— По-моему, Даниель появился очень некстати.
Несмотря ни на что, Джоли улыбнулась.
— Кажется, мистер Дженьюэри здесь не очень-то любим, — ответила Джоли, вставая, чтобы проверить, как там ведет себя закипевший на печи кофейник. — Ну, за исключением разве что Пилар.
Дотер отрицательно покачал головой.
— Нет-нет, Пилар его тоже не любит. Однажды он даже подбил ей глаз! — Дотер нахмурился и откусил кусочек поджаренного хлеба. — А вообще-то мужчина не имеет права бить женщину, — неожиданно заметил Дотер с набитым ртом.
Нечего и говорить, что Джоли была с ним абсолютно согласна. Она расставила на столе кружки для мужчин и себя, затем разлила кофе.
Тут с другого конца дома до нее донесся шум голосов. Она разобрала голос Даниеля, а голос другого человека был ей незнаком. Еще ни о чем не зная, Джоли почуяла что-то неладное.
Когда через несколько секунд в кухне появился Даниель, выражение лица у него было очень торжественное. Впрочем, это было для Джоли не в новинку.
— Поднимись ко мне в кабинет, — обратился к ней Даниель. — Дети наверху уже собирают свои веши.
Внутри у Джоли все перевернулось. Ее даже зазнобило, хотя в кухне было жарко. Враз обессиленная, она обеими руками вцепилась в спинку стула.
— Что? — прошептала Джоли, испытывая такую боль от одной мысли потерять Джемму и Хэнка, как будто выносила их под сердцем. Но Даниель только жестом указал ей пройти в его кабинет.
В кабинете за столом Даниеля расположился красивый молодой блондин, который пил в это время бренди с такой жадностью, как будто в последний раз. Ему явно не мешало бы постричься, да и одежонка на госте была поношенная, но к этому-то как раз Джоли отнеслась спокойно. Уж она-то слишком хорошо знала, как легко могут складываться неблагоприятные обстоятельства.
— Это Билл Спрингер, — сказал Даниель.
Гость с сожалением оторвался от рюмки, однако же встал и приветственно кивнул Джоли:
— Мэм…
— Мистер Спрингер утверждает, что он дядя Джеммы и Хэнка.
Джоли уставилась на опустевшую рюмку в руке мистера Спрингера.
— И сейчас он пришел, чтобы забрать детей, — продолжила Джоли. В этот момент она поняла, какое страшное отчаяние и горе отражены в дневнике Илзе. Даже если бы Хэнк и Джемма были ее собственными детьми, и тогда Джоли не могла бы любить их больше. Потеря их окончательно подкосит ее.
ГЛАВА 17
— У вас есть какие-либо документы, подтверждающие, что вы действительно родственник этих детей? — Отчаяние сделало Джоли упрямой: Хэнк и Джемма были слишком дороги ей, чтобы отказываться от них без борьбы. Но больше всего ее возмущала явная готовность Даниеля расстаться с ними.
Мистер Спрингер пожал плечами и хохотнул, затем указал на свои волосы. Они были грязными от пыли, но Джоли сумела разобрать, что у волос был тот же самый оттенок, что и у детей.
— Ну что вы, никаких документов нет, мэм. Только это лицо и эти волосы. Посмотрите, и вы убедитесь, что мамочка этих сосунков моя сестра Шейли.
Джоли понимала, что он говорит правду, но все равно продолжала сильно сомневаться в искренности и серьезности его намерений.
— Мистер Спрингер, дети требуют большого ухода. Им нужны регулярное питание, чистая одежда и теплая постель.
Спрингер слушал Джоли, не отрывая глаз от бутылки бренди, стоявшей на столе Даниеля. Он облизнул свои обветренные губы, и его пальцы сжали пустую рюмку.
— Да, мэм, вы правы. Но семья есть семья. А дети и я — мы принадлежим друг другу.
Джоли открыла было рот, чтобы оспорить это положение, но Даниель молча положил руку ей на плечо, заставив замолчать.
— Сходи-ка лучше и погляди, как там собираются Хэнк и Джемма, — сказал он.
От перспективы прощания с детишками у Джоли перехватило горло, и она просто не смогла выдавить из себя ни слова — ни ласкового, ни злого. Она только молча кивнула и выскочила из комнаты.
Хэнк и Джемма были в своей комнатке, сидя, прижавшись друг к другу, на кровати. Джемма положила головку на плечо брата, вцепившись обеими ручонками в тряпичную куколку.
— Я удеру из фургона, — по-мужски упрямо сказал Хэнк. — Вам и мистеру Дану может понадобиться мальчишка для работы на ферме.
На секунду Джоли отвела горящие от слез глаза, затем опустилась на колени и, взяв каждого из малышей за руку, спросила:
— Этот человек, мистер Спрингер… вы его знаете? Он добрый?
По щеке Джеммы скатилась крупная слеза, но она не ответила и даже не взглянула на Джоли. Ответил Хэнк:
— Он такой же, как и отец. Любит выпить и приударить за женщинами. Я считаю, что он бросит нас через пару деньков. — Голос мальчика окреп и стал чуть радостнее: — Тогда, может быть, мы сможем с Джеммой найти дорогу обратно к вам. А потом мы оба подрастем и станем сильнее, и мистер Дан может рассчитывать на нашу помощь в работе на ферме.
Джоли проглотила комок в горле. Она повидала в своей жизни достаточно людей типа мистера Спрингера — ее собственный папаша был таким, — и потому она знала, что причины, по которым Спрингер хочет забрать детей своей сестры, вероятно, отнюдь не благородны. Не говоря ни слова, Джоли вскочила и поспешила обратно в кабинет.
Даниель все еще был там вместе с мистером Спрингером и, хмурясь, смотрел на то, как их нежданный гость опустошает уже не то третью, не то четвертую рюмку бренди.
— Мне очень жаль, — бодро солгала Джоли, — но Хэнк и Джемма не смогут уехать сегодня. Нам с мистером Бекэмом нужны еще некоторые доказательства — помимо цвета ваших волос, мистер Спрингер, — что за детьми будет надлежащий уход.
Джоли не осмеливалась взглянуть на Даниеля. Она могла только молиться, чтобы он согласился с ней, однако шансы на это были ничтожно малы, учитывая его желание вести спокойную жизнь одинокого человека. Вдобавок в чете Бекэмов не было ни в чем согласия — взять хотя бы сегодняшний несчастный эпизод на лесопилке Айры Дженьюэри, — к тому же у Джоли была причина считать, что Даниель гораздо больше заботится о некой проститутке, чем о ней, Джоли.
Спрингер пригладил пятерней свои спутанные волосы и заискивающе улыбнулся. Его поведение чем-то напомнило Джоли голодного пса, виляющего хвостом в надежде, что его покормят.
— Да, вы правы, мэм, трудно ухаживать за детьми, не имея в кармане ни гроша. Настоящий мужчина не может позволить себе так безответственно подойти к этому сложному вопросу.
Джоли всю передернуло, однако она постаралась сохранить спокойствие. Никогда в жизни она не придавала особого значения деньгам, однако именно сейчас она хотела бы быть богатой женщиной, чтобы иметь возможность дать взятку. Если она правильно поняла этого мистера Спрингера, то он намеревался продать детишек. Едва Джоли осознала это, как всю ее охватило радостное возбуждение и нетерпение.
Даниель вновь потянулся за бутылкой бренди и в который раз наполнил рюмку гостя, однако оставался все таким же спокойным и невозмутимым.
— Значит, вы предлагаете, — лениво и равнодушно сказал Даниель, — навсегда уступить Джемму и Хэнка… за определенную сумму. Я правильно понял?
Мистер Спрингер огляделся вокруг и заискивающе улыбнулся, снова напомнив пса-подхалима.
— Тут очень уютное местечко и, я вижу, вы добрые и щедрые люди. Да, сэр, моя бедная покойная сестра, будь она жива, была бы рада, что ее малютки подрастают тут в мире и благоденствии.
Даниель отвернулся, ничем не выдавая своих чувств, и Джоли заметила только, как слегка напряглись его плечи.
У самой Джоли от волнения и надежды сердце колотилось так, что ей казалось, будто стук его слышат и другие… И в то же время ей просто хотелось задушить этого наглого мистера Спрингера. Она открыла было рот, чтобы сказать ему все, что о нем думает, но Даниель послал ей такой свирепый взгляд, что Джоли тут же осеклась.
Даниель медленно выдвинул ящик стола, вытащил оттуда черный кожаный бумажник и извлек из него дваддатидолларовую банкноту. У Джоли от волнения перехватило дух. Она стояла ни жива, ни мертва, боясь, что все это ей только кажется. Или что она неправильно поняла намерение Даниеля.
Мистер Спрингер снова облизал языком пересохшие губы. Желание выхватить эти деньги и умчаться с ними так и выпирало из него.
— Запомните то, что я вам скажу, мистер Спрингер, — чистосердечно сказал Даниель. — Сегодня мы заключаем с вами сделку, которая будет действительна до совершеннолетия Джеммы и Хэнка. Если вы тем или иным способом вновь напомните о своем существовании или появитесь здесь, клянусь, вы об этом горько пожалеете. Вам это абсолютно ясно?
Спрингер подпрыгнул, выхватил банкноту, судорожно прижимая свою поношенную шляпу к груди. Уже в следующий миг он пятился к двери, но теперь уже вновь улыбался как прежде — приторно-сладко.
— Все ясно, мистер Бекэм, — торопливо ответил он. — Больше вы меня здесь не увидите.
— Подождите! — раздался повелительный голос Даниеля. Вряд ли кто мог бы не подчиниться ему, и уж, конечно, не этот мистер Спрингер.
— Да, сэр? — замер он у порога.
— Больше нет… э-э… других членов вашей семьи?
— Нет, больше никого нет! — заверил мистер Спрингер. — А папочка сосунков умер пару лет назад в Байлервилле.
Джоли уцепилась за мягкую кожаную спинку кресла, в котором Даниель любил немного почитать перед сном. Ее попеременно обуревали то печаль, то буйная радость. С одной стороны, ей было жаль, потому что Джемма и Хэнк потеряли отца, каким бы человеком тот ни был, а с другой, она ликовала, что Джемма и Хэнк останутся здесь.
Она обернулась к Даниелю, едва закрылась дверь за мистером Спрингером, и глаза ее были полны слез.
— Спасибо, Даниель!
Даниель не смотрел на нее.
— Не надо делать из этого далеко идущих выводов, миссис Бекэм, — предупредил он в своей суровой манере. — Я вовсе не собирался растить их и дальше, но и не хотел бы отдавать детей в руки такой дряни, как этот Спрингер. — С этими словами Даниель уселся в кресло и раскрыл бухгалтерскую книгу так спокойно, как будто обсуждал с Дотером цену на зерно. — Завтра занятия в школе. Проследи, чтобы они уже были в кровати.
Но его холодность не могла сдержать охватившее Джоли чувство счастья и облегчения. Она подскочила к столу, наклонилась и звонко поцеловала Даниеля в щеку.
— Я люблю тебя, Дан Бекэм! — сказала Джоли и только когда закрыла за собой дверь, осознала весь смысл только что сказанных ею слов. Щеки ее горели от смущения, когда Джоли, подобрав юбки, поднималась по лестнице, чтобы сообщить Джемме и Хэнку, что мистер Спрингер ушел.
Едва детишки услышали об этом, как Джемма мгновенно повисла на шее Джоли, покрывая ее лицо поцелуями, а Хэнк издал радостный вопль.
Джоли едва утихомирила детей, проводила их до туалета, потом проследила, чтобы они умылись и почистили зубы. Когда вечерние процедуры были закончены, Джоли расположилась в кресле-качалке возле теплой печи, посадив Джемму на колени. Хэнк уселся рядом на полу, скрестив по-восточному ноги.
Как только они уселись и застыли в ожидании ежевечерней сказки, Джоли рассказала им сочиненную ею самою длинную и интересную сказку о внешне грубом, но на самом деле добром великане, который жил один посреди леса. В самом начале сказки этот великан был раздражительным и очень одиноким, но в конце ее у него появились жена и двое детишек, которые души в нем не чаяли, и они зажили счастливо.
Уложив детишек, Джоли занялась собой. Она сидела у зеркала, расчесывая и укладывая на ночь волосы, когда в спальню вошел Даниель. Как обычно при его появлении, все ее чувства сразу же обострились, хотя Джоли притворилась, что не замечает его присутствия. Это, однако, не сработало, когда Даниель встал прямо перед Джоли и положил руки ей на плечи. Насупившись, он смотрел на нее с каким-то изумлением.
— Я не хочу любить тебя, Джоли Маккиббен, — после долгой томительной паузы сказал он хриплым голосом. — И никогда не полюблю. Но, думаю, пришло время нам обоим согласиться с тем фактом, что мы нужны друг другу.
Джоли чуть шевельнула головой, и по ее спине рассыпался целый водопад сверкающих золотых волос. От чуть прохладного ветерка, залетавшего в распахнутое окно, ее. соски отвердели и четко обрисовывались сквозь тонкую ткань ночной сорочки. Или это реакция на близость Даниеля?
— Что вы говорите, мистер Бекэм?
— Я хочу, чтобы ты оставалась в этом доме кем-то вроде компаньона. Ты будешь делить со мной ложе, и мы вместе вырастим всех детей, которых пошлет нам Господь.
Если бы все это не прозвучало как деловое предложение, Джоли запела бы от радости. Но поскольку это было именно так, она сочла нужным внести существенные оговорки.
— Послушайте, мистер Бекэм, у вас будет кто-то, чтобы готовить и убирать, — сухо ответила Джоли, поднимаясь на ноги. — Но вы никогда не захотите получить утешение и покой, который может дать только женщина. А что в таком случае получу от этого я, Даниель? И только не надо говорить о том, что получу кров, пищу и одежду, потому что это мне могут предложить сотни других мужчин.
Джоли вовсе не собиралась напоминать Даниелю о сегодняшнем скандальном предложении Айры Дженьюэри, но было уже поздно. Губы Дани-еля побелели от ярости.
— Я не знаю, что могу предложить, — в конце концов ответил он. — Мой дом, мою землю, мое имя… Больше мне нечего тебе предложить.
Джоли подумала о свадебной фотографии, все еще стоящей на каминной полке в гостиной, о регулярном посещении Даниелем могилы Илзе. Мягко, но отчетливо она сказала:
— Дан Бекэм, у тебя есть что мне предложить. Но я подожду, как хорошая фермерская жена, пока взойдут посеянные семена.
Глаза Даниеля невольно скользнули по ее наливающейся фигуре.
— Если ты когда-нибудь надумаешь уйти из моего дома, то оставишь моего сына здесь.
— Твоего сына, — повторила Джоли, отступая на шаг, — или, возможно, дочь. Но прежде чем я дам какие-либо обещания, мистер Бекэм, я хочу получить одно обещание от вас.
Даниель недоуменно вздернул бровь и подозрительно посмотрел на Джоли:
— Какое?
— А вот какое. Вы поклянетесь всем самым святым для вас, что и близко не подойдете к салунам и забудете дорогу к таким женщинам, как Пилар.
Муж слишком долго, как показалось Джоли, переваривал ее заявление, пока наконец начал:
— У мужчины есть…
— Только не надо мне говорить о том, что у мужчины есть потребности, мистер Бекэм! — свистящим шепотом прервала его Джоли. — Они есть и у женщин, и одна из них — это потребность верить собственному мужу!
Даниель отступил слегка и ухмыльнулся, притворяясь, будто она ударила его. Потом снова посерьезнел.
— Но только до тех пор, пока ты останешься подходящей женой для меня, — сказал Даниель. — Я буду тебе хорошим мужем. Это я тебе могу обещать.
Джоли вовсе не была удовлетворена его ответом, но сегодня был не вечер, а сплошной праздник: Даниель передумал отсылать ее в Сан-Франциско и, самая большая радость и счастье — он уже настолько привязался к Джемме и Хэнку, что и от них будет не в состоянии отказаться. Джоли потянулась к Да-ниелю, чтобы расстегнуть пуговицу на его рубашке.
— Мне было бы очень интересно услышать вашу идею о «подходящей жене», мистер Бекэм, — сказала она.
Его теплая, покрытая волосами грудь почти незаметно затрепетала под пальцами Джоли, когда она расстегнула и вторую пуговку…
— Джоли…
А она продолжала расстегивать его рубашку, дойдя до пояса. Даниель не сделал ни малейшей попытки остановить ее. Когда Джоли стащила с него рубашку и, не стесняясь, поласкала кончиком языка его мужской сосок, у Даниеля вырвался сдавленный стон.
— Так скажи мне, какой должна быть «подходящая жена», — поддразнивала Джоли Даниеля, покрывая поцелуями его сосок. — Что они делают?
Даниель вместо ответа крепко, но нежно взял ее за плечи и повел к кровати. Осторожно уложил на спину, и ноги Джоли свесились с матраца. Одним порывистым движением Даниель стащил с Джоли ночную рубашку и отшвырнул в сторону. Волосы Джоли распустились и соблазнительно прикрыли ее обнаженные грудь и живот.
— Они дают, — прохрипел осевшим голосом Даниель. — Они берут, но многое и дают, порой даже больше, чем берут.
Он стащил с себя рубашку и принялся поцелуями исследовать ее тело, не оставляя ни сантиметра. На нем еще была одежда, но Джоли потом никак не могла вспомнить, как он сбросил ее.
Даниель сжал ее лодыжки и опустился перед постелью на колени, бормоча, что свет лампы разливается медом по коже Джоли. Когда же он начал на вкус пробовать этот мед, смаковать его, Джоли перестала существовать, потонув в океане блаженства.
В яростном желании предлагая себя, Джоли выгнулась ему навстречу, и Даниель, ни секунды не колеблясь, насладился ею. В конце концов он повернул ее так, что Джоли оказалась на коленях, и языком исследовал сердцевину ее женской сущности. Даниель взял в ладони ее груди, ласкал их, в то время как тело Джоли трепетало, исполняя древний танец наслаждения.
Она долго еще содрогалась в экстазе после того, как была достигнута высшая точка удовлетворения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Несмотря ни на что, Джоли улыбнулась.
— Кажется, мистер Дженьюэри здесь не очень-то любим, — ответила Джоли, вставая, чтобы проверить, как там ведет себя закипевший на печи кофейник. — Ну, за исключением разве что Пилар.
Дотер отрицательно покачал головой.
— Нет-нет, Пилар его тоже не любит. Однажды он даже подбил ей глаз! — Дотер нахмурился и откусил кусочек поджаренного хлеба. — А вообще-то мужчина не имеет права бить женщину, — неожиданно заметил Дотер с набитым ртом.
Нечего и говорить, что Джоли была с ним абсолютно согласна. Она расставила на столе кружки для мужчин и себя, затем разлила кофе.
Тут с другого конца дома до нее донесся шум голосов. Она разобрала голос Даниеля, а голос другого человека был ей незнаком. Еще ни о чем не зная, Джоли почуяла что-то неладное.
Когда через несколько секунд в кухне появился Даниель, выражение лица у него было очень торжественное. Впрочем, это было для Джоли не в новинку.
— Поднимись ко мне в кабинет, — обратился к ней Даниель. — Дети наверху уже собирают свои веши.
Внутри у Джоли все перевернулось. Ее даже зазнобило, хотя в кухне было жарко. Враз обессиленная, она обеими руками вцепилась в спинку стула.
— Что? — прошептала Джоли, испытывая такую боль от одной мысли потерять Джемму и Хэнка, как будто выносила их под сердцем. Но Даниель только жестом указал ей пройти в его кабинет.
В кабинете за столом Даниеля расположился красивый молодой блондин, который пил в это время бренди с такой жадностью, как будто в последний раз. Ему явно не мешало бы постричься, да и одежонка на госте была поношенная, но к этому-то как раз Джоли отнеслась спокойно. Уж она-то слишком хорошо знала, как легко могут складываться неблагоприятные обстоятельства.
— Это Билл Спрингер, — сказал Даниель.
Гость с сожалением оторвался от рюмки, однако же встал и приветственно кивнул Джоли:
— Мэм…
— Мистер Спрингер утверждает, что он дядя Джеммы и Хэнка.
Джоли уставилась на опустевшую рюмку в руке мистера Спрингера.
— И сейчас он пришел, чтобы забрать детей, — продолжила Джоли. В этот момент она поняла, какое страшное отчаяние и горе отражены в дневнике Илзе. Даже если бы Хэнк и Джемма были ее собственными детьми, и тогда Джоли не могла бы любить их больше. Потеря их окончательно подкосит ее.
ГЛАВА 17
— У вас есть какие-либо документы, подтверждающие, что вы действительно родственник этих детей? — Отчаяние сделало Джоли упрямой: Хэнк и Джемма были слишком дороги ей, чтобы отказываться от них без борьбы. Но больше всего ее возмущала явная готовность Даниеля расстаться с ними.
Мистер Спрингер пожал плечами и хохотнул, затем указал на свои волосы. Они были грязными от пыли, но Джоли сумела разобрать, что у волос был тот же самый оттенок, что и у детей.
— Ну что вы, никаких документов нет, мэм. Только это лицо и эти волосы. Посмотрите, и вы убедитесь, что мамочка этих сосунков моя сестра Шейли.
Джоли понимала, что он говорит правду, но все равно продолжала сильно сомневаться в искренности и серьезности его намерений.
— Мистер Спрингер, дети требуют большого ухода. Им нужны регулярное питание, чистая одежда и теплая постель.
Спрингер слушал Джоли, не отрывая глаз от бутылки бренди, стоявшей на столе Даниеля. Он облизнул свои обветренные губы, и его пальцы сжали пустую рюмку.
— Да, мэм, вы правы. Но семья есть семья. А дети и я — мы принадлежим друг другу.
Джоли открыла было рот, чтобы оспорить это положение, но Даниель молча положил руку ей на плечо, заставив замолчать.
— Сходи-ка лучше и погляди, как там собираются Хэнк и Джемма, — сказал он.
От перспективы прощания с детишками у Джоли перехватило горло, и она просто не смогла выдавить из себя ни слова — ни ласкового, ни злого. Она только молча кивнула и выскочила из комнаты.
Хэнк и Джемма были в своей комнатке, сидя, прижавшись друг к другу, на кровати. Джемма положила головку на плечо брата, вцепившись обеими ручонками в тряпичную куколку.
— Я удеру из фургона, — по-мужски упрямо сказал Хэнк. — Вам и мистеру Дану может понадобиться мальчишка для работы на ферме.
На секунду Джоли отвела горящие от слез глаза, затем опустилась на колени и, взяв каждого из малышей за руку, спросила:
— Этот человек, мистер Спрингер… вы его знаете? Он добрый?
По щеке Джеммы скатилась крупная слеза, но она не ответила и даже не взглянула на Джоли. Ответил Хэнк:
— Он такой же, как и отец. Любит выпить и приударить за женщинами. Я считаю, что он бросит нас через пару деньков. — Голос мальчика окреп и стал чуть радостнее: — Тогда, может быть, мы сможем с Джеммой найти дорогу обратно к вам. А потом мы оба подрастем и станем сильнее, и мистер Дан может рассчитывать на нашу помощь в работе на ферме.
Джоли проглотила комок в горле. Она повидала в своей жизни достаточно людей типа мистера Спрингера — ее собственный папаша был таким, — и потому она знала, что причины, по которым Спрингер хочет забрать детей своей сестры, вероятно, отнюдь не благородны. Не говоря ни слова, Джоли вскочила и поспешила обратно в кабинет.
Даниель все еще был там вместе с мистером Спрингером и, хмурясь, смотрел на то, как их нежданный гость опустошает уже не то третью, не то четвертую рюмку бренди.
— Мне очень жаль, — бодро солгала Джоли, — но Хэнк и Джемма не смогут уехать сегодня. Нам с мистером Бекэмом нужны еще некоторые доказательства — помимо цвета ваших волос, мистер Спрингер, — что за детьми будет надлежащий уход.
Джоли не осмеливалась взглянуть на Даниеля. Она могла только молиться, чтобы он согласился с ней, однако шансы на это были ничтожно малы, учитывая его желание вести спокойную жизнь одинокого человека. Вдобавок в чете Бекэмов не было ни в чем согласия — взять хотя бы сегодняшний несчастный эпизод на лесопилке Айры Дженьюэри, — к тому же у Джоли была причина считать, что Даниель гораздо больше заботится о некой проститутке, чем о ней, Джоли.
Спрингер пригладил пятерней свои спутанные волосы и заискивающе улыбнулся. Его поведение чем-то напомнило Джоли голодного пса, виляющего хвостом в надежде, что его покормят.
— Да, вы правы, мэм, трудно ухаживать за детьми, не имея в кармане ни гроша. Настоящий мужчина не может позволить себе так безответственно подойти к этому сложному вопросу.
Джоли всю передернуло, однако она постаралась сохранить спокойствие. Никогда в жизни она не придавала особого значения деньгам, однако именно сейчас она хотела бы быть богатой женщиной, чтобы иметь возможность дать взятку. Если она правильно поняла этого мистера Спрингера, то он намеревался продать детишек. Едва Джоли осознала это, как всю ее охватило радостное возбуждение и нетерпение.
Даниель вновь потянулся за бутылкой бренди и в который раз наполнил рюмку гостя, однако оставался все таким же спокойным и невозмутимым.
— Значит, вы предлагаете, — лениво и равнодушно сказал Даниель, — навсегда уступить Джемму и Хэнка… за определенную сумму. Я правильно понял?
Мистер Спрингер огляделся вокруг и заискивающе улыбнулся, снова напомнив пса-подхалима.
— Тут очень уютное местечко и, я вижу, вы добрые и щедрые люди. Да, сэр, моя бедная покойная сестра, будь она жива, была бы рада, что ее малютки подрастают тут в мире и благоденствии.
Даниель отвернулся, ничем не выдавая своих чувств, и Джоли заметила только, как слегка напряглись его плечи.
У самой Джоли от волнения и надежды сердце колотилось так, что ей казалось, будто стук его слышат и другие… И в то же время ей просто хотелось задушить этого наглого мистера Спрингера. Она открыла было рот, чтобы сказать ему все, что о нем думает, но Даниель послал ей такой свирепый взгляд, что Джоли тут же осеклась.
Даниель медленно выдвинул ящик стола, вытащил оттуда черный кожаный бумажник и извлек из него дваддатидолларовую банкноту. У Джоли от волнения перехватило дух. Она стояла ни жива, ни мертва, боясь, что все это ей только кажется. Или что она неправильно поняла намерение Даниеля.
Мистер Спрингер снова облизал языком пересохшие губы. Желание выхватить эти деньги и умчаться с ними так и выпирало из него.
— Запомните то, что я вам скажу, мистер Спрингер, — чистосердечно сказал Даниель. — Сегодня мы заключаем с вами сделку, которая будет действительна до совершеннолетия Джеммы и Хэнка. Если вы тем или иным способом вновь напомните о своем существовании или появитесь здесь, клянусь, вы об этом горько пожалеете. Вам это абсолютно ясно?
Спрингер подпрыгнул, выхватил банкноту, судорожно прижимая свою поношенную шляпу к груди. Уже в следующий миг он пятился к двери, но теперь уже вновь улыбался как прежде — приторно-сладко.
— Все ясно, мистер Бекэм, — торопливо ответил он. — Больше вы меня здесь не увидите.
— Подождите! — раздался повелительный голос Даниеля. Вряд ли кто мог бы не подчиниться ему, и уж, конечно, не этот мистер Спрингер.
— Да, сэр? — замер он у порога.
— Больше нет… э-э… других членов вашей семьи?
— Нет, больше никого нет! — заверил мистер Спрингер. — А папочка сосунков умер пару лет назад в Байлервилле.
Джоли уцепилась за мягкую кожаную спинку кресла, в котором Даниель любил немного почитать перед сном. Ее попеременно обуревали то печаль, то буйная радость. С одной стороны, ей было жаль, потому что Джемма и Хэнк потеряли отца, каким бы человеком тот ни был, а с другой, она ликовала, что Джемма и Хэнк останутся здесь.
Она обернулась к Даниелю, едва закрылась дверь за мистером Спрингером, и глаза ее были полны слез.
— Спасибо, Даниель!
Даниель не смотрел на нее.
— Не надо делать из этого далеко идущих выводов, миссис Бекэм, — предупредил он в своей суровой манере. — Я вовсе не собирался растить их и дальше, но и не хотел бы отдавать детей в руки такой дряни, как этот Спрингер. — С этими словами Даниель уселся в кресло и раскрыл бухгалтерскую книгу так спокойно, как будто обсуждал с Дотером цену на зерно. — Завтра занятия в школе. Проследи, чтобы они уже были в кровати.
Но его холодность не могла сдержать охватившее Джоли чувство счастья и облегчения. Она подскочила к столу, наклонилась и звонко поцеловала Даниеля в щеку.
— Я люблю тебя, Дан Бекэм! — сказала Джоли и только когда закрыла за собой дверь, осознала весь смысл только что сказанных ею слов. Щеки ее горели от смущения, когда Джоли, подобрав юбки, поднималась по лестнице, чтобы сообщить Джемме и Хэнку, что мистер Спрингер ушел.
Едва детишки услышали об этом, как Джемма мгновенно повисла на шее Джоли, покрывая ее лицо поцелуями, а Хэнк издал радостный вопль.
Джоли едва утихомирила детей, проводила их до туалета, потом проследила, чтобы они умылись и почистили зубы. Когда вечерние процедуры были закончены, Джоли расположилась в кресле-качалке возле теплой печи, посадив Джемму на колени. Хэнк уселся рядом на полу, скрестив по-восточному ноги.
Как только они уселись и застыли в ожидании ежевечерней сказки, Джоли рассказала им сочиненную ею самою длинную и интересную сказку о внешне грубом, но на самом деле добром великане, который жил один посреди леса. В самом начале сказки этот великан был раздражительным и очень одиноким, но в конце ее у него появились жена и двое детишек, которые души в нем не чаяли, и они зажили счастливо.
Уложив детишек, Джоли занялась собой. Она сидела у зеркала, расчесывая и укладывая на ночь волосы, когда в спальню вошел Даниель. Как обычно при его появлении, все ее чувства сразу же обострились, хотя Джоли притворилась, что не замечает его присутствия. Это, однако, не сработало, когда Даниель встал прямо перед Джоли и положил руки ей на плечи. Насупившись, он смотрел на нее с каким-то изумлением.
— Я не хочу любить тебя, Джоли Маккиббен, — после долгой томительной паузы сказал он хриплым голосом. — И никогда не полюблю. Но, думаю, пришло время нам обоим согласиться с тем фактом, что мы нужны друг другу.
Джоли чуть шевельнула головой, и по ее спине рассыпался целый водопад сверкающих золотых волос. От чуть прохладного ветерка, залетавшего в распахнутое окно, ее. соски отвердели и четко обрисовывались сквозь тонкую ткань ночной сорочки. Или это реакция на близость Даниеля?
— Что вы говорите, мистер Бекэм?
— Я хочу, чтобы ты оставалась в этом доме кем-то вроде компаньона. Ты будешь делить со мной ложе, и мы вместе вырастим всех детей, которых пошлет нам Господь.
Если бы все это не прозвучало как деловое предложение, Джоли запела бы от радости. Но поскольку это было именно так, она сочла нужным внести существенные оговорки.
— Послушайте, мистер Бекэм, у вас будет кто-то, чтобы готовить и убирать, — сухо ответила Джоли, поднимаясь на ноги. — Но вы никогда не захотите получить утешение и покой, который может дать только женщина. А что в таком случае получу от этого я, Даниель? И только не надо говорить о том, что получу кров, пищу и одежду, потому что это мне могут предложить сотни других мужчин.
Джоли вовсе не собиралась напоминать Даниелю о сегодняшнем скандальном предложении Айры Дженьюэри, но было уже поздно. Губы Дани-еля побелели от ярости.
— Я не знаю, что могу предложить, — в конце концов ответил он. — Мой дом, мою землю, мое имя… Больше мне нечего тебе предложить.
Джоли подумала о свадебной фотографии, все еще стоящей на каминной полке в гостиной, о регулярном посещении Даниелем могилы Илзе. Мягко, но отчетливо она сказала:
— Дан Бекэм, у тебя есть что мне предложить. Но я подожду, как хорошая фермерская жена, пока взойдут посеянные семена.
Глаза Даниеля невольно скользнули по ее наливающейся фигуре.
— Если ты когда-нибудь надумаешь уйти из моего дома, то оставишь моего сына здесь.
— Твоего сына, — повторила Джоли, отступая на шаг, — или, возможно, дочь. Но прежде чем я дам какие-либо обещания, мистер Бекэм, я хочу получить одно обещание от вас.
Даниель недоуменно вздернул бровь и подозрительно посмотрел на Джоли:
— Какое?
— А вот какое. Вы поклянетесь всем самым святым для вас, что и близко не подойдете к салунам и забудете дорогу к таким женщинам, как Пилар.
Муж слишком долго, как показалось Джоли, переваривал ее заявление, пока наконец начал:
— У мужчины есть…
— Только не надо мне говорить о том, что у мужчины есть потребности, мистер Бекэм! — свистящим шепотом прервала его Джоли. — Они есть и у женщин, и одна из них — это потребность верить собственному мужу!
Даниель отступил слегка и ухмыльнулся, притворяясь, будто она ударила его. Потом снова посерьезнел.
— Но только до тех пор, пока ты останешься подходящей женой для меня, — сказал Даниель. — Я буду тебе хорошим мужем. Это я тебе могу обещать.
Джоли вовсе не была удовлетворена его ответом, но сегодня был не вечер, а сплошной праздник: Даниель передумал отсылать ее в Сан-Франциско и, самая большая радость и счастье — он уже настолько привязался к Джемме и Хэнку, что и от них будет не в состоянии отказаться. Джоли потянулась к Да-ниелю, чтобы расстегнуть пуговицу на его рубашке.
— Мне было бы очень интересно услышать вашу идею о «подходящей жене», мистер Бекэм, — сказала она.
Его теплая, покрытая волосами грудь почти незаметно затрепетала под пальцами Джоли, когда она расстегнула и вторую пуговку…
— Джоли…
А она продолжала расстегивать его рубашку, дойдя до пояса. Даниель не сделал ни малейшей попытки остановить ее. Когда Джоли стащила с него рубашку и, не стесняясь, поласкала кончиком языка его мужской сосок, у Даниеля вырвался сдавленный стон.
— Так скажи мне, какой должна быть «подходящая жена», — поддразнивала Джоли Даниеля, покрывая поцелуями его сосок. — Что они делают?
Даниель вместо ответа крепко, но нежно взял ее за плечи и повел к кровати. Осторожно уложил на спину, и ноги Джоли свесились с матраца. Одним порывистым движением Даниель стащил с Джоли ночную рубашку и отшвырнул в сторону. Волосы Джоли распустились и соблазнительно прикрыли ее обнаженные грудь и живот.
— Они дают, — прохрипел осевшим голосом Даниель. — Они берут, но многое и дают, порой даже больше, чем берут.
Он стащил с себя рубашку и принялся поцелуями исследовать ее тело, не оставляя ни сантиметра. На нем еще была одежда, но Джоли потом никак не могла вспомнить, как он сбросил ее.
Даниель сжал ее лодыжки и опустился перед постелью на колени, бормоча, что свет лампы разливается медом по коже Джоли. Когда же он начал на вкус пробовать этот мед, смаковать его, Джоли перестала существовать, потонув в океане блаженства.
В яростном желании предлагая себя, Джоли выгнулась ему навстречу, и Даниель, ни секунды не колеблясь, насладился ею. В конце концов он повернул ее так, что Джоли оказалась на коленях, и языком исследовал сердцевину ее женской сущности. Даниель взял в ладони ее груди, ласкал их, в то время как тело Джоли трепетало, исполняя древний танец наслаждения.
Она долго еще содрогалась в экстазе после того, как была достигнута высшая точка удовлетворения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36