– О природа! – воскликнула я, подражая Руссо. – Мы – частички твоего совершенства. – Я обернулась к Луи: – Неужели ты не видишь эту красоту? Неужели это не чудо?
Он протянул руку к моей юбке и ответил:
– Да.
Луи, которого мое общество пьянило сильнее, чем свежий воздух и творчество Руссо, пообещал, что, когда осенью мы вернемся в Версаль, он постарается использовать свое влияние, чтобы Руссо разрешили вернуться. Но Руссо должен пообещать сохранять инкогнито и не создавать проблем своими книгами.
Вернувшись осенью в Версаль, Луи сдержал свое слово. По его распоряжению канцлер Рене заручился голосами, необходимыми для репатриации Руссо, при условии что тот будет вести себя тихо. Я отправилась к канцлеру Рене и попросила его сообщить Руссо, что его возвращение стало возможным благодаря моему вмешательству. Я надеялась получить благодарность за свою помощь, но шли недели, а весточки от писателя так и не было.
Придворные дамы, завидуя моему положению, избегали меня. Я решила, что пришло время покончить с этим мелочным противостоянием. Я не стала заниматься каждой дамой в отдельности и попыталась заключить перемирие с их предводителем Шуаселем, в надежде что, увидев его радушное ко мне отношение, они смогут свободно со мной общаться.
Премьер-министр был приглашен на обед в честь дня рождения короля. Я отвела его в сторонку и мягко сказала:
– Месье, заверяю вас, что я не питаю к вам неприязни. Я хочу мира.
Этот мерзкий тип хмыкнул, словно мои слова не заслуживали внимания. Я разозлилась.
– Месье, – сказала я, – ваши нападки и оскорбления – это глупейшая война, которую вам не выиграть. Мое настроение для короля важнее, чем все государственные дела. Ради Франции давайте будем друзьями и попытаемся начать сотрудничать.
– Если вас действительно заботят интересы страны, – презрительно бросил Шуасель, – вам стоит перебраться в Англию!
С этими словами он ушел.
Реакция Шуаселя больно задела меня, а увидев, что ко мне направляется мадам де Мирапуа, я расстроилась еще больше. Эта пожилая женщина, наперсница мадам де Помпадур, имела большой вес в клике моих противников. Я ждала новой атаки, но Мирапуа тепло мне улыбнулась, взяла под руку и расцеловала в обе щеки.
– Я очень привязана к королю и потому всегда хотела сблизиться с вами, стать вашим другом, но только сейчас смогла набраться смелости и пойти против мадам де Грамон, – сказала она.
– Вы предлагаете мне свою дружбу, мадам? – недоверчиво спросила я.
– Уверена, что мы с вами сможем найти общий язык, – ответила она.
Уроженка Версаля, Мирапуа завоевала репутацию вероломнейшей лицемерки. Но ее естественность и искренность не давали шанса устоять перед ее чарами.
– Я не доверяю придворным, – сказала я, отвечая ей откровенностью на откровенность. – Вы действительно собираетесь стать моим другом или же это некий хитрый ход?
Она криво усмехнулась:
– Жаль, что вы не считаете меня достойной доверия.
– Не думаю, что было бы мудро с моей стороны верить вам, не познакомившись поближе, – отозвалась я.
Она улыбнулась шире:
– Милая моя, здесь, при дворе, наше дело не верить, а ублажать. Придется довольствоваться видимостью. Не стоит присматриваться к людям.
– То есть в Версале нет ничего настоящего?
– Только власть и деньги, – ответила она. – С моей стороны было бы ложью утверждать обратное. В наших сердцах нет места искренней любви. Я думала, что вы понимаете это, как никто другой. Должна ли я подозревать, что сейчас, со мной, вы лицемерите, играете роль инженю?
На этот вопрос трудно было ответить честно. Погруженная в грустные раздумья о собственной неискренности, я промолчала.
– Я действительно люблю вас, – продолжала Мирапуа, – потому что король, когда увидит меня рядом с вами и услышит, как мы мило болтаем друг с другом, снова впустит меня в круг своих близких друзей.
– Но разве наши слова ничего не значат?
– Зачем придавать такое значение словам? – сказала она. – Для представителей рабочего класса привилегированное положение недостижимо; у них нет времени думать о других, поэтому они готовы верить всем на слово. Правящий класс круглосуточно занят плетением интриг. Здесь каждый сам за себя. Когда появились вы, мадам де Гемене и мадам де Грамон стали лучшими подругами. Но стоит вам исчезнуть, а королю – проявить благосклонность к одной из них, как вторая тут же возненавидит ее.
Двуличие было для меня низостью, но, помня о своем низком происхождении, я не стала признаваться в симпатии к сельским добродетелям и снова промолчала.
– Я не хочу углубляться в философские рассуждения, – сказала Мирапуа. – Не стоит забираться в такие дебри. Продолжай ублажать короля, и в конце концов все придворные дамы станут твоими подругами, ведь мы не привыкли долго противостоять монаршей воле.
– Да, – кивнула я. – Я понимаю.
– Что ж, будем считать, что мы договорились и расстаемся довольные друг другом. Кстати, вы знакомы с мадам де Фларакур? Она тоже понимает, откуда ветер дует. Она хочет быть вашим другом.
Лгали эти женщины или были искренни, у меня не было иного выбора. Я милостиво приняла их обязательства, но решила быть начеку.
Мирапуа была видной персоной при дворе. Когда она стала моим другом, остальные дамы последовали ее примеру. Весной 1770 года, убедившись в моей силе, еще две женщины из клики Грамон переметнулись на мою сторону – маркиза де Монморанси и графиня де Льопиталь, пара модно одетых, свободомыслящих дамочек лет сорока. Графиня де Льопиталь была бледнокожей пышкой, энергичной и смешливой. Прежде чем сесть, она в знак расположения ко мне достала из муфты крошечного борзого щенка. На шейке милой крошки красовался дорогой золотой ошейник с сапфировой пряжкой. Увидев меня, щенок прыгнул на мою ладонь и начал с подкупающей фамильярностью лизать мне лицо. Я назвала собаку Принцесса Дорин.
Маркиза де Монморанси была худой брюнеткой с тонкими изящными чертами лица и быстрыми жесткими движениями, под которыми скрывалась любовь к праздности и плотским наслаждениям. Увидев, с каким удовольствием я играю с крошечной Дорин, маркиза сказала:
– Я бы тоже хотела сделать вам подарок в знак моей дружбы. Вы не против, если к вашим слугам прибавится резвый мальчик-подросток? Вам больше нравятся голубоглазые или кареглазые?
«И те и другие», – чуть было не ответила я, но испугалась подвоха. Не хотелось рисковать своим статусом. Вдруг эти дамы пытаются спровоцировать скандал и поссорить меня с Луи? Я поблагодарила маркизу за предложение, но отклонила его, сказав, что обожаю короля и больше мне никто не нужен.
– А вы, дамы, шокируете меня! – воскликнула я. – Как можно делить постель с лакеем!
– Со слугами не делятся, – сказала маркиза, поджав тонкие губки. – Мои слуги принадлежат мне полностью. Я могу пользоваться ими или нет – как сочту нужным.
– Это не то же самое, что заводить любовника, – подхватила графиня де Льопиталь. – Это просто игрушка. Эти мальчики столь низкого происхождения, что для нас они значат не больше, чем хорошая мебель.
– А для ваших мужей? – поинтересовалась я.
– Наши мужья слишком заняты горничными, – ответила графиня. – Мы им не мешаем. Поэтому они просто закрывают глаза, когда мы пытаемся получить удовольствие, и это справедливо.
– Не думаю, что Луи закрыл бы глаза, – сказала я.
– Вы же знаете, что Луи до сих пор посещает Pare aux Cerfs, – с лукавой улыбкой заметила маркиза.
Если она хотела испортить мне настроение, ей это удалось. Я пыталась забыть о существовании Pare aux Cerfs и жить мечтой, что его величество любит только меня. Но, несмотря на все мои старания удовлетворить Луи дома, он искал себе радости на стороне.
– Прошу вас, поймите меня правильно, – сказала мадам де Монморанси, поглаживая меня по руке. – Я упомянула о гареме Луи не для того, чтобы ранить вашу гордость, но чтобы излечить ее. Он держит этих девочек ради своего удовольствия, чтобы справиться с натиском житейских невзгод. Как же он может отказать вам в удовольствии, в утешении? Вы же его официальная фаворитка, неужели вы не считаете себя вправе пользоваться теми же прерогативами, что и он?
– Я верю в великую цепь бытия, – сказала я, воспользовавшись устаревшей философией Луи. – Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку.
– То есть король для вас – наместник Бога на земле? – скептически уточнила графиня.
– Ода!
– И вы считаете, что гусыне не позволено то, что позволено гусю? – спросила маркиза.
– Да, – сказала я, пытаясь быть убедительной.
– Вас привлекает в Луи его могущество, – заявила маркиза. – Но сдерживать страсти вредно для здоровья. У всех бывают тяжелые дни. У всех бывают проблемы с мужьями и любовниками. Нам нужно что-то, что прогонит хандру. Вот почему нам, женщинам, нужно иметь одного-двух мальчиков в своем распоряжении.
Маркиза поднялась, чтобы полюбоваться отражением своих ног в зеркале. На ней были красные туфли с крупными пряжками и подошвой из толстой кожи, по форме напоминающие клешни омара.
– Мой мальчик без ума от моих туфель. Когда он увидит эти, он будет у моих ног! Не могу дождаться, когда его огромные яйца окажутся на этих пряжках! А если мне захочется пошалить… – Она показала зазубренные подошвы и захохотала.
Я не смогла сдержать смешок. Графиня де Льопиталь похотливо подмигнула мне.
– Луи когда-нибудь порол вас, дорогуша? – поинтересовалась она.
– Мадам, король – джентльмен! – воскликнула я.
– Но если мужчина любит вас, его можно заставить делать что угодно! – хихикнула графиня де Льопиталь. – Мне доставляет особенное наслаждение плохо себя вести, если я знаю, что граф устроит мне хорошую порку.
– Вас муж тоже шлепает? – спросила я у маркизы.
Мадам де Монморанси впервые разжала напряженные губы и рассмеялась.
– Хорошо бы! – сказала она. – Я это заслужила. И готова поспорить, что и вы тоже!
В действительности моя добродетель зависела от обстоятельств. Я способна на все, если ничем не рискую. Но признаваться в этом я не собиралась.
– У меня есть определенные религиозные принципы… – начала было я.
Маркиза засмеялась.
– Не думаю! – сказала она. – Вы что, боитесь замарать свою репутацию?
– Мне есть за что держаться, например за положение официальной любовницы короля, – ответила я.
– Но у вас такая интересная репутация, – сказала маркиза. – Вы должны понимать, что без этого не смогли бы стать королевской фавориткой.
И в самом деле, я уже поняла, что сенсация, произведенная мной при дворе, сделала меня еще привлекательнее в глазах Луи.
– Мадам де Монморанси права, – поддержала подругу графиня де Льопиталь. – Женщина, о которой мало говорят, недорого стоит. А вы уже почти два года остаетесь излюбленной темой для обсуждения. Что касается нас с мадам де Монморанси, мы бы нашли в вас гораздо больше недостатков, будь вы высокоморальной особой, а не наоборот.
Беседа с графиней и маркизой показалась мне столь занимательной, что я больше не злилась на них. И, что самое главное, я решила, что будет лучше не доверять им.
– Чем это пахнет? – спросила я у Луи, приветствуя его нежным объятием.
Он не ответил, и я принюхалась. От его груди исходил сильный аромат мускуса.
– Что это, женские духи?
– А, – небрежно ответил король, – по дороге с охоты я зашел в Pare aux Cerfs. Ты, должно быть, учуяла мадемуазель де Рошфор или мадемуазель де Шантильи.
Я почувствовала, как земля уходит из-под ног. Видимо, потрясение отразилось на моем лице. Так же небрежно король продолжал:
– Надеюсь, ты понимаешь. Я люблю тебя, но порой мне хочется поиграть с моими девочками.
Мне хотелось кричать и швыряться всем, что попадет под руку, но я подавила желание отомстить ему немедленно. Ничего, когда-нибудь он мне ответит за это. И я призвала на помощь разум.
Я знала, что мужчины – рабы привычки, особенно в любовных делах. Они хотели иметь и сегодня все, что имели вчера.
Если что-то понравилось Луи, это понравится ему и на второй, и на третий раз. Но Луи был не похож на других мужчин. Рожденный в семействе Бурбонов, он рос в атмосфере самого бесстыдного разврата. С детских лет он получал все что хотел и пристрастился к удовольствиям. Вряд ли он изменится в пятьдесят восемь.
Я также прекрасно понимала, что, как бы мне ни были противны разговоры о гареме Луи, нужно знать о своих соперницах все, чтобы ублажать его величество лучше их. Я заверила Луи, что для меня важны все оттенки его удовольствия, и спросила, какого рода отношения связывают его с девочками из Pare aux Cerf s.
– Они просто милые детки, – сказал он. – Сладенькие конфетки.
Он зевнул и потянулся ко мне.
– Я люблю тебя, – сказал он.
Мне удалось сдержать ярость и направить избыток эмоций на удовлетворение его величества.
Когда он ушел, я послала за маркизой де Монморанси.
– Вы были правы, мадам, – сказала я. – Если король имеет право содержать гарем, что ж, зуб за зуб. Мне тоже нужны игрушки.
– Вот теперь вы говорите разумные вещи, – ответила маркиза.
На следующее утро, едва король уехал на охоту, Монморанси привела ко мне хорошенького мальчика в красной ливрее и с красным шелковым бантом на шее.
– Его зовут Ив, – сказала маркиза. – Ему только что исполнилось пятнадцать. Он превосходный любовник, но вы можете делать с ним все, что вам заблагорассудится. У него здорово стоит после наказаний.
Ив был стеснителен, безумно красив, а горящий взгляд его опущенных глаз говорил о том, что он готов стать мишенью дамской мстительности. Я поблагодарила маркизу. Она поцеловала меня, сказав, что рада служить мне, и ушла.
Мальчик, беззащитный, соблазнительный, послушный, вызвал у меня желание творить непристойности. Я села в кресло и приказала ему снять брюки и встать на четвереньки спиной ко мне. Когда он сделал так, как я сказала, я овладела им при помощи длинного тонкого каблука. Даже такой неизощренный прием настолько возбудил Ива, что я дала волю самым грязным желаниям. Я царапала, кусала его, таскала за короткие волосы.
В завершение забав я позволила ему войти в меня. Страх перед возможным неожиданным возвращением Луи лишь усилил мое возбуждение.
Потом я пригрозила Иву, что, если он хоть кому-нибудь проболтается о том, что я с ним делаю, я вырву ему язык, и отправила его на конюшню ухаживать за лошадьми.
Я и забыла, как здорово быть гадкой. Лоран по-прежнему жил с графом Жаном на Рю Жюсьен и помогал ему проворачивать последнюю аферу. Я послала за ним. На следующий день, когда я вызвала посыльного отнести письмо, передо мной предстал Лоран в моей ливрее. Узкие панталоны, высокие чулки и эполеты очень ему шли.
– Мой Лоран! – умиленно воскликнула я. – Как я рада видеть тебя!
Лоран лишился дара речи, снова оказавшись рядом со мной.
Я подошла и притянула его за лацканы к себе. И снова страх, что кто-то войдет, распалил меня еще сильнее. Я села на стол, привлекла его к себе, расстегнула ему брюки, подняла юбки и позволила ему войти в меня. Он был напорист и энергичен. Я научила Лорана делать все быстро. От начала до конца все удовольствие заняло не больше минуты.
Когда спазмы утихли, он склонился к моему уху, нежно воркуя. Я оттолкнула его. Сказала, что нужно быть осторожными и скрывать наши отношения, и дала ему для пущей убедительности сто ливров.
– Мне хотелось бы держать тебя при себе как личного слугу, – сказала я. – Мне не хватает твоей заботы. Но король, в отличие от графа Жана, этого не поймет. Тебя устраивает роль моего лакея?
Лоран покорно кивнул.
– Хороший мальчик, – сказала я и отправила его отнести письмо.
Не желая отставать от мадам де Монморанси, ко мне зашла мадам де Льопиталь. С ней была изящная юная красавица по имени Сен Бенуа, которая искала работу горничной.
– Простите, но у меня есть Генриетта и еще дюжина служанок, – сказала я. – Мне больше никто не нужен.
– Неужели? – усомнилась мадам де Льопиталь и вручила мне записку. – Прошу вас, прочтите рекомендацию графини де Мазарен.
«Дорогая графиня дю Барри,
возможно, вы слышали, что я недавно вышла замуж за английского джентльмена и сейчас занимаюсь приготовлениями к переезду в Лондон, где мне понадобятся слуги, которые будут владеть и английским, и французским языком. Я пытаюсь пристроить тех, кто служил мне верой и правдой, в хорошие дома.
Сен Бенуа была моей камеристкой три года. Во всей Франции не сыскать более внимательной служанки. Но что самое интересное, Сен Бенуа – это не она, а он. Этот мальчик доставил мне множество приятных минут, даже когда муж был дома. К его чести, Сен Бенуа умеет окружить свою хозяйку такой заботой, что она чувствует себя настоящей королевой.
Искренне ваша, герцогиня де Мазарен».
– Это шутка! – воскликнула я.
– Можете проверить сами, – сказала графиня, задирая платье Сен Бенуа, под которым оказались штанишки из тончайшего бельгийского кружева с забавными оборочками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29