По пальме, цепляясь за лианы, он забрался прямо на холм. Их отделяли всего несколько метров, но, не подай он голоса, она ни за что бы его не заметила.
— Лезь ко мне!
Патрисия почему-то опасливо огляделась вокруг. Экзотические бабочки и птицы, раскрашенные во все цвета радуги, это, конечно, здорово, но у каждой экзотики есть оборотная сторона: змеи, ядовитые насекомые, пауки с огромными цепкими клешнями.
Еще не хватает мне бояться, подумала Патрисия. И так уже тот краб поставил меня в дурацкое положение!
Она решительно отбросила опасения и полезла наверх. Брайан подал ей руку. Патрисия уже открыла было рот, чтобы попенять ему и сказать, что им нужно держаться вместе. Но вспомнила, что еще недавно собиралась отправиться сюда в одиночку, умолчав о своем местопребывании. Пожалуй, после такого говорить об опасности как-то даже неприлично.
И лишь тут она увидела картину, открывшуюся сверху.
— Боже правый!..
Вход в гробницу представлял собой расщелину в скале, расположенной напротив. Придерживая соломенную шляпу, Патрисия посмотрела выше. Можно тысячу раз быть здесь, но так и не осознать, что перед тобой. Вход покрылся растительностью, однако археологам пришлось срубить дикие лианы, чтобы проникнуть внутрь, а под лианами оказались какие-то древние скульптуры.
Патрисия отступила на шаг, пытаясь разобрать, что они изображают. Так сразу не поймешь: вроде птица какая-то, но с двумя головами. Может, это двуглавый дракон? Какие у него отвратительные морды!
У Патрисии волосы зашевелились на голове.
— Какой ужас! — сказала она.
— Это еще мягко сказано, — согласился Брайан. — Но производит впечатление. Прямо-таки благоговейный страх навевает.
Патрисия поежилась. Теперь ей было совсем не жарко.
— Собственно, для этого дракон и предназначен, — сказала она. — Но все-таки выглядит он ужасно, да еще такой громадный! — Патрисия задумалась. — Сама бы я гробницу ни за что не нашла. А ведь до нее от тропинки метров пять-шесть вверх, не больше.
— Ее скрывают лианы, издалека вообще ничего не заметишь.
— Как же ты заметил?
Брайан оглянулся на тропинку. Джунгли тянулись, казалось, до самого океана.
— Так… — неопределенно ответил он. — Догадался.
— Удивительная догадливость.
— Это есть, — согласился он. — Думаешь, поэтому местные жители боятся говорить про гробницу? Из-за того, что она наводит на них страх?
— Может. Как знать? — В голосе Патрисии слышалось сомнение. Дракон произвел на нее удручающее впечатление, хотя она, разумеется, прекрасно понимала: бояться тут совершенно нечего. Это только скульптура.
— Мало того, — продолжил Брайан. — Представь, ты пробираешься сюда, раздвигая заслоняющую путь густую растительность. Тебя снедает любопытство: что тут такое? И вдруг твоим глазам предстает это чудище и земля уходит из-под ног.
— Как это?
— Ты знаешь, на Синушари повышенная сейсмическая активность. Теперь подумай: археологи, а может, просто какие-то местные жители, пробираются сюда, и вдруг — гнев богов! следует сейсмический толчок! Все в ужасе! — Он указал на огромный камень, упавший в ущелье. Когда-то этот камень, похоже, изображал драконье крыло. — Землетрясение не из самых крупных, но достаточно, чтобы перепугать до смерти самозванных археологов.
— Испугались они или нет, но золото-то захватить не забыли! — заметила Патрисия.
Она более или менее пришла в себя, настроила камеру и приготовилась делать снимки. Ведь ради этого она сюда и забралась.
— Возможно, сначала они разграбили могилу, взяли все золото. — Брайан сделал несколько шагов и склонился над землей. — А потом вернулись взглянуть, не осталось ли еще чего интересного. Судя по земле, тут шли ливневые дожди. Основание гробницы они порядком подпортили, фундамент расшатался, и, когда началось небольшое землетрясение, посыпались камни.
— Версия имеет право на существование, — признала Патрисия. — Думаешь, разгадал тайну Инди Топану?
— До некоторой степени. — Брайан огляделся. — Этот Топану явно не простак, его россказнями про гнев богов не испугаешь. Но тот факт, что строительных лесов не видно, говорит сам за себя: восстановительными работами тут и не пахнет. — Он взглянул на Патрисию. — Хочешь зайти внутрь?
Не слишком, мрачноватое все-таки место.
— Думаешь, это не опасно?
— Я же не инженер! Какие я могу дать гарантии?!
Да уж, дождешься от тебя! От Брайана Лавджоя пока одни неприятности, и только. Наверное, решил, что у нее коленки от страха дрожат… Ну ничего, она сейчас покажет, кто из них трус!
Бояться тут нечего. Просто у нее воображение разыгралось, вот и все.
— Будет достаточно твоего мнения, — холодно произнесла она. — Ты же мужчина. И в состоянии высказать обоснованное мнение.
— Перестань, Пат! — В его голосе послышались резкие нотки.
От неожиданности она застыла с камерой в руках.
— Что?
Он молчал. — — Что перестать? — повторила она вопрос.
— Ты снова воспринимаешь меня как врага.
Я же здесь, рядом. — Брайан взглянул ей прямо в глаза. — Чтобы защитить тебя, а не ставить палки в колеса. Если хочешь посмотреть, что там внутри, я пойду с тобой.
Патрисии показалось, что земля уходит у нее из-под ног. Что, снова землетрясение?
Нет, это слова Брайана произвели на нее такой эффект: все принципы, с которыми она жила столько лет, вдруг в одночасье перестали существовать.
Сначала за руку ее взял, а она ее не отдернула. Естественно, она же умная, ему не удастся ее одурачить. А когда поняла, что бессильна сопротивляться чувствам, которые возбуждает в ней прикосновение этого мужчины, его взгляд, было уже слишком поздно.
А потом началось самое ужасное. Она совсем раскисла, стала о нем беспокоиться. Прибежала посреди ночи на пляж, чтобы убедиться: с ним все в порядке. Он обо всем догадался и поцеловал ее. Она же, вместо того чтобы дать ему пощечину, страстно отвечала поцелуем на поцелуй.
Забыв, что они соперники, что между ними схватка и ставки в этой игре слишком велики.
Что он задумал? Зачем ему все это?
Она не знала. А знала лишь одно: ей нужно, чтобы он был рядом, когда она войдет в гробницу, в это царство неизведанного.
Брайан будто читал ее мысли.
— Доверься мне, Пат, больше я тебя ни о чем не прошу. Ты же можешь просить меня о чем угодно.
Птицы перестали радостно щебетать вокруг, ожидая ее ответа.
Надо стоять до конца. Еще совсем недавно она была самодостаточна, автономна. Ей никто не был нужен.
Патрисия взглянула на чудище у входа. Какой ужас!
Но она не отступит, пройдет до конца и это испытание. Ни гробнице, ни Брайану не удастся ее запугать.
— Ты пойдешь со мной? — неожиданно для самой себя спросила она тихим шепотом.
— Дай руку. — Он протянул ей свою широкую ладонь.
Поколебавшись, Патрисия вложила в нее свою руку.
Он сжал ее и сказал:
— Все обойдется. Если, конечно, мы не будем пыхтеть как паровоз.
— Как паровоз?.. — повторила она, словно не понимая, что он ее имеет в виду.
Он крепче сжал ее руку.
— Готова?
А ведь правда: готова ли она?
К чему? К тому, чтобы сделать шаг в неизведанное.
Готова ли пойти на риск?
Патрисия тяжело вздохнула.
— Готова, — произнесла она.
Они подошли к входу. Вошли внутрь. Патрисия повернулась к Брайану и спросила:
— О чем угодно?
— Что? — не понял он.
— Ты сказал: проси о чем угодно. — Патрисия включила фонарик. Его луч пробежал по каменному полу и остановился на каком-то изображении на противоположной стене. — Ты и впрямь к этому готов?
А Брайан-то думал, что она его и не слушает, что гробница интересует ее гораздо больше, чем то, о чем он ей говорит.
Оказывается, она слышала каждое слово.
— А ты? — спросил он.
Патрисия помолчала. Задумавшись, она покрутила фонарик, чтобы осветить всю каменную стену. Перед ними предстала скульптура: на великолепном троне, украшенном драгоценными камнями, сидит великолепная женщина с распущенными волосами, мягко струящимися по плечам и обнаженной груди. Голову ее венчает диадема, на запястьях и лодыжках браслеты, на шее в несколько рядов ожерелье.
— Все так и есть, — прошептала Патрисия.
— Как же иначе?
— Я посчитала, что Топану лжет и никакой гробницы Нусанти-Хо не существует. И не было даже такой женщины. Он просто раздул эту историю для рекламы. Как-никак, он же министр туризма. Я думала, что они обнаружили какие-то развалины, сделали вид, что нашли там драгоценности, необычные ткани и все прочее, а на самом деле это подделка.
После чего Топану отправил мне телеграмму, чтобы я приехала, взглянула на фотографии и в наивном угаре раздула вокруг этого дела шумиху. Но, оказывается, гробница существует на самом деле.
— Невероятно. — Брайан был поражен, но вовсе не тем, что сказала Патрисия. Он приблизился к статуе и осторожно коснулся лица Нусанти-Хо. — Похожа на тебя, Пат. — Она повернулась к нему. — Стоит тебе распустить волосы, надеть на себя эту корону — и вас друг от друга не отличить. — Профиль Патрисии светился, будто золотой, от луча фонарика. Брайан коснулся рукой ее шеи. — Надеть на тебя бриллианты и изумруды, украсить руки золотыми браслетами…
Она сглотнула.
— Не говори ерунды. Я совсем на нее не похожа.
— Да ты — вылитая она! — Он нежно обхватил ее лицо руками и закрыл глаза. — Такие же брови. — Он потрогал их. — Носик. — Он провел по нему кончиком большого пальца. — Губы. — Ему не нужно видеть ее губы, он знает их до последней детали. Знает, какими они были перед самым поцелуем. И какими стали во время поцелуя, доставившего ему столько блаженства.
Зачем смотреть, если он и так все помнит? Эту вдруг появившуюся робкую улыбку, огонь в глазах, подсказавший ему: ей хочется того же, чего желает он сам. И, наконец, сам поцелуй. — Ты такая же, как она, — повторил он.
Патрисия отстранилась от него.
— Ничего подобного. Просто тебе кажется, что у меня слишком большой нос.
Брайан открыл глаза.
— Разве я сказал «нос»? Я сказал «носик».
Если бы я считал, что у тебя не нос, а носище, я нашел бы слова, чтобы ясно выразить свою мысль. У тебя очень красивый носик, и, если хочешь знать, он отлично дополняет и без того красивое лицо. Твое лицо. — Не давая ей и слова вставить, он наклонился, снял резинку, державшую пучок у нее на голове, и сказал: Стой спокойно. Пожалуйста! Позволь мне хотя бы это. А потом я сниму вас обеих, тебя и Нусанти-Хо. И ты собственными глазами увидишь сходство. — Он осторожно принялся высвобождать ее волосы. — Так ты о чем-то хотела спросить меня, Пат? Или попросить?
Патрисия не шевелилась. Медленно, очень осторожно он вынул из пучка одну прядку волос, затем еще одну. Он едва дышал.
Она тоже затаила дыхание.
— Спросить, — наконец сказала она. — Ты сказал, что спрашивать можно о чем угодно.
Но это личный вопрос. Глубоко личный.
Они едва касались друг друга. Он случайно провел ладонью по ее груди и ощутил: ее соски напряглись под шелковой рубашкой, словно умоляя его коснуться их.
Но Брайан не откликнулся на этот зов. Он продолжал трудиться над ее волосами.
— Спрашивай. Спрашивай о чем угодно.
— Я… Мне… нужно знать… Ты любил когда-нибудь?
Этого вопроса Брайан не ожидал.
— А что значит «любить»?
— Я знала, что ты не захочешь отвечать.
Он дотронулся до ее запястья, повернул фонарик, который она по-прежнему сжимала в руке, и осветил корону, венчавшую голову Нусанти-Хо. Несколько секунд он молча смотрел на нее, не в силах и слова вымолвить от восхищения.
— Вот что они перевезли в музей! — сказал он. — Эти люди положили в могилу принадлежащие ей драгоценности. И корону.
— Наверное. — В ее голосе слышалось раздражение.
— А Топану не упоминал про скульптуру?
— Ты что? Неужели он сказал бы? Нет, он вовсе не глуп! Обмолвись он об этом хоть словом, я тут же бросилась бы разыскивать гробницу. Или у тебя есть другие соображения на этот счет? Ты считаешь, что он хотел удержать меня по какой-то другой причине?
В темноте она не могла иронично улыбнуться, не могла махнуть рукой, делая вид, что все в порядке. Брайан понял: она сердится из-за того, что он не ответил на ее вопрос. Сердится даже не на него, а на себя. За то, что поверила, что может спросить у него о чем угодно.
— Один раз я думал, что влюблен, — медленно произнес он.
Патрисия затаила дыхание.
— Мне казалось, это настоящая любовь. Но я ошибся.
— Что произошло?
— Ничего. Месяца три мы были вместе. В один прекрасный день она поцеловала меня в щеку и заявила, что между нами все кончено. И ушла.
— И ты не умолял ее остаться? Не предлагал жениться на ней? — Патрисия поспешила задать этот вопрос, будто боялась, что еще секунда — и ей не хватит смелости спросить.
Брайан невольно улыбнулся. Сам виноват. Заявил: спрашивай о чем угодно. Вот она и спрашивает.
— Да, я хотел, чтобы она осталась. И я действительно просил ее стать моей женой.
— Она была беременна?
— Нет. Вернее, тогда я этого не знал. Я узнал обо всем уже через несколько лет. Когда понял: это была не любовь. То, что я испытывал к ней… это была страсть. А она… Она тоже не любила меня.
Патрисия смотрела на него во все глаза и молчала, боясь пошевелиться.
Брайан получил ответ на вопрос, который его мучил. Он думал: смогу ли я раскрыть душу перед другим человеком? Смогу ли поведать о том, что меня гложет?
Ему это удалось. Патрисия окутала его невидимым, но таким сильным теплом своего сердца, и он понял, что может довериться ей.
— Стать моей женой я попросил ее тогда, когда пришел в особняк, где она жила. И увидел ее в саду. Ее и шестилетнего паренька, с которым она играла. Своего сына.
— Может быть, это не… — Патрисия запнулась. — Нет.
— Нет. Ты сама видела фотографию. Когда я… — Брайан запнулся и помолчал, — когда я увидел его, мне показалось, что я смотрю на самого себя в детстве.
Как странно! Здесь, почти в кромешной тьме, он доверяет ей свои тайны! Может, потому, что это место само окутано таинственностью, само располагает к тому, чтобы излить душу. Излить душу той, с которой он хотел бы познать самую большую тайну на свете.
Он не видел реакции Патрисии, но ему это и не было нужно: по ее прерывистому дыханию, по тому, что разлилось в воздухе вокруг них, он понимал: она сейчас рядом с ним не только физически, но и чувствует то же, что и он. Ведь именно это называется эмпатией.
— Значит, ты ничего не знал? Она тебе ничего не сказала?
Наконец он распустил ее волосы. Они заструились волнами, как у таинственной Нусанти-Хо, сидевшей и смотревшей на них. Ему так хотелось снять ее рубашку, увидеть, как ниспадают волосы на ее грудь… Но нет! Здесь это невозможно. Он разделил волосы на две пряди и перекинул их вперед, так, как на скульптуре.
— Я оказался прав, — не без гордости произнес он. — Вы словно сестры. Никогда не верил в переселение душ, но факты опровергают… — Он вдруг нахмурился. — Ты слышала?
Они прислушались. Издалека донесся какой-то шорох.
— Листья шелестят, — сказала Патрисия. Ей не терпелось получить ответ на свой вопрос. — Брайан… — Она взяла его за руку.
— Нет, я ничего не знал. Она скрыла от меня правду о ребенке. Ей не нужно было, чтобы я о чем-то знал. А сам я не догадался бы. В нашу первую встречу я принял ее за скучающую миллионершу, которая ищет приключений. Я тогда только что закончил университет и переехал в Европу. Сначала пожил на материке, а затем отправился в Англию изучать британскую систему права. В свободное время подрабатывал в кафе, просто так, для расширения кругозора. Конечно, ей и в голову не могло прийти, что простой официантишка, которого она подцепила в кафе, через шесть лет заявится к ней в дом — да не где-нибудь, а в Австралии — в качестве юриста, консультирующего ее мужа по вопросам законодательства.
Патрисия прижалась к нему.
— Брайан… Значит, она выбрала тебя, чтобы зачать ребенка? В этом состоял ее план?
Схватывает на лету!
— Мне она, естественно, об этом не говорила. Я думал, что ей лишь хочется развлечься со мной. Как можно устоять перед печальной красавицей? Кстати, печаль, думаю, была неподдельной. Она жила далеко от родины, рядом ни родных, ни друзей. Мне стало ее жалко.
Ну, а потом… удовольствие от… близкого общения со мной тоже было натуральным.
Патрисия болезненно поморщилась.
— На самом деле, — продолжал Брайан, она, оказывается, следовала трезвому расчету. Занималась, так сказать, селекцией: рост, телосложение, цвет волос и так далее. Я подошел.
— Расчетливая стерва! — вырвалось у Патрисии.
— Прекрати. Я ей нравился, пусть и не сильно, но нравился.
— Конечно!
— Вообще-то она любила своего мужа. Он аристократ с огромным состоянием, но вот беда: не мог иметь детей. Истратил целое состояние на врачей, но все бесполезно. Оставалось усыновить ребенка, что, однако, требовало мороки с бумагами. К тому же ребенок в таком случае был бы не его по рождению, и алчные родственники смогли бы вчинить иск и даже выиграть дело, урвав себе жирный куш.
Значит, надо было раздобыть наследника каким-то другим способом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
— Лезь ко мне!
Патрисия почему-то опасливо огляделась вокруг. Экзотические бабочки и птицы, раскрашенные во все цвета радуги, это, конечно, здорово, но у каждой экзотики есть оборотная сторона: змеи, ядовитые насекомые, пауки с огромными цепкими клешнями.
Еще не хватает мне бояться, подумала Патрисия. И так уже тот краб поставил меня в дурацкое положение!
Она решительно отбросила опасения и полезла наверх. Брайан подал ей руку. Патрисия уже открыла было рот, чтобы попенять ему и сказать, что им нужно держаться вместе. Но вспомнила, что еще недавно собиралась отправиться сюда в одиночку, умолчав о своем местопребывании. Пожалуй, после такого говорить об опасности как-то даже неприлично.
И лишь тут она увидела картину, открывшуюся сверху.
— Боже правый!..
Вход в гробницу представлял собой расщелину в скале, расположенной напротив. Придерживая соломенную шляпу, Патрисия посмотрела выше. Можно тысячу раз быть здесь, но так и не осознать, что перед тобой. Вход покрылся растительностью, однако археологам пришлось срубить дикие лианы, чтобы проникнуть внутрь, а под лианами оказались какие-то древние скульптуры.
Патрисия отступила на шаг, пытаясь разобрать, что они изображают. Так сразу не поймешь: вроде птица какая-то, но с двумя головами. Может, это двуглавый дракон? Какие у него отвратительные морды!
У Патрисии волосы зашевелились на голове.
— Какой ужас! — сказала она.
— Это еще мягко сказано, — согласился Брайан. — Но производит впечатление. Прямо-таки благоговейный страх навевает.
Патрисия поежилась. Теперь ей было совсем не жарко.
— Собственно, для этого дракон и предназначен, — сказала она. — Но все-таки выглядит он ужасно, да еще такой громадный! — Патрисия задумалась. — Сама бы я гробницу ни за что не нашла. А ведь до нее от тропинки метров пять-шесть вверх, не больше.
— Ее скрывают лианы, издалека вообще ничего не заметишь.
— Как же ты заметил?
Брайан оглянулся на тропинку. Джунгли тянулись, казалось, до самого океана.
— Так… — неопределенно ответил он. — Догадался.
— Удивительная догадливость.
— Это есть, — согласился он. — Думаешь, поэтому местные жители боятся говорить про гробницу? Из-за того, что она наводит на них страх?
— Может. Как знать? — В голосе Патрисии слышалось сомнение. Дракон произвел на нее удручающее впечатление, хотя она, разумеется, прекрасно понимала: бояться тут совершенно нечего. Это только скульптура.
— Мало того, — продолжил Брайан. — Представь, ты пробираешься сюда, раздвигая заслоняющую путь густую растительность. Тебя снедает любопытство: что тут такое? И вдруг твоим глазам предстает это чудище и земля уходит из-под ног.
— Как это?
— Ты знаешь, на Синушари повышенная сейсмическая активность. Теперь подумай: археологи, а может, просто какие-то местные жители, пробираются сюда, и вдруг — гнев богов! следует сейсмический толчок! Все в ужасе! — Он указал на огромный камень, упавший в ущелье. Когда-то этот камень, похоже, изображал драконье крыло. — Землетрясение не из самых крупных, но достаточно, чтобы перепугать до смерти самозванных археологов.
— Испугались они или нет, но золото-то захватить не забыли! — заметила Патрисия.
Она более или менее пришла в себя, настроила камеру и приготовилась делать снимки. Ведь ради этого она сюда и забралась.
— Возможно, сначала они разграбили могилу, взяли все золото. — Брайан сделал несколько шагов и склонился над землей. — А потом вернулись взглянуть, не осталось ли еще чего интересного. Судя по земле, тут шли ливневые дожди. Основание гробницы они порядком подпортили, фундамент расшатался, и, когда началось небольшое землетрясение, посыпались камни.
— Версия имеет право на существование, — признала Патрисия. — Думаешь, разгадал тайну Инди Топану?
— До некоторой степени. — Брайан огляделся. — Этот Топану явно не простак, его россказнями про гнев богов не испугаешь. Но тот факт, что строительных лесов не видно, говорит сам за себя: восстановительными работами тут и не пахнет. — Он взглянул на Патрисию. — Хочешь зайти внутрь?
Не слишком, мрачноватое все-таки место.
— Думаешь, это не опасно?
— Я же не инженер! Какие я могу дать гарантии?!
Да уж, дождешься от тебя! От Брайана Лавджоя пока одни неприятности, и только. Наверное, решил, что у нее коленки от страха дрожат… Ну ничего, она сейчас покажет, кто из них трус!
Бояться тут нечего. Просто у нее воображение разыгралось, вот и все.
— Будет достаточно твоего мнения, — холодно произнесла она. — Ты же мужчина. И в состоянии высказать обоснованное мнение.
— Перестань, Пат! — В его голосе послышались резкие нотки.
От неожиданности она застыла с камерой в руках.
— Что?
Он молчал. — — Что перестать? — повторила она вопрос.
— Ты снова воспринимаешь меня как врага.
Я же здесь, рядом. — Брайан взглянул ей прямо в глаза. — Чтобы защитить тебя, а не ставить палки в колеса. Если хочешь посмотреть, что там внутри, я пойду с тобой.
Патрисии показалось, что земля уходит у нее из-под ног. Что, снова землетрясение?
Нет, это слова Брайана произвели на нее такой эффект: все принципы, с которыми она жила столько лет, вдруг в одночасье перестали существовать.
Сначала за руку ее взял, а она ее не отдернула. Естественно, она же умная, ему не удастся ее одурачить. А когда поняла, что бессильна сопротивляться чувствам, которые возбуждает в ней прикосновение этого мужчины, его взгляд, было уже слишком поздно.
А потом началось самое ужасное. Она совсем раскисла, стала о нем беспокоиться. Прибежала посреди ночи на пляж, чтобы убедиться: с ним все в порядке. Он обо всем догадался и поцеловал ее. Она же, вместо того чтобы дать ему пощечину, страстно отвечала поцелуем на поцелуй.
Забыв, что они соперники, что между ними схватка и ставки в этой игре слишком велики.
Что он задумал? Зачем ему все это?
Она не знала. А знала лишь одно: ей нужно, чтобы он был рядом, когда она войдет в гробницу, в это царство неизведанного.
Брайан будто читал ее мысли.
— Доверься мне, Пат, больше я тебя ни о чем не прошу. Ты же можешь просить меня о чем угодно.
Птицы перестали радостно щебетать вокруг, ожидая ее ответа.
Надо стоять до конца. Еще совсем недавно она была самодостаточна, автономна. Ей никто не был нужен.
Патрисия взглянула на чудище у входа. Какой ужас!
Но она не отступит, пройдет до конца и это испытание. Ни гробнице, ни Брайану не удастся ее запугать.
— Ты пойдешь со мной? — неожиданно для самой себя спросила она тихим шепотом.
— Дай руку. — Он протянул ей свою широкую ладонь.
Поколебавшись, Патрисия вложила в нее свою руку.
Он сжал ее и сказал:
— Все обойдется. Если, конечно, мы не будем пыхтеть как паровоз.
— Как паровоз?.. — повторила она, словно не понимая, что он ее имеет в виду.
Он крепче сжал ее руку.
— Готова?
А ведь правда: готова ли она?
К чему? К тому, чтобы сделать шаг в неизведанное.
Готова ли пойти на риск?
Патрисия тяжело вздохнула.
— Готова, — произнесла она.
Они подошли к входу. Вошли внутрь. Патрисия повернулась к Брайану и спросила:
— О чем угодно?
— Что? — не понял он.
— Ты сказал: проси о чем угодно. — Патрисия включила фонарик. Его луч пробежал по каменному полу и остановился на каком-то изображении на противоположной стене. — Ты и впрямь к этому готов?
А Брайан-то думал, что она его и не слушает, что гробница интересует ее гораздо больше, чем то, о чем он ей говорит.
Оказывается, она слышала каждое слово.
— А ты? — спросил он.
Патрисия помолчала. Задумавшись, она покрутила фонарик, чтобы осветить всю каменную стену. Перед ними предстала скульптура: на великолепном троне, украшенном драгоценными камнями, сидит великолепная женщина с распущенными волосами, мягко струящимися по плечам и обнаженной груди. Голову ее венчает диадема, на запястьях и лодыжках браслеты, на шее в несколько рядов ожерелье.
— Все так и есть, — прошептала Патрисия.
— Как же иначе?
— Я посчитала, что Топану лжет и никакой гробницы Нусанти-Хо не существует. И не было даже такой женщины. Он просто раздул эту историю для рекламы. Как-никак, он же министр туризма. Я думала, что они обнаружили какие-то развалины, сделали вид, что нашли там драгоценности, необычные ткани и все прочее, а на самом деле это подделка.
После чего Топану отправил мне телеграмму, чтобы я приехала, взглянула на фотографии и в наивном угаре раздула вокруг этого дела шумиху. Но, оказывается, гробница существует на самом деле.
— Невероятно. — Брайан был поражен, но вовсе не тем, что сказала Патрисия. Он приблизился к статуе и осторожно коснулся лица Нусанти-Хо. — Похожа на тебя, Пат. — Она повернулась к нему. — Стоит тебе распустить волосы, надеть на себя эту корону — и вас друг от друга не отличить. — Профиль Патрисии светился, будто золотой, от луча фонарика. Брайан коснулся рукой ее шеи. — Надеть на тебя бриллианты и изумруды, украсить руки золотыми браслетами…
Она сглотнула.
— Не говори ерунды. Я совсем на нее не похожа.
— Да ты — вылитая она! — Он нежно обхватил ее лицо руками и закрыл глаза. — Такие же брови. — Он потрогал их. — Носик. — Он провел по нему кончиком большого пальца. — Губы. — Ему не нужно видеть ее губы, он знает их до последней детали. Знает, какими они были перед самым поцелуем. И какими стали во время поцелуя, доставившего ему столько блаженства.
Зачем смотреть, если он и так все помнит? Эту вдруг появившуюся робкую улыбку, огонь в глазах, подсказавший ему: ей хочется того же, чего желает он сам. И, наконец, сам поцелуй. — Ты такая же, как она, — повторил он.
Патрисия отстранилась от него.
— Ничего подобного. Просто тебе кажется, что у меня слишком большой нос.
Брайан открыл глаза.
— Разве я сказал «нос»? Я сказал «носик».
Если бы я считал, что у тебя не нос, а носище, я нашел бы слова, чтобы ясно выразить свою мысль. У тебя очень красивый носик, и, если хочешь знать, он отлично дополняет и без того красивое лицо. Твое лицо. — Не давая ей и слова вставить, он наклонился, снял резинку, державшую пучок у нее на голове, и сказал: Стой спокойно. Пожалуйста! Позволь мне хотя бы это. А потом я сниму вас обеих, тебя и Нусанти-Хо. И ты собственными глазами увидишь сходство. — Он осторожно принялся высвобождать ее волосы. — Так ты о чем-то хотела спросить меня, Пат? Или попросить?
Патрисия не шевелилась. Медленно, очень осторожно он вынул из пучка одну прядку волос, затем еще одну. Он едва дышал.
Она тоже затаила дыхание.
— Спросить, — наконец сказала она. — Ты сказал, что спрашивать можно о чем угодно.
Но это личный вопрос. Глубоко личный.
Они едва касались друг друга. Он случайно провел ладонью по ее груди и ощутил: ее соски напряглись под шелковой рубашкой, словно умоляя его коснуться их.
Но Брайан не откликнулся на этот зов. Он продолжал трудиться над ее волосами.
— Спрашивай. Спрашивай о чем угодно.
— Я… Мне… нужно знать… Ты любил когда-нибудь?
Этого вопроса Брайан не ожидал.
— А что значит «любить»?
— Я знала, что ты не захочешь отвечать.
Он дотронулся до ее запястья, повернул фонарик, который она по-прежнему сжимала в руке, и осветил корону, венчавшую голову Нусанти-Хо. Несколько секунд он молча смотрел на нее, не в силах и слова вымолвить от восхищения.
— Вот что они перевезли в музей! — сказал он. — Эти люди положили в могилу принадлежащие ей драгоценности. И корону.
— Наверное. — В ее голосе слышалось раздражение.
— А Топану не упоминал про скульптуру?
— Ты что? Неужели он сказал бы? Нет, он вовсе не глуп! Обмолвись он об этом хоть словом, я тут же бросилась бы разыскивать гробницу. Или у тебя есть другие соображения на этот счет? Ты считаешь, что он хотел удержать меня по какой-то другой причине?
В темноте она не могла иронично улыбнуться, не могла махнуть рукой, делая вид, что все в порядке. Брайан понял: она сердится из-за того, что он не ответил на ее вопрос. Сердится даже не на него, а на себя. За то, что поверила, что может спросить у него о чем угодно.
— Один раз я думал, что влюблен, — медленно произнес он.
Патрисия затаила дыхание.
— Мне казалось, это настоящая любовь. Но я ошибся.
— Что произошло?
— Ничего. Месяца три мы были вместе. В один прекрасный день она поцеловала меня в щеку и заявила, что между нами все кончено. И ушла.
— И ты не умолял ее остаться? Не предлагал жениться на ней? — Патрисия поспешила задать этот вопрос, будто боялась, что еще секунда — и ей не хватит смелости спросить.
Брайан невольно улыбнулся. Сам виноват. Заявил: спрашивай о чем угодно. Вот она и спрашивает.
— Да, я хотел, чтобы она осталась. И я действительно просил ее стать моей женой.
— Она была беременна?
— Нет. Вернее, тогда я этого не знал. Я узнал обо всем уже через несколько лет. Когда понял: это была не любовь. То, что я испытывал к ней… это была страсть. А она… Она тоже не любила меня.
Патрисия смотрела на него во все глаза и молчала, боясь пошевелиться.
Брайан получил ответ на вопрос, который его мучил. Он думал: смогу ли я раскрыть душу перед другим человеком? Смогу ли поведать о том, что меня гложет?
Ему это удалось. Патрисия окутала его невидимым, но таким сильным теплом своего сердца, и он понял, что может довериться ей.
— Стать моей женой я попросил ее тогда, когда пришел в особняк, где она жила. И увидел ее в саду. Ее и шестилетнего паренька, с которым она играла. Своего сына.
— Может быть, это не… — Патрисия запнулась. — Нет.
— Нет. Ты сама видела фотографию. Когда я… — Брайан запнулся и помолчал, — когда я увидел его, мне показалось, что я смотрю на самого себя в детстве.
Как странно! Здесь, почти в кромешной тьме, он доверяет ей свои тайны! Может, потому, что это место само окутано таинственностью, само располагает к тому, чтобы излить душу. Излить душу той, с которой он хотел бы познать самую большую тайну на свете.
Он не видел реакции Патрисии, но ему это и не было нужно: по ее прерывистому дыханию, по тому, что разлилось в воздухе вокруг них, он понимал: она сейчас рядом с ним не только физически, но и чувствует то же, что и он. Ведь именно это называется эмпатией.
— Значит, ты ничего не знал? Она тебе ничего не сказала?
Наконец он распустил ее волосы. Они заструились волнами, как у таинственной Нусанти-Хо, сидевшей и смотревшей на них. Ему так хотелось снять ее рубашку, увидеть, как ниспадают волосы на ее грудь… Но нет! Здесь это невозможно. Он разделил волосы на две пряди и перекинул их вперед, так, как на скульптуре.
— Я оказался прав, — не без гордости произнес он. — Вы словно сестры. Никогда не верил в переселение душ, но факты опровергают… — Он вдруг нахмурился. — Ты слышала?
Они прислушались. Издалека донесся какой-то шорох.
— Листья шелестят, — сказала Патрисия. Ей не терпелось получить ответ на свой вопрос. — Брайан… — Она взяла его за руку.
— Нет, я ничего не знал. Она скрыла от меня правду о ребенке. Ей не нужно было, чтобы я о чем-то знал. А сам я не догадался бы. В нашу первую встречу я принял ее за скучающую миллионершу, которая ищет приключений. Я тогда только что закончил университет и переехал в Европу. Сначала пожил на материке, а затем отправился в Англию изучать британскую систему права. В свободное время подрабатывал в кафе, просто так, для расширения кругозора. Конечно, ей и в голову не могло прийти, что простой официантишка, которого она подцепила в кафе, через шесть лет заявится к ней в дом — да не где-нибудь, а в Австралии — в качестве юриста, консультирующего ее мужа по вопросам законодательства.
Патрисия прижалась к нему.
— Брайан… Значит, она выбрала тебя, чтобы зачать ребенка? В этом состоял ее план?
Схватывает на лету!
— Мне она, естественно, об этом не говорила. Я думал, что ей лишь хочется развлечься со мной. Как можно устоять перед печальной красавицей? Кстати, печаль, думаю, была неподдельной. Она жила далеко от родины, рядом ни родных, ни друзей. Мне стало ее жалко.
Ну, а потом… удовольствие от… близкого общения со мной тоже было натуральным.
Патрисия болезненно поморщилась.
— На самом деле, — продолжал Брайан, она, оказывается, следовала трезвому расчету. Занималась, так сказать, селекцией: рост, телосложение, цвет волос и так далее. Я подошел.
— Расчетливая стерва! — вырвалось у Патрисии.
— Прекрати. Я ей нравился, пусть и не сильно, но нравился.
— Конечно!
— Вообще-то она любила своего мужа. Он аристократ с огромным состоянием, но вот беда: не мог иметь детей. Истратил целое состояние на врачей, но все бесполезно. Оставалось усыновить ребенка, что, однако, требовало мороки с бумагами. К тому же ребенок в таком случае был бы не его по рождению, и алчные родственники смогли бы вчинить иск и даже выиграть дело, урвав себе жирный куш.
Значит, надо было раздобыть наследника каким-то другим способом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16