Ричард Лаелейс Розали стояла перед домом на углу Хей-маркет и Палл-Малл, держа в руках балетные туфельки. Арочные перекрытия и фронтоны фасада напомнили ей замок, и она, словно увлекаемая течением русалка, заколебалась перед тем, как войти. Прежде Розали, скромная исполнительница вторых ролей, всегда пользовалась сценической дверью.– Почему вы остановились? – нетерпеливо осведомился Джеймс д'Эгвилль. – Нам нельзя медлить, нас ждет Росси. А для вас самое худшее стоять на ветру в сырую погоду.Суровая зима застигла Лондон врасплох. Вода в Темзе замерзла, и бесстрашные пешеходы перебирались по льду от моста Баттерси к лестнице Хангерфорд. После возвращения Розали погода несколько смягчилась, и сильный снегопад последних недель сменился мокрым снегом.Розали торопливо миновала священный портал Королевского театра следом за д'Эгвиллем.Недавние события наглядно показали ей, что судьба может быть в равной степени великодушной и жестокой. Солистка балета забеременела, ушла в отпуск, и синьору Росси понадобилась срочная замена. Условия найма не должны были меняться до возвращения балерины на сцену в августе, но, – как заметил ее наставник, – временный перерыв часто становится постоянным.Оба они принялись усердно готовить Розали с сегодняшнему экзамену... Желая наверстать упущенное время, она посещала танцевальную академию д'Эгвилля. Большая часть утра уходила у него на проверку ее экзерсисов. Он то и дело вмешивался, обрушивался с руганью на запутанные комбинации движений и не отпускал Розали до тех пор, пока она с ног до головы не покрывалась потом. Затем она должна была стоически выслушивать его критику, столь язвительную, что на следующий день ей не хотелось сюда возвращаться.Мать часто предупреждала ее, что в действительности профессия балерины – это пот, репетиции и разочарования. Прошедшая неделя доказала Розали истинность слов Дельфины де Барант.Однако она нашла время для переезда в дом на Пантон-стрит, рядом с Оперным театром. И вновь пригласила к себе служанку Пег Райли, преданно ждавшую ее в Айлингтоне и уставшую от этого ожидания. Солидная сумма, которую вручил ей Джервас, и в самом деле оказалась велика, на нее вполне можно было прожить до Пасхи, когда откроется Седлерз-Уэллз. Если Росси решит, что она не подходит, Розали сможет вернуться в Айлингтон к мистеру Дибдину.– Я только что обсуждал условия найма с Майклом Келли, – сообщил ей Джеймс д'Эгвилль, когда они проходили по вестибюлю. – Он согласен платить вам восемь фунто в неделю плюс расходы на костюмы в пятьдесят фунтов.Он открыл дверь и пропустил ее в похожий на пещеру зал.– Помните, что вы должны высоко держать руки в арабесках, – тихо сказал он ей. – Тогда вы сами покажетесь выше. И не забывайте улыбаться.Хотя Розали и раньше приходилось бывать в театре, после скромных размеров Седлерз-Уэллз все здесь казалось грандиозным. Зал мог свободно вместить две тысячи зрителей. Пустым он казался еще больше. Зажжены были только свечи рядом со сценой, и когда ее глаза привыкли к темноте, она заметила, что убранство театра стало иным. Во всяком случае таким она его не помнила. Изменилась обивка кресел, теперь она гармонировала с алыми занавесями в ложах. Светлые переливы фресок на потолке дополняли панели передних лож. Нижние, находившиеся вровень с партером, были выкрашены в серый цвет с декоративными медальонами, а ложи над ними расписаны под мрамор. Самые верхние украшали барельефы на серебряных подставках. Четвертый и пятый ярусы и галерка остались без каких-либо украшений.Двое джентльменов стояли на дорожке для «щеголей» – широком центральном проходе, разделявшем ряды красных кресел, – и торопливо и темпераментно говорили друг с другом по-итальянски. Одним из них был синьор Росси. Он повернул голову и произнес:– А, вот и вы, д'Эгвилль. Я собираюсь возобновить ваш балет «Le jugement de Paris» «Суд Париса» (фр.).
, и его нужно подготовить за два дня. У нас больше нет времени.Спутник Розали спокойно ответил:– Мадемуазель де Барант знает этот балет, она танцевала в нем несколько лет назад. И я разучивал с ней партию Юноны.– Molto benе Очень хорошо (ит.).
. – Балетмейстер заметил Розали и обратился к ней: – Синьорина, вы должны показать мне, что танцуете не хуже вашей матери, не правда ли?Она скинула плотный плащ и осталась в тонкой муслиновой тунике и розовых чулках. Он одобрительно проговорил:– Вам не надо переодеваться. Д'Эгвилль, наверное, предупредил вас, что я не переношу опозданий. Я вызвал Вестриса, но он всегда так долго копается в артистической уборной.Она обрадовалась, узнав, что Арман будет ее партнером. Розали почувствовала, что это знак свыше. Она надевала туфельки, когда вошел Вестрис. Он тоже был в тунике и чулках.Они расцеловались в щеки по французскому обычаю, и он весело произнес:– Очевидно, я пророк, cherie. Это ваша роль, и вы на своем законном месте. Мы снова станем партнерами.Они прошли на сцену, уже обставленную для первого действия шедшей в тот день оперы, и он пояснил, что разрисованный задник и боковые декорации изображают восточный дворец. Розали была довольна она опять вернулась в свой уютный мир с замками из дерева и холста, а не из прочного камня с известью.У нее забилось сердце и пересохло горло. Розали поняла, что она во власти столь привычного ей сценического волнения. Она ждала, когда заиграет оркестр, и в этот момент успех в новом театре, само право выступать в нем показались девушке чем-то второстепенным. Гораздо важнее не обмануть ожиданий д'Эгвилля. Она знала, что ее осанка не изменилась голова, шея, плечи и руки двигались с прежним изяществом, но прыжки были, к сожалению, terre a terre Заурядными (фр.).
, да и ноги скользили не на столь четко и точно, как требовалось.Росси обернулся к другому итальянцу, сидящему теперь за клавесином, и разъяснил ему:– Синьор Пиккитта, сейчас вы увидите pas de deux пастуха Париса и богини Юноны.Стук ее носков о деревянные половицы грозил заглушить негромкий звук струн оркестра. Она сосредоточилась на музыке, соразмеряя свои движения с ее ритмом, ее улыбка сделалась более естественной, когда усилием воли Розали начала побеждать законы гравитации. Она выдвинула руку навстречу протянутой руке Армана, положив другую на его крепкое плечо, и подняла ногу, сделав arabesque penchee. Секунду спустя она ринулась от него прочь, ее туфельки заскользили по сцене, а он начал преследовать ее, высоко прыгнув в одном из своих прославленных jetes.Вдохновленная его блестящим мастерством, Розали легко и с полной выкладкой исполнила сложное bouree. Такое уже случалось во время ее репетиций с д'Эгвиллем. Глаза Армана сверкнули, его сильное, мускулистое тело вновь оторвалось от земли, и она поняла, что, танцуя, он становится почти красивым.Однако его новый подвиг, entrechat huit, не вызвал одобрения у синьора Росси, который выкрикнул из первого ряда:– Аллегро – поскорее! Нет, нет, попробуйте снова. Вы хотите танцевать быстро и живо. Мы этим потом займемся. Синьор Пиккитта, продолжайте!Кода была величественной и статичной. Она не требовала от танцоров особой энергии, a pas de deux завершилось еще одним арабеском с поддержкой.Пока синьор Росси и Джеймс д'Эгвилль о чем-то тихо переговаривались, Розали встала сзади и перевела дыхание. Она слишком устала, и ее мысли путались, но инстинкт подсказывал, что для танцовщицы, не выступавшей на сцене два месяца, она исполняла партию совсем неплохо. Наработанная годами техника осталась при ней, а поврежденная правая лодыжка, к счастью, не дала о себе знать.– Я доволен, синьорина, – заявил балетмейстер, – хотя для Юноны вы слишком малы ростом. Спускайтесь вниз, в артистическую уборную, там для вас подберут нужный костюм. Я посоветую синьору Келли заключить с вами контракт, если вы согласны с нашими условиями.От волнения Розали лишилась дара речи, но, выходя за кулисы, кивнула, соглашаясь.– Подождите, Вестрис, – приказал синьор Росси, когда Арман двинулся вслед за ней. – Я хочу еще раз посмотреть ваши entrechat. Я отнюдь не в восторге от вашей элевации.Хмурый вид француза свидетельствовал о том, что его профессиональная гордость задета этим замечанием.Розали, снимая влажные от пота кожаные туфельки, вспомнила этот эпизод и удивилась реакции Армана. Настоящий артист, часто говорила ей мать, должен подавлять самолюбие, знать свои слабые стороны и стараться их преодолевать, чтобы совершенствоваться. Она с горечью призналась себе, что слава и лесть испортили ее друга. Розали молча поклялась бороться с собственным тщеславием и постоянно учиться у других, особенно теперь, когда ее мечта превратилась в реальность.Лондонские церковные колокола пробили два часа пополудни. Как раз в это время карета герцога Солуэй и экипажи с делегатами от парламента подъехали к окруженному колоннами двору Карлтон-Хаус.Через два дня после отъезда Розали де Барант Джервас тоже покинул Хабердин. Он решил занять свое место в палате лордов. Для него это был акт протеста, несогласие подчиняться семейным правилам и оправдывать ожидания близких. Он не заявлял открыто о намерении отыскать возлюбленную, и хотя его мать догадалась, что не только долг заставил его отправиться в Лондон, она удержалась от каких-либо комментариев. Возможно, она не беспокоилась еще и потому, что в ее присутствии, да и вообще в замке, он предпочитал скрывать свои чувства.Он уже знал, что Розали не вернулась в театр на Тотнем-стрит, из которого так стремительно ушла после случившегося с ней в октябре несчастья. Он надеялся что-нибудь выяснить в Айлингтоне, но все его усилия оказались напрасны – Седлерз-Уэллз не работал до Пасхи, а миссис Дибдин пребывала в твердой уверенности, что ее муж нанял французскую танцовщицу на летний сезон. Мери Гримальди тоже не смогла ему помочь. Она была столь поглощена личными заботами, что Джервас не стал тревожить ее долгими расспросами.Тем не менее он был просто обязан отыскать Розали. Пусть даже ему не удастся побороть ее щепетильность и убедить девушку в силе и глубине своего чувства, все равно она должна знать – речь идет не о простом физическом волнении. Он не сумел объяснить, что влюблен в нее, и тем самым невольно опошлил свое предложение, сведя его к покровительству и защите. А он действительно влюбился – до безумия, до настоящего отчаяния.Прежде чем присоединиться к группе депутатов, Джервас прошелся по Палл-Малл до здания Итальянской оперы. Розали мечтала танцевать в этом театре, и, вероятно, он сможет раскрыть тайну ее исчезновения, найдет ее здесь.Однако, прервав поиски танцовщицы, он против воли принял участие в ожесточенном споре о регентстве, разгоревшемся между сторонниками правительства и оппозицией. Сам не понимая, как это произошло, он ввязался в сложный конфликт с интригой.Если премьер-министр Спенсер Персиваль собирался ограничить влияние принца Уэльского, то виги, предвидя в ближайшем будущем возможность формирования своего правительства, старались заручиться доверием его королевского высочества и протестовали против этих ограничений.Джервас занял свое место в палате лордов через несколько дней после окончательного решения вопроса. Во время голосований он следовал примеру своего отца, просвещенного тори, и доказал этим принадлежность к партии. Он быстро завоевал авторитет, с его мнением начали считаться, и в результате лорд Камден включил его в состав делегации лордов и незнатных депутатов, направленной в Карлтон-Хаус. Там они должны были выслушать отзыв принца по поводу билля о регентстве.Судя по всему, возглавить новое правительство предстояло лордам-вигам Грею и Гренвиллю. Сознание собственной важности и нескрываемой близкой победы просто переполнило их, когда лакей принца раскрыл двери перед депутатами. В восьмигранном холле собралась толпа дворян и министров, и церемониймейстер торжественно провозгласил:– Милорды, джентльмены, его королевское высочество готов вас принять.Джервас замыкал процессию депутатов и смог бросить беглый взгляд на мраморный бюст Чарлза Джеймса Фокса, высившийся на пьедестале. Этот сторонник принца обеспечит превосходство вигам.Герцог вошел в круглую гостиную следом за своими знаменитыми спутниками и понял, что их сиятельный хозяин созвал друзей из стана оппозиции, чтобы дать им возможность понаблюдать за историческим событием. Здесь присутствовали Ричард-Шеридан и лорд Мойра, а также герцог Камберленд, чье обезображенное шрамом лицо казалось более мрачным, чем требовали обстоятельства.Теперь, в сорок девять лет, принц выглядел не столь красивым, как в юности. От излишеств французской пищи и французских вин его фигура стала грузной, а черты лица начали расплываться. Он оглядел своими выпуклыми голубыми глазами членов делегации и остановил взор на Джервасе.– Я рад поприветствовать вас в Карлтон-Хаус, кузен. Думаю, что прежде вы тут никогда не были.– Я не удостаивался подобной части, ваше высочество.– Когда-нибудь, в другой раз вы должны позволить мне показать вам мои сокровища. Я глубоко сожалею, что срочные дела мешают мне сделать это сегодня.Сознавая, что этот разговор изумил всех собравшихся и взгляды других джентльменов устремились на него, Джервас склонился в глубоком и почтительном поклоне. Сам он не придал разговору какого-либо значения, да и видел принца лишь несколько раз в жизни. По традиции, все пэры с титулом выше барона официально назывались кузенами короля, но правящий ныне монарх был связан с аристократией отнюдь не кровными узами. «Неужели фамильярность принца – это одна из его первых попыток заявить о себе как о преемнике отца?»После короткого обмена любезностями лорд Камден прочел постановление парламента. Сроком на один год принцу запрещалось давать дворянам титул пэра. Королева должна заботиться о его величестве и нести за него ответственность, обращаясь за помощью к Совету, а имущество короны будет управляться доверенными лицами.Джервас с несколько наигранным вниманием осмотрел величественные красные колонны и синие шелковые занавеси. Теперь он понял, почему многие считали Карлтон-Хаус роскошнейшим дворцом во всей Европе. Принц выстроил для себя поистине королевскую резиденцию и собрал коллекцию многих драгоценнейших произведений искусства.Когда лорд Камден приступил к заключительной части послания, его голос зазвучал громче:– Лорды от всей души выражают надежду, что его королевское высочество, исходя из интересов его величества, будет готов оправдать возложенное на него доверие сограждан и покорно принять все необходимые ограничения.При этих словах все собравшиеся в гостиной пристально поглядели на осанистого мужчину в голубом сюртуке и узких белых брюках.В ответ принц с должным выражением прочел речь, составленную для него советниками-вигами.– Я готов принести любую жертву во имя интересов безопасности правления моего отца и благоденствия его подданных. Я без колебаний займу любое положение, которое мне предложат. – Он поморщился, а потом добавил: – Милорды и джентльмены, вы можете передать этот ответ в обе палаты с моими наилучшими пожеланиями и молитвами, чтобы Божественное провидение помогло нам и всему народу выбраться из теперешнего затруднительного положения и способствовало скорейшему выздоровлению его величества.По окончании церемонии Джервас отступил в сторону, предоставив остальным право покинуть гостиную раньше него.Выйдя из дворца, знатные джентльмены разбрелись в разные стороны, некоторые вернулись в Вестминстер, а другие устремились в такие цитадели вигов, как Холланд-Хаус и Мелбурн-Хаус, чтобы доложить о происшедшем. Однако в кругах тори никто не радовался – всем было понятно, что после клятвы новый регент сбросит министров своего отца с их высокого насеста.Дождь, лившийся с утра, прекратился, а тяжелые грозовые облака рассеялись. Джервас направился по шумной Палл-Малл выяснить, вернулась ли Розали в Королевский театр.Он задал этот вопрос смотрителю в ложе, который пожал плечами и беспомощно отозвался:– Мистер Тейлор подчиняется правилам Королевской скамьи подсудимых, а его секретарь Мастерсон ничего мне об этом не говорил. Одна из балерин взяла отпуск, она собирается рожать, но заняла ли ее место француженка, я не знаю. Большинство наших танцовщиц – итальянки: Анджолини, Мори, Пето. Но мадам Нора португалка, как и Монрой.– Мистер Рид, хоть кому-нибудь здесь известно, подала ли мадемуазель де Барант заявление?Смотритель покачал головой.– Наш постановщик, мистер Майкл Келли, сегодня, по всей видимости, до вечера пробудет в Друри-Лейн. А казначей, мистер Джуэлл, ушел после дневной репетиции. Завтра вечером состоится оперный спектакль, так что вы можете прийти и посмотреть, танцует ли она в нем.Джервас решил поступить именно так, но огорчился, узнав, что ему могут не представить его же собственную ложу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
, и его нужно подготовить за два дня. У нас больше нет времени.Спутник Розали спокойно ответил:– Мадемуазель де Барант знает этот балет, она танцевала в нем несколько лет назад. И я разучивал с ней партию Юноны.– Molto benе Очень хорошо (ит.).
. – Балетмейстер заметил Розали и обратился к ней: – Синьорина, вы должны показать мне, что танцуете не хуже вашей матери, не правда ли?Она скинула плотный плащ и осталась в тонкой муслиновой тунике и розовых чулках. Он одобрительно проговорил:– Вам не надо переодеваться. Д'Эгвилль, наверное, предупредил вас, что я не переношу опозданий. Я вызвал Вестриса, но он всегда так долго копается в артистической уборной.Она обрадовалась, узнав, что Арман будет ее партнером. Розали почувствовала, что это знак свыше. Она надевала туфельки, когда вошел Вестрис. Он тоже был в тунике и чулках.Они расцеловались в щеки по французскому обычаю, и он весело произнес:– Очевидно, я пророк, cherie. Это ваша роль, и вы на своем законном месте. Мы снова станем партнерами.Они прошли на сцену, уже обставленную для первого действия шедшей в тот день оперы, и он пояснил, что разрисованный задник и боковые декорации изображают восточный дворец. Розали была довольна она опять вернулась в свой уютный мир с замками из дерева и холста, а не из прочного камня с известью.У нее забилось сердце и пересохло горло. Розали поняла, что она во власти столь привычного ей сценического волнения. Она ждала, когда заиграет оркестр, и в этот момент успех в новом театре, само право выступать в нем показались девушке чем-то второстепенным. Гораздо важнее не обмануть ожиданий д'Эгвилля. Она знала, что ее осанка не изменилась голова, шея, плечи и руки двигались с прежним изяществом, но прыжки были, к сожалению, terre a terre Заурядными (фр.).
, да и ноги скользили не на столь четко и точно, как требовалось.Росси обернулся к другому итальянцу, сидящему теперь за клавесином, и разъяснил ему:– Синьор Пиккитта, сейчас вы увидите pas de deux пастуха Париса и богини Юноны.Стук ее носков о деревянные половицы грозил заглушить негромкий звук струн оркестра. Она сосредоточилась на музыке, соразмеряя свои движения с ее ритмом, ее улыбка сделалась более естественной, когда усилием воли Розали начала побеждать законы гравитации. Она выдвинула руку навстречу протянутой руке Армана, положив другую на его крепкое плечо, и подняла ногу, сделав arabesque penchee. Секунду спустя она ринулась от него прочь, ее туфельки заскользили по сцене, а он начал преследовать ее, высоко прыгнув в одном из своих прославленных jetes.Вдохновленная его блестящим мастерством, Розали легко и с полной выкладкой исполнила сложное bouree. Такое уже случалось во время ее репетиций с д'Эгвиллем. Глаза Армана сверкнули, его сильное, мускулистое тело вновь оторвалось от земли, и она поняла, что, танцуя, он становится почти красивым.Однако его новый подвиг, entrechat huit, не вызвал одобрения у синьора Росси, который выкрикнул из первого ряда:– Аллегро – поскорее! Нет, нет, попробуйте снова. Вы хотите танцевать быстро и живо. Мы этим потом займемся. Синьор Пиккитта, продолжайте!Кода была величественной и статичной. Она не требовала от танцоров особой энергии, a pas de deux завершилось еще одним арабеском с поддержкой.Пока синьор Росси и Джеймс д'Эгвилль о чем-то тихо переговаривались, Розали встала сзади и перевела дыхание. Она слишком устала, и ее мысли путались, но инстинкт подсказывал, что для танцовщицы, не выступавшей на сцене два месяца, она исполняла партию совсем неплохо. Наработанная годами техника осталась при ней, а поврежденная правая лодыжка, к счастью, не дала о себе знать.– Я доволен, синьорина, – заявил балетмейстер, – хотя для Юноны вы слишком малы ростом. Спускайтесь вниз, в артистическую уборную, там для вас подберут нужный костюм. Я посоветую синьору Келли заключить с вами контракт, если вы согласны с нашими условиями.От волнения Розали лишилась дара речи, но, выходя за кулисы, кивнула, соглашаясь.– Подождите, Вестрис, – приказал синьор Росси, когда Арман двинулся вслед за ней. – Я хочу еще раз посмотреть ваши entrechat. Я отнюдь не в восторге от вашей элевации.Хмурый вид француза свидетельствовал о том, что его профессиональная гордость задета этим замечанием.Розали, снимая влажные от пота кожаные туфельки, вспомнила этот эпизод и удивилась реакции Армана. Настоящий артист, часто говорила ей мать, должен подавлять самолюбие, знать свои слабые стороны и стараться их преодолевать, чтобы совершенствоваться. Она с горечью призналась себе, что слава и лесть испортили ее друга. Розали молча поклялась бороться с собственным тщеславием и постоянно учиться у других, особенно теперь, когда ее мечта превратилась в реальность.Лондонские церковные колокола пробили два часа пополудни. Как раз в это время карета герцога Солуэй и экипажи с делегатами от парламента подъехали к окруженному колоннами двору Карлтон-Хаус.Через два дня после отъезда Розали де Барант Джервас тоже покинул Хабердин. Он решил занять свое место в палате лордов. Для него это был акт протеста, несогласие подчиняться семейным правилам и оправдывать ожидания близких. Он не заявлял открыто о намерении отыскать возлюбленную, и хотя его мать догадалась, что не только долг заставил его отправиться в Лондон, она удержалась от каких-либо комментариев. Возможно, она не беспокоилась еще и потому, что в ее присутствии, да и вообще в замке, он предпочитал скрывать свои чувства.Он уже знал, что Розали не вернулась в театр на Тотнем-стрит, из которого так стремительно ушла после случившегося с ней в октябре несчастья. Он надеялся что-нибудь выяснить в Айлингтоне, но все его усилия оказались напрасны – Седлерз-Уэллз не работал до Пасхи, а миссис Дибдин пребывала в твердой уверенности, что ее муж нанял французскую танцовщицу на летний сезон. Мери Гримальди тоже не смогла ему помочь. Она была столь поглощена личными заботами, что Джервас не стал тревожить ее долгими расспросами.Тем не менее он был просто обязан отыскать Розали. Пусть даже ему не удастся побороть ее щепетильность и убедить девушку в силе и глубине своего чувства, все равно она должна знать – речь идет не о простом физическом волнении. Он не сумел объяснить, что влюблен в нее, и тем самым невольно опошлил свое предложение, сведя его к покровительству и защите. А он действительно влюбился – до безумия, до настоящего отчаяния.Прежде чем присоединиться к группе депутатов, Джервас прошелся по Палл-Малл до здания Итальянской оперы. Розали мечтала танцевать в этом театре, и, вероятно, он сможет раскрыть тайну ее исчезновения, найдет ее здесь.Однако, прервав поиски танцовщицы, он против воли принял участие в ожесточенном споре о регентстве, разгоревшемся между сторонниками правительства и оппозицией. Сам не понимая, как это произошло, он ввязался в сложный конфликт с интригой.Если премьер-министр Спенсер Персиваль собирался ограничить влияние принца Уэльского, то виги, предвидя в ближайшем будущем возможность формирования своего правительства, старались заручиться доверием его королевского высочества и протестовали против этих ограничений.Джервас занял свое место в палате лордов через несколько дней после окончательного решения вопроса. Во время голосований он следовал примеру своего отца, просвещенного тори, и доказал этим принадлежность к партии. Он быстро завоевал авторитет, с его мнением начали считаться, и в результате лорд Камден включил его в состав делегации лордов и незнатных депутатов, направленной в Карлтон-Хаус. Там они должны были выслушать отзыв принца по поводу билля о регентстве.Судя по всему, возглавить новое правительство предстояло лордам-вигам Грею и Гренвиллю. Сознание собственной важности и нескрываемой близкой победы просто переполнило их, когда лакей принца раскрыл двери перед депутатами. В восьмигранном холле собралась толпа дворян и министров, и церемониймейстер торжественно провозгласил:– Милорды, джентльмены, его королевское высочество готов вас принять.Джервас замыкал процессию депутатов и смог бросить беглый взгляд на мраморный бюст Чарлза Джеймса Фокса, высившийся на пьедестале. Этот сторонник принца обеспечит превосходство вигам.Герцог вошел в круглую гостиную следом за своими знаменитыми спутниками и понял, что их сиятельный хозяин созвал друзей из стана оппозиции, чтобы дать им возможность понаблюдать за историческим событием. Здесь присутствовали Ричард-Шеридан и лорд Мойра, а также герцог Камберленд, чье обезображенное шрамом лицо казалось более мрачным, чем требовали обстоятельства.Теперь, в сорок девять лет, принц выглядел не столь красивым, как в юности. От излишеств французской пищи и французских вин его фигура стала грузной, а черты лица начали расплываться. Он оглядел своими выпуклыми голубыми глазами членов делегации и остановил взор на Джервасе.– Я рад поприветствовать вас в Карлтон-Хаус, кузен. Думаю, что прежде вы тут никогда не были.– Я не удостаивался подобной части, ваше высочество.– Когда-нибудь, в другой раз вы должны позволить мне показать вам мои сокровища. Я глубоко сожалею, что срочные дела мешают мне сделать это сегодня.Сознавая, что этот разговор изумил всех собравшихся и взгляды других джентльменов устремились на него, Джервас склонился в глубоком и почтительном поклоне. Сам он не придал разговору какого-либо значения, да и видел принца лишь несколько раз в жизни. По традиции, все пэры с титулом выше барона официально назывались кузенами короля, но правящий ныне монарх был связан с аристократией отнюдь не кровными узами. «Неужели фамильярность принца – это одна из его первых попыток заявить о себе как о преемнике отца?»После короткого обмена любезностями лорд Камден прочел постановление парламента. Сроком на один год принцу запрещалось давать дворянам титул пэра. Королева должна заботиться о его величестве и нести за него ответственность, обращаясь за помощью к Совету, а имущество короны будет управляться доверенными лицами.Джервас с несколько наигранным вниманием осмотрел величественные красные колонны и синие шелковые занавеси. Теперь он понял, почему многие считали Карлтон-Хаус роскошнейшим дворцом во всей Европе. Принц выстроил для себя поистине королевскую резиденцию и собрал коллекцию многих драгоценнейших произведений искусства.Когда лорд Камден приступил к заключительной части послания, его голос зазвучал громче:– Лорды от всей души выражают надежду, что его королевское высочество, исходя из интересов его величества, будет готов оправдать возложенное на него доверие сограждан и покорно принять все необходимые ограничения.При этих словах все собравшиеся в гостиной пристально поглядели на осанистого мужчину в голубом сюртуке и узких белых брюках.В ответ принц с должным выражением прочел речь, составленную для него советниками-вигами.– Я готов принести любую жертву во имя интересов безопасности правления моего отца и благоденствия его подданных. Я без колебаний займу любое положение, которое мне предложат. – Он поморщился, а потом добавил: – Милорды и джентльмены, вы можете передать этот ответ в обе палаты с моими наилучшими пожеланиями и молитвами, чтобы Божественное провидение помогло нам и всему народу выбраться из теперешнего затруднительного положения и способствовало скорейшему выздоровлению его величества.По окончании церемонии Джервас отступил в сторону, предоставив остальным право покинуть гостиную раньше него.Выйдя из дворца, знатные джентльмены разбрелись в разные стороны, некоторые вернулись в Вестминстер, а другие устремились в такие цитадели вигов, как Холланд-Хаус и Мелбурн-Хаус, чтобы доложить о происшедшем. Однако в кругах тори никто не радовался – всем было понятно, что после клятвы новый регент сбросит министров своего отца с их высокого насеста.Дождь, лившийся с утра, прекратился, а тяжелые грозовые облака рассеялись. Джервас направился по шумной Палл-Малл выяснить, вернулась ли Розали в Королевский театр.Он задал этот вопрос смотрителю в ложе, который пожал плечами и беспомощно отозвался:– Мистер Тейлор подчиняется правилам Королевской скамьи подсудимых, а его секретарь Мастерсон ничего мне об этом не говорил. Одна из балерин взяла отпуск, она собирается рожать, но заняла ли ее место француженка, я не знаю. Большинство наших танцовщиц – итальянки: Анджолини, Мори, Пето. Но мадам Нора португалка, как и Монрой.– Мистер Рид, хоть кому-нибудь здесь известно, подала ли мадемуазель де Барант заявление?Смотритель покачал головой.– Наш постановщик, мистер Майкл Келли, сегодня, по всей видимости, до вечера пробудет в Друри-Лейн. А казначей, мистер Джуэлл, ушел после дневной репетиции. Завтра вечером состоится оперный спектакль, так что вы можете прийти и посмотреть, танцует ли она в нем.Джервас решил поступить именно так, но огорчился, узнав, что ему могут не представить его же собственную ложу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25