— крикнула Джоли, и ее острые ногти вонзились в его спину, но ни она, ни он этого не заметили. Когда пришло его время, Даниель одним мощным движением бедер высоко подкинул ее, и Джоли насладилась его невольным криком безоговорочной капитуляции.
Джоли не знала, сколько времени прошло, когда наконец стала снова соображать и увидела, что Даниель надел на нее ночную рубашку, что берет ее на руки и несет к дому. Джоли была слишком ошеломлена, чтобы задавать вопросы — ему или себе. Она могла лишь покоиться в его сильных руках, уронив голову ему на грудь и закрыв глаза, поскольку Даниель потребовал от нее всех ее жизненных сил, и она все отдала ему.
Даниель принес ее наверх в свою комнату и осторожно положил на широкую постель.
Больше всего на свете Джоли желала, чтобы Даниель доказал ей, что все ее подозрения — бред, чтобы он лег рядом с ней, заключил в объятия и уснул. Однако он заботливо укрыл ее легким стеганым одеялом, коснулся губами ее лба и ушел.
Джоли прошептала его имя, но это было все, на что у нее хватило сил. Усталость тяжелым грузом навалилась на нее, и Джоли провалилась в глубочайший сон без сновидений.
Утром не было времени сетовать по разбитым надеждам: надо было накормить четырнадцать голодных мужчин. Перед тем как они допили кофе, прибыл Джо Калли. Он приехал на молотилке, которую тащили восемь мулов. Рядом с Джо восседала Нан в платье из голубого ситца и в более практичной, чем в прошлый раз, шляпке. Они явно были готовы помочь Бекэмам
Нан тут же принялась помогать Джоли грузить в походную кухню последние мелочи, а потом они пошли вслед за повозкой, которую Дотер катил вглубь пшеничных полей. Хэнк и Джемма были внутри и шалили там, строя рожицы и показывая языки в окошко.
— Быстро сработано! — усмехнулась Нан, указывая на резвящихся детей. — Если бы вас сейчас увидел кто-либо, кто вас не знает, то решил бы, что эти дети ваши! Твои и Даниеля!
Даже упоминание имени мужа заставило сердце Джоли мучительно забиться. Она боялась даже бросить взгляд на походную кухню, чтобы не вспоминать, как страстно и искусно любил ее там Даниель.
— Хотела бы я, чтобы они были нашими детьми, — горько сказала Джоли и потом объяснила Нан, как Хэнк и Джемма удрали от священника и забрались в повозку Даниеля перед тем, как тот уехал из Спокана.
Нан печально улыбнулась.
— После смерти Илзе и детей Дан ожесточил свое сердце. Он постоянно ходит в церковь и все такое, но я абсолютно убеждена, что сейчас он не верит никому и ничему. — Нан замолчала, задумчиво поправляя тесемки шляпки. — Священное Писание говорит, что пути Господни неисповедимы, и я полагаю, что Господь неспроста привел тебя в Просперити…
ГЛАВА 9
Походная кухня прогромыхала и остановилась в небольшой сосновой рощице, где был чистый родник, рядом с которым возвышалась поленница дров. Прикрывая рукой глаза от солнца, Джоли наблюдала за действиями Даниеля, руководившего уборочными работами. Рев не менее дюжины мулов, крики мужчин, лязг металлических частей комбайна и агрегата, который, как выяснила Джоли, назывался молотилкой, слились в какую-то какофонию. Но это еще не все. Прибывало еще какое-то снаряжение, о чем свидетельствовало облако пыли, поднявшееся над дорогой до самого неба.
Строго-настрого наказав Хэнку и Джемме не подходить близко к работающим машинам, Джоли послала их за дровами, а сама принялась готовить первый обед в походной кухне. Она знала, что надо поспеть к полудню: к этому времени все работники сильно проголодаются. Приоткрыв дверь, чтобы было посветлее, Джоли смяла несколько старых газет и сунула их в печь, затем потянулась к коробке со спичками. Пока она разводила огонь, Нан принялась распаковывать тарелки и блюдца, кастрюли и сковородки, словом, весь скарб, который они вчера тщательно упаковали на ферме.
Джемма и Хэнк натаскали достаточно дров, затем разулись, чтобы побегать босиком по ручью.
— Они ведут себя так, словно всегда были с нами, — пробормотала себе под нос Джоли, глядя в окно на весело плещущихся в ручье детишек. Родник питал ручей, который орошал земли Даниеля, отчего он, несомненно, был одним из самых преуспевающих фермеров в здешних местах.
Нан умело и быстро протерла и приготовила разделочный стол. Это должна была бы сделать сама Джоли, но она забыла об этом. При виде длинного и узкого стола на нее вновь нахлынули воспоминания о прошедшей ночи, отчего она залилась краской. В голове импровизированной постели находился шкафчик с металлическими ручками, за которые крепко держался Даниель, чтобы еще глубже войти в нее, когда занимался с Джоли любовью.
На несколько мучительно-сладких мгновений Джоли вновь окунулась в события прошлой ночи и почувствовала, как забурлила кровь. Она выскочила на свежий воздух, чтобы немного отдышаться. Озадаченная Нан последовала вслед за ней.
— С тобой все в порядке? — спросила соседка, дотрагиваясь до руки Джоли.
Так как Джоли не могла откровенно все рассказать, ей пришлось чуточку солгать:
— Стало немного не по себе, вот и все. Нан грустно вздохнула:
— Только представь себе, как будет тяжко здесь в жаркий полдень, а ведь внутри будет еще и раскаленная печь.
От такой перспективы Джоли ослабела еще больше, но превозмогла себя. Всю ее недолгую жизнь Джоли приходилось упорно трудиться, с ней всякое приключалось, но она была не из тех, кто отступал перед трудностями. Однако она не могла не подумать, что к концу этого кошмарного дня даже огнедышащее дыхание преисподней покажется весенним ветерком.
Джоли решительно вытащила большой мешок с горохом и уселась рядом с Нан. Вдвоем они принялись очищать кривые стручки и бросать очищенный горох в большую кастрюлю. К тому времени пыль, поднятая в поле, клубилась повсюду, вздымаясь до небес. Джоли ощущала ее на своей коже, в волосах, во рту.
Людские голоса, рев мулов, грохот колес сливались в адский гул, однако, словно по волшебству, вся эта неразбериха потихоньку начала превращаться в начало уборки урожая.
Даниель прошел мимо них, ведя под уздцы лошадь, тащившую бочку для воды. Он шел к ручью. Даниель бросил всего лишь взгляд в сторону женщин, и это оскорбительное равнодушие глубоко ранило Джоли, хотя она изо всех сил пыталась это скрыть. Взглянув на Нан, Джоли поняла, что ей это не удалось.
— У нас с Джо то же самое, — приторно улыбаясь, сказала Нан, и ее щечки слегка порозовели.
По рассеянности Джоли бросила горсть гороха мимо кастрюли, но даже не заметила этого. Она была в крайнем замешательстве, но все равно было приятно осознавать, что и другие люди испытывают те же чувства, что и она. А ей-то уж казалось, что она приросту распутная девка, которая воспламеняется от одного прикосновения мужчины. Джоли закусила губу и продолжала чистить горох.
— А ты знаешь историю Даниеля? — вдруг шепотом спросила Нан. Она продолжала чистить овощи и не смотрела Джоли в глаза.
— А что за история? — спросила Джоли. Обычно ее не интересовали сплетни и пересуды, но это касалось Даниеля, а потому было важным для нее.
— Одна голубушка из городского салуна очень горюет из-за того, что Даниель женился. Это говорит о том, что Даниель лучше всех мужчин знает, как доставить удовольствие женщине.
У Джоли вспыхнули уши и щеки, она схватила полную горсть гороха и принялась чистить его с такой энергией, что могла бы одна все очистить.
— Нан Калли, откуда, Бога ради, тебе это известно?
Нан понизила голос до едва слышного шепота:
— Мне рассказал Джо. Послушай, Джоли, неужели ты веришь, что если мужчины во всеуслышание заявляют о том, что не занимаются сплетнями, то это так и есть на самом деле? Так вот. У Даниеля была… э-э… иностранка много лет назад, когда он еще жил в Сан-Франциско. Ну, вот она и научила его… ну, этому… в общем, научила его всему.
Джоли не могла удержаться, чтобы не повернуться и не посмотреть на Даниеля. Тот помогал Дотеру наливать воду из ручья в бочку, при этом мускулы под его рубашкой рельефно перекатывались.
Сердечко Джоли снова затрепыхалось, но на этот раз с облегчением. Она успокоилась, выслушав слова Нан, которые разъяснили, почему Джоли почти мгновенно воспалялась страстью, стоило только Даниелю к ней прикоснуться. Значит, вовсе она не падшая женщина, как думала о себе.
— О-ох, — выдохнула Джоли едва слышным голоском, который был под стать ее самочувствию. Но вскоре после этого она подхватила чайник и поспешила к ручью, захватив с собой черпак. Вслед за ней направилась туда и Нан, которая несла ведра. Добравшись до ручья, Джоли встала на колени и принялась черпаком набирать воду в чайник, старательно притворяясь, что не замечает Даниеля, который стоял всего в нескольких метрах от нее.
Когда же она наконец поняла, что не может не взглянуть на Даниеля, и подняла на него глаза, то почувствовала, словно ее ударили по голове чем-то тяжелым. Хотя ее ощущения и нельзя было назвать физической болью, однако, образно говоря, из нее словно выпустили воздух и нечем стало дышать.
Даниель был грязным с головы до ног. Волосы, кожа, одежда — все было покрыто толстым слоем пыли. Но самое главное было не это. Он посмотрел на нее с очень странным выражением, в котором читались и ярость, и страстное желание. Оскорбленная первым и возбужденная вторым, Джоли вскочила и опрометью бросилась к походной кухне, даже не подождав Нан.
Как и предсказывала Нан, походная кухня превратилась в настоящее пекло. А время еще только приближалось к полудню. Джоли и Нан старались без нужды не заходить в нее.
Постепенно стали подходить наемные работники, как и Даниель, покрытые пылью с головы до ног, оставались лишь чистые круги вокруг глаз. Они сильно проголодались и с жадностью набросились на еду, которую приготовили женщины.
Как только работники насытились и разошлись, женщины принялись за мытье посуды. Едва они покончили с этим занятием, как подоспело время готовить ужин.
Джемма и Хэнк, свернувшись калачиком в спасительной тени под днищем походной кухни, сладко спали. Они были так же грязны, как и все остальные. Глядя на них, Джоли улыбнулась, позавидовав их беззаботности, и вернулась к своей работе.
На закате Джоли и Нан поджарили форель, которую удалось поймать Дотеру и неугомонному Хэнку, а на гарнир приготовили картофель и отварную морковь. Жара стала понемногу спадать. Усталые работники собрались на берегу ручья и принялись смывать дневную грязь, затем расположились под сенью звезд, покуривая и неспешно ведя свои беседы. Джоли и Нан пожелали всем спокойной ночи, после чего Нан с мужем отбыли домой.
Взглянув на узкий и длинный разделочный стол, Джоли пожалела, что сейчас не дома на широкой и удобной кровати в спальне Даниеля. Впрочем, в походной кухне было еще достаточно места не только для Хэнка и Джеммы, которых Джоли уложила на разделочном столе, укрыв одеялами. Но себе Джоли решила устроить постель под днищем походной кухни в ароматной и пряной траве. Внезапно появился Даниель и с хмурым видом склонился над ней.
— Что ты собираешься делать? — требовательно спросил он.
Джоли вздохнула. Боже праведный, как же она любила этого человека! Джоли не могла отрицать, что жаждет его, но он способен был доводить ее временами до белого каления.
— Мне кажется, мистер Бекэм, что даже для вас это абсолютно очевидно — готовлю себе постель.
Краем глаза она увидела, как заходил его кадык, и едва сдержала самодовольную улыбку. Даниель наклонился, уперев грязные руки в бока.
— Я не хочу, чтобы моя жена спала здесь на виду у Господа Бога и всех остальных, — хрипло прошептал он.
А Джоли невозмутимо продолжала расстилать одеяла.
— Боюсь, что ничего другого мне не остается, — ответила Джоли сквозь оглушительное стрекотание кузнечиков. — Хэнк и Джемма спят в фургоне, и для меня там просто нет места.
Даниель оглянулся через плечо на дюжины две работников, которых он нанял на уборку урежая.
Благодаря тому, что августовская ночь была слишком жаркой, чтобы разводить огонь, а луна еще не совсем появилась из-за горизонта, можно было только-только различить распростертые на земле фигуры спящих людей.
— Ты можешь отправиться домой. Я сам отвезу тебя.
Джоли широко зевнула, прикрывая рот ладошкой, затем уселась, скрестив ноги на самодельной постели на земле, и принялась расшнуровывать обувь.
— Я не могу оставить детей одних, — рассеянно сказала Джоли, хотя, если честно, из-за усталости она сейчас не чувствовала ничего, кроме безразличия ко всему. — К тому же рано утром мне надо быть на ногах, чтобы приготовить завтрак.
Джоли сняла платье, уверенная, что никто ее сейчас не видит, ну, кроме разве Даниеля, затем скользнула под два стеганых одеяла, одетая в очаровательную ночную рубашку из муслина. Как это было прекрасно — лечь и дать отдых натруженным мускулам, которые болели от усталости. Она слилась в единое целое с жаркой ночью, с буйством жизни, окружающей ее.
Пробормотав ругательство, Даниель принялся стаскивать сапоги, рубашку, штаны. Откинув край одеяла, улегся рядом с Джоли.
— Вы очень грязны, мистер Бекэм, — фыркнула Джоли, пытаясь скрыть, что, почувствовав его напрягшуюся плоть, тут же сама загорелась желанием. — К тому же от вас еще и дурно пахнет. Лучше вам лечь спать на полу походной кухни.
Он проворно лег на нее, коленом развел ей ноги, и Джоли почувствовала прикосновение его мужского естества к нежной коже своих бедер.
— Я сам решу, где мне спать, миссис Бекэм, — парировал он низким прерывистым шепотом.
Джоли почувствовала, что ее тело само, помимо ее воли устраивается так, чтобы лучше принять Даниеля.
— Вам нужно принять ванну…
— А вот что примешь сейчас ты! — резко ответил Даниель, запечатал крепким поцелуем рот Джо ли и одновременно решительно вошел в нее.
Перед самым рассветом, дрожа от утренней прохлады, Джоли проснулась, быстро оделась и выбралась из-под походной кухни. Даниеля рядом уже не было. Это чуть опечалило Джоли, но вовсе не удивило.
Однако Даниель успел развести огонь в походной печи и оставил для Джоли горячей чистой воды, чтобы она умылась. Закончив с утренним туалетом, Джоли наскоро причесалась и собрала волосы в пучок на затылке, затем поспешила к ручью. Когда она медленно возвращалась, неся два полных ведра, выглянуло солнце и золотом озарило пшеничное поле. Всякий раз, когда Джоли видела восход, она замирала в полном восторге. Так случилось и сейчас. Однако она вспомнила о своих обязанностях и понесла тяжелые ведра к походной кухне. Набрала в большую металлическую миску яиц из большой корзины, стоявшей в прохладной воде родника, и принялась готовить завтрак. Она уже накормила мужчин и сейчас готовила еду для малышей, -когда на пороге, сжимая шляпу в руке, появился Джо.
— Миссис Калли очень сожалеет, но сегодня утром она не сможет вам помочь, — дружеским тоном сообщил ей Джо. — Она плохо себя чувствует.
У Джоли зашлось сердце.
— Она не…
Джо, улыбаясь, прервал ее на полуслове, покачивая головой.
— Ничего особенного, — успокоил он Джоли. — Просто она готовится стать матерью.
Джоли кивнула головой, немного смущенная обсуждением столь деликатной темы с мужчиной, и вернулась к делам. Весь этот длинный трудный день она беспокоилась за Нан, однако постоянные заботы не давали ей возможности отвлекаться. Едва она заканчивала готовить обед, как подходило время заниматься ужином. К тому же надо было еще следить за Джеммой и Хэнком. Детишки с самого утра носились по полю, перемазались, как чертенята, но были счастливы.
Даниель всячески избегал любых контактов с Джоли. Она знала, что сейчас он горько сожалел о том, что лег с ней спать прошлой ночью на траве. После ужина Джоли заперлась в походной кухне, приняла горячую ванну и занялась прической, затем надела любимое голубое ситцевое платье.
Мужчины расположились в кружок, позевывая в свете керосиновой лампы. Джемма и Хэнк устроились по бокам Даниеля, а он обнял их руками.
У Джоли почти навернулись слезы, когда она увидела эту трогательную картину. Она склонилась над Джеммой, которая сонно посапывала.
— Ей пора в это время быть в постели, — напомнила она Даниелю. Тот только что закончил рассказывать им какую-то сказку на ночь. Даниель легко поднялся, придерживая Хэнка на бедре, и пошел, не проронив ни слова, вслед за Джоли в походную кухню.
Только когда Джоли вымыла руки и сонные личики детей, уложила их спать, Даниель заговорил с ней.
— Послуйай, я вот хочу сказать о нашей прошлой ночи… — начал он, запуская пятерню в шевелюру. Они стояли на свежем воздухе, смотря друг другу в глаза, разделяемые лишь ступеньками походной кухни. Джоли быстро протянула правую руку и нежно зажала его рот, чтобы он не продолжал. Ей было невыносимо слышать, как он станет извиняться за то, что произошло вчера между ними.
— Ш-ш, — прошептала Джоли.
Губы Даниеля, такие мягкие и теплые, шевельнулись:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36