Похоже, что всем этим деловым людям не терпится разойтись по домам, как и мне.– Если кто-то станет на нас коситься, ты можешь сказать, кто мы такие, – посоветовал Ниниан. – Знаешь, там, в конце прохода, есть дверь! – воскликнул он, когда они завернули за угол. – Убежден, что она выведет нас на сцену.– Неужели? – устало отозвался Джервас. Он уже давно перестал ориентироваться. – Давай попробуем.У ближайшей двери отсутствовала ручка, но им хватило одного толчка, чтобы ее открыть.Комнату тускло освещала свеча, стоявшая на каминной полке. Они увидели молодую женщину в зеленом газовом платье. Она стояла у окна, положив руку на подоконник и подняв вытянутую ногу. Заметив Джерваса, она тут же опустила ногу, явно смущенная.– Простите меня, – сказал Джервас. – Я не собирался вторгаться к вам.Он хотел выйти, но она повернулась к нему. Лицо ее казалось Джервасу взволнованным.– Вы никому не скажете, что застали меня здесь? – робко поинтересовалась девушка.– Конечно, нет, – успокоил ее Джервас.– Мистер Дибдин не разрешает нам пользоваться фойе, – пояснила она. – Он оштрафует меня, если узнает, что я тут тренируюсь.В ее голосе ощущался легкий акцент, и она чуть-чуть пришепетывала.В комнате было слишком темно, и Джервас не смог определить точный цвет ее огромных глаз под изогнутыми бровями. Они были обрамлены темными ресницами. Однако он догадался, что пушистые волосы, упавшие ей на плечи, светло-каштановые. Девушка была миниатюрна и худощава, но с прекрасной, точеной фигуркой, которая хорошо просматривалась под ее прозрачным нарядом.– Черт побери, Джер! – заявил Ниниан, входя в комнату. – Дверь в конце коридора заперта.– Сторож всегда запирает ее, – сказала ему девушка. – За сценой нет ничего интересного, только трубки и цистерны с водой.– Я хочу их видеть, – надменно произнес Ниниан.– Мистер Уилер уже отправился к себе наверх, – смущенно проговорила она. – Может быть, вы с вашим отцом зайдете в следующий раз?Джервас объяснил, что он опекун мальчика, а не отец.– Мы надеялись посмотреть на насосы и всю сценическую механику, но если сторож ушел, то и нам тоже пора.Ниниан с любопытством разглядывал молодую женщину и внезапно спросил:– А вы не русалка в балете? Я вспомнил! Это вы карабкались по скалам, а потом так легко спрыгнули. Как вам удается сохранять равновесие?– Как правило, без особого успеха, – со смехом ответила она. – Антраша почти невозможно совершенствовать, а когда лезешь на скалы, делать их еще труднее.– Пошли, Ниниан! – торопил Джервас своего подопечного. – Не надо отвлекать даму от ее занятий, а не то она в следующий раз оступится и проклянет тебя за это.Но его племянник явно не желал уходить.– Я граф, – с важным видом заявил он. – Неужели этого недостаточно, чтобы сторож открыл дверь и проводил меня за сцену посмотреть на бассейн?– Не думаю.– Но, как вы думаете, возможно туда отправиться?В размышлении она глядела на своего мучителя.– Рабочий, наполняющий бассейн во время спектаклей, жалуется, что вода портится, она начинает скверно пахнуть через несколько недель. Неужели вашей светлости хочется увидеть, как выкачивают старую, прелую воду и наливают новую?– А вы в это не верите? – с жаром воскликнул Ниниан, поглядев на нее, словно она была волшебницей, угадавшей его заветное желание.– Мистер Гарланд, машинист и рабочий сцены, ко мне хорошо относится. Убеждена, что он позволит вам понаблюдать за его работой и покажет все, что вы пожелаете. Я поговорю с ним завтра.Джервас одарил ее любезной улыбкой.– Если он будет так добр, вы можете послать весточку в особняк Солуэй и сообщить, в какой день нам лучше явиться, мисс... – Он запнулся, не зная, как к ней следует обратиться.– Меня зовут Розали.Ниниан никак не мог успокоиться и поинтересовался, не собирается ли она сама пойти в бассейн.Розали покачала головой:– Некоторые актеры пользуются им, пока вода чистая, но я этого не люблю. Мистер Дибдин не одобряет, когда все купаются вместе. Он человек очень строгих правил и даже молится перед каждым спектаклем.– Какая тоска! – отозвался Ниниан.– Нин, – одернул его опекун, – поблагодари мисс Розали за ее предложение и пожелай ей всего доброго. Время близится к полуночи.– Неужели? – воскликнула танцовщица. – Мне надо торопиться, а не то моя квартирная хозяйка заподозрит неладное. Обычно она ждет возвращения жильцов из театра, а я всегда прихожу последней.Джервас достал визитную карточку и вручил девушке, любуясь изящным изгибом ее руки, держащей свечу.– Вы живете далеко от театра? – осведомился он.Она с опаской взглянула на него, гадая, почему он задал столь личный вопрос.– Я живу совсем рядом, ваша светлость. – Она как будто оборонялась, и Джервасу захотелось проводить ее до дома.– Пошли, Ниниан, – суровым тоном повторил он.Его племянник поклонился молодой женщине, сказав с несвойственной ему галантностью:– Я польщен встречей с вами.– Вы очень добры, ваша светлость, – столь же учтиво ответила она.– И вы вскоре сообщите нам, когда можно будет повидать бассейн?– Обязательно,– пообещала она, улыбнувшись его настойчивости.Джервас положил племяннику руку на плечо и повел его к двери. Перед тем как покинуть комнату, он искоса посмотрел на обаятельную танцовщицу и заметил, что она закусила губу, пытаясь сдержать смех. Ему оставалось только надеяться, что причиной тому был Ниниан, а не он.
Утром Джервасу удалось спокойно позавтракать. Дворецкий-ирландец сказал, что лорд Свонборо с утра отправился в Гайд-парк и взял с собой миниатюрную модель корабля.– Он пошел один?– Я уверен, что его светлость сопровождал лакей, – спокойно пояснил Парри. – Он особо выделяет Роберта, потому что его брат служит в королевском флоте. И Роберт своими глазами видел, как лорд Нельсон отплыл из Портсмута перед битвой при Трафальгаре.– В самом деле? Ну что ж, я полагаю, он сумеет увести Ниниана подальше от доков. Герцогиня все время боится, что он тайком уплывет в море.– Вряд ли, ваша светлость. Роберт рассказал ему о морских пайках. А лорд Свонборо привык к хорошему столу.Джервас слышал, что Ниниан недоволен поваром в особняке Солуэй, и решил, что мальчик уже успел пожаловаться дворецкому.– Еще одна неделя,– раздраженно проговорил он, – и я отправлю его к доктору Батлеру и учителям в Харроу.Вскоре Парри вернулся с серебряным подносом для писем.– Это для вашей светлости.Женский почерк на конверте был незнаком Джервасу. Сорвав печать, он развернул лист. «Высокочтимый герцог , – прочел он, – мистер Гарланд из Седлерз-Уэллз будет польщен встречей с Вами и лордом Свонборо в субботу в полдень. Всегда к вашим услугам Розали де Барант». – Это письмо принесла сама леди? – спросил он дворецкого.– Лакею лучше знать. Я должен его спросить?– Не беспокойтесь. Это несущественно.Джервас вернулся в кабинет, чтобы закончить не завершенные прошлым вечером дела, сел за обитый кожей, стол, где его ждала кипа нераспечатанных писем, но он отложил их в сторону и принялся писать леди Кавендер в Уилтшир. Его перо двигалось решительно и уверенно, четко выводя строку за строкой.Вдруг до него донесся шум из холла. Когда он повторился, Джервас понял, что кричит экономка. Она предупреждала его, что Ниниан вернулся и настроение у него не блестящее.Через минуту в кабинете появился его подопечный. Судя по грязной одежде и растрепанным черным волосам, утром он изрядно потрудился.– Как потрясающе я провел время, – заявил Ниниан. – Но мне нужно судно побольше «Викториуса».– Скоро ты пойдешь в школу, – сухо заметил Джервас, – и надеюсь, что там ты не будешь тратить время зря.– Наверное, я смогу выдержать Харроу, если мне позволят посмотреть, как наливают воду в бассейн в Седлерз-Уэллз.Джервас дал ему записку от Розали, и мальчик с жадностью прочел ее.– У нее прекрасный почерк, – одобрительно проговорил он, кончив чтение. – Такие ровные буквы, с легкими завитушками. А что это за фамилия – де Барант?– Французская. – Ниниан сразу приуныл.– Ты и правда так думаешь? – разочарованно спросил он. – Она мне понравилась. Я не хочу, чтобы она была иностранкой.– Может быть, ее зовут иначе, – поспешил успокоить его Джервас. – У многих танцовщиц сценические псевдонимы.– Ты говорил, что лучшие танцовщицы приехали из Франции, – напомнил Ниниан. – Впрочем, может быть, ей хочется убедить зрителей, будто она француженка.Он положил записку в карман и, не откланявшись, вышел.Джервас закончил последний абзац письма и расписался. Отложив его в сторону, он просмотрел утреннюю почту и не нашел в ней ничего интересного. От некоторых приглашений он собирался отказаться с наигранным сожалением.Сознавая свое новое и не слишком приятное положение, он не собирался задерживаться в Лондоне дольше намеченного строка. Когда-нибудь в будущем, если он пленит незнакомую ему ныне даму, то научится радоваться балам, раутам и выставкам. Но сейчас он мечтал лишь об одном – вернуться к себе в имение.Он провел лето в мире и уединении в своем поместье в Шропшире, то объезжая поля, то читая книги о новых методах ведения сельского хозяйства, и был свободен от любых обязательств, кроме визитов два раза в неделю к своей любовнице в Шрусбери. Теперь стояла осень – пора ловли рыбы, стрельбы в отличном заповеднике и охоты на лис в аббатстве Свонборо. Прежде он наслаждался всем этим в замке Хабердин, родовом имении, в самом сердце своих владений.Лондон всегда был для него тяжелым испытанием. Город неизменно напоминал ему о времени, когда Джервас обманул ожидания своих преданных родителей. Большую часть жизни особняк Солуэй казался ему всего лишь первоклассным отелем с вышколенными слугами и отличным столом, и он покидал его без сожаления.«Пусть подождут политики и общество», – твердил он себе. Джервас полагал, что это дело для людей немолодых и умудренных опытом. 2 Плясала звезда,И под ней я родился. Уильям Шекспир В субботу под утро Розали де Барант увидела во сне родной Париж. Сны перенесли ее в то прошлое, о котором она редко вспоминала, в дни ее веселых забав. В то далекое время, когда ее мать, тоже танцовщица, была любимицей французской знати.Ей подумалось, что трудно представить себе больший контраст былого великолепия и нынешнего убожества ее маленькой комнатенки на верхнем этаже в Оуэнз-Рау. Как непохожа она на уютные и просторные комнаты на Рю дю Азар, рядом с «Гранд-опера»!Розали встала с кровати, и половицы заскрипели, когда она подошла к умывальнику. Она поняла, что у нее болит правая лодыжка, как и всегда по утрам. Антраша, которые произвели столь сильное впечатление на лорда Свонборо, обычно вызывали неутихающую боль. Но, несмотря ни на что, она продолжала совершенствовать движения.Умыв лицо холодной водой, Розали надела шелковое платье с богатыми валансьенскими кружевами, привезенными из Франции, и отправилась в соседнюю комнату. Она старалась придать ей уют и нарядность, потому что ее душа жаждала красоты, но скромные средства не позволяли жить хоть чуточку побогаче. Ситцевые занавески так выцвели, что их рисунок стал еле различим, и она жалела, что не может их заменить или заново обить илоский и продавленный старый диван. Розали купила симпатичный коврик в форме сердца и выщербленную вазу, в которую ставила букеты рыночных цветов. Несколько разноцветных театральных афиш скрывали трещины на стенах. На каминной полке стояла миниатюрная статуэтка – скульптурный портрет ее матери.Она вынула из вазы несколько увядших цветов. В эту минуту служанка принесла ей завтрак.– Я была уверена, что вы уже оделись, мисс, – заявила Пегги Райли, поставив поднос на низенький столик между диваном и камином. – Думаю, что другие леди уже час как встали и успели накупить провизии. Просто ужас, сколько они тратят на всякую ерунду.– Им есть что тратить, – ответила Розали. – Актрисам платят больше, чем танцовщицам.– Зря вы им завидуете, – заметила служанка, раздвинув занавеси. – Никто из них не выступает в Опере или каком другом большом театре. И пусть они все ловкие, изящные и хорошенькие, но никто из них не жил во Франции.Она быстро смела пыль со стола, а потом направилась в соседнюю комнату убирать постель своей госпожи.Розали радовалась, что в доме у нее есть подруга. Квартирная хозяйка недолюбливала своих постояльцев-актеров, да и сами они между собой не ладили. А скромную служанку восхищало, что ее госпожа приехала из Парижа. Она была готова без устали слушать о парижских приключениях, ее волновали страшные рассказы об эпохе Великого Террора. Пег вздрогнула от изумления, узнав, что Розали много раз видела Наполеона Бонапарта, и отказалась поверить, что он совсем не похож на чудовище, портреты которого украшали витрины лондонских магазинов.На завтрак Розали подали сваренное вкрутую яйцо, хлеб с маслом и чашечку столь крепкого кофе, что Пег всякий раз недоумевала, как ее госпожа может его пить. Профессия требовала, чтобы Розали постоянно следила за собой, регулярно питалась и отдыхала, берегла себя от болезней и усталости, погубивших карьеру не одной танцовщицы. Поэтому она вела спартанский образ жизни, исключавший какое-либо подобие роскоши и удовольствий, знакомых ей в лучшие времена.Этот день обещал стать более насыщенным и деловым, чем обычно, несмотря на то что ей не надо было репетировать. Она собиралась заглянуть в театр и напомнить мистеру Гарланду о встрече с лордом Свонборо и герцогом Солуэй. Она приняла редкое для себя предложение посетить бывшую танцовщицу, которой посчастливилось выйти замуж за состоятельного человека. Но самое главное – сегодня вечером ей предстояло танцевать на сцене. У нее по-прежнему ныла лодыжка, и ей хотелось, добравшись до Голден-сквер, вернуться оттуда в карете. Расходы на поездки, равно как и на питание, отнимали большую часть ее скромного жалованья.Покончив с завтраком, она направилась в спальню и стала одеваться. Справившись с непокорными светло-каштановыми волосами, из которых то и дело выскальзывали шпильки, она собрала их в узел на макушке и оставила короткие пряди на висках и лбу. Розали открыла гардероб, тяжело вздохнула при виде заржавевших петель и осмотрела свои платья, достав наиболее подходящее для суетного и полного событий дня. Она выбрала батистовое, темно-зеленое, с розовым лифом и украшениями. В нем ее глаза казались, скорее, зелеными, чем голубыми. Ее костюм дополнили простая соломенная шляпка, ридикюль и уже отнюдь не новые перчатки.Выйдя из дому, она двинулась по дороге вдоль Нью-Ривер.День выдался ясный и светлый, не типичный для конца сентября, и она с удовольствием шла к театру. Розали предвкушала встречу с герцогом и его подопечным. Хотя она редко общалась с аристократами, ее не смущало новое знакомство. В детстве ей довелось сидеть на шелковом покрывале Марии-Антуанетты, казненной королевы Франции. И покровительница ее матери, блистательная герцогиня де Полиньяк, просто обожала ее и подарила ей серебряные ложечки и коралловое кольцо на зубок.Приблизившись к Седлерз-Уэллз, она услыхала детские голоса – восемь детей постановщика, мал мала меньше, играли возле дома. Плодовитая миссис Дибдин верховодила в труппе и пела все ведущие партии, регулярно появляясь на подмостках сцены после очередных родов. Остальных актрис она терпеть не могла и откровенно им завидовала. Из труппы каждый сезон уходили лучшие певицы – еще бы, они могли затмить мадам и получить достойные их таланта роли.На скамейке, рядом с театром, сидел мужчина и набивал табаком трубку.– Добрый день, Уилер, – поздоровалась с ним Розали.– Да, день отличный, мисс Роз, солнечный, как в середине лета.– А мистер Гарланд уже здесь? – Мистер Уилер кивнул.– Он за сценой с рабочими, они собираются вскрывать пол. – Привратник угрюмо поглядел на нее. – Хотите знать мнение о новшествах нашего постановщика? Вы-то, наверное, не помните, давненько это было, но Седлерз-Уэллз уже переоборудовали для пантомим, балетов и канатоходцев. А теперь в моде зрелища в подводном царстве, и без них театр, похоже, прогорит.– Но зрители любят клоуна Гримальди, – заметила она.– Да, – согласился он. – Клоун Джо и бассейн с прелой водой – вот от чего богатеет мистер Хьюз, а мистер Дибдин с женой устраивают званые вечера. Да и мистер Барфут, их напарник, не лучше волочится за каждой юбкой. – Мистер Уилер нахмурился и покачал головой. – Если все места заняты, то доход у театра за вечер двести фунтов, а наши славные джентльмены платят этому золотому гусю, клоуну, целых двенадцать фунтов в неделю.– Неужели?Розали получала меньше половины этой суммы и чувствовала себя счастливой.– Только никому не говорите, что это я вам сказал. И, по правде говоря, он, в самом деле, дорогого стоит и добился славы честным трудом.Мистер Уилер взглянул на дорожную заставу и добавил:– Сюда едет карета, должно быть, ваши друзья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Утром Джервасу удалось спокойно позавтракать. Дворецкий-ирландец сказал, что лорд Свонборо с утра отправился в Гайд-парк и взял с собой миниатюрную модель корабля.– Он пошел один?– Я уверен, что его светлость сопровождал лакей, – спокойно пояснил Парри. – Он особо выделяет Роберта, потому что его брат служит в королевском флоте. И Роберт своими глазами видел, как лорд Нельсон отплыл из Портсмута перед битвой при Трафальгаре.– В самом деле? Ну что ж, я полагаю, он сумеет увести Ниниана подальше от доков. Герцогиня все время боится, что он тайком уплывет в море.– Вряд ли, ваша светлость. Роберт рассказал ему о морских пайках. А лорд Свонборо привык к хорошему столу.Джервас слышал, что Ниниан недоволен поваром в особняке Солуэй, и решил, что мальчик уже успел пожаловаться дворецкому.– Еще одна неделя,– раздраженно проговорил он, – и я отправлю его к доктору Батлеру и учителям в Харроу.Вскоре Парри вернулся с серебряным подносом для писем.– Это для вашей светлости.Женский почерк на конверте был незнаком Джервасу. Сорвав печать, он развернул лист. «Высокочтимый герцог , – прочел он, – мистер Гарланд из Седлерз-Уэллз будет польщен встречей с Вами и лордом Свонборо в субботу в полдень. Всегда к вашим услугам Розали де Барант». – Это письмо принесла сама леди? – спросил он дворецкого.– Лакею лучше знать. Я должен его спросить?– Не беспокойтесь. Это несущественно.Джервас вернулся в кабинет, чтобы закончить не завершенные прошлым вечером дела, сел за обитый кожей, стол, где его ждала кипа нераспечатанных писем, но он отложил их в сторону и принялся писать леди Кавендер в Уилтшир. Его перо двигалось решительно и уверенно, четко выводя строку за строкой.Вдруг до него донесся шум из холла. Когда он повторился, Джервас понял, что кричит экономка. Она предупреждала его, что Ниниан вернулся и настроение у него не блестящее.Через минуту в кабинете появился его подопечный. Судя по грязной одежде и растрепанным черным волосам, утром он изрядно потрудился.– Как потрясающе я провел время, – заявил Ниниан. – Но мне нужно судно побольше «Викториуса».– Скоро ты пойдешь в школу, – сухо заметил Джервас, – и надеюсь, что там ты не будешь тратить время зря.– Наверное, я смогу выдержать Харроу, если мне позволят посмотреть, как наливают воду в бассейн в Седлерз-Уэллз.Джервас дал ему записку от Розали, и мальчик с жадностью прочел ее.– У нее прекрасный почерк, – одобрительно проговорил он, кончив чтение. – Такие ровные буквы, с легкими завитушками. А что это за фамилия – де Барант?– Французская. – Ниниан сразу приуныл.– Ты и правда так думаешь? – разочарованно спросил он. – Она мне понравилась. Я не хочу, чтобы она была иностранкой.– Может быть, ее зовут иначе, – поспешил успокоить его Джервас. – У многих танцовщиц сценические псевдонимы.– Ты говорил, что лучшие танцовщицы приехали из Франции, – напомнил Ниниан. – Впрочем, может быть, ей хочется убедить зрителей, будто она француженка.Он положил записку в карман и, не откланявшись, вышел.Джервас закончил последний абзац письма и расписался. Отложив его в сторону, он просмотрел утреннюю почту и не нашел в ней ничего интересного. От некоторых приглашений он собирался отказаться с наигранным сожалением.Сознавая свое новое и не слишком приятное положение, он не собирался задерживаться в Лондоне дольше намеченного строка. Когда-нибудь в будущем, если он пленит незнакомую ему ныне даму, то научится радоваться балам, раутам и выставкам. Но сейчас он мечтал лишь об одном – вернуться к себе в имение.Он провел лето в мире и уединении в своем поместье в Шропшире, то объезжая поля, то читая книги о новых методах ведения сельского хозяйства, и был свободен от любых обязательств, кроме визитов два раза в неделю к своей любовнице в Шрусбери. Теперь стояла осень – пора ловли рыбы, стрельбы в отличном заповеднике и охоты на лис в аббатстве Свонборо. Прежде он наслаждался всем этим в замке Хабердин, родовом имении, в самом сердце своих владений.Лондон всегда был для него тяжелым испытанием. Город неизменно напоминал ему о времени, когда Джервас обманул ожидания своих преданных родителей. Большую часть жизни особняк Солуэй казался ему всего лишь первоклассным отелем с вышколенными слугами и отличным столом, и он покидал его без сожаления.«Пусть подождут политики и общество», – твердил он себе. Джервас полагал, что это дело для людей немолодых и умудренных опытом. 2 Плясала звезда,И под ней я родился. Уильям Шекспир В субботу под утро Розали де Барант увидела во сне родной Париж. Сны перенесли ее в то прошлое, о котором она редко вспоминала, в дни ее веселых забав. В то далекое время, когда ее мать, тоже танцовщица, была любимицей французской знати.Ей подумалось, что трудно представить себе больший контраст былого великолепия и нынешнего убожества ее маленькой комнатенки на верхнем этаже в Оуэнз-Рау. Как непохожа она на уютные и просторные комнаты на Рю дю Азар, рядом с «Гранд-опера»!Розали встала с кровати, и половицы заскрипели, когда она подошла к умывальнику. Она поняла, что у нее болит правая лодыжка, как и всегда по утрам. Антраша, которые произвели столь сильное впечатление на лорда Свонборо, обычно вызывали неутихающую боль. Но, несмотря ни на что, она продолжала совершенствовать движения.Умыв лицо холодной водой, Розали надела шелковое платье с богатыми валансьенскими кружевами, привезенными из Франции, и отправилась в соседнюю комнату. Она старалась придать ей уют и нарядность, потому что ее душа жаждала красоты, но скромные средства не позволяли жить хоть чуточку побогаче. Ситцевые занавески так выцвели, что их рисунок стал еле различим, и она жалела, что не может их заменить или заново обить илоский и продавленный старый диван. Розали купила симпатичный коврик в форме сердца и выщербленную вазу, в которую ставила букеты рыночных цветов. Несколько разноцветных театральных афиш скрывали трещины на стенах. На каминной полке стояла миниатюрная статуэтка – скульптурный портрет ее матери.Она вынула из вазы несколько увядших цветов. В эту минуту служанка принесла ей завтрак.– Я была уверена, что вы уже оделись, мисс, – заявила Пегги Райли, поставив поднос на низенький столик между диваном и камином. – Думаю, что другие леди уже час как встали и успели накупить провизии. Просто ужас, сколько они тратят на всякую ерунду.– Им есть что тратить, – ответила Розали. – Актрисам платят больше, чем танцовщицам.– Зря вы им завидуете, – заметила служанка, раздвинув занавеси. – Никто из них не выступает в Опере или каком другом большом театре. И пусть они все ловкие, изящные и хорошенькие, но никто из них не жил во Франции.Она быстро смела пыль со стола, а потом направилась в соседнюю комнату убирать постель своей госпожи.Розали радовалась, что в доме у нее есть подруга. Квартирная хозяйка недолюбливала своих постояльцев-актеров, да и сами они между собой не ладили. А скромную служанку восхищало, что ее госпожа приехала из Парижа. Она была готова без устали слушать о парижских приключениях, ее волновали страшные рассказы об эпохе Великого Террора. Пег вздрогнула от изумления, узнав, что Розали много раз видела Наполеона Бонапарта, и отказалась поверить, что он совсем не похож на чудовище, портреты которого украшали витрины лондонских магазинов.На завтрак Розали подали сваренное вкрутую яйцо, хлеб с маслом и чашечку столь крепкого кофе, что Пег всякий раз недоумевала, как ее госпожа может его пить. Профессия требовала, чтобы Розали постоянно следила за собой, регулярно питалась и отдыхала, берегла себя от болезней и усталости, погубивших карьеру не одной танцовщицы. Поэтому она вела спартанский образ жизни, исключавший какое-либо подобие роскоши и удовольствий, знакомых ей в лучшие времена.Этот день обещал стать более насыщенным и деловым, чем обычно, несмотря на то что ей не надо было репетировать. Она собиралась заглянуть в театр и напомнить мистеру Гарланду о встрече с лордом Свонборо и герцогом Солуэй. Она приняла редкое для себя предложение посетить бывшую танцовщицу, которой посчастливилось выйти замуж за состоятельного человека. Но самое главное – сегодня вечером ей предстояло танцевать на сцене. У нее по-прежнему ныла лодыжка, и ей хотелось, добравшись до Голден-сквер, вернуться оттуда в карете. Расходы на поездки, равно как и на питание, отнимали большую часть ее скромного жалованья.Покончив с завтраком, она направилась в спальню и стала одеваться. Справившись с непокорными светло-каштановыми волосами, из которых то и дело выскальзывали шпильки, она собрала их в узел на макушке и оставила короткие пряди на висках и лбу. Розали открыла гардероб, тяжело вздохнула при виде заржавевших петель и осмотрела свои платья, достав наиболее подходящее для суетного и полного событий дня. Она выбрала батистовое, темно-зеленое, с розовым лифом и украшениями. В нем ее глаза казались, скорее, зелеными, чем голубыми. Ее костюм дополнили простая соломенная шляпка, ридикюль и уже отнюдь не новые перчатки.Выйдя из дому, она двинулась по дороге вдоль Нью-Ривер.День выдался ясный и светлый, не типичный для конца сентября, и она с удовольствием шла к театру. Розали предвкушала встречу с герцогом и его подопечным. Хотя она редко общалась с аристократами, ее не смущало новое знакомство. В детстве ей довелось сидеть на шелковом покрывале Марии-Антуанетты, казненной королевы Франции. И покровительница ее матери, блистательная герцогиня де Полиньяк, просто обожала ее и подарила ей серебряные ложечки и коралловое кольцо на зубок.Приблизившись к Седлерз-Уэллз, она услыхала детские голоса – восемь детей постановщика, мал мала меньше, играли возле дома. Плодовитая миссис Дибдин верховодила в труппе и пела все ведущие партии, регулярно появляясь на подмостках сцены после очередных родов. Остальных актрис она терпеть не могла и откровенно им завидовала. Из труппы каждый сезон уходили лучшие певицы – еще бы, они могли затмить мадам и получить достойные их таланта роли.На скамейке, рядом с театром, сидел мужчина и набивал табаком трубку.– Добрый день, Уилер, – поздоровалась с ним Розали.– Да, день отличный, мисс Роз, солнечный, как в середине лета.– А мистер Гарланд уже здесь? – Мистер Уилер кивнул.– Он за сценой с рабочими, они собираются вскрывать пол. – Привратник угрюмо поглядел на нее. – Хотите знать мнение о новшествах нашего постановщика? Вы-то, наверное, не помните, давненько это было, но Седлерз-Уэллз уже переоборудовали для пантомим, балетов и канатоходцев. А теперь в моде зрелища в подводном царстве, и без них театр, похоже, прогорит.– Но зрители любят клоуна Гримальди, – заметила она.– Да, – согласился он. – Клоун Джо и бассейн с прелой водой – вот от чего богатеет мистер Хьюз, а мистер Дибдин с женой устраивают званые вечера. Да и мистер Барфут, их напарник, не лучше волочится за каждой юбкой. – Мистер Уилер нахмурился и покачал головой. – Если все места заняты, то доход у театра за вечер двести фунтов, а наши славные джентльмены платят этому золотому гусю, клоуну, целых двенадцать фунтов в неделю.– Неужели?Розали получала меньше половины этой суммы и чувствовала себя счастливой.– Только никому не говорите, что это я вам сказал. И, по правде говоря, он, в самом деле, дорогого стоит и добился славы честным трудом.Мистер Уилер взглянул на дорожную заставу и добавил:– Сюда едет карета, должно быть, ваши друзья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25