — огромное пустое пространство. Она отошла от него, подошла к дереву и прислонилась к нему, едва расслышав шум, произведенный свалившимся с ветки Сократом. Он подбежал к Адриану с таким видом, словно ждал того момента, когда хозяин будет принадлежать только ему одному.
Адриан надел брюки, но грудь его все еще была обнажена и в свете луны Лорен видела, как сильно он похудел за последние три недели. Его лицо казалось бледным, казалось, что вокруг глаз появились новые морщинки. Может быть, из-за Риджли, подумала она, из-за мысли о том, что именно потеряно для него?
Но вот он улыбнулся своей неотразимой, обаятельной улыбкой, которая так поразила ее при первой встрече.
— Ты говорила, что у нас есть немного еды?
Он не стал дожидаться ее ответа, направился к лежавшим на земле седлам и взял сверток, который она дала ему раньше. Он развязал его и нашел сыр, вяленое мясо и галеты.
— Тут не очень много, — извиняющимся тоном сказала она.
— После тюрьмы янки это просто банкет. — Словно в подтверждение своих слов он взял кусок вяленой говядины и начал медленно его жевать. Чувствовалось, что он очень голоден.
— В тюрьме было… очень плохо?
— Не очень, когда я думал о тебе.
Он встретился с нею взглядом. Губы его все еще улыбались, но в глазах опять появилась некоторая настороженность.
Он опустился на землю рядом с ней, предложив ей кусок сыру. Она отрицательно покачала головой. Еды было немного — она не рассчитывала на себя, она думала, что в это время будет уже на пути в Делавэр.
Она с болью смотрела на то, как он ест. Ей не хотелось, чтобы ее это так сильно беспокоило. Ей не хотелось чувствовать такую боль, глядя на то, как аккуратно он ел, и понимать, что он, видимо, голодал в тюрьме. Она не хотела, чтобы у нее возникало желание пробежать пальцами по его густым волосам или желание коснуться гладкой кожи его спины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41