И все же ей хотелось пить после долгой прогулки, поэтому она порылась в своем ридикюле с выражением замешательства на лице и притворилась, что забыла взять с собой деньги. Великодушно позволяя Бути угостить ее кружкой сидра, Августа понимала, что теперь придется общаться с Бути оставшуюся часть дня, — такая пытка, но ведь это стоит кружки сидра!
Сидр был сильно разбавлен водой, как она и предполагала, однако холодный. Освежившись, они с Бути зашли в дом — нанести визит вежливости миссис Адисон. Комнаты были просторные, но обстановка унылая, как и давно вышедший из моды наряд миссис Адисон.
— Полнейшее отсутствие чувства стиля, — прокомментировала Августа, когда они спустились с крыльца и раскрыли свои зонтики.
— Полнейшее, — эхом отозвалась Бути.
Они пересекли двор и отошли на некоторое расстояние от фермерских построек. Здесь прямо на голой земле сидели с отрешенным видом три индейца, просившие подаяния, — двое мужчин и женщина. Вокруг них собралась группа невест, и Августа заметила, как Люси Гастингс дала одной из этих тварей монету в пять центов.
— Она дочь священника, но все же…
Бути уже была готова согласиться, но не успела и рта раскрыть, как от группы женщин, окружавших индейцев, отделилась Кора Троп. Она подошла к ним с выражением угрюмой решимости на лице.
— Могли бы и мне предложить кружку сидра, — заявила Кора.
— Извините нас, — сказала Августа, обращаясь к Бути. Схватив Кору за локоть, она оттащила ее в сторону. — Как ты смеешь говорить со мной в таком тоне?!
Кора вздернула подбородок:
— Я бы и сама купила себе прохладительный напиток, если бы вы заплатили то, что должны мне! И еще брелок, если захочу. Но я полагаю, этого не произойдет. Во всяком случае, сейчас. Поэтому дайте мне хотя бы на сидр.
Августа похолодела. Она не знала, что предпринять. Кора день ото дня становилась все более воинственной и настойчиво требовала вернуть долг. А Августа не могла ей заплатить. Оскорбленная гордость и страх разоблачения превратили ее в комок нервов. Она пристально посмотрела на дешевую шляпку Коры, на ее поднятый вверх подбородок. И поняла, что пройдет совсем немного времени, и та начнет жаловаться другим невестам, что ей не платят.
При этой мысли Августа почувствовала, что вот-вот упадет в обморок. Она этого не вынесет! Семейная честь Бойдов зависит от благоразумия дочери могильщика! Она умрет, умрет от стыда, если люди узнают, что у нее всего только сорок долларов на дорогу до Орегона. Сорок долларов — это все ее состояние, все, что осталось после того, как она заплатила долги отца.
А Кора хотела получить одну восьмую от всех ее денег. Если Августа заплатит Коре те пять долларов, что задолжала ей, у нее останется всего лишь тридцать пять, которые нужно растянуть на пять месяцев, на двести миль пути.
Мгновение Августа смотрела в дерзкие глаза служанки. Она ненавидела Кору Троп с такой страстью, на которую, как ей казалось, она прежде не была способна. Наконец, поджав губы, Августа с дрожью открыла свой маленький ридикюльчик, свисающий с запястья, и разыграла сцену, которую уже исполнила перед Бути Гловер.
— Я потратила все деньги, что взяла, — сообщила она Коре высокомерным тоном.
— У вас же нашлись деньги, чтобы заплатить за сидр, — возразила Кора. — Я тоже хочу. — Она топнула ногой. — Черт побери, платите!
— Тише! — Ладони Августы покрылись предательским потом. — Не кричи так. Я… я заплачу тебе доллар, когда мы вернемся в наш фургон.
— Хорошо. Но сидра я хочу сейчас!
Перепуганная громогласным возгласом Коры, Августа быстро огляделась — не услышал ли кто? Нужно было что-то предпринять. И как можно быстрее.
— Подожди здесь, мерзкая попрошайка!
Вместо того чтобы оттаскать Кору за ухо, как ей хотелось, она заставила себя подойти к Бути.
— Милочка Бути, мне не хотелось бы пользоваться вашей щедростью, но бедняжка Кора не взяла с собой ни гроша, а я ведь и сама, как вы знаете, забыла — как глупо мы обе поступили, — поэтому прошу вас: не могли бы вы одолжить мне еще три пенса? На солнце жарко, бедняжка с удовольствием выпила бы чего-нибудь холодненького.
Буга, отступив на шаг, внимательно посмотрела на Кору и прошептала:
— Она говорила… так настойчиво. Неужели вы позволяете ей разговаривать с вами в таком тоне?
Августа подняла обтянутую перчаткой руку — ее небрежный взмах изображал предельную терпимость и снисхождение.
— Ей жарко, и она очень устала, бедненькая. Нужно быть сострадательной и принимать во внимание сложившиеся обстоятельства.
Буш потянула за тесемку своего ридикюля.
— Я поражена, Августа. Вы на удивление великодушны.
— Очень мило с вашей стороны, что вы заметили это, — пробормотала Августа, скромно опуская ресницы.
Как только три пенса оказались у нее в руке, Августа возвратилась к служанке. Бросив на ладонь Коры монеты, она сказала:
— Вот! Ты довольна?
— Нет, — заявила Кора, пересчитывая монетки. — И я не успокоюсь, пока не получу все, что мне причитается!
— Тише! — Запаниковав, Августа молилась, чтобы никто их не услышал.
Бути наблюдала за ними, но Августа полагала, что та стоит слишком далеко, чтобы расслышать, о чем речь. Во всяком случае, она надеялась, что Бути не слышит. Холодный пот заливал Августу, Губы ее дрожали. Прищурившись, она наблюдала, как Кора с самодовольной улыбкой направилась к прилавку с сидром. Лицо Августы исказилось гримасой. Кора хочет унизить, растоптать ее. Хочет уничтожить тех Бондов, что приплыли на « Мейфлауэре».
С помощью адвоката Августе удалось скрыть позор отца и устроить так, что самое ужасное из произошедшей катастрофы не стало достоянием общественности. Но она не знала, как остановить Кору. Для этого требовались деньги.
На мгновение она сникла. В глазах ее блеснули слезы беспомощности. Деньги у нее не появятся, как бы сильно она того ни желала.
И днем и ночью она думала только об этом. Ей отчаянно требовались деньги, чтобы заплатить Коре за работу и заткнуть ей рот. Но где их взять? Каждую ночь, пока Кора спала, Августа пересчитывала свои сорок долларов, пересчитывала снова и снова, моля Бога, чтобы она ошиблась и в ее кошельке оказалась бы сотня.
— Августа! — позвала Бути.
— Минуточку, — ответила та, надеясь, что голос не выдаст ее состояния. «Ты — из Бондов, — напомнила она себе, обретая мужество, присущее гордому старинному роду. — Бонды не выставляют свои чувства напоказ».
Теперь она заметила, что группа мужчин, без дела сидящих под цветущим тополем, пристально наблюдает за ней. Ферма Адисона являлась пристанищем для всевозможных сомнительных типов. Грязные, бородатые и полупьяные, все эти мужчины походили на отъявленных головорезов. Она смерила их презрительным взглядом и присоединилась к Бути.
— Любой из них способен ударить женщину по голове, чтобы выдернуть сережки у нее из ушей. Это подлость, что мистер Сноу и этот индеец подвергают нас такой опасности!
— Не могу не согласиться, — хмыкнула Бути.
Бути согласилась бы, даже если бы Августа сказала, что небо сделано из синего пудинга. И действительно, Августа ждала от тех, кого допускала в свой круг, что они будут во всем полностью с ней согласны.
Один из мужчин, сидящих под деревом, отошел от своих приятелей, утер губы рукавом и неторопливо направился к женщинам, не сводя своих странных желтоватых глаз с груди Августы.
— Извините, леди. Вы случайно не невесты из каравана капитана Коуди Сноу?
Августа бросила на него холодный взгляд и повернулась спиной, однако успела заметить, что борода мужчины нечесана и нестрижена и от него разит дешевым виски. Она была крайне оскорблена тем, что он вообразил, будто такая леди, как она, заметит его существование и станет говорить с ним.
Руки Бути метнулись к лентам шляпки. Она бросила неуверенный взгляд в направлении каменного профиля Августы.
— Ах… ну… да.
Августа вздохнула. Бути Гловер — такое глупое, возмутительно жалкое создание. Если бы она могла поймать взгляд Бути, не глядя на ее собеседника, она бы поставила это безмозглое создание на колени только одним своим ледяным взором.
— Мы с парнями интересуемся… чего это еще везет Коуди в грузовых фургонах.
— Вы что, друг мистера Сноу? — спросила Бути.
Августе ужасно захотелось врезать ей пощечину. Она уже уловила в ее тоне нотки доверительности. Эта женщина безнадежна! Существует ли на земле хоть кто-то, с кем она не пожелала бы заговорить? Неужели она так неразборчива?
— Я знаю капитана много лет, мэм. Служил под его командованием в армии.
— О, ну тогда, я полагаю, можно сказать. Мы перевозим оружие в штат Орегон и мелассу до форта Ларами.
— Скажите пожалуйста! Мелассу и оружие! Я вас правильно понял, мэм? Вы сказали — мелассу?
— Два полных фургона, — весело сообщила Бути. — Мы собираемся продать…
Августа больше не смогла бы выдержать и минуты. Резко повернувшись, она схватила Бути за руку и сжала ее изо всех сил, чтобы болтушка наконец-то замолчала.
— Если вы хотите обсудить наши дела, — она холодно взглянула на Бути, а затем на подвыпившего мужчину, — я предлагаю вам обратиться непосредственно к мистеру Сноу. — И она потащила Бути прочь от незнакомца.
— На случай, если мне не придется увидеться с мистером Сноу, скажите ему, что вы встретили Джейка Куинтона. Передайте этому сукиному сыну, что старина Джейк ничего не забыл.
Угроза, прозвучавшая в его голосе, заставила Августу оглянуться. Она увидела самую подлую, холодную и угрожающую ухмылку, которую ей только доводилось видеть. Ледяные иголочки кольнули ее сердце. Августа тотчас же поняла, что эта ужасная ухмылка и этот змеиный взгляд желтоватых глаз будут ей сниться в ночных кошмарах. Она в отчаянии поискала глазами Майлза Досона и Билла Мейси, погонщиков, которые сопровождали женщин до фермы. Но не увидела ни того, ни другого.
— Кажется, вы… В чем дело? — спросила Бути, едва поспевая за ней. — Он сказал, что он — друг мистера Сноу.
— Замолчи, — прошипела Августа. — Этот человек вовсе не друг мистеру Сноу.
Когда она бросила еще один быстрый взгляд через плечо, то увидела, что Джейк Куинтон облизывается; тяжелый взгляд его прищуренных глаз следовал за их развевающимися юбками.
— Боже правый, — пробормотала Августа пересохшими губами.
Уэбб Коут и Коуди Сноу, широко шагая, направлялись к ферме. Но когда Августа бросила еще один испуганный взгляд на мужчин, сидящих под тополем, Джейк Куинтон исчез.
— Слава Богу! — воскликнула она.
Приподняв юбки, Августа поспешила к ферме, чтобы передать Коуди слова Джейка Куинтона и побранить Уэбба Коута за то, что тот выбрал такое ужасное место для лагеря.
Сердце ее забилось чаще, когда она заметила, что Коут смотрит, как она приближается.
Августа Бойд никогда не унизит себя чувством симпатии к какому-то индейцу. Она знает себе цену!
Глава 4
Из моего дневника.
18 апреля 1852 года.
Каждый день мы меняем фургоны местами. Первый фургон отправляется назад, и таким образом каждый фургон меняет свое место. Все мы ненавидим ехать последними из-за пыли. Она попадает в рот и глаза, на одежду и покрывает ведра с водой словно пеной.
Первое место — самое лучшее, потому что я могу видеть его. Большую часть дня он едет впереди, но время от времени отстает, чтобы поехать рядом с первым фургоном. Я заметила, что он обычно подъезжает ко мне, когда я правлю мулами или отдыхаю, но не всегда, и я его понимаю. Он не хочет, чтобы остальные заметили, что он выделяет меня.
Он не говорит ничего личного, ничего, что могло бы вызвать сплетни о нас. Но иногда он теряет осторожность, и я вижу в его глазах чувство. Тогда он говорит то, что предназначено только для моих ушей, но с тайным смыслом, так, что если кто-то случайно и услышит, то ничего не заподозрит. И все-таки он мог бы найти возможность побыть со мной наедине. Он должен подойти и объясниться.
Я в восторге, я трепещу при мысли о том, что мы держим нашу любовь в секрете, но никак не могу понять, почему мы притворяемся, что не знакомы друг с другом. Мой день разбивается на те мгновения, когда я его вижу, и часы, когда я страдаю, не видя его. Мне так хочется побыть с ним наедине, услышать объяснение этой игры, в которую мы с ним играем. Мне необходимо знать причину, необходимо услышать это из любимых уст.
Мы так долго ждали вдалеке друг от друга и верили, что у нас не может быть общего будущего. Я говорю себе, что могу подождать еще, если надо, но хочется, чтобы все было по-другому! Мне стыдно признаться, что я не всегда понимаю его секретные послания, хотя понимаю значение взглядов, посылаемых мне, и я успокаиваю свое сердце любовью, которую читаю в его глазах. Я так давно его люблю!
Сейчас вдалеке можно рассмотреть форт Керни, мы остановимся там отдохнуть на весь день. Хотя этот форт мало похож на форт.
Вчера опять шел дождь. Каждый день мы видим могилы вдоль дороги. Большинство из нас отбросили все претензии на пышные наряды и носят давно не стиранные платья из простой шерсти или саржи. Никто, кроме Августы, не носит кринолинов.
Я так тоскую о нем, что боюсь, что не сумею сохранить наш секрет. Я опустила руку на угли костра, горящая плоть остудила жар моей страсти.
Глава 5
«Это прохладное облачное утро больше напоминает зиму, чем весну», — подумала Перрин, наблюдая за работой мужчин. Гек Келзи и погонщики медленно двигались вдоль вереницы фургонов, законопачивая соломой доски и замазывая их дегтем, чтобы воды реки Платт не просочились сквозь щели. Обычно широкая, но мелкая, всего по колено, сейчас река достигла глубины четырех с половиной футов из-за таяния снегов. Переправа предстояла тяжелая.
Перрин догнала Хильду на берегу. Та смотрела на струившийся поток. Отсюда они отчетливо видели фургоны другого каравана, с трудом переправляющиеся через реку, и весь свой обоз. Они наблюдали, как Коуди Сноу громко отдавал распоряжения, наблюдая за работой погонщиков.
— Всю оставшуюся жизнь запах дегтя будет ассоциироваться у меня с сиростью и холодом, — пробормотала Перрин, зябко кутаясь в шаль. Она уже потеряла счет переправам, которые все были нелегкими.
— Да, — вздохнула Хильда и убрала выбившуюся прядь волос под венец из кос, напоминавший корону, чуть сдвинутую на затылок. — Мистер Келзи говорит, переправа займет весь день и вечер. — Обе поглядели на свинцовое небо. — Надеюсь, не будет опять снега или дождя.
Перрин боялась переправы. Несмотря на сравнительно небольшую глубину, Платт славилась своими непредсказуемыми течениями, зыбучими песками и берегами с оползнями. В сущности, Платт вовсе не река, а сплетение ручьев, своего рода водяная коса, между прядями которой проглядывают песчаные отмели. Каравану предстояло пересечь семь ручьев, каждый из которых имел свои особенности.
— Я слышала, как Копченый Джо говорил мистеру Сноу, что Платт слишком густа, чтобы ее выпить, и слишком жидка, чтобы ее распахать, — сказала Перрин, стараясь улыбнуться.
Она не сводила взгляда с Коуди, передвигавшегося вдоль фургонов. Увидев его, Перрин забывала о своих опасениях относительно трудностей путешествия, но ее охватывало беспокойство иного рода. Нет, она не станет анализировать свои чувства.
Перрин заметила, что он остановился, чтобы поговорить с Джейн Мангер. Она надеялась, что Джейн не станет беспокоить его из-за пустяков. Коуди занят предстоящей переправой и ждет, когда Уэбб Коут вернется из разведывательной поездки в форт Керни.
Перрин смотрела на Коуди, и ее надежда угасала. Он указывал в ее сторону и что-то говорил Джейн. Та, выслушав его, пошла в направлении Перрин и Хильды. Коуди, нахмурившись, смотрел на Перрин, смотрел, пока не удостоверился, что его недовольство замечено.
Она подавила вздох. В последнюю неделю ей пришлось решать множество мелких проблем — Коуди, направляя женщин к ней, каждый раз давал понять, что его отвлекают от важных дел. Ни одна из невест не привыкла обращаться со своими заботами к женщине — все они инстинктивно искали помощи у мужчины, который отвечал за них. И обижались, когда он отправлял их к Перрин.
Несмотря на это, Перрин помогла расстроенной Люси Гастингс отыскать семейную Библию — та боялась, что забыла ее на предыдущем привале; она нашла сбежавшую корову Хильды; она обменяла пузырек касторки на пузырек ментолового масла, чтобы вылечить уши Уны Норрис; она попросила Копченого Джо ответить на вопросы Тии Ривз о бизонах, которых им вскоре предстояло увидеть.
Все эти мелочи казались женщинам серьезными проблемами. Но Перрин вполне могла их разрешить. Она сделала для себя открытие: помощь другим удовлетворяла глубоко сидящую в ней потребность. Но, как она подозревала, пока что ни одна из проблем не была настолько серьезной, как та, с которой шла к ней сейчас Джейн Мангер.
Джейн вышагивала по грязи, не заботясь ни о подоле, ни о ботинках. Лицо ее было хмурым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39