Совершенно невинная прогулка в парке и ничего более, уверяю вас.
– О прогулках не может быть и речи, – отрезала фрау Розенмильх. – Я никогда не позволю своей дочери появиться на людях с мужчиной, с которым у нее нет прочных отношений.
– Но ваша дочь собиралась сегодня посетить музей или библиотеку. Неужели я не могу сопровождать ее даже в эти благопристойные заведения? – Ауленберг изо всех сил пытался держать себя в рамках приличий.
– Вы слышали, что я сказала, – ледяным голосом проговорила Аманда. – Когда я смогу убедиться, что у вас серьезные намерения и вы не пытаетесь превратить мою дочь в игрушку для себя и ваших друзей, только тогда вы сможете видеться с Элизой вне нашего дома.
– И как долго продлится это домашнее заключение?
– Все зависит от вас, ваша светлость. Я прекрасно осведомлена о ваших приключениях и весьма сомнительных проделках. Элиза – дочь князя, и я не могу допустить ее позора.
– Именно поэтому вы собираетесь сделать ее содержанкой? – зло поинтересовался Фридрих. Ему до смерти надоело лицемерие этой особы.
– Для Элизы нет другого пути, – с едва заметной горечью возразила Аманда. – Ее незаконнорожденное происхождение не позволит заключить выгодный брак, а выдавать свою девочку замуж за нищего простолюдина и обрекать ее на бедность я не желаю. Быть может, это трудно понять, но я действительно хочу счастья моей дочери. Именно потому и решила устроить для вас обоих испытательный срок.
Пока они шли через анфиладу роскошных апартаментов, Фридрих пытался осмыслить причудливое положение, в котором он оказался. На лице его застыла вежливая маска, скрывающая сумятицу, творящуюся у него в голове.
Как он должен вести себя с Элизой? Похоже, ему запрещены даже самые невинные любовные ласки, но как в таком случае изображать любовь? Боже милостивый, ну и влип же он по собственной глупости! Фридрих подумал о том, что похож сейчас на мышь, которая смело влезла в мышеловку за сыром. Но отступить он уже не мог, да не очень-то и хотел. Искрящиеся глаза Элизы манили его продолжить игру…
Прежде чем войти в комнату дочери, Аманда остановилась и пристально взглянула в лицо барону, всем своим видом требуя внимания к последним словам.
– Я поручаю свою малютку вашему опыту и вашей сдержанности.
После этих слов она глубоко вздохнула и позволила Фридриху войти.
Все, мосты сожжены, назад пути нет. Теперь барон фон Ауленберг должен суметь выполнить обещания, данные маленькой сумасбродке и ее не менее непостижимой матушке. Он по собственной воле ввязался в эту авантюру.
Пройдя на середину комнаты, Фридрих внимательно огляделся. Пол был устлан пушистым персидским ковром в голубовато-бежевых тонах, в тон ему были подобраны гардины и обивка мебели. Рядом с мраморным камином уютно устроились два кресла, а у противоположной стены расположился огромный диван. В углу у окна стоял рояль, рядом с ним удобный письменный стол, а рядом… высокие шкафы, сплошь заставленные толстыми книгами.
Элиза сидела за столом, нервно сжимая в руках альбом. Свет, струящийся из окна, золотил ее белокурые волосы, создавая странное свечение вокруг ее милой головки. Несколько секунд барон стоял, не двигаясь, вдыхая тонкий аромат жасмина, заполнявший все вокруг. Ее аромат. Интересно, как долго он сумеет держать себя в руках?
– Ваша светлость… – девушка встала из-за стола и сделала пару неуверенных шагов ему навстречу. – Прошу вас простить меня. Я не думала, что мама решит устроить нам проверку. И все это потому, что я…
– Юная и неопытная, – улыбаясь, подсказал Фридрих. – А меня твоя матушка считает великим развратником, которому нельзя доверить порядочную девушку. Так что придется отложить нашу поездку в музей.
– Не наговаривайте на себя… Все дело во мне. Я слишком упорно сопротивлялась тому, чтобы из меня делали романтичную красавицу. И теперь матушка не верит моему неожиданному преображению. – Элиза слегка понизила голос и прошептала: – Она, наверно, подозревает мой обман и наш с вами сговор. Простите, что я поставила вас в такое глупое положение. Вам придется скучать в моей компании…
Фридрих окинул быстрым взглядом комнату девушки и, присев в кресло, весело заметил:
– В таком случае надеюсь; что ты сумеешь найти способ меня развлечь. Кстати, ты обещала мне рассказать о своих дальнейших планах. Так чем же хочет заниматься столь современная девушка?
Элиза с вызовом приподняла подбородок и скрестила на груди руки, словно пытаясь обезопасить себя от пристального мужского взгляда.
– Я хочу только одного – самой заботиться о себе, не полагаясь на помощь со стороны.
– Пока что у тебя это не очень получается, – с легкой усмешкой заметил барон. – Вместо опеки матери ты выбрала мое попечительство.
В ответ Элиза тяжело вздохнула, признавая справедливость его замечания.
– Ну, и чем же мы займемся сегодня? – спросил Фридрих, небрежно откинувшись на спинку кресла и по-прежнему не спуская с девушки лукавого взгляда.
Сердце ее замерло. На лице гостя появилось излишне чувственное выражение, а ей вовсе не хотелось, чтобы между ними возник хотя бы намек на любовные отношения. Она всю ночь ругала себя за то, что невольно поддалась его обаянию и позволила себе залюбоваться его красотой.
– Наверно, матушка считает, что я должна очаровать вас своими манерами и образованностью…
– А как насчет страсти? – по-кошачьи легко поднявшись на ноги, барон подошел к огромному зеркалу над камином и каким-то странным взглядом посмотрел на свое отражение.
– Думаю, это тоже входит в планы моей матери, – осторожно ответила Элиза. – Наверное, мы должны делать вид, что целиком поглощены друг другом. Разумеется, если она неожиданно войдет сюда…
– То есть нам следует изображать любовь, – задумчиво проговорил Фридрих.
Элиза нервно прикусила губку, опасаясь, что барон начнет ее искушать, но вместо этого Ауленберг принялся внимательно изучать картины с морскими пейзажами. Его удивило, что здесь находятся столь необычные для девичьих покоев полотна.
Аманда в это время металась в гостиной, смежной с комнатами дочери. Она не могла позволить себе банальную слежку через замочную скважину, – но беспокойство за Элизу толкало ее на глупые поступки. Несколько раз она уже пыталась, подхватив юбки, присесть на колени перед дверьми в надежде хоть что-нибудь увидеть или услышать, но каждый раз останавливала себя.
– Ах, ну почему в этом доме такие толстые стены, – раздраженно шептала она, нервно хрустя пальцами. – Пожалуйста, Господи, только не позволяй ей слишком быстро упасть в его объятия…
Наконец, не выдержав напряжения, она кинулась к двери и прильнула к замочной скважине. Однако увиденное ни в коей мере не могло удовлетворить ее любопытства. Она смогла увидеть лишь залитое ярким светом окно и пустой диван…
Ауленберг продолжал изучать комнату Элизы, с интересом рассматривая необычную обстановку. Кто знает, сколько дней ему придется здесь провести? Он с интересом остановился перед шкафами с книгами. Ого! Монтескье, Дидро, Мильтон, Гюго, Бальзак, Байрон, Диккенс, Вольтер, Декарт, книги по живописи, альбомы с репродукциями Гойи, Делакруа, с пейзажами Моне… Он с интересом посмотрел на девушку:
– У твоего отца отличный вкус.
– Эти книги принадлежат мне, – возмутилась Элиза.
Фридрих недоверчиво покачал головой.
– Да, мои, – повторила она, почувствовав себя уязвленной.
– Кто же приобщил тебя к подобной литературе?
– Я училась во Франции в пансионе для девочек. Меня отдали туда, когда мне не было и шести лет. Среди прочих у нас была одна удивительная учительница, мадемуазель Натали, – голос Элизы заметно потеплел. – Она прививала нам любовь к чтению и дискуссиям. Мадемуазель Натали очень хотела, чтобы мы получили разностороннее образование. Но лишь немногие разделяли ее увлечение серьезной литературой. Наверно, вам она не понравилась бы. Таких, как она, многие называют «синими чулками». Но мне пришлись по душе ее мысли о том, что женщина имеет право на самостоятельность. Это было прекрасное время, и я очень благодарна своей учительнице за все то доброе, чему она меня научила.
– Похоже, что твоя мать всерьез позаботилась о твоем воспитании и образовании, – прищурившись, заметил Фридрих. Элиза начинала его интересовать больше, чем он того желал. – И все это для того, чтобы сделать из тебя обычную содержанку?
– Моя матушка считает, что женщина должна увлекать мужчину не только красотой, но и умом, – пожала плечами девушка.
– А теперь ответь мне честно: чем ты решила заниматься, вырвавшись из-под опеки матери? – Ауленберг неприлично близко подошел к девушке, замершей возле книжного шкафа, и пристально уставился ей в лицо своими темными глазами.
Элиза отважно заглянула в них, но тут же отвела взгляд и быстро произнесла:
– Я хочу открыть что-то вроде художественной школы или салона, а потом отправиться путешествовать.
Фридрих даже не удивился, услышав ее ответ. Он ожидал чего-либо подобного. Эта неординарная, образованная красавица не могла выбрать себе обычную жизнь содержанки или чьей-то жены. Высоко вздернутый нос и отважный блеск в глазах ясно говорили о том, что настроена она решительно и весьма серьезно. Похоже, в этой девушке весьма силен голос крови ее отца – аристократа с причудливыми интересами, обожающего путешествия; это проявляется в ней намного ярче, нежели пристрастия матери – пусть и великолепной красавицы, но самой обычной женщины.
– И как же ты собираешься исполнить свое намерение?
– Моя бабушка оставила мне наследство, и когда матушка позволит им воспользоваться, я сразу же открою салон, но… сначала мне придется заключить фиктивный брак, чтобы избежать ненужных кривотолков.
– Зачем? – непонимающе уставился на нее Фридрих.
– Я должна оберегать свое честное имя… Да, честное имя, – вызывающе бросила Элиза, еще выше приподняв свой очаровательный носик. – Незамужняя девушка рискует запятнать свою честь. Наше общество еще не готово смириться со свободой женщины. А если я смогу именовать себя «фрау такая-то», то никому не будет никакого дела до того, чем я занимаюсь.
– И каким образом ты сумеешь найти себе супруга?
– Вы мне в этом поможете! – тоном, не позволяющим оспорить ее мнение, заявила девушка.
Барон оглушительно расхохотался.
– Тебе не кажется, что это уже перебор? Я еще должен и мужа тебе подыскать?
– Нет, сначала вы поможете мне усыпить бдительность моей матушки, – сердито нахмурилась Элиза. – Так вы согласны мне помочь?
– Обмануть твою матушку? Мне кажется, я только этим и занимаюсь уже второй день подряд.
– Нет, я имела в виду – согласны ли вы помочь мне в поисках мужа…
Ауленберг выпрямился и, расправив плечи, возмущенно воскликнул:
– Это уж слишком! Я не собираюсь водить за нос своих приятелей, чтобы помочь тебе заполучить одного из них в мужья.
– А я вовсе не собираюсь при помощи обмана выходить замуж за кого-то из ваших приятелей! – обиженно заметила Элиза. – Вы должны найти мужчину, который согласится за определенное вознаграждение заключить со мной сделку и позволить именоваться его супругой. Это так просто!
– Ты очень ошибаешься, девочка. Этот человек начнет тебя шантажировать и вытягивать деньги, грозя объявить о том, что ваш брак фальшивый. Или же он захочет предъявить тебе самые настоящие супружеские претензии. Ты будешь готова расплатиться своим телом с каким-нибудь грязным вымогателем?
Элиза в ужасе передернула плечами, представив подобную возможность. Похоже, барон прав, но что же делать… Она умоляюще взглянула на него, ожидая, что он сумеет ей помочь.
– Можно, конечно, подыскать весьма пожилого человека и какое-то время жить в его доме на правах хозяйки. В ожидании, пока бедняга отправится в мир иной.
– Нет, я не смогу… – девушка тут же замотала головой. – Жить и умолять небеса, чтобы человек поскорее умер…
– Тебе не угодишь, моя милая. Впрочем, ты права. Старичок может воспрянуть духом… и телом, сообразив, что стал супругом такой юной красавицы. Знаешь, пожалуй, лучше всего сделать тебе фальшивые документы. Очень многие дамы полусвета пользуются такими.
– Мне не хотелось бы начинать жизнь с обмана… – жалобно пролепетала Элиза. Она растерянно смотрела в сторону, перебирая корешки любимых книг…
– У тебя больше нет выбора. Думай, пока еще есть время. А я попробую найти человека, который сумеет сделать тебе новые документы.
Элизе ничего не оставалось, как послушно кивнуть. Похоже, что она попадает в настоящую зависимость от этого человека, а до желанной свободы еще очень далеко.
В это время возле двери послышался какой-то шорох. Молодые люди быстро переглянулись, после чего барон сделал Элизе знак, говорящий о том, что в соседней комнате, возможно, кто-то находится. Девушка презрительно пожала плечами. Неужели барон считает, что ее мать опустится до такого бесстыдства, как подглядывание за ними?
– Полагаю, нам лучше заняться выполнением первой части твоего великого плана. Ты играешь на рояле? Или он стоит здесь только для украшения комнаты?
Элиза послушно присела за инструмент и принялась перебирать нотные листы.
– Что же мне сыграть?
– Что-нибудь романтичное… Девушки, кажется, обожают ноктюрны Листа или Шуберта.
Бросив в его сторону сердитый взгляд, Элиза небрежно швырнула на крышку рояля ноты и опустила пальцы на клавиши. Фридрих присел в кресло и, прикрыв глаза, с наслаждением погрузился в чудесную музыку, которая полилась из-под рук девушки, но совершенно неожиданно Элиза оборвала мелодию и заиграла музыку совершенно иного стиля. Мало того – эта негодница стала напевать песенку довольно фривольного содержания. Барон, опешив, уставился на Элизу, сообразив, что слышит из уст невинной девушки развязные деревенские куплеты, в которых описываются похождения веселых монашек! А юная интриганка лукаво и вызывающе улыбалась, в самых щекотливых местах замирая и легко заменяя грубые словечки на более пристойные, что придавало песенке еще большую пикантность.
Аманда в изнеможении упала в кресло, и даже веер не мог остудить жар стыда, который охватил ее тело.
–. Боже, что на нее нашло?! – Беспомощно прижав руку ко лбу, женщина послала служанку за нюхательной солью. – Какое унижение, – стонала она. – На ее образование я потратила целое состояние, а она играет ему пошлые деревенские песенки! Уж лучше бы она рассуждала с ним о том, как отличить Листа от Вагнера или прерафаэлита от неоклассициста… Теперь барон обязательно сбежит от нее, как и старик Брюгехоффен! – Взволнованная женщина не понимала, что уже смирилась с выбором поклонника дочери.
Фридрих смотрел на Элизу с таким ошеломленным видом, что девушка невольно рассмеялась.
– Вы не поняли? – она заговорщицки зашептала: – Раз уж моя матушка считает вас чересчур порочным, я хочу доказать ей, что вполне вам подхожу. Теперь, полагаю, наступила ваша очередь петь?
– Мне петь? – барон с трудом приходил в себя, поражаясь изворотливости девушки.
– А почему бы и нет? – подстрекала его Элиза, – У вас такой вид, словно вы никогда не слышали подобных песенок.
– Я-то слышал, но никак не ожидал, что они знакомы столь образованной девице.
– А! – весело отмахнулась девушка. – В нашем пансионе жил сторож, который частенько напивался, а затем орал подобные куплеты. Директриса не раз хотела его уволить, но у Пьера были золотые руки. Он работал сразу и садовником, и плотником, и сторожем. Поэтому она и терпела его выходки, а мы… – Элиза совершенно по-детски захихикала. – Мы выучили все эти дурацкие песенки и порой распевали их, когда отправлялись на прогулку без наставницы. Хотите, я вас научу этим занятным вещицам?
Ауленберг даже фыркнул, уязвленный столь открытым вызовом.
– Я и без тебя их знаю!
Спустя полчаса они уже вместе распевали пикантные куплеты. И все это время Аманда в ужасе металась по своей комнате, не решаясь войти в покои дочери. Ей очень не хотелось признаваться в том, что она самым банальным образом пыталась подслушивать. И вряд ли то, что пение и звуки музыки разносятся по всему дому, могло послужить оправданием.
Наконец Элиза, не выдержав, весело расхохоталась и оторвала руки от клавиш. Фридрих невольно присоединился к ее смеху. Глаза обоих искрились от удовольствия, а сердца бились в унисон. Когда же их смех замер, они еще долго молчали, боясь разрушить то чувство, которое возникло между ними и было похоже на искру, готовую в самое ближайшее время превратиться в бурное пламя…
Элиза судорожно вздохнула и первой опустила глаза. Ее пальцы легко пробежали по клавишам, словно ища в них поддержки.
– Ты весьма непредсказуемая девушка. Твоей матери стоит посочувствовать, – Фридрих задумчиво погладил усы и вздохнул, опасаясь представить, что еще придумает эта юная заговорщица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
– О прогулках не может быть и речи, – отрезала фрау Розенмильх. – Я никогда не позволю своей дочери появиться на людях с мужчиной, с которым у нее нет прочных отношений.
– Но ваша дочь собиралась сегодня посетить музей или библиотеку. Неужели я не могу сопровождать ее даже в эти благопристойные заведения? – Ауленберг изо всех сил пытался держать себя в рамках приличий.
– Вы слышали, что я сказала, – ледяным голосом проговорила Аманда. – Когда я смогу убедиться, что у вас серьезные намерения и вы не пытаетесь превратить мою дочь в игрушку для себя и ваших друзей, только тогда вы сможете видеться с Элизой вне нашего дома.
– И как долго продлится это домашнее заключение?
– Все зависит от вас, ваша светлость. Я прекрасно осведомлена о ваших приключениях и весьма сомнительных проделках. Элиза – дочь князя, и я не могу допустить ее позора.
– Именно поэтому вы собираетесь сделать ее содержанкой? – зло поинтересовался Фридрих. Ему до смерти надоело лицемерие этой особы.
– Для Элизы нет другого пути, – с едва заметной горечью возразила Аманда. – Ее незаконнорожденное происхождение не позволит заключить выгодный брак, а выдавать свою девочку замуж за нищего простолюдина и обрекать ее на бедность я не желаю. Быть может, это трудно понять, но я действительно хочу счастья моей дочери. Именно потому и решила устроить для вас обоих испытательный срок.
Пока они шли через анфиладу роскошных апартаментов, Фридрих пытался осмыслить причудливое положение, в котором он оказался. На лице его застыла вежливая маска, скрывающая сумятицу, творящуюся у него в голове.
Как он должен вести себя с Элизой? Похоже, ему запрещены даже самые невинные любовные ласки, но как в таком случае изображать любовь? Боже милостивый, ну и влип же он по собственной глупости! Фридрих подумал о том, что похож сейчас на мышь, которая смело влезла в мышеловку за сыром. Но отступить он уже не мог, да не очень-то и хотел. Искрящиеся глаза Элизы манили его продолжить игру…
Прежде чем войти в комнату дочери, Аманда остановилась и пристально взглянула в лицо барону, всем своим видом требуя внимания к последним словам.
– Я поручаю свою малютку вашему опыту и вашей сдержанности.
После этих слов она глубоко вздохнула и позволила Фридриху войти.
Все, мосты сожжены, назад пути нет. Теперь барон фон Ауленберг должен суметь выполнить обещания, данные маленькой сумасбродке и ее не менее непостижимой матушке. Он по собственной воле ввязался в эту авантюру.
Пройдя на середину комнаты, Фридрих внимательно огляделся. Пол был устлан пушистым персидским ковром в голубовато-бежевых тонах, в тон ему были подобраны гардины и обивка мебели. Рядом с мраморным камином уютно устроились два кресла, а у противоположной стены расположился огромный диван. В углу у окна стоял рояль, рядом с ним удобный письменный стол, а рядом… высокие шкафы, сплошь заставленные толстыми книгами.
Элиза сидела за столом, нервно сжимая в руках альбом. Свет, струящийся из окна, золотил ее белокурые волосы, создавая странное свечение вокруг ее милой головки. Несколько секунд барон стоял, не двигаясь, вдыхая тонкий аромат жасмина, заполнявший все вокруг. Ее аромат. Интересно, как долго он сумеет держать себя в руках?
– Ваша светлость… – девушка встала из-за стола и сделала пару неуверенных шагов ему навстречу. – Прошу вас простить меня. Я не думала, что мама решит устроить нам проверку. И все это потому, что я…
– Юная и неопытная, – улыбаясь, подсказал Фридрих. – А меня твоя матушка считает великим развратником, которому нельзя доверить порядочную девушку. Так что придется отложить нашу поездку в музей.
– Не наговаривайте на себя… Все дело во мне. Я слишком упорно сопротивлялась тому, чтобы из меня делали романтичную красавицу. И теперь матушка не верит моему неожиданному преображению. – Элиза слегка понизила голос и прошептала: – Она, наверно, подозревает мой обман и наш с вами сговор. Простите, что я поставила вас в такое глупое положение. Вам придется скучать в моей компании…
Фридрих окинул быстрым взглядом комнату девушки и, присев в кресло, весело заметил:
– В таком случае надеюсь; что ты сумеешь найти способ меня развлечь. Кстати, ты обещала мне рассказать о своих дальнейших планах. Так чем же хочет заниматься столь современная девушка?
Элиза с вызовом приподняла подбородок и скрестила на груди руки, словно пытаясь обезопасить себя от пристального мужского взгляда.
– Я хочу только одного – самой заботиться о себе, не полагаясь на помощь со стороны.
– Пока что у тебя это не очень получается, – с легкой усмешкой заметил барон. – Вместо опеки матери ты выбрала мое попечительство.
В ответ Элиза тяжело вздохнула, признавая справедливость его замечания.
– Ну, и чем же мы займемся сегодня? – спросил Фридрих, небрежно откинувшись на спинку кресла и по-прежнему не спуская с девушки лукавого взгляда.
Сердце ее замерло. На лице гостя появилось излишне чувственное выражение, а ей вовсе не хотелось, чтобы между ними возник хотя бы намек на любовные отношения. Она всю ночь ругала себя за то, что невольно поддалась его обаянию и позволила себе залюбоваться его красотой.
– Наверно, матушка считает, что я должна очаровать вас своими манерами и образованностью…
– А как насчет страсти? – по-кошачьи легко поднявшись на ноги, барон подошел к огромному зеркалу над камином и каким-то странным взглядом посмотрел на свое отражение.
– Думаю, это тоже входит в планы моей матери, – осторожно ответила Элиза. – Наверное, мы должны делать вид, что целиком поглощены друг другом. Разумеется, если она неожиданно войдет сюда…
– То есть нам следует изображать любовь, – задумчиво проговорил Фридрих.
Элиза нервно прикусила губку, опасаясь, что барон начнет ее искушать, но вместо этого Ауленберг принялся внимательно изучать картины с морскими пейзажами. Его удивило, что здесь находятся столь необычные для девичьих покоев полотна.
Аманда в это время металась в гостиной, смежной с комнатами дочери. Она не могла позволить себе банальную слежку через замочную скважину, – но беспокойство за Элизу толкало ее на глупые поступки. Несколько раз она уже пыталась, подхватив юбки, присесть на колени перед дверьми в надежде хоть что-нибудь увидеть или услышать, но каждый раз останавливала себя.
– Ах, ну почему в этом доме такие толстые стены, – раздраженно шептала она, нервно хрустя пальцами. – Пожалуйста, Господи, только не позволяй ей слишком быстро упасть в его объятия…
Наконец, не выдержав напряжения, она кинулась к двери и прильнула к замочной скважине. Однако увиденное ни в коей мере не могло удовлетворить ее любопытства. Она смогла увидеть лишь залитое ярким светом окно и пустой диван…
Ауленберг продолжал изучать комнату Элизы, с интересом рассматривая необычную обстановку. Кто знает, сколько дней ему придется здесь провести? Он с интересом остановился перед шкафами с книгами. Ого! Монтескье, Дидро, Мильтон, Гюго, Бальзак, Байрон, Диккенс, Вольтер, Декарт, книги по живописи, альбомы с репродукциями Гойи, Делакруа, с пейзажами Моне… Он с интересом посмотрел на девушку:
– У твоего отца отличный вкус.
– Эти книги принадлежат мне, – возмутилась Элиза.
Фридрих недоверчиво покачал головой.
– Да, мои, – повторила она, почувствовав себя уязвленной.
– Кто же приобщил тебя к подобной литературе?
– Я училась во Франции в пансионе для девочек. Меня отдали туда, когда мне не было и шести лет. Среди прочих у нас была одна удивительная учительница, мадемуазель Натали, – голос Элизы заметно потеплел. – Она прививала нам любовь к чтению и дискуссиям. Мадемуазель Натали очень хотела, чтобы мы получили разностороннее образование. Но лишь немногие разделяли ее увлечение серьезной литературой. Наверно, вам она не понравилась бы. Таких, как она, многие называют «синими чулками». Но мне пришлись по душе ее мысли о том, что женщина имеет право на самостоятельность. Это было прекрасное время, и я очень благодарна своей учительнице за все то доброе, чему она меня научила.
– Похоже, что твоя мать всерьез позаботилась о твоем воспитании и образовании, – прищурившись, заметил Фридрих. Элиза начинала его интересовать больше, чем он того желал. – И все это для того, чтобы сделать из тебя обычную содержанку?
– Моя матушка считает, что женщина должна увлекать мужчину не только красотой, но и умом, – пожала плечами девушка.
– А теперь ответь мне честно: чем ты решила заниматься, вырвавшись из-под опеки матери? – Ауленберг неприлично близко подошел к девушке, замершей возле книжного шкафа, и пристально уставился ей в лицо своими темными глазами.
Элиза отважно заглянула в них, но тут же отвела взгляд и быстро произнесла:
– Я хочу открыть что-то вроде художественной школы или салона, а потом отправиться путешествовать.
Фридрих даже не удивился, услышав ее ответ. Он ожидал чего-либо подобного. Эта неординарная, образованная красавица не могла выбрать себе обычную жизнь содержанки или чьей-то жены. Высоко вздернутый нос и отважный блеск в глазах ясно говорили о том, что настроена она решительно и весьма серьезно. Похоже, в этой девушке весьма силен голос крови ее отца – аристократа с причудливыми интересами, обожающего путешествия; это проявляется в ней намного ярче, нежели пристрастия матери – пусть и великолепной красавицы, но самой обычной женщины.
– И как же ты собираешься исполнить свое намерение?
– Моя бабушка оставила мне наследство, и когда матушка позволит им воспользоваться, я сразу же открою салон, но… сначала мне придется заключить фиктивный брак, чтобы избежать ненужных кривотолков.
– Зачем? – непонимающе уставился на нее Фридрих.
– Я должна оберегать свое честное имя… Да, честное имя, – вызывающе бросила Элиза, еще выше приподняв свой очаровательный носик. – Незамужняя девушка рискует запятнать свою честь. Наше общество еще не готово смириться со свободой женщины. А если я смогу именовать себя «фрау такая-то», то никому не будет никакого дела до того, чем я занимаюсь.
– И каким образом ты сумеешь найти себе супруга?
– Вы мне в этом поможете! – тоном, не позволяющим оспорить ее мнение, заявила девушка.
Барон оглушительно расхохотался.
– Тебе не кажется, что это уже перебор? Я еще должен и мужа тебе подыскать?
– Нет, сначала вы поможете мне усыпить бдительность моей матушки, – сердито нахмурилась Элиза. – Так вы согласны мне помочь?
– Обмануть твою матушку? Мне кажется, я только этим и занимаюсь уже второй день подряд.
– Нет, я имела в виду – согласны ли вы помочь мне в поисках мужа…
Ауленберг выпрямился и, расправив плечи, возмущенно воскликнул:
– Это уж слишком! Я не собираюсь водить за нос своих приятелей, чтобы помочь тебе заполучить одного из них в мужья.
– А я вовсе не собираюсь при помощи обмана выходить замуж за кого-то из ваших приятелей! – обиженно заметила Элиза. – Вы должны найти мужчину, который согласится за определенное вознаграждение заключить со мной сделку и позволить именоваться его супругой. Это так просто!
– Ты очень ошибаешься, девочка. Этот человек начнет тебя шантажировать и вытягивать деньги, грозя объявить о том, что ваш брак фальшивый. Или же он захочет предъявить тебе самые настоящие супружеские претензии. Ты будешь готова расплатиться своим телом с каким-нибудь грязным вымогателем?
Элиза в ужасе передернула плечами, представив подобную возможность. Похоже, барон прав, но что же делать… Она умоляюще взглянула на него, ожидая, что он сумеет ей помочь.
– Можно, конечно, подыскать весьма пожилого человека и какое-то время жить в его доме на правах хозяйки. В ожидании, пока бедняга отправится в мир иной.
– Нет, я не смогу… – девушка тут же замотала головой. – Жить и умолять небеса, чтобы человек поскорее умер…
– Тебе не угодишь, моя милая. Впрочем, ты права. Старичок может воспрянуть духом… и телом, сообразив, что стал супругом такой юной красавицы. Знаешь, пожалуй, лучше всего сделать тебе фальшивые документы. Очень многие дамы полусвета пользуются такими.
– Мне не хотелось бы начинать жизнь с обмана… – жалобно пролепетала Элиза. Она растерянно смотрела в сторону, перебирая корешки любимых книг…
– У тебя больше нет выбора. Думай, пока еще есть время. А я попробую найти человека, который сумеет сделать тебе новые документы.
Элизе ничего не оставалось, как послушно кивнуть. Похоже, что она попадает в настоящую зависимость от этого человека, а до желанной свободы еще очень далеко.
В это время возле двери послышался какой-то шорох. Молодые люди быстро переглянулись, после чего барон сделал Элизе знак, говорящий о том, что в соседней комнате, возможно, кто-то находится. Девушка презрительно пожала плечами. Неужели барон считает, что ее мать опустится до такого бесстыдства, как подглядывание за ними?
– Полагаю, нам лучше заняться выполнением первой части твоего великого плана. Ты играешь на рояле? Или он стоит здесь только для украшения комнаты?
Элиза послушно присела за инструмент и принялась перебирать нотные листы.
– Что же мне сыграть?
– Что-нибудь романтичное… Девушки, кажется, обожают ноктюрны Листа или Шуберта.
Бросив в его сторону сердитый взгляд, Элиза небрежно швырнула на крышку рояля ноты и опустила пальцы на клавиши. Фридрих присел в кресло и, прикрыв глаза, с наслаждением погрузился в чудесную музыку, которая полилась из-под рук девушки, но совершенно неожиданно Элиза оборвала мелодию и заиграла музыку совершенно иного стиля. Мало того – эта негодница стала напевать песенку довольно фривольного содержания. Барон, опешив, уставился на Элизу, сообразив, что слышит из уст невинной девушки развязные деревенские куплеты, в которых описываются похождения веселых монашек! А юная интриганка лукаво и вызывающе улыбалась, в самых щекотливых местах замирая и легко заменяя грубые словечки на более пристойные, что придавало песенке еще большую пикантность.
Аманда в изнеможении упала в кресло, и даже веер не мог остудить жар стыда, который охватил ее тело.
–. Боже, что на нее нашло?! – Беспомощно прижав руку ко лбу, женщина послала служанку за нюхательной солью. – Какое унижение, – стонала она. – На ее образование я потратила целое состояние, а она играет ему пошлые деревенские песенки! Уж лучше бы она рассуждала с ним о том, как отличить Листа от Вагнера или прерафаэлита от неоклассициста… Теперь барон обязательно сбежит от нее, как и старик Брюгехоффен! – Взволнованная женщина не понимала, что уже смирилась с выбором поклонника дочери.
Фридрих смотрел на Элизу с таким ошеломленным видом, что девушка невольно рассмеялась.
– Вы не поняли? – она заговорщицки зашептала: – Раз уж моя матушка считает вас чересчур порочным, я хочу доказать ей, что вполне вам подхожу. Теперь, полагаю, наступила ваша очередь петь?
– Мне петь? – барон с трудом приходил в себя, поражаясь изворотливости девушки.
– А почему бы и нет? – подстрекала его Элиза, – У вас такой вид, словно вы никогда не слышали подобных песенок.
– Я-то слышал, но никак не ожидал, что они знакомы столь образованной девице.
– А! – весело отмахнулась девушка. – В нашем пансионе жил сторож, который частенько напивался, а затем орал подобные куплеты. Директриса не раз хотела его уволить, но у Пьера были золотые руки. Он работал сразу и садовником, и плотником, и сторожем. Поэтому она и терпела его выходки, а мы… – Элиза совершенно по-детски захихикала. – Мы выучили все эти дурацкие песенки и порой распевали их, когда отправлялись на прогулку без наставницы. Хотите, я вас научу этим занятным вещицам?
Ауленберг даже фыркнул, уязвленный столь открытым вызовом.
– Я и без тебя их знаю!
Спустя полчаса они уже вместе распевали пикантные куплеты. И все это время Аманда в ужасе металась по своей комнате, не решаясь войти в покои дочери. Ей очень не хотелось признаваться в том, что она самым банальным образом пыталась подслушивать. И вряд ли то, что пение и звуки музыки разносятся по всему дому, могло послужить оправданием.
Наконец Элиза, не выдержав, весело расхохоталась и оторвала руки от клавиш. Фридрих невольно присоединился к ее смеху. Глаза обоих искрились от удовольствия, а сердца бились в унисон. Когда же их смех замер, они еще долго молчали, боясь разрушить то чувство, которое возникло между ними и было похоже на искру, готовую в самое ближайшее время превратиться в бурное пламя…
Элиза судорожно вздохнула и первой опустила глаза. Ее пальцы легко пробежали по клавишам, словно ища в них поддержки.
– Ты весьма непредсказуемая девушка. Твоей матери стоит посочувствовать, – Фридрих задумчиво погладил усы и вздохнул, опасаясь представить, что еще придумает эта юная заговорщица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27