У нас еще будет время для этого.
Гарет кинулся на дверь. Ровена уже исчезала, как видение, в темном коридоре.
— Ровена! — заорал он. — Вызволи меня отсюда. Маленькая дурочка! Не смей подвергать себя опасности.
Ее голос донесся издалека. Тона его были мелодичны, как песня.
— Никакой опасности, милорд. Только истина.
Гарет бросился всем телом на дверь, колотя и пиная ее, пока не разбил суставы пальцев об упрямый дуб. Его ругательства перешли в рев. Он бился о дверь и кричал, пока не охрип. Только когда он окончательно смолк, его несчастный молодой охранник отправился к сэру Блэйну, опасаясь, что заключенный довел себя до удара.
24
Солнце пробилось сквозь тучи.
Ровена шла через двор замка, не обращая внимания на грязь, прилипающую к деревянным подошвам ее башмаков. В разрывах облаков открывалось такое лазурное небо, что походка Ровены становилась по-весеннему бодрой, несмотря на мрачную миссию, которая ей предстояла. Солнце бросало золотые отблески на темные края туч.
Услышав о заточении Гарета, толпа разошлась вполне удовлетворенная. Ворота Ардендона были открыты. Капли прошедшего дождя сверкали бриллиантами на каждой травинке зеленой лужайки, спускавшейся к озеру.
Ровена все еще была ослеплена их сверканием, когда вошла, наклонив голову, в крошечную церковь и закрыла за собой дверь. В каменной церковке продолжала упорно сохраняться зимняя прохлада. Глаза Ровены медленно привыкали к темноте, разрываемой лишь слабыми лучами солнца, пробивающимися сквозь запыленный витраж окна, расположенного высоко над алтарем. Внутри ощущался запах плесени и запустения.
Скамеечки из красного дерева для коленопреклонения были небрежно свалены к стене. Архангел Михаил с вознесенным высоко пламенным мечом сурово смотрел на нее с витража. Низкое рычание послышалось из темноты.
Ровена замерла на месте, услышав этот нечестивый звук, от которого у нее зашевелились волосы.
Рычание возобновилось, сменившись затем ужасным стоном.
— Будь проклят бог! — взорвался злобой грубый голос.
Ровена вытерла вспотевшие от страха ладони о юбку и медленно пошла к алтарю.
Одетая в черное фигура вскочила с пола. Она корчилась и извивалась, вдыхая с шумом воздух, чтобы извергнуть затем мучительный стон. Ровена спряталась за спинкой скамьи. Последовало новое проклятие. Потом послышался оглушительный грохот.
Ровена выглянула из своего укрытия. В свете солнечных лучей, пересекающих воздух полосой сверкающих пылинок, мстительная ведьма в черном проклинала бога и разрушала пыльную церковь. Она сбросила скатерть с алтаря на камни и топтала ее ногами, рука в рыцарском нарукавнике потянулась за золотым крестом.
Ровена выпрямилась, и ее чистый голос зазвенел под перекладинами свода:
— Оставь святыню!
Марли обернулась, широко раскрыв глаза, как будто ожидала появления самого господа с молнией в руке, чтобы поразить ее за святотатство.
Ровена медленно двинулась вперед.
— Если ты ожидала Всемогущего, я должна разочаровать тебя.
Плечи Марли поникли. Ровена вынула крест из ее сжатых пальцев и возвратила его на полированное основание. То, что она приняла за рычание, было лишь рыдание, рыдание такое глубокое, что казалось, сердце Марли разрывается.
Ровена тронула ее за плечо. Марли сначала замерла от прикосновения, а потом отпрянула. Между темными прядями ее волос сверкнули глаза, распухшие от слез. Ровене захотелось вдруг убежать, столько злобы было в этих глазах.
— Чего, дьявол тебя побери, ты хочешь? Ты пришла сказать мне, что они повесили его?
Ровена медленно вдохнула, прежде чем ответить.
— Я бы никак не подумала, что ты прячешься в церкви, когда они могут повесить его.
Марли отряхнула тунику быстрым движением, которое болезненно напоминало о Гарете.
— А ты бы предпочла, чтобы я надела белое платье и очаровательно плакала на плече Блэйна, глядя, как мой брат качается на виселице?
— Это невозможно. У тебя нет белого платья. И ты не можешь очаровательно плакать.
— Конечно, у меня ведь нет такой богатой практики, как у тебя. — Марли оперлась бедром на алтарь, снова надев маску высокомерия. — Так чего ты хочешь?
— Я хочу помочь Гарету.
Марли презрительно хмыкнула.
— Скорее хочешь помочь ему очутиться на виселице. Если бы не твой маленький чувствительный спектакль в зале прошлым вечером, люди не поднялись бы против него с таким гневом.
Ровена задумчиво чертила какие-то знаки пальцем на пыли, покрывающей алтарь.
— Я знаю, кто убил Илэйн.
На щеке Марли дернулся мускул. Она пожала плечами:
— Все знают. Об атом кричала вся толпа.
Ровена улыбнулась Марли откровенной, вызывающей улыбкой.
— Но мы-то знаем, что они не правы, разве не так? — Она сжала руки за спиной и сделала несколько шагов к выходу.
Низкий смех Марли холодом отозвался в душе Ровены.
— Ну и кто, ты думаешь, заколол эту сучку?
Ровена с удивлением подняла бровь.
— Почему ты называешь ее сучкой? Гарет говорил мне, что ты боготворила ее.
— Гарет заблуждался. — Ровена молчала, и Марли с неохотой продолжила: — Когда ей не с кем было играть, эта чудесная леди призывала меня в свои покои. Она заплетала мои волосы своими длинными прекрасными пальцами, пока ей это не надоедало, тогда она отсылала меня прочь, находя себе новое развлечение.
— Такое, как Гарет?
— Такое, как Гарет. — Марли слабо улыбнулась. — Но иногда я не уходила. Она думала, что я ушла, но я оставалась.
Ровена наклонила голову.
— Пряталась в шкафу?
Марли кивнула.
— Я наблюдала за ними. Я наблюдала, как она сплетала вокруг него паутину, полную сладкого яда. Она обучала его манерам и музыке. Он сопротивлялся, как любая муха, пойманная в липкий сироп ловушки паука. Но вскоре перестал. Кто устоит перед таким тонким обольщением? — Ровена на момент закрыла глаза, не желая слышать больше, но неспособная остановить Марли. — В искусстве любви мой брат оказался способным учеником, восприимчивым и внимательным к промахам. Но мне нет необходимости говорить тебе об этом, правда? — Марли отвернулась от Ровены. Ее руки сжимали край алтаря, как будто Марли хотела скрыть какие-то тайные чувства.
Ровена подобралась поближе.
— А ты сидела в шкафу в тот вечер, когда Илэйн была убита? Ты видела, как приходил Гарет?
Плечи Марли опустились. Она горько рассмеялась.
— Я видела всех, кто приходил. Я видела, как твой отец пробрался через окно и полетел обратно, как на крыльях, когда ворвался Гарет. Я видела, как Гарет поднял меч на Илэйн, чтобы тут же уронить его к ее ногам. Я видела, как Илэйн бросилась на кровать, рыдая, как будто ее черное сердце было разбито.
Ровена крепко схватила Марли за локоть.
— А потом?
Марли выдернула руку. Ее взгляд упал на буквы в пыли, которые сплетались в неловко и неправильно написанное ее собственное имя. Она стерла их.
— Ты знаешь, так ведь? — спросила она. Ровена могла бы поклясться, что в ее голосе слышались нотки печальной нежности. — Я вошла к ней последней. Я убила ее, затем взяла тебя и отнесла к твоему отцу.
Марли круто развернулась. От быстрого движения волосы откинулись с ее лица. Ровена вздрогнула, вновь пораженная магнетической силой красоты Марли, Их взгляды скрестились. Марли одарила ее ужасающе сладкой улыбкой.
Ровена не отступила.
— Ты должна сказать ему. Он уже достаточно наказан. Прошлой ночью я сама была наказана за мое молчание. Сколько это может длиться? Тебе было всего девять лет. Ты была обиженной маленькой девочкой. Он простит тебя.
Марли усмехнулась.
— Ты как Мортимер. Всегда возвращаешься к старой истории, творя ее заново.
— Мортимер?! — выдохнула Ровена и медленно шагнула назад.
— Ро, — предупреждающе произнесла Марли. Еще один шаг назад. Каблук Ровены уперся в перевернутую скамеечку. Ровена повернулась и бросилась бежать. Прежде чем она успела достичь двери, Марли всем своим весом толкнула ее, опрокинув на камни. Слезы жгли ее глаза, когда Марли накрутила ее волосы на свой кулак и дернула с яростной силой.
— Выше голову, щеночек. Твой первый визг будет последним.
Тело Ровены обмякло, когда она ощутила ледяное лезвие кинжала, впивающееся ей в горло.
25
Марли и Ровена шли рука руку через двор замка, с виду погруженные в беззаботную болтовню.
— Как это будет, Марли? — выдавила Ровена сквозь сжатые зубы. Губы ее растянулись в вынужденной улыбке. — Ты заколешь меня, как Илэйн, или сбросишь меня в ров, как бедного Мортимера?
Марли дружески помахала рукой привратнику, когда они проходили под аркой главного входа. Острый конец ее кинжала продолжал упираться Ровене под ребра.
— Мортимер никогда не знал, когда следует придержать свой слишком свободно болтающийся язык.
Ровена бросила тоскливый взгляд на конюшню. Нигде не было видно ни неуклюжей фигуры Большого Фредди, ни серебристой шевелюры Маленького.
— Ты далеко не уйдешь без лошади.
Она вскрикнула, когда лезвие проткнуло тонкую ткань ее платья и задело кожу.
— Кажется, у вас с Мортимером и впрямь много общего.
Они вступили на подъемный мост. Ровена старалась глядеть прямо перед собой, чтобы не видеть маслянистую поверхность воды во рву. У нее вырвался вздох облегчения, когда они миновали мост. Но облегчение оказалось недолгим. Марли ускорила шаги, спускаясь по склону, и надежды Ровены, связанные с замком, остались позади. С каждым шагом спешащей Марли лезвие кинжала глубоко впивалось в кожу Ровены.
На лугу были возведены красные и желтые шатры. Марли послала приветственный салют группе оруженосцев, подталкивая Ровену к изящной арке моста через озеро. Переполненное после дождей озеро сверкало под ласковыми лучами послеполуденного солнца. Ровена ощущала постоянную боль от уколов кинжала.
— Иисус милосердный! — взорвалась она. — Неужели ты не можешь даровать мне быструю смерть, как другим? Неужели так необходимо пытать меня?
Взглянув назад, Марли отбросила притворное дружелюбие и сильно толкнула Ровену. Ровена поскользнулась на сырой траве и побежала, шатаясь и теряя равновесие, вниз по склону, пока не упала на спину. Оттуда, где она лежала, не было видно ничего, кроме бесконечного простора холмистых лугов и зубчатого края одной башни, выглядывавшей из-за плеча неумолимой Марли. Марли вложила кинжал в ножны. Она спустилась с холма, рывком подняла Ровену на ноги и толкнула вперед. Руки ее, мозолистые и жилистые, обладали поистине мужской силой.
Ровена повернулась, сжавшись от гнева. Марли вытащила из своего многослойного наряда длинную веревку.
Злость охватила Ровену вместе с мрачными воспоминаниями, вернувшимися к ней.
— Ваша семья в Карлеоне все держит наготове, не так ли? — уныло произнесла она.
Она стояла не двигаясь, пока Марли связывала ей запястья. На верхней губе Марли бисером выступили капельки пота.
Они пошли через поля, Ровена — позади, привязанная к веревке, намотанной на руку Марли. Когда они перебирались через канаву, Марли яростно дернула за веревку. Ровена споткнулась, но выпрямилась прежде, чем Марли бросила насмешливый взгляд через плечо. Веревка натирала ее запястья, с каждым шагом увеличивая раздражение Ровены.
— Зачем все это, Марли? Чего ты хочешь добиться?
— Гарет ничего не должен знать, — ответила Марли, не поворачивая голову. — Он никогда не простит меня. Все эти годы я позволяла ему обвинять себя. Такого не забывают.
— Ты думаешь, он простит тебе убийство женщины, которую любит?
Марли резко обернулась и шагнула к Ровене. Она сильно ударила ее по лицу. Рука Марли сильно дрожала, когда она подняла ее, чтобы вытереть свой лоб.
После этого Ровена замолчала. Долгие мили они прошли в таком молчании. Марли тащила, а Ровена плелась, пока ей не стало казаться, что ее ноги закованы в цепи. Она потеряла один башмак в грязи на берегу ручья, но не захотела просить Марли остановиться, чтобы подобрать его. Она хромала несколько миль в одном башмаке, затем бросила и его. Когда-то ее подошвы были грубыми, но после жизни в Карлеоне она ощущала и твердость камней, и уколы шипов чертополоха. Марли явно устала. Со злобой, удивлявшей ее саму, Ровена надеялась, что Марли вот-вот упадет. Она вдруг очень ясно представила, как навалится на Марли и задушит ее собственной веревкой.
Она так долго смотрела лишь себе под ноги, погруженная в свои жестокие фантазии, что наткнулась на спину Марли, не осознавая еще, что та остановилась. Она ощутила острый аромат сосен. Ровена подняла голову, обнаружив с удивлением, что они взобрались на вершину крутого холма.
Закатное солнце прорывалось сквозь облака бледно-лиловыми и розовыми полосами. Вечерний ветер высушил пот на ее лбу.
Они стояли, как старые друзья, и веревка свободно болталась между ними.
Хрипловатым, задумчивым голосом Марли произнесла:
— Я обнаружила это место, когда была еще ребенком. Мы проводили каждое лето в Ардендоне. Блэйн и Гарет всегда играли в рыцарские поединки или скакали на своих пони. Я была предоставлена самой себе. Я лежала на вершине этого холма, положив подбородок на руки и представляя, как здорово было бы стать рыцарем и нестись по этой равнине на мощном коне.
— Тебе было одиноко.
Марли пожала плечами:
— Моими товарищами были ястребы и ветер. Иногда этого было достаточно.
— А в другие времена?
Марли отвернулась. Приближавшаяся ночь уже оросила свою тень на ее профиль. Она вошла под деревья. Ровена последовала за нею, не дожидаясь рывка веревки. Круг карликовых сосен образовывал почти непроницаемое укрытие. Вверху открывалось круглое окно в небо. Горстка храбрых звезд уже разбрасывала свой слабый свет по сумеречному небосклону. Ровена оглянулась вокруг.
— А ты не спрятала где-нибудь здесь свой детский горшок?
Марли вынула нож.
— Ничего. Я могу подождать.
Марли шагнула к ней.
Ровена отступала, пока позволяла веревка.
— Если ты хочешь принести меня в жертву, не можешь ли ты, по крайней мере, найти подходящий камень для этого? Я заслуживаю такого же уважения, которое проявил Моисей к Иисусу Навину. Или нет?
— Это были Авраам и Исаак, глупая. Как мой брат мог влюбиться в такую дурочку, мне никогда не понять. — Она нежным ласкающим прикосновением провела ножом вниз по горлу Ровены. — А может быть, это ясно как день.
Ровена вздрогнула, когда кинжал скользнул дальше, оставив связанными ее руки, но разрезав веревку, соединяющую ее с Марли.
Марли отбросила прядь пшеничных волос с глаз Ровены сверкающим лезвием кинжала.
— Иди поищи горшок, щеночек, пока я поищу ужин.
Немного погодя Марли вернулась, бросив в середину площадки, окруженной соснами, обмякшую белку и охапку ветвей. Ровена сидела, скрестив ноги, пока Марли разводила костер, обдирала белку и обжаривала ее на импровизированном вертеле.
Марли разорвала мясо на куски и присела на корточки перед нею. Ровена зло поглядела на нее, но желудок выдал ее сердитым урчанием. Она с неохотой открыла рот. Марли положила в него кусочек мяса. Оно оказалось жестким, но вкусным. В Ревелвуде ей приходилось порой довольствоваться значительно худшим.
— Зачем кормить, если ты намереваешься меня убить?
Марли усмехнулась.
— Ты разве не слышала, что в жертву приносят упитанных тельцов?
Марли кормила ее, пока Ровена не насытилась, а потом нежно отерла ее подбородок рукавом. Она уселась с другой стороны костра и с наслаждением приступила к еде сама.
— Ты позволишь им повесить Гарета? — спросила Ровена.
Марли облизала пальцы.
— Он найдет выход. Он всегда находит.
— Но какой ценой, Марли?
— Почему это тебя беспокоит?
Ровена опустила глаза, глядя на огонь. Марли отложила мясо.
— Я никогда не обошлась бы с тобой так, как он прошлой ночью.
Ровена смотрела в ее темные глаза, поняв только теперь, что Марли больше не закрывала своего лица с тех самых пор, как они ушли из замка.
— Откуда ты знаешь, как он обошелся со мной? У тебя что, есть тайное место в шкафу и в Ардендоне?
— Нет. Но моя спальня рядом. И у меня есть уши.
Лицо Ровены заалело от унижения.
— Я удивляюсь, что мы не слышали, как ты визжишь от смеха.
— Куда вам было услышать? Вы сами производили достаточно шума.
Ровена дрожала в бессильном гневе. Марли насмешливо подняла бровь.
— Какая же ты глупая, Ровена Фордайс. Когда ты поймешь, что для моего брата ты не значишь ничего большего, нежели любая женщина для любого мужчины? Ты собственность, которой владеют, которую обменивают, завоевывают, крадут или продают самому выгодному покупателю, чтобы заключить нужный союз.
— Этим ты и была для твоего отца?
— Для моего отца я была ничем. Для моего отца существовал только Гарет. Я не могла даже добиться, чтобы он хотя бы побил меня. Я испробовала все: вранье, кражу, обман, драки со сверстниками. Никакого результата. Все внимание отдавалось Гарету, всего за одну вырезанную на шкатулке птичку или за один хороший поворот вокруг квинтина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Гарет кинулся на дверь. Ровена уже исчезала, как видение, в темном коридоре.
— Ровена! — заорал он. — Вызволи меня отсюда. Маленькая дурочка! Не смей подвергать себя опасности.
Ее голос донесся издалека. Тона его были мелодичны, как песня.
— Никакой опасности, милорд. Только истина.
Гарет бросился всем телом на дверь, колотя и пиная ее, пока не разбил суставы пальцев об упрямый дуб. Его ругательства перешли в рев. Он бился о дверь и кричал, пока не охрип. Только когда он окончательно смолк, его несчастный молодой охранник отправился к сэру Блэйну, опасаясь, что заключенный довел себя до удара.
24
Солнце пробилось сквозь тучи.
Ровена шла через двор замка, не обращая внимания на грязь, прилипающую к деревянным подошвам ее башмаков. В разрывах облаков открывалось такое лазурное небо, что походка Ровены становилась по-весеннему бодрой, несмотря на мрачную миссию, которая ей предстояла. Солнце бросало золотые отблески на темные края туч.
Услышав о заточении Гарета, толпа разошлась вполне удовлетворенная. Ворота Ардендона были открыты. Капли прошедшего дождя сверкали бриллиантами на каждой травинке зеленой лужайки, спускавшейся к озеру.
Ровена все еще была ослеплена их сверканием, когда вошла, наклонив голову, в крошечную церковь и закрыла за собой дверь. В каменной церковке продолжала упорно сохраняться зимняя прохлада. Глаза Ровены медленно привыкали к темноте, разрываемой лишь слабыми лучами солнца, пробивающимися сквозь запыленный витраж окна, расположенного высоко над алтарем. Внутри ощущался запах плесени и запустения.
Скамеечки из красного дерева для коленопреклонения были небрежно свалены к стене. Архангел Михаил с вознесенным высоко пламенным мечом сурово смотрел на нее с витража. Низкое рычание послышалось из темноты.
Ровена замерла на месте, услышав этот нечестивый звук, от которого у нее зашевелились волосы.
Рычание возобновилось, сменившись затем ужасным стоном.
— Будь проклят бог! — взорвался злобой грубый голос.
Ровена вытерла вспотевшие от страха ладони о юбку и медленно пошла к алтарю.
Одетая в черное фигура вскочила с пола. Она корчилась и извивалась, вдыхая с шумом воздух, чтобы извергнуть затем мучительный стон. Ровена спряталась за спинкой скамьи. Последовало новое проклятие. Потом послышался оглушительный грохот.
Ровена выглянула из своего укрытия. В свете солнечных лучей, пересекающих воздух полосой сверкающих пылинок, мстительная ведьма в черном проклинала бога и разрушала пыльную церковь. Она сбросила скатерть с алтаря на камни и топтала ее ногами, рука в рыцарском нарукавнике потянулась за золотым крестом.
Ровена выпрямилась, и ее чистый голос зазвенел под перекладинами свода:
— Оставь святыню!
Марли обернулась, широко раскрыв глаза, как будто ожидала появления самого господа с молнией в руке, чтобы поразить ее за святотатство.
Ровена медленно двинулась вперед.
— Если ты ожидала Всемогущего, я должна разочаровать тебя.
Плечи Марли поникли. Ровена вынула крест из ее сжатых пальцев и возвратила его на полированное основание. То, что она приняла за рычание, было лишь рыдание, рыдание такое глубокое, что казалось, сердце Марли разрывается.
Ровена тронула ее за плечо. Марли сначала замерла от прикосновения, а потом отпрянула. Между темными прядями ее волос сверкнули глаза, распухшие от слез. Ровене захотелось вдруг убежать, столько злобы было в этих глазах.
— Чего, дьявол тебя побери, ты хочешь? Ты пришла сказать мне, что они повесили его?
Ровена медленно вдохнула, прежде чем ответить.
— Я бы никак не подумала, что ты прячешься в церкви, когда они могут повесить его.
Марли отряхнула тунику быстрым движением, которое болезненно напоминало о Гарете.
— А ты бы предпочла, чтобы я надела белое платье и очаровательно плакала на плече Блэйна, глядя, как мой брат качается на виселице?
— Это невозможно. У тебя нет белого платья. И ты не можешь очаровательно плакать.
— Конечно, у меня ведь нет такой богатой практики, как у тебя. — Марли оперлась бедром на алтарь, снова надев маску высокомерия. — Так чего ты хочешь?
— Я хочу помочь Гарету.
Марли презрительно хмыкнула.
— Скорее хочешь помочь ему очутиться на виселице. Если бы не твой маленький чувствительный спектакль в зале прошлым вечером, люди не поднялись бы против него с таким гневом.
Ровена задумчиво чертила какие-то знаки пальцем на пыли, покрывающей алтарь.
— Я знаю, кто убил Илэйн.
На щеке Марли дернулся мускул. Она пожала плечами:
— Все знают. Об атом кричала вся толпа.
Ровена улыбнулась Марли откровенной, вызывающей улыбкой.
— Но мы-то знаем, что они не правы, разве не так? — Она сжала руки за спиной и сделала несколько шагов к выходу.
Низкий смех Марли холодом отозвался в душе Ровены.
— Ну и кто, ты думаешь, заколол эту сучку?
Ровена с удивлением подняла бровь.
— Почему ты называешь ее сучкой? Гарет говорил мне, что ты боготворила ее.
— Гарет заблуждался. — Ровена молчала, и Марли с неохотой продолжила: — Когда ей не с кем было играть, эта чудесная леди призывала меня в свои покои. Она заплетала мои волосы своими длинными прекрасными пальцами, пока ей это не надоедало, тогда она отсылала меня прочь, находя себе новое развлечение.
— Такое, как Гарет?
— Такое, как Гарет. — Марли слабо улыбнулась. — Но иногда я не уходила. Она думала, что я ушла, но я оставалась.
Ровена наклонила голову.
— Пряталась в шкафу?
Марли кивнула.
— Я наблюдала за ними. Я наблюдала, как она сплетала вокруг него паутину, полную сладкого яда. Она обучала его манерам и музыке. Он сопротивлялся, как любая муха, пойманная в липкий сироп ловушки паука. Но вскоре перестал. Кто устоит перед таким тонким обольщением? — Ровена на момент закрыла глаза, не желая слышать больше, но неспособная остановить Марли. — В искусстве любви мой брат оказался способным учеником, восприимчивым и внимательным к промахам. Но мне нет необходимости говорить тебе об этом, правда? — Марли отвернулась от Ровены. Ее руки сжимали край алтаря, как будто Марли хотела скрыть какие-то тайные чувства.
Ровена подобралась поближе.
— А ты сидела в шкафу в тот вечер, когда Илэйн была убита? Ты видела, как приходил Гарет?
Плечи Марли опустились. Она горько рассмеялась.
— Я видела всех, кто приходил. Я видела, как твой отец пробрался через окно и полетел обратно, как на крыльях, когда ворвался Гарет. Я видела, как Гарет поднял меч на Илэйн, чтобы тут же уронить его к ее ногам. Я видела, как Илэйн бросилась на кровать, рыдая, как будто ее черное сердце было разбито.
Ровена крепко схватила Марли за локоть.
— А потом?
Марли выдернула руку. Ее взгляд упал на буквы в пыли, которые сплетались в неловко и неправильно написанное ее собственное имя. Она стерла их.
— Ты знаешь, так ведь? — спросила она. Ровена могла бы поклясться, что в ее голосе слышались нотки печальной нежности. — Я вошла к ней последней. Я убила ее, затем взяла тебя и отнесла к твоему отцу.
Марли круто развернулась. От быстрого движения волосы откинулись с ее лица. Ровена вздрогнула, вновь пораженная магнетической силой красоты Марли, Их взгляды скрестились. Марли одарила ее ужасающе сладкой улыбкой.
Ровена не отступила.
— Ты должна сказать ему. Он уже достаточно наказан. Прошлой ночью я сама была наказана за мое молчание. Сколько это может длиться? Тебе было всего девять лет. Ты была обиженной маленькой девочкой. Он простит тебя.
Марли усмехнулась.
— Ты как Мортимер. Всегда возвращаешься к старой истории, творя ее заново.
— Мортимер?! — выдохнула Ровена и медленно шагнула назад.
— Ро, — предупреждающе произнесла Марли. Еще один шаг назад. Каблук Ровены уперся в перевернутую скамеечку. Ровена повернулась и бросилась бежать. Прежде чем она успела достичь двери, Марли всем своим весом толкнула ее, опрокинув на камни. Слезы жгли ее глаза, когда Марли накрутила ее волосы на свой кулак и дернула с яростной силой.
— Выше голову, щеночек. Твой первый визг будет последним.
Тело Ровены обмякло, когда она ощутила ледяное лезвие кинжала, впивающееся ей в горло.
25
Марли и Ровена шли рука руку через двор замка, с виду погруженные в беззаботную болтовню.
— Как это будет, Марли? — выдавила Ровена сквозь сжатые зубы. Губы ее растянулись в вынужденной улыбке. — Ты заколешь меня, как Илэйн, или сбросишь меня в ров, как бедного Мортимера?
Марли дружески помахала рукой привратнику, когда они проходили под аркой главного входа. Острый конец ее кинжала продолжал упираться Ровене под ребра.
— Мортимер никогда не знал, когда следует придержать свой слишком свободно болтающийся язык.
Ровена бросила тоскливый взгляд на конюшню. Нигде не было видно ни неуклюжей фигуры Большого Фредди, ни серебристой шевелюры Маленького.
— Ты далеко не уйдешь без лошади.
Она вскрикнула, когда лезвие проткнуло тонкую ткань ее платья и задело кожу.
— Кажется, у вас с Мортимером и впрямь много общего.
Они вступили на подъемный мост. Ровена старалась глядеть прямо перед собой, чтобы не видеть маслянистую поверхность воды во рву. У нее вырвался вздох облегчения, когда они миновали мост. Но облегчение оказалось недолгим. Марли ускорила шаги, спускаясь по склону, и надежды Ровены, связанные с замком, остались позади. С каждым шагом спешащей Марли лезвие кинжала глубоко впивалось в кожу Ровены.
На лугу были возведены красные и желтые шатры. Марли послала приветственный салют группе оруженосцев, подталкивая Ровену к изящной арке моста через озеро. Переполненное после дождей озеро сверкало под ласковыми лучами послеполуденного солнца. Ровена ощущала постоянную боль от уколов кинжала.
— Иисус милосердный! — взорвалась она. — Неужели ты не можешь даровать мне быструю смерть, как другим? Неужели так необходимо пытать меня?
Взглянув назад, Марли отбросила притворное дружелюбие и сильно толкнула Ровену. Ровена поскользнулась на сырой траве и побежала, шатаясь и теряя равновесие, вниз по склону, пока не упала на спину. Оттуда, где она лежала, не было видно ничего, кроме бесконечного простора холмистых лугов и зубчатого края одной башни, выглядывавшей из-за плеча неумолимой Марли. Марли вложила кинжал в ножны. Она спустилась с холма, рывком подняла Ровену на ноги и толкнула вперед. Руки ее, мозолистые и жилистые, обладали поистине мужской силой.
Ровена повернулась, сжавшись от гнева. Марли вытащила из своего многослойного наряда длинную веревку.
Злость охватила Ровену вместе с мрачными воспоминаниями, вернувшимися к ней.
— Ваша семья в Карлеоне все держит наготове, не так ли? — уныло произнесла она.
Она стояла не двигаясь, пока Марли связывала ей запястья. На верхней губе Марли бисером выступили капельки пота.
Они пошли через поля, Ровена — позади, привязанная к веревке, намотанной на руку Марли. Когда они перебирались через канаву, Марли яростно дернула за веревку. Ровена споткнулась, но выпрямилась прежде, чем Марли бросила насмешливый взгляд через плечо. Веревка натирала ее запястья, с каждым шагом увеличивая раздражение Ровены.
— Зачем все это, Марли? Чего ты хочешь добиться?
— Гарет ничего не должен знать, — ответила Марли, не поворачивая голову. — Он никогда не простит меня. Все эти годы я позволяла ему обвинять себя. Такого не забывают.
— Ты думаешь, он простит тебе убийство женщины, которую любит?
Марли резко обернулась и шагнула к Ровене. Она сильно ударила ее по лицу. Рука Марли сильно дрожала, когда она подняла ее, чтобы вытереть свой лоб.
После этого Ровена замолчала. Долгие мили они прошли в таком молчании. Марли тащила, а Ровена плелась, пока ей не стало казаться, что ее ноги закованы в цепи. Она потеряла один башмак в грязи на берегу ручья, но не захотела просить Марли остановиться, чтобы подобрать его. Она хромала несколько миль в одном башмаке, затем бросила и его. Когда-то ее подошвы были грубыми, но после жизни в Карлеоне она ощущала и твердость камней, и уколы шипов чертополоха. Марли явно устала. Со злобой, удивлявшей ее саму, Ровена надеялась, что Марли вот-вот упадет. Она вдруг очень ясно представила, как навалится на Марли и задушит ее собственной веревкой.
Она так долго смотрела лишь себе под ноги, погруженная в свои жестокие фантазии, что наткнулась на спину Марли, не осознавая еще, что та остановилась. Она ощутила острый аромат сосен. Ровена подняла голову, обнаружив с удивлением, что они взобрались на вершину крутого холма.
Закатное солнце прорывалось сквозь облака бледно-лиловыми и розовыми полосами. Вечерний ветер высушил пот на ее лбу.
Они стояли, как старые друзья, и веревка свободно болталась между ними.
Хрипловатым, задумчивым голосом Марли произнесла:
— Я обнаружила это место, когда была еще ребенком. Мы проводили каждое лето в Ардендоне. Блэйн и Гарет всегда играли в рыцарские поединки или скакали на своих пони. Я была предоставлена самой себе. Я лежала на вершине этого холма, положив подбородок на руки и представляя, как здорово было бы стать рыцарем и нестись по этой равнине на мощном коне.
— Тебе было одиноко.
Марли пожала плечами:
— Моими товарищами были ястребы и ветер. Иногда этого было достаточно.
— А в другие времена?
Марли отвернулась. Приближавшаяся ночь уже оросила свою тень на ее профиль. Она вошла под деревья. Ровена последовала за нею, не дожидаясь рывка веревки. Круг карликовых сосен образовывал почти непроницаемое укрытие. Вверху открывалось круглое окно в небо. Горстка храбрых звезд уже разбрасывала свой слабый свет по сумеречному небосклону. Ровена оглянулась вокруг.
— А ты не спрятала где-нибудь здесь свой детский горшок?
Марли вынула нож.
— Ничего. Я могу подождать.
Марли шагнула к ней.
Ровена отступала, пока позволяла веревка.
— Если ты хочешь принести меня в жертву, не можешь ли ты, по крайней мере, найти подходящий камень для этого? Я заслуживаю такого же уважения, которое проявил Моисей к Иисусу Навину. Или нет?
— Это были Авраам и Исаак, глупая. Как мой брат мог влюбиться в такую дурочку, мне никогда не понять. — Она нежным ласкающим прикосновением провела ножом вниз по горлу Ровены. — А может быть, это ясно как день.
Ровена вздрогнула, когда кинжал скользнул дальше, оставив связанными ее руки, но разрезав веревку, соединяющую ее с Марли.
Марли отбросила прядь пшеничных волос с глаз Ровены сверкающим лезвием кинжала.
— Иди поищи горшок, щеночек, пока я поищу ужин.
Немного погодя Марли вернулась, бросив в середину площадки, окруженной соснами, обмякшую белку и охапку ветвей. Ровена сидела, скрестив ноги, пока Марли разводила костер, обдирала белку и обжаривала ее на импровизированном вертеле.
Марли разорвала мясо на куски и присела на корточки перед нею. Ровена зло поглядела на нее, но желудок выдал ее сердитым урчанием. Она с неохотой открыла рот. Марли положила в него кусочек мяса. Оно оказалось жестким, но вкусным. В Ревелвуде ей приходилось порой довольствоваться значительно худшим.
— Зачем кормить, если ты намереваешься меня убить?
Марли усмехнулась.
— Ты разве не слышала, что в жертву приносят упитанных тельцов?
Марли кормила ее, пока Ровена не насытилась, а потом нежно отерла ее подбородок рукавом. Она уселась с другой стороны костра и с наслаждением приступила к еде сама.
— Ты позволишь им повесить Гарета? — спросила Ровена.
Марли облизала пальцы.
— Он найдет выход. Он всегда находит.
— Но какой ценой, Марли?
— Почему это тебя беспокоит?
Ровена опустила глаза, глядя на огонь. Марли отложила мясо.
— Я никогда не обошлась бы с тобой так, как он прошлой ночью.
Ровена смотрела в ее темные глаза, поняв только теперь, что Марли больше не закрывала своего лица с тех самых пор, как они ушли из замка.
— Откуда ты знаешь, как он обошелся со мной? У тебя что, есть тайное место в шкафу и в Ардендоне?
— Нет. Но моя спальня рядом. И у меня есть уши.
Лицо Ровены заалело от унижения.
— Я удивляюсь, что мы не слышали, как ты визжишь от смеха.
— Куда вам было услышать? Вы сами производили достаточно шума.
Ровена дрожала в бессильном гневе. Марли насмешливо подняла бровь.
— Какая же ты глупая, Ровена Фордайс. Когда ты поймешь, что для моего брата ты не значишь ничего большего, нежели любая женщина для любого мужчины? Ты собственность, которой владеют, которую обменивают, завоевывают, крадут или продают самому выгодному покупателю, чтобы заключить нужный союз.
— Этим ты и была для твоего отца?
— Для моего отца я была ничем. Для моего отца существовал только Гарет. Я не могла даже добиться, чтобы он хотя бы побил меня. Я испробовала все: вранье, кражу, обман, драки со сверстниками. Никакого результата. Все внимание отдавалось Гарету, всего за одну вырезанную на шкатулке птичку или за один хороший поворот вокруг квинтина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33