«Скачи, мой лихой жеребец!» – не говоря уже о страстных возгласах: «О, ты меня убьешь! Я умираю! Умираю! Ты пронзишь меня насквозь своим могучим копьем!»Себастьян с неподдельным интересом наблюдал за Элиоттом. Ведь он показал ему свою рукопись, чтобы выяснить, какова будет реакция читателя. Элиотт не обманул его ожидания. Очевидно, натура мужчин такова, что они не в силах узнавать о чужих амурных победах, не испытывая возбуждения и зависти.– Насколько я понимаю, вы осуждаете меня, – бесстрастно произнес Себастьян.Элиотт выпятил нижнюю губу:– Дело не в этом. Не понимаю, зачем вам это понадобилось? Впрочем, любой мужчина не чужд похвальбы.– Это не похвальба. – Идеально очерченные дуги бровей Себастьяна недовольно приподнялись. – Это научный эксперимент, имеющий определенную цель.Элиотт фыркнул:– Позвольте узнать, какую?– Приумножить познания человека. – Впервые за все время разговора на лице Себастьяна отразилось воодушевление. – Мы наблюдаем за птицами в воздухе, за светилами в небесах, но миримся с вопиющим невежеством в отношении натуры себе подобных. Это непростительно!Такое Элиотту и в голову не приходило. Но это не помешало ему высказать свое мнение:– Чем же вам помешало невежество? Пролейте бесполезный свет науки на интимную сторону жизни, и она исчезнет! – Это сравнение вызвало у него недвусмысленную усмешку. – Свет для нее вреден! Неужели не понятно?Себастьян понял, что имеет в виду собеседник.– А разве нам удалось бы вывести быстроногих рысаков, тучный скот, дающий больше мяса и шерсти, если бы мы не задумывались об интимных отношениях животных? Хороший фермер пристально следит за тем, как спаривается его скот. Безупречная родословная прибавляет цену еще не родившемуся жеребенку. Подумайте, каким мог бы стать человеческий род, если бы мы уделяли хотя бы половину этого внимания чистоте породы, заключая браки! В этом отношении лондонские будуары ничем не отличаются от конюшен Таттерсолла.Элиотт поперхнулся бренди, обрызгав свою и без того запачканную одежду.– Будь мужчины и женщины поразборчивее, – продолжал Себастьян, – мир вскоре заполонили бы здоровые и красивые люди. К примеру, невысокому и коренастому мужчине следовало бы жениться на высокой и стройной даме, чтобы произвести на свет рослое и крепкое потомство.Он помедлил, постукивая пальцами по ножке бокала.– Впрочем, от таких родителей могли бы родиться либо низкорослые и тощие дети, либо плечистые великаны. Все эти сложности требуют подробнейшего изучения.– Значит, это и есть единственная цель ваших скабрезных историй – вывести новую породу людей?Себастьян подавил вздох разочарования: Элиотт не понял даже простейших доводов.– Мой труд позволил мне сформулировать несколько гипотез. Одна из них заключается в том, что для страстной и умной женщины приемлема лишь одна роль – роль любовницы.Элиотт замер:– Любовницы?!– Само собой. Согласитесь, даже лучшие мужья обращаются с супругами как с несмышлеными детьми. Мужья распоряжаются состоянием жен, указывают, как им жить, где бывать, с кем поддерживать дружбу. Даже если муж развратник, пьяница или олух, женщине остается лишь терпеть его.С другой стороны, любовница живет своим умом. Именно она выбирает, с кем делить жизнь и ложе. Если покровитель не устраивает ее, она имеет полное право искать лучшей участи. А разве жена может избавиться от мужа-мерзавца?– Может, вы и правы, – отозвался Элиотт, – но куртизанки беззащитны перед обществом, а об их репутации не стоит и говорить.В глубине глаз Себастьяна вспыхнул опасный огонек. Элиотт предположил, что он был вызван воспоминаниями об убитой любовнице, и поспешно пересмотрел свое мнение о характере д’Арси.– Женщины страдают, считая себя беспомощными существами. Да, любовница имеет все преимущества перед своей замужней сестрой, сумев добиться независимости и заводя романы, подобно мужчине. Запятнанная репутация – ничтожная плата за такую свободу.– Вы полагаете? – Элиотт заговорил тоном священника, убеждающего еретика. – Значит, каждая леди должна учиться быть не женой, а распутницей?Себастьян тонко улыбнулся:– Пожалуй, таким образом можно достигнуть равенства полов. При этом…– Мы обрели бы еще одно развлечение! – перебил Элиотт, чувствовавший себя увереннее на этой почве. – Черт возьми, началась бы настоящая охота! Подумать только: что, если губы или грудь женщины, принадлежащей другому, окажутся нежнее и аппетитнее?Себастьян расплылся в улыбке:– Значит, вы не стали бы возражать, если бы я одарил вниманием вашу Флору?Элиотт метнул краткий взгляд пониже талии д’Арси, подозревая, что полы сюртука скрывают щедро одаренные чресла. Защищая свою собственность, он заметил:– Если женщины обретут равноправие, вы уничтожите законные преимущества мужчин. Женщины должны знать свое место, иначе зачем мы им сдались?– Потребность в равенстве не исключает желание, – туманно ответил Себастьян. – Я был бы рад обществу женщины, с которой мог бы беседовать, как с вами, которая знала бы, когда следует вставить замечание, а когда промолчать, сумела бы расценить мои настроения и предвидеть мои желания ради нашего общего блага.– Ну, такое сокровище еще не родилось на свет!– Пожалуй, да, – со всей серьезностью подтвердил Себастьян. – Значит, его следует сотворить.Зависть ужалила Элиотта в самое сердце, вспыхнувшее горячим пламенем при виде бесспорного превосходства д’Арси.– Ставлю пять тысяч фунтов, что вам не удастся создать совершенную куртизанку.– Я не приму пари, Элиотт. Это всего лишь теория.Элиотт усмехнулся:– Что я слышу? Неужели вы не верите в истинность собственной научной гипо… гепо…– Гипотезы, – подсказал д’Арси. – Вовсе нет. – Неожиданно он загорелся идеей. – Теоретически возможно все. Давайте оговорим условия. – Д’Арси начал перечислять, загибая пальцы: – Эта женщина должна быть молодой, еще не познавшей тяготы жизни. Само собой, привлекательной. Девственной, но не сторонящейся мужчин. Она должна обладать пытливым умом и уметь писать и читать. Что касается ее нрава, она должна обладать чертами настоящей леди, отвагой львицы, практичностью мужчины и чувственностью блудницы. – Он негромко рассмеялся. – Ну, где вы посоветуете мне искать эту особу?– Несомненно, она еще не родилась, – хмуро пробормотал Элиотт, в глубине души надеясь, что, если столь незаурядная женщина и существует в природе, Себастьяну д’Арси не видать ее как своих ушей. * * * Себастьян без опасений бродил по кишащим отпетыми преступниками улицам Лондона. Маленький кинжал, спрятанный под бархатным сюртуком, наносил удары редко, но без промахов.После ужина в обществе Элиотта он провел некоторое время за игорным столом, затем вышел прогуляться, но едва очутился на этой узкой улочке, как его охватило знакомое беспокойство.Тошнотворный запах подгоревшей капусты из окон одного дома заставил его поморщиться. Мышиный писк действовал Себастьяну на нервы, призрачная завеса тумана раздражала чувствительную кожу. Во тьме безлунной ночи он едва различал торопливо шмыгающие по улице человеческие фигуры.С детства Себастьяна время от времени одолевали вспышки повышенной восприимчивости, «мыслительные штормы», как он называл их. Предвестником их служило невероятное обострение зрения, слуха, обоняния – всех чувств. Некогда подобное состояние пугало Себастьяна, и он предпочитал переждать его, спрятавшись в укромном уголке. Опасаясь, что поведение сына свидетельствует о душевной болезни или слабости, отец Себастьяна избивал его, чтобы отучить от подобных выходок, но испытанный способ не действовал. Во время приступов необыкновенная ясность мысли словно зачаровывала Себастьяна. С возрастом он научился управлять ими в своих целях. Иногда приступы приводили к ослепительному прозрению, в других случаях на Себастьяна нисходило состояние покоя, он будто погружался в транс.Сегодня его мучило множество вопросов, вертящихся в голове. К примеру, он вспомнил о шифрованных депешах из штаба конногвардейского полка, полученных сегодня утром, по прибытии в Лондон. Их содержание было настолько тревожным, что, стань оно достоянием гласности, население всего южного побережья Англии охватила бы паника.Французский флот, еще недавно рассеянный в Карибском море, в Атлантическом и Индийском океанах, собрался в гаванях Бреста, Рошфора, Лорьяна и Тулона, спешно поправляя такелаж. Шпионы докладывали, что более ста пятидесяти тысяч человек и десять тысяч лошадей собраны на французском берегу Ла-Манша, от Булони до Остенде. Вторжение в Англию казалось неизбежным.Но вопросы национальной безопасности почему-то отступили в голове Себастьяна на второй план. Пока он бродил по туманным улицам, прежде всего его занимало пари, заключенное с Элиоттом.В представлении Себастьяна истинным преступлением против женщин являлись законы, объявляющие брак институтом, в котором власть принадлежала исключительно мужчинам, а женщины были обязаны терпеть их тиранию и служить им. Этот горький, но полезный урок Себастьян усвоил по милости отца.Ненасытный самец, обладатель взрывного, нетерпимого и жестокого нрава, Симон д’Арси содержал трех любовниц, в то время как его семья голодала и ходила в обносках. Когда здоровье его жены пошатнулось, Симон поселил под крышей своего дома блудницу. Потрясение и стыд свели мать Себастьяна в могилу.В душе Себастьяна закипал давний гнев. Годы отцовской тирании оставили отчетливый отпечаток. Несмотря на все усилия вести размеренную и мирную жизнь, Себастьян ни на секунду не забывал, что в черном списке его грехов уже значится одна погибшая любовница.– Бедняжка Мэг… – еле слышно пробормотал он. В девятнадцать лет она бросила Себастьяна ради престарелого волокиты, который обещал ей больше, чем прежний любовник. Алчность стоила ей жизни, но Себастьян винил в ее смерти прежде всего себя. Он не сумел спасти свою мать от отца и удержать Мэг от безрассудного поступка.Он вызвал на дуэль убийцу Мэг, которого суд счел невиновным, и отомстил за несчастную, добившись от него извинений, но понимал, что Мэг не воскресить.Как истинное дитя своего века, Себастьян был ученым, философом и естествоиспытателем. Он знал, как часто на судьбу человека влияет наследственность. Сам Себастьян унаследовал склонность к жестокости и мотовству. Что, если, несмотря на все усилия, он в конце концов превратится в распутника, подобно ненавистному отцу? Последствия этого превращения для его жены станут…– Губительными, – прошептал он в безысходности.Он уважал женщин, даже восхищался ими, но знал, что не заслуживает их доверия. Он просто не мог и не хотел погубить жизнь одной из них, сделать ее жертвой своей непредсказуемой натуры.Но, возвращаясь к разговору с Элиоттом, он то и дело задавал себе главный вопрос: сумеет ли он помочь незаурядной женщине обрести независимость, выйти из подчинения самому ненадежному существу во вселенной – мужчине?Завернув за угол, Себастьян, по-прежнему погруженный в мрачные мысли, вдруг с удивлением обнаружил, что оказался на Куин-Энн-гейт, некогда респектабельной, а ныне обветшавшей улице. Его удивление сменилось изумлением, когда в тусклом свете уличного фонаря он разглядел стройную фигурку в одеянии католической монахини.Склонив голову и теребя одной рукой золотой крестик на цепочке, монахиня всматривалась в листок бумаги, который держала в другой руке.Себастьян всем своим существом чувствовал ее растерянность и смущение. Легкое нетерпение, с которым монахиня вглядывалась в строки на бумаге, эхом отозвалось в его ушах. Всецело завороженный зрелищем, Себастьян замер в тени, наблюдая и прислушиваясь.Беглый осмотр одежды монахини убедил его, что она не нищенка. На подоле ее облачения виднелись красноречивые следы морской соли. Наметанным взглядом Себастьян сразу отметил изящество узора прозрачного покрывала, спускающегося на лоб незнакомки и отделанного фламандским кружевом. Тонкое льняное полотно апостольника прикрывало шею и обрамляло лицо, открывая его от бровей до подбородка. Себастьяну был известен обычай, веками бытующий на континенте: монастыри становились убежищем для богатых вдов, нелюбимых жен, брошенных любовниц, а также законных и незаконных дочерей знати. Он с любопытством задумался о том, кто же из них эта незнакомка.Глубоко вздохнув, монахиня поднялась на крыльцо первого дома на улице. Хотя фонарь светил еле-еле, Себастьяну удалось разглядеть ее запястье и тонкие пальцы, собранные в кулачок. Незнакомка подняла его, чтобы постучать в дверь.– На вашем месте я бы этого не делал.Себастьян пожалел монахиню, увидев, как она перепугалась, неожиданно услышав его голос. Он вышел на свет и приподнял шляпу.– Жители этой улицы известны своей привычкой опрокидывать ночную посуду на головы тех, кто мешает им спать по ночам, – дружеским тоном объяснил он.Испуганно ахнув, монахиня спустилась с крыльца. Легкий шорох ее обуви по булыжной мостовой ударил громом по натянутым нервам Себастьяна, вызвав непривычный трепет во всем теле. Он подавил удивление. Еще никогда в жизни он не испытывал такую мгновенную симпатию к другому человеческому существу. Монахиня взглянула на крошечное окошко над притолокой, убедилась, что оно закрыто, и ее вздох облегчения овеял Себастьяна, словно морской бриз.Несмотря на бесформенный балахон, Себастьян заметил чувственные очертания ее тела. Вероятно, решил он, виной всему яркий свет звезд, падающий на черную ткань. А может, и шорох одежды. Но скорее всего древнее как мир мужское влечение к невинности. Пару минут назад он размышлял о женщинах, которых, откровенно говоря, следовало бы причислить к разряду потаскух. А проказница-судьба явила ему мадонну. Что бы это значило?С негромким смешком монахиня повернулась к нему, и белое одеяние послушницы мелькнуло между складками черного плаща.– Не могли бы вы помочь мне, месье?В ее тихом голосе, с трудом пробивающемся сквозь плотную ткань, явственно прозвучал французский акцент. В голове Себастьяна вновь завертелся вихрь мыслей. В Англии монахини были редким явлением. Несомненно, ей есть что рассказать. Надо только завоевать ее доверие…Отвлеченный раздумьями, он попятился. В нынешнем состоянии его эмоции были неуправляемыми, а поступки – непредсказуемыми.– Месье! – неуверенно позвала монахиня.Себастьян понял, что она не разглядела его, поскольку стояла в пятне света от фонаря. Самому Себастьяну она казалась видением, окруженным радужной аурой.– Я здесь, сестра. – Его голос прозвучал натянуто и неестественно. Себастьян уверял себя, что просто не желает напугать незнакомку.Он виновато улыбнулся, зная, что эту улыбку она не разглядит.– Чем могу служить?Она затаила дыхание, словно вопрос стал для нее неожиданностью и доставил удовольствие.– О, месье, неужели вы согласны помочь мне?Она приблизилась, и Себастьяна охватила дрожь облегчения. Отчасти его удивила легкость, с которой монахиня приняла его предложение. Судя по всему, она была еще очень молода и наивна, если отважилась приблизиться в темноте к незнакомцу. Подумав, что ей повезло встретиться именно с ним, а не с одним из мерзавцев, которых не остановило бы монашеское облачение, он подавил в себе неожиданно вспыхнувшие низменные желания.– Так чем я могу вам помочь, сестра?Она отозвалась еле различимым шепотом, словно боялась чужих ушей:– Кажется, я заблудилась. – Она протянула Себастьяну листок бумаги. – Я ищу дом мадемуазель Фокан.– Черт побери!Незнакомка отпрянула, но Себастьян выхватил у нее листок одной рукой, а другой удержал ее за плечо. Почерк на бумаге был знаком ему почти как собственный. Изумившись, он поднял голову:– Кто вы?Мадлен Фокан уже давно подозревала, что допустила непростительную оплошность. Она твердо верила, что Господь прислал ей спасителя в образе незнакомца, стоящего перед ней. Возможно, ее сбил с толку его голос – низкий, мужской, раскатистый, он звучал с непреодолимой убедительностью. Речь незнакомца была проникнута властностью, решимостью и юмором. Но когда он выругался, Мадлен охватила тревога.– Не молчите, как рыба, сестра! Откуда вы знаете сестер Фокан? – Его голос вновь зазвучал дружелюбно, но рука надежно удерживала Мадлен на месте.– Что вы сказали, месье? – Собственные размышления на минуту отвлекли ее. – Ах вот вы о чем! Я их родственница, я только что прибыла в город.– Еще одна мадемуазель Фокан? Замечательно! – насмешливо выговорил он. – Я очарован!Мадлен нервно вздрогнула, испугавшись жара, исходящего от руки незнакомца. Она попятилась, но Себастьян сжал пальцы.– Не бойтесь, младшая сестренка. – Поднеся ее руку к губам, Себастьян коснулся теплой ладони.Это прикосновение оказалось таким приятным, что Мадлен запротестовала не сразу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40