Переодевшись, она поспешно спустилась в кухню и услышала последние фразы Хораса, объявившего, что лорд Брекон вышвырнет без разговоров каждого, кто будет замечен за попыткой разбавить или похитить вино.Слуги посматривали в сторону Мадлен мрачно и вызывающе, и это ей не понравилось. С самого начала она знала, что эти люди сочтут ее врагом, тем более теперь, когда она доказала их преступление. Даже Хорас поздоровался с ней ледяным тоном.Готовя для лорда д’Арси поднос с завтраком и слыша за спиной непрекращающееся шушуканье, Мадлен заподозрила, что перешептываются о ней. Она попыталась сохранить самообладание, когда Хорас вдруг объявил, что сам отнесет поднос в лабораторию его светлости, хотя обычно эта обязанность возлагалась на Мадлен. Так распорядился милорд, добавил Хорас, многозначительно взглянув на нее.– Чем жирнее молоко, тем быстрее оно скиснет! – ехидно пропела старшая кухарка.Ухмылки и смешки слуг, последовавшие за этим заявлением, подтвердили истину: им все известно. Последняя судомойка в доме знала, что Мадлен провела ночь в постели хозяина!Следовало ожидать, что слуги обо всем догадаются и не станут скрывать неприязнь к ней. Слишком многое в Мадлен вызывало у них зависть: молода, хороша собой, недавно появилась в доме и была иностранкой. А теперь она завоевала благосклонность хозяина. В монастыре Мадлен случалось сталкиваться с завистью, однако к коварству она была не готова.Едва дворецкий удалился с подносом, кухарки принялись как бы невзначай толкать и шпынять Мадлен. Один раз на носок ее туфли выплеснули кипяток. К счастью, Мадлен надела крепкие рабочие башмаки, а не тонкие выходные, но она сомневалась, что слуги придают значение подобным мелочам.Услышав шаги в коридоре, Мадлен во все глаза уставилась на закрытую двустворчатую дверь. Она не знала что и подумать. Самой себе она казалась незнакомым, чужим человеком. Но несмотря на враждебность слуг и собственное смущение, она ни на минуту не пожалела о событиях прошлой ночи.По другую сторону двери Себастьян застыл, взявшись за засов. О собственных многочисленных недостатках он знал лучше, чем кто-либо, но до сегодняшнего утра не подозревал, что он – трус.Она оказалась девственницей, а ему и в голову не пришло спросить об этом! Он считал себя закоренелым развратником, в его объятиях, в самых немыслимых позах перебывало бессчетное множество женщин. Он достиг совершенства во многих тонкостях любви… но никогда еще не обладал девственницей.Он пошел на поводу у своего желания и не захотел верить, что Мадлен еще никому не принадлежала. Следовательно, он нарушил установленное для самого себя правило. Он чувствовал себя глупцом, болваном и негодяем. Однако он не скрывал своего распутства и полагал, что мужчина может быть настойчивым, агрессивным и до известной степени неразборчивым в своих плотских потребностях. Себастьян смирился с ответственностью за то, что лишил девушку невинности, но это не избавляло его от чувства вины: он овладел ею во второй раз, намеренно показал ей глубину ее страсти. И этим, возможно, обрек ее на гибель.Его пальцы сжались на засове. Кухарка открылась ему – без смущения и страха, разделив с ним блаженство. А когда она расплакалась у него на плече от беспомощности и желания, он начал учить ее, как сдерживать силу чувств, которые сам же искусно пробудил в ней. Затем он вновь вознес ее на вершину, заставив стонать, всхлипывать и улыбаться.Когда наконец девушка обессиленно вытянулась рядом с ним, совесть помешала Себастьяну заснуть и погнала его прочь из комнаты. Он умышленно распалил в ней чувственность, и теперь ему предстояло поплатиться за свой поступок.Когда дверь внезапно распахнулась и на пороге появился лорд д’Арси, Мадлен едва успела вскочить. Всего мгновение назад в комнате было тихо, как в церкви в понедельник утром. Теперь ее наполнила физическая сила и энергия хозяина дома. Солнце засияло ярче, лепестки роз обрели новые краски, воздух посвежел. Теплая волна окатила Мадлен, и она бросилась навстречу Себастьяну:– Месье!Виновато и радостно улыбаясь, она обняла его за талию.– Я так соскучилась по вам, ме… Себастьян… – еле слышно прошептала она.Себастьян не ответил на объятия, и Мадлен отступила, смущенная собственной навязчивостью. С лица хозяина не сходила приветливая улыбка, но синие глаза смотрели настороженно.– С тобой все в порядке, Миньон?Она изобразила убедительную улыбку.– Превосходно, месье.Вглядевшись в лицо Мадлен, Себастьян убедился в том, что она ни на секунду не потеряла самообладание.– Вот и хорошо.«Тебе повезло», – мрачно добавил он про себя.Он почти сразу отстранился и принялся шагать по комнате. Направляясь сюда, он не знал, чего ожидать, и готовился к любому скандалу. В конце концов он – жалкий трус! – еще до рассвета улизнул к себе лабораторию и там попытался собраться с мыслями. А Мадлен проснулась в его постели одна!Другая женщина на ее месте при встрече с соблазнителем вела бы себя робко и пугливо. А может, с облегчением бросилась бы к нему в объятия или излила на него ярость и стыд. Менее искушенная блудница заулыбалась бы и поспешила задобрить его лестью, соблазнить поцелуями либо уткнулась бы лицом в его грудь и принялась оплакивать утраченную добродетель, вызывая у него чувство вины. Но Мадлен не сделала ничего подобного! Он обладал ею, познал как женщину, и все-таки она осталась для него неразрешимой загадкой.Себастьян, галантный любовник, знал, что на следующее утро возлюбленные ждут от него поцелуев и объятий, намеков на страсть, вознесшую их в рай. Раньше он придерживался этого правила, но сейчас вдруг растерялся. Он не мог дружески обнять кухарку и осыпать легкими, дразнящими поцелуями ее губы. Больше всего он опасался неожиданно для себя уложить ее на ковер и воскресить вчерашнее счастье.Впрочем, ему хотелось не столько оказаться с ней в постели, сколько оградить от всех и вся. Желание защитить женщину было для него не в новинку – в отличие от стремления всецело обладать ею. От него не ускользнуло выжидательное выражение на лице Мадлен. Наверное, она считает, что влюблена в него. Это естественно, этого следовало ожидать, и, увы, худшей ошибки Мадлен не могла совершить.Себастьян облизнул пересохшие губы. Он чувствовал себя неуютно, играя столь значительную роль в чужой жизни. Теперь на нем лежала ответственность перед Мадлен, поскольку он не сумел отказать себе в удовольствии затащить ее в постель.– Полагаю, тебя ждет работа в Лондоне?Вопрос застал Мадлен врасплох. Себастьян даже не прикоснулся к ней. Она в разочаровании прикусила губу. Как он может держаться столь невозмутимо и равнодушно после всего, что было ночью? Неужели он не понимает, как отчаянно она жаждет его объятий и утешающих поцелуев? А может, она слишком воодушевленно отзывалась на его ласки? Может, уже надоела ему?– Нет, месье.Себастьян остановился на полушаге.– Ты сказала «нет»?– Вот именно, месье, – нет. – Мадлен не сводила с него глаз.– Тогда позволь узнать, чем ты собиралась заняться, когда неделя закончится и тебе придется вернуться в Лондон?Мадлен затаила дыхание.– А я должна вернуться, месье?Такого вопроса Себастьян не ожидал. Впрочем, Мадлен уже не раз удивляла его.– Ты хочешь остаться здесь?Прежде чем ответить, Мадлен глубоко вздохнула, набираясь смелости.– Месье, я хотела бы остаться с вами.Себастьян круто повернулся к ней.– Ты понимаешь, что говоришь?– Я прошу разрешения… служить у вас.– Служить у меня? – Себастьян склонил голову набок. – Стало быть, у тебя в Англии нет ни друзей, ни родных? – Мадлен быстро кивнула, и он поверил ей. Ни родственники, ни друзья ни за что не отпустили бы миловидную и невинную юную девушку в дом холостяка. – Полагаю, ты по-прежнему не хочешь рассказать о том, какое отношение имеешь к моему пари?– Не хочу, месье.Он усмехнулся. Как легко она пресекала его расспросы, не испытывая ни малейшей неловкости или угрызений совести! Не видя глаз Мадлен, он мог бы подумать, что она без труда держит себя в руках. Но в темных глубинах ее глаз отражалась беспомощность, которую девушка старательно отрицала. Ее взгляд обезоруживал Себастьяна так, как не могли бы обезоружить потоки слез. Мадлен нуждалась в заботе и защите – до тех пор, пока она сама не научится защищать себя.Выражение лица Себастьяна смягчилось.– Пойми, достигнуть успехов в кулинарном искусстве тебе помешает твой пол.Молчание Мадлен не удивило его. Он уже привык к ее длительным паузам, успешной защите против любых слов.– Позволь напомнить тебе о реальности. Ни одна семья не возьмет тебя в услужение, поскольку жену будет раздражать твоя красота. Поверь, я не льщу тебе. Проверить это легко, стоит только пару минут посмотреть на себя в зеркало.– Да, месье, я выгляжу недурно.– Недурно? Жена крестьянина выглядит недурно на деревенской ярмарке, повязав бант. – Он окинул Мадлен критическим взглядом. – А тебе больше пристало сравнение с чудесной экзотической птицей. Если тебя как следует одеть и обучить манерам, ты превратишься в несравненную смуглянку.Мадлен заинтересованно вскинула голову.– А это хорошо?– Превосходно. Но тебе придется расстаться с мечтами найти приличное место. Даже вдова не возьмет тебя в кухарки, несмотря на твои таланты. Если тебе вообще удастся найти работу, так только в доме холостяка, такого, как я.– Понимаю, месье. Мысль не слишком обнадеживает, верно?Себастьян почувствовал, как в ответ кровь прилила к его лицу. Мадлен недоуменно приподняла бровь, но Себастьян уже успел овладеть собой и решил держаться развязно. Не спеша подступив к кухарке, он попытался всем видом внушить ей угрозу.– Вероятно, он не оценит ни твое остроумие, ни талант шеф-повара, но сочтет тебя лакомым кусочком. А если ты откажешь ему, он вышвырнет тебя из дома и распустит по всему городу слухи о твоей несговорчивости. После этого перед тобой закроется еще больше дверей. – На этот раз он приблизился к Мадлен почти вплотную. – Ты понимаешь меня?– Да, месье. – К Мадлен вернулось воодушевление, ибо она заподозрила, к чему клонит Себастьян, и решила не терять надежды. – Судя по всему, вы не одобряете действий себе подобных, – иронически добавила она. – Если я не найду подходящей работы в Лондоне, придется искать ее где-нибудь в другом месте.– Ты ничего не найдешь, если только тебе не выпадет удача. В любом доме, где есть муж, брат, дядя или сын старше шестнадцати лет, ты подвергнешься гнусным домогательствам. В конце концов тебя соблазнят и бросят. – Он всмотрелся в лицо Мадлен, будто пытаясь прочесть ее мысли. – Ты ведь этого не хочешь, верно?– Да, месье.В ее голосе отчетливо послышались смешливые нотки, и Себастьян растерялся.– Что же ты собираешься делать?– По-моему, месье, в подобных делах вы разбираетесь лучше меня. Я хотела бы попросить у вас совета.В благодарность Себастьян был готов расцеловать ее.– Я предлагаю тебе на время остаться здесь, но с одним условием: мы заключим новую сделку.Он помедлил, проверяя, не шокировало ли Мадлен упоминание об условиях. Похоже, она не смутилась и наблюдала за Себастьяном пристально, словно за меренгами, подрумянивающимися в печи.– Я ученый. Я исследую идеи, разрабатываю гипотезы, доказываю их, а затем обобщаю результаты и создаю теории. – Боясь, что Мадлен неправильно поймет его, Себастьян тщательно выбирал слова. Но как объяснить ей все, не прибегая к выражениям, которыми пользуется джентльмен, предлагающий даме свободу действий в обмен за пребывание в его постели? – У меня родилась гипотеза, каким образом одинокая женщина способна вести полноценную и независимую жизнь, подобно мужчине.Мадлен нахмурилась.– Если она небогата, кто будет кормить ее?– Она сама. – Себастьян взял со стола толстую стопку бумаг и перелистал ее. – Я был бы не прочь проверить эту гипотезу, но до сих пор мне не представлялось такой возможности.Он смотрел на Мадлен в упор. Она стояла перед ним, гордая и решительная. Себастьян изнывал от желания обнять ее и признаться, как высоко он ценит ее дар. Ему хотелось объяснить, что он готов на многое, лишь бы спасти ее от него самого и от любого другого, способного обречь ее на рабство. Но Себастьян сознавал, что должен молчать, иначе опыт провалится, не успев начаться.– По-моему, ты – именно тот шанс, которого я ждал, Миньон.– Понятно. – Мадлен умело прятала свои чувства. – Каким же образом вы намерены научить меня независимости?– Ты наверняка сочтешь мои методы неортодоксальными. Возможно, мои уроки пойдут вразрез с тем, чему тебя учили в монастыре, некоторые меры покажутся жестокими или безнравственными, но мной руководит не собственный каприз и не стремление к корыстным целям. Великие мыслители, такие, как твой соотечественник Вольтер, уверены, что для продолжения прогресса миру необходим новый этический кодекс.– «Девичье целомудрие – не что иное, как предрассудок», – процитировала Мадлен.Себастьян вытаращил глаза:– Где ты об этом узнала?– В вашей библиотеке, месье. Каждое утро я прихожу туда почитать в ожидании, когда поднимется тесто. – Изумление Себастьяна не поддавалось описанию. – Неужели я допустила оплошность?– Вовсе нет! Но почему тебе запомнилась именно эта цитата, Миньон?– Вы хотите, чтобы я стала вашей любовницей? – Мадлен кивнула себе в ответ, лицо ее оставалось совершенно бесстрастным. – Я согласна.– Согласна… – пробормотал Себастьян, до которого вдруг дошло: он упустил нечто важное. – Ты хочешь стать моей любовницей?– Да. В обмен на известные знаки внимания с вашей стороны я не подпущу к себе ни одного другого мужчину. Насколько я понимаю, обычно к этим знакам внимания относятся жилье, меблировка и новые наряды. Так вот, вместо них я хочу получать небольшое содержание.– Содержание? – Себастьян с удивлением заметил, что нить беседы перешла от него к серьезной молодой женщине. – Но почему?– Это мое дело.Себастьян мгновенно вскипел:– Нет, черт побери, мое! Я обязан знать, зачем тебе мои деньги!Мадлен вдруг поняла, что допустила ошибку, призвав на помощь откровенность. Несмотря на события предыдущей ночи, она не услышала от Себастьяна утром ни единого доброго слова, а ее доводы он встретил негодованием. Чистая случайность помогла Мадлен ответить холодно и бесстрастно:– В вашей библиотеке я нашла еще кое-что, месье. – Она указала на стопку бумаги в руках у Себастьяна. – Вот эту рукопись – кажется, принадлежащую вашему перу. В ней автор говорит, что независимая женщина не позволяет ни одному мужчине вторгаться в ее личную жизнь. Она соглашается с некоторыми его условиями и отвергает остальные. Цитирую: «Мужчине непозволительно монополизировать внимание женщины, ибо это порождает даже в лучших из мужчин склонность к тирании. В своем выборе женщина должна руководствоваться не меркантильными соображениями, а принципами». Разве не вы писали эти строки, месье?На миг Себастьян лишился дара речи. Чопорным, как у дочери священника, тоном Мадлен бросила ему в лицо собственные обличающие слова.– Я. Ну и что? – наконец выговорил он.– Я всего лишь следую вашим наставлениям. Вам позволительно делить со мной ложе, но вторгаться в мою личную жизнь вы не имеете права, месье.Каким бы утонченным аристократом ни был Себастьян, в данный момент он почувствовал себя неотесанным мужланом. Мадлен одержала верх в тупиковый момент спора и повернула его так, что Себастьян увидел изъян в своих доводах. Она читала его рукопись! Почему он сам не догадался предложить это ей?– Ты умышленно избрала меня в наставники? – Задать этот вопрос Себастьяна побудило тщеславие, в котором не было ни грана альтруизма.Мадлен поняла, что робеть и отступать уже слишком поздно. Под пристальным взглядом Себастьяна она произнесла то, чего он никак не ожидал:– Я заметила, месье, что вы обладаете вкусом, умом, полезными привычками и многими другими привлекательными физическими качествами. – Она вскинула голову, вдруг ощутив боль в груди. Почему он даже не попытался приласкать ее? Она так ждала этого! – Месье Вольтер разочаровался бы во мне. Но я уверена, вы быстро избавите меня от плачевного невежества.Себастьян ошеломленно воззрился на нее:– Полагаю, мне должно льстить то, что я удовлетворяю твоим требованиям… – В его синих глазах вдруг блеснуло коварство. – Но почему ты уверена, что совершила разумный выбор?Мадлен старательно обдумала вопрос.– Вчера ночью вы были чрезвычайно добры ко мне, месье. А не заметила я ваши промахи только потому, что мне было не с чем сравнивать.– К чему стремился – то и получил, – пробормотал Себастьян себе под нос и отошел от стола. – Поговорим начистоту. Я намерен стать твоим наставником не только в постели. Подобные вопросы заботят меня меньше всего. – «Лжец!» – мысленно упрекнул он себя, но правила игры требовали от него хотя бы толики беспристрастности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40