И вздохнула с облегчением только спрыгнув с подоконника на землю. Возле главных ворот стоял лакей, но у въезда в конюшни никого не было. Они пошли этим путем и выбрались из Стоунли.Когда они бежали по траве в сторону Хэмпстедской дороги, Джоселин думала о человеке, которого она только что покинула. Она никогда больше не увидит его, если, конечно, он не натравит на нее фараонов. И даже об этом не стоило особо беспокоиться. За эти годы Джо выучилась избегать констебля и его людей, разыскивавших ее по поводу мелких проступков.В каком-то смысле она была рада, что их пути наконец-то пересеклись. Его преступления остались прежними, но теперь она немало узнала о нем — да и о себе тоже. Самое важное, что ее столкновение с виконтом в какой-то степени освободило ее, вырвало из тисков прошлого, и теперь она сможет жить дальше.Эта мысль опечалила Джо. Несколько лет стремление отомстить было ее целью, придавало смысл ее существованию в самые тяжелые дни. А теперь этот смысл исчез, а будущее виделось пугающим и мрачным. Никакой мечты, никакой цели, никакого будущего. Все что у нее было — это Такер и Броуни.Броуни. Сейчас имел значение только славный старый негодяй. Она была обязана ему жизнью. А теперь его жизнь поставлена на кон, и ее очередь помогать. И она поможет, поклялась Джо себе, а потом найдет способ жить дальше.
Рейн оставался у окна кабинета всего мгновение, но этого было достаточно для того, чтобы увидеть, как его пленница выскользнула через задние ворота и исчезла в темноте. Он знал, что мальчик вернется. Он понимал, что они найдут способ бежать.И Рейн собирался предоставить им такую возможность.Он вышел из кабинета, полный решимости следовать за беглецами в Сити. На нем были лосины из бычьей кожи, пара черных ботфортов и белая рубашка с длинным рукавом. Он вышел через черный ход и поспешил к конюшне. За минуту сонный грум оседлал и взнуздал Трафальгара, его чистокровного гнедого жеребца, а еще через мгновение Рейн уже был в седле и скакал к дороге. Он не собирался упускать их. Не хотел он и быть увиденным.Рейн думал о женщине, которую преследует, и на его щеке играл мускул. Она согласилась сказать ему, за что хотела его убить, но ради того, чтобы помочь своему другу, она была готова наплести что угодно. А он хотел знать правду, а другого способа выяснить ее он не смог придумать.Он последует за ней туда, где она живет, найдет проходимца, которого, как видно, ранил его кучер, пригрозит ему силой, которую он не мог позволить себе применить к девушке, и вынудит рассказать ему правду.Его память вернулась к тому моменту, когда она стояла рядом с его кроватью в аккуратной белой ночной рубашечке. Смогла бы она действительно его ударить? Он все еще помнил выражение ее лица, когда она подняла нож — смесь гнева, сомнений, страха и неуверенности. Гордость и упрямство толкнули ее на это покушение. Но он по-прежнему не понимал, в каком преступлении он, по ее мнению, был виновен. Не понимал хода ее мыслей настолько, чтобы знать наверняка, что она может сделать, а что — нет.У него в голове все завертелось с тех пор, как он впервые увидел ее, замызганную черноволосую бродяжку с длинными красивыми ногами и соблазнительным задиком. В чем же он, по ее мнению, виноват?Она была слишком взрослой, чтобы оказаться его отпрыском, незаконной дочерью от какой-нибудь давно забытой девки. Может, он дурно обошелся с ее сестрой или матерью? Бросил какую-нибудь ее подружку, считавшую себя влюбленной в него? Но возможно, за этим стоит что-то иное. Ненависть в ее глазах была слишком сильной. Она сказала, что к войне это не имеет отношения, так что дело не в каком-нибудь солдате противника, которого он убил или искалечил.— Черт возьми! — произнес он вслух, выезжая на склон над Хэмпстедской дорогой. — В чем же, черт побери, дело?..— Полегче, старина, — он натянул поводья, заставив Трэя перейти на шаг. На вершине гребня, скрывшись за толстым стволом дерева, Рейн остановился и спешился. Внизу Джоселин и мальчик бежали за молочным фургоном в сторону Сити. Они прыгнули на запятки, забрались внутрь и затаились под холстиной, прикрывавшей бидоны с молоком. Рейн улыбнулся про себя. За ними не трудно уследить. Небольшая прогулка в Лондон, и он все узнает.Лондон. Женевьева. Черт. Впервые за весь вечер он осознал, что напрочь забыл о леди Кэмпден и ее угрозах. Он тяжело вздохнул. Он не хотел ее видеть. И вот вмешалась судьба, и его путь был предопределен. Женевьева может делать, что ей заблагорассудится; он упустил шанс остановить ее. Он надеялся на то, что ей хватит ума не рассказывать мужу об их недостойной связи, но если она все-таки это сделает, то так тому и быть.Он подумал о ее бьющей в глаза чувственной красоте и, к своему удивлению, вспомнил о другой темноволосой красавице, что была моложе, гибче и грациознее. Ее грудь была высокой и крепкой. Ее глаза — васильково-синими, черты лица — тонкими, ноги — длинными и красивыми. Не будь она такой мстительной девчонкой, он бы нашел ее чертовски привлекательной.Он подумал о ее тонкой талии, ее крепкой округлой попке, и его тело напряглось, лосины на чреслах натянулись.Зачем обманываться? Эта женщина зажгла его кровь. За ужином, каждый раз, глядя на нее, он вспоминал о том, как она, сопротивляясь, изгибалась под ним в экипаже. А после того, как он боролся с ней в постели, он думал еще о ее нежной коже, о ее длинных упругих ногах, о ее плоском животе. Он помнил прикосновение ее грудей и желал их видеть.Когда Рейн услышал шум в ее комнате, он поднялся наверх, увидел мальчишку и понял, что она на крыше, его сердце едва не выскочило из груди. Она чуть было не добилась своего. А могла бы погибнуть. И от одной мысли об этом у него защемило в груди.Он втащил ее через окно и готов был задушить. Сквозь тонкую рубашку он ощутил ее груди, изгиб ее спины, и ему захотелось сорвать одежду с этого аппетитного тела и часами заниматься с ней любовью.Если уж быть честным с самим собой, то не только правды желал он от привлекательной девчонки. А учитывая то, через что она заставила его пройти, он может себе позволить лелеять эту таившуюся где-то в глубине сознания мысль.Его губы изогнулись в улыбке.— Посмотрим, сорвиголова, не приведет ли путь твоей мести в мою постель.Следуя по закутанной туманом дороге за молочным фургоном, Рейн усмехнулся про себя и перевел коня в галоп. Глава 4 Поездка в фургоне казалась бесконечной.Джоселин и Такер почти не разговаривали, оба слишком устали от напряженных событий этого вечера и слишком беспокоились за своего друга. Они вздремнули, склонив головы на деревянные борта фургона. В теле Джоселин болела каждая косточка, ее мускулы ныли от усталости, а на ногах после драки с виконтом остались синяки.Этот сон длился недолго, но отдых придал Джо немного сил — достаточно, чтобы увернуться от метлы в руках возницы, обнаружившего их спящими в фургоне.После этого они двинулись в город по узким улочкам в сторону чердака над пивной Боссуэлла возле Друри-Лейн. Даже в этот поздний час в старом покосившемся здании было шумно от клиентов, в основном — любителей джина, с треском катившихся в тартарары. Джоселин так привыкла к этому шуму, что почти не могла заснуть без него.— Слава Богу, добрались, — сказала она Таку, когда они подходили по темному переулку к черному ходу.— Надеюсь, Броуни там не слишком суетится. Мои повязки — не фонтан.— Достаточно того, что они смогли остановить кровь. Это главное.— Я перетянул ему руку веревкой. Это замедлило кровотечение.Джоселин только кивнула, у нее засосало под ложечкой от мысли об умирающем Броуни. Приподняв желтое муслиновое платье, чтобы оно не волочилось по грязи, она взобралась по скрипучим ступенькам на чердак и распахнула дверь мансарды.Броуни лежал на матрасе рядом с уголком, который Такер обустроил для себя. В противоположном конце комнаты за занавеской была постель Джоселин — они не могли себе позволить большего уединения. Маленькое слуховое оконце едва пропускало воздух, оно почти совсем почернело и засалилось от копоти, а их единственная роскошь — старинная железная жаровня на ножках — стояла рядом с дверью.— Броуни, — тихо позвала Джоселин, опускаясь рядом с ним на колени. — Это я, Джо, Он схватил ее за руку, и она почувствовала, какая у него холодная и влажная ладонь.— Я знал, что ты его обставишь. Смылась, да? Я горжусь тобой, Джоли.— Такер помог мне сбежать. Теперь мы беспокоимся только о тебе.Она подоткнула истертое одеяло, прикрывавшее седеющие волосы на смуглой груди Броуни, и взглянула на красный от крови рукав его домотканой рубашки. Он потерял много крови. Она видела, что он очень слаб.— Этот гад тебя не ранил?— Нет… со мной-то все в порядке.Она сняла бинты, оказавшиеся обрывками шерстяного одеяла Такера, второпях сложенного и запихнутого в рану. Пуля прошла насквозь на предплечье Броуни.— Этот сукин кот слишком был, наверное, занят твоими юбками и совсем спятил, — пробормотал Броуни.Джоселин покраснела, вспомнив минуты, проведенные в постели Стоунли.— На мне не было юбок, помнишь?Она сняла с плеч ночную рубашку и стала рвать тонкую ткань на полосы.Серые глаза Броуни оглядели ее.— Судя по тому, как шикарно ты смотришься в этом желтом платье, сейчас на тебе именно юбка.Щеки девушки зарделись еще ярче. Она надеялась, что никто этого не заметит в слабом свете свечки.— Он сжег мою одежду.Она почувствовала, как мускулы Броуни напряглись.— Этот грязный тип раздел тебя? Как тебе удалось приструнить его? Держу пари, у него все встало, едва он увидел твое тельце.— Броуни, лежи спокойно. Виконт вел себя как джентльмен. Он… позаботился о ванне и дал мне чистую одежду. И ничего такого не случилось.Понимающий взгляд Броуни встретился с ее глазами.— Ты никогда не умела врать, детка.— Черт возьми, Броуни! Я же сказала, ничего такого не было. Мы немножко подрались, вот и все. А потом пришел Такер и вытащил меня из этого чертова дома, и вот я здесь.Он тихо рассмеялся и, похоже, успокоился.— Я так понял, что ты больше не собираешься его убивать.— Я поняла, что это теперь не имеет значения.Броуни хотел сказать что-то еще, но Джо ладонью зажала ему рот.— Броуни, пожалуйста, лежи спокойно. Ты должен беречь силы. — Девушка обернулась к Такеру. — Дай мне кувшин с водой, мне нужно промыть рану.Такер кивнул и пошел за кувшином.
В коридоре за дверью стоял Рейн. Оставив Трэя в гостинице, он последовал за девушкой и мальчишкой через лондонские пригороды в Сити. Постепенно улицы становились все уже и грязнее, вонь из мусорных баков наполняла воздух, и Рейну становилось все больше не по себе. И он все больше и больше беспокоился за Джоселин.Безусловно, женщина ее воспитания не может жить в таком месте! Но становилось все очевиднее, что дело обстоит именно так.Даже в такую безлунную ночь было нетрудно следить за ее желтым платьем. По узеньким улочкам — мимо таверн и забегаловок с огромными, покачивавшимися на ветру, деревянными вывесками; мимо оборванных босоногих нищих, спавших в сточных канавах; мимо пьяных мужиков в обнимку с полуодетыми шлюхами, — Джоселин спешила вперед. Несколько раз Рейну казалось, что она может его заметить, но она так беспокоилась о своем друге, что ни разу не обернулась.Теперь он понял, почему она была одета в мужские штаны. В этой части города женщина в юбке оказывалась мишенью для любого негодяя и подлеца в каждой темной подворотне, в каждом дворе или переулке, которые они миновали.От одного взгляда на то, как она торопливо пробирается по этим улочкам, у него сердце сжалось в груди от страха за девушку.И чем дальше они шли, тем непривлекательнее выглядели улицы. Он знал эту часть города, эти узенькие, извилистые улочки рядом в Друри-Лейн. Как-то раз несколько лет назад он заглядывал сюда, чтобы вернуть на службу заблудшего солдата — молоденького паренька, который, потеряв в бою друга, связался с дурной компанией, пытаясь развеять свое горе. Рейну удалось извлечь парня отсюда, хотя ради этого ему пришлось подраться с половиной пьяниц в таверне «Красный петух».С тех пор он еще пару раз бывал здесь ради забавы, а точнее, ради своего лучшего друга — Доминика Эджмонта, маркиза Грейвенволда. В натуре Доминика таилась темная сторона, временами требовавшая выхода. И Грейвенволд знал, где его найти, а Рейн порой составлял ему компанию.Это место не для женщин.Рейн последовал за Джоселин и за мальчиком вдоль Стрэнда, вниз по темным переулкам, пока они наконец не свернули в трущобы между Сент-Мартин-лейн, Бедфорд-стрит и Чэндосом, которые воры прозвали Карибами.Господи! Дом, в который вошла Джоселин, являл собой большую развалюху, чем все, которые Рейну приходилось видеть прежде. Окна пивной были грязными, доски крыльца — старыми и прогнившими, а переулок позади дома полон отбросов.И кишел крысами. Рейн поднялся по шаткой лестнице почти по пятам за беглецами, на каждом этаже прислушиваясь к шуму за дверями. На пятом он наконец услышал голос Джоселин, доносившийся из-за тонкой двери мансарды, но слов разобрать не смог.Челюсть Рейна решительно напряглась. Он хотел покончить с этим грязным делом. Спокойно открыв дверь, он вытащил из-за пояса пистолет — для демонстрации силы, с помощью которой он надеялся добиться правды, и вошел в комнату.Мансарда была маленькой и душной, вся ее обстановка состояла из пары сломанных венских стульев, приземистой жаровни и деревянного стола, посередине которого стоял железный подсвечник. Обломок зеркала заменял трюмо. Грубая красная шерстяная занавеска отгораживала угол.Все это выглядело гораздо хуже, чем Рейн мог себе представить, но самое странное — у комнаты был обжитой вид и в ней царила абсолютная чистота. Может быть, дело было в том, что старые пожелтевшие газеты были аккуратно сложены на столе рядом с треснувшим кофейником, или в маленьком квадратике изящно вышитой занавески, прикрывавшей окно, или же в выщербленной тарелке с голубыми цветочками, служившей настенным украшением.Как бы то ни было, это только увеличило его решимость выяснить правду о красивой, загадочной девушке. Он взвел курок.— Очень трогательно. — Они все подскочили и уставились на него. — Я лично считаю, что умереть — самый разумный выход, если вспомнить, сколько лет вам придется провести в тюрьме.— Ты! — Джоселин в ужасе смотрела на него.— Он самый.— Как… как ты нас нашел?— Скажи спасибо украденному тобой платью: благодаря ему все было невероятно просто. Все равно что ориентироваться на маяк.— Ты можешь сделать со мной, что хочешь, — сказал раненый, — но отпусти ее и мальчишку.Он попытался приподняться на подстилке, но Джоселин уложила его назад.Она посмотрела на пистолет в руке Рейна, потом перевела взгляд на его лицо.— Я не ухожу, и плевать мне на его фиговое лордство.Не обращая внимания на протесты Броуни, Джоселин склонилась над ним, продолжая промывать рану так, словно Рейн не произнес ни слова. Мальчик, казалось, не совсем понимал, что делать, но и он не пытался бежать.— Эй, мальчик, как тебя зовут?— Так… Такер, сэр, то есть, милорд.— Сядь здесь.— Да, сэр.Такер подошел к стулу и настороженно сел. Рейн снова убрал пистолет за пояс. Хватит демонстрировать силу.— Как он?Джоселин подняла глаза, но лишь на мгновение.— Он потерял много крови.Рейн подошел к ней, опустился рядом на колени и принялся разглядывать рану. Она была чистой, но продолжала кровоточить.— Жаль, что ты такая хорошая хозяюшка. Паутина часто помогает остановить кровь.— Откуда ты знаешь?— Я много знаю о крови… и о смерти. Такер вскочил на ноги.— Паутины полно внизу. Ща принесу.Яркие голубые глаза остановились на лице Рейна.— А это действительно поможет?— Может помочь.— Сходи за паутиной, Так.Пока Такер выбегал из комнаты, Джоселин промокнула еще немного крови с раны, потом сложила свежий кусок, оторванный от белой рубашки, чтобы использовать его для перевязки, и трудилась до возвращения мальчика. Когда он протянул ей большой ком серо-коричневых нитей, она неуверенно посмотрела на паутину, но начала осторожно укладывать ее на рану.— Там внизу какая-то заварушка, — сказал Такер. — Я вернусь и посмотрю, в чем дело. Здесь надо быть осторожным.Он бросил взгляд на Рейна, тот кивнул.Его не особо волновало, вернется ли мальчик; этих двоих ему вполне хватит. К тому же, если назревают какие-то проблемы, стоит выяснить, чего ожидать.— Ступай.Мальчик поспешил назад, а Джо кончила перевязывать рану, аккуратно наложив бинты.— Спасибо, лапочка, — Броуни пожал ей руку. — Мне уже кажется, что все подсыхает.— Рад это слышать, — сказал Рейн, его голос снова стал ледяным, — потому что нам нужно кое о чем поговорить.— Он ранен… Оставь его в покое, — начала Джоселин, но тут распахнулась дверь и появился перепуганный Такер с выпученными глазами.— Нужно сматываться — чертова халупа горит!— Что!? — Джоселин вскинула голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Рейн оставался у окна кабинета всего мгновение, но этого было достаточно для того, чтобы увидеть, как его пленница выскользнула через задние ворота и исчезла в темноте. Он знал, что мальчик вернется. Он понимал, что они найдут способ бежать.И Рейн собирался предоставить им такую возможность.Он вышел из кабинета, полный решимости следовать за беглецами в Сити. На нем были лосины из бычьей кожи, пара черных ботфортов и белая рубашка с длинным рукавом. Он вышел через черный ход и поспешил к конюшне. За минуту сонный грум оседлал и взнуздал Трафальгара, его чистокровного гнедого жеребца, а еще через мгновение Рейн уже был в седле и скакал к дороге. Он не собирался упускать их. Не хотел он и быть увиденным.Рейн думал о женщине, которую преследует, и на его щеке играл мускул. Она согласилась сказать ему, за что хотела его убить, но ради того, чтобы помочь своему другу, она была готова наплести что угодно. А он хотел знать правду, а другого способа выяснить ее он не смог придумать.Он последует за ней туда, где она живет, найдет проходимца, которого, как видно, ранил его кучер, пригрозит ему силой, которую он не мог позволить себе применить к девушке, и вынудит рассказать ему правду.Его память вернулась к тому моменту, когда она стояла рядом с его кроватью в аккуратной белой ночной рубашечке. Смогла бы она действительно его ударить? Он все еще помнил выражение ее лица, когда она подняла нож — смесь гнева, сомнений, страха и неуверенности. Гордость и упрямство толкнули ее на это покушение. Но он по-прежнему не понимал, в каком преступлении он, по ее мнению, был виновен. Не понимал хода ее мыслей настолько, чтобы знать наверняка, что она может сделать, а что — нет.У него в голове все завертелось с тех пор, как он впервые увидел ее, замызганную черноволосую бродяжку с длинными красивыми ногами и соблазнительным задиком. В чем же он, по ее мнению, виноват?Она была слишком взрослой, чтобы оказаться его отпрыском, незаконной дочерью от какой-нибудь давно забытой девки. Может, он дурно обошелся с ее сестрой или матерью? Бросил какую-нибудь ее подружку, считавшую себя влюбленной в него? Но возможно, за этим стоит что-то иное. Ненависть в ее глазах была слишком сильной. Она сказала, что к войне это не имеет отношения, так что дело не в каком-нибудь солдате противника, которого он убил или искалечил.— Черт возьми! — произнес он вслух, выезжая на склон над Хэмпстедской дорогой. — В чем же, черт побери, дело?..— Полегче, старина, — он натянул поводья, заставив Трэя перейти на шаг. На вершине гребня, скрывшись за толстым стволом дерева, Рейн остановился и спешился. Внизу Джоселин и мальчик бежали за молочным фургоном в сторону Сити. Они прыгнули на запятки, забрались внутрь и затаились под холстиной, прикрывавшей бидоны с молоком. Рейн улыбнулся про себя. За ними не трудно уследить. Небольшая прогулка в Лондон, и он все узнает.Лондон. Женевьева. Черт. Впервые за весь вечер он осознал, что напрочь забыл о леди Кэмпден и ее угрозах. Он тяжело вздохнул. Он не хотел ее видеть. И вот вмешалась судьба, и его путь был предопределен. Женевьева может делать, что ей заблагорассудится; он упустил шанс остановить ее. Он надеялся на то, что ей хватит ума не рассказывать мужу об их недостойной связи, но если она все-таки это сделает, то так тому и быть.Он подумал о ее бьющей в глаза чувственной красоте и, к своему удивлению, вспомнил о другой темноволосой красавице, что была моложе, гибче и грациознее. Ее грудь была высокой и крепкой. Ее глаза — васильково-синими, черты лица — тонкими, ноги — длинными и красивыми. Не будь она такой мстительной девчонкой, он бы нашел ее чертовски привлекательной.Он подумал о ее тонкой талии, ее крепкой округлой попке, и его тело напряглось, лосины на чреслах натянулись.Зачем обманываться? Эта женщина зажгла его кровь. За ужином, каждый раз, глядя на нее, он вспоминал о том, как она, сопротивляясь, изгибалась под ним в экипаже. А после того, как он боролся с ней в постели, он думал еще о ее нежной коже, о ее длинных упругих ногах, о ее плоском животе. Он помнил прикосновение ее грудей и желал их видеть.Когда Рейн услышал шум в ее комнате, он поднялся наверх, увидел мальчишку и понял, что она на крыше, его сердце едва не выскочило из груди. Она чуть было не добилась своего. А могла бы погибнуть. И от одной мысли об этом у него защемило в груди.Он втащил ее через окно и готов был задушить. Сквозь тонкую рубашку он ощутил ее груди, изгиб ее спины, и ему захотелось сорвать одежду с этого аппетитного тела и часами заниматься с ней любовью.Если уж быть честным с самим собой, то не только правды желал он от привлекательной девчонки. А учитывая то, через что она заставила его пройти, он может себе позволить лелеять эту таившуюся где-то в глубине сознания мысль.Его губы изогнулись в улыбке.— Посмотрим, сорвиголова, не приведет ли путь твоей мести в мою постель.Следуя по закутанной туманом дороге за молочным фургоном, Рейн усмехнулся про себя и перевел коня в галоп. Глава 4 Поездка в фургоне казалась бесконечной.Джоселин и Такер почти не разговаривали, оба слишком устали от напряженных событий этого вечера и слишком беспокоились за своего друга. Они вздремнули, склонив головы на деревянные борта фургона. В теле Джоселин болела каждая косточка, ее мускулы ныли от усталости, а на ногах после драки с виконтом остались синяки.Этот сон длился недолго, но отдых придал Джо немного сил — достаточно, чтобы увернуться от метлы в руках возницы, обнаружившего их спящими в фургоне.После этого они двинулись в город по узким улочкам в сторону чердака над пивной Боссуэлла возле Друри-Лейн. Даже в этот поздний час в старом покосившемся здании было шумно от клиентов, в основном — любителей джина, с треском катившихся в тартарары. Джоселин так привыкла к этому шуму, что почти не могла заснуть без него.— Слава Богу, добрались, — сказала она Таку, когда они подходили по темному переулку к черному ходу.— Надеюсь, Броуни там не слишком суетится. Мои повязки — не фонтан.— Достаточно того, что они смогли остановить кровь. Это главное.— Я перетянул ему руку веревкой. Это замедлило кровотечение.Джоселин только кивнула, у нее засосало под ложечкой от мысли об умирающем Броуни. Приподняв желтое муслиновое платье, чтобы оно не волочилось по грязи, она взобралась по скрипучим ступенькам на чердак и распахнула дверь мансарды.Броуни лежал на матрасе рядом с уголком, который Такер обустроил для себя. В противоположном конце комнаты за занавеской была постель Джоселин — они не могли себе позволить большего уединения. Маленькое слуховое оконце едва пропускало воздух, оно почти совсем почернело и засалилось от копоти, а их единственная роскошь — старинная железная жаровня на ножках — стояла рядом с дверью.— Броуни, — тихо позвала Джоселин, опускаясь рядом с ним на колени. — Это я, Джо, Он схватил ее за руку, и она почувствовала, какая у него холодная и влажная ладонь.— Я знал, что ты его обставишь. Смылась, да? Я горжусь тобой, Джоли.— Такер помог мне сбежать. Теперь мы беспокоимся только о тебе.Она подоткнула истертое одеяло, прикрывавшее седеющие волосы на смуглой груди Броуни, и взглянула на красный от крови рукав его домотканой рубашки. Он потерял много крови. Она видела, что он очень слаб.— Этот гад тебя не ранил?— Нет… со мной-то все в порядке.Она сняла бинты, оказавшиеся обрывками шерстяного одеяла Такера, второпях сложенного и запихнутого в рану. Пуля прошла насквозь на предплечье Броуни.— Этот сукин кот слишком был, наверное, занят твоими юбками и совсем спятил, — пробормотал Броуни.Джоселин покраснела, вспомнив минуты, проведенные в постели Стоунли.— На мне не было юбок, помнишь?Она сняла с плеч ночную рубашку и стала рвать тонкую ткань на полосы.Серые глаза Броуни оглядели ее.— Судя по тому, как шикарно ты смотришься в этом желтом платье, сейчас на тебе именно юбка.Щеки девушки зарделись еще ярче. Она надеялась, что никто этого не заметит в слабом свете свечки.— Он сжег мою одежду.Она почувствовала, как мускулы Броуни напряглись.— Этот грязный тип раздел тебя? Как тебе удалось приструнить его? Держу пари, у него все встало, едва он увидел твое тельце.— Броуни, лежи спокойно. Виконт вел себя как джентльмен. Он… позаботился о ванне и дал мне чистую одежду. И ничего такого не случилось.Понимающий взгляд Броуни встретился с ее глазами.— Ты никогда не умела врать, детка.— Черт возьми, Броуни! Я же сказала, ничего такого не было. Мы немножко подрались, вот и все. А потом пришел Такер и вытащил меня из этого чертова дома, и вот я здесь.Он тихо рассмеялся и, похоже, успокоился.— Я так понял, что ты больше не собираешься его убивать.— Я поняла, что это теперь не имеет значения.Броуни хотел сказать что-то еще, но Джо ладонью зажала ему рот.— Броуни, пожалуйста, лежи спокойно. Ты должен беречь силы. — Девушка обернулась к Такеру. — Дай мне кувшин с водой, мне нужно промыть рану.Такер кивнул и пошел за кувшином.
В коридоре за дверью стоял Рейн. Оставив Трэя в гостинице, он последовал за девушкой и мальчишкой через лондонские пригороды в Сити. Постепенно улицы становились все уже и грязнее, вонь из мусорных баков наполняла воздух, и Рейну становилось все больше не по себе. И он все больше и больше беспокоился за Джоселин.Безусловно, женщина ее воспитания не может жить в таком месте! Но становилось все очевиднее, что дело обстоит именно так.Даже в такую безлунную ночь было нетрудно следить за ее желтым платьем. По узеньким улочкам — мимо таверн и забегаловок с огромными, покачивавшимися на ветру, деревянными вывесками; мимо оборванных босоногих нищих, спавших в сточных канавах; мимо пьяных мужиков в обнимку с полуодетыми шлюхами, — Джоселин спешила вперед. Несколько раз Рейну казалось, что она может его заметить, но она так беспокоилась о своем друге, что ни разу не обернулась.Теперь он понял, почему она была одета в мужские штаны. В этой части города женщина в юбке оказывалась мишенью для любого негодяя и подлеца в каждой темной подворотне, в каждом дворе или переулке, которые они миновали.От одного взгляда на то, как она торопливо пробирается по этим улочкам, у него сердце сжалось в груди от страха за девушку.И чем дальше они шли, тем непривлекательнее выглядели улицы. Он знал эту часть города, эти узенькие, извилистые улочки рядом в Друри-Лейн. Как-то раз несколько лет назад он заглядывал сюда, чтобы вернуть на службу заблудшего солдата — молоденького паренька, который, потеряв в бою друга, связался с дурной компанией, пытаясь развеять свое горе. Рейну удалось извлечь парня отсюда, хотя ради этого ему пришлось подраться с половиной пьяниц в таверне «Красный петух».С тех пор он еще пару раз бывал здесь ради забавы, а точнее, ради своего лучшего друга — Доминика Эджмонта, маркиза Грейвенволда. В натуре Доминика таилась темная сторона, временами требовавшая выхода. И Грейвенволд знал, где его найти, а Рейн порой составлял ему компанию.Это место не для женщин.Рейн последовал за Джоселин и за мальчиком вдоль Стрэнда, вниз по темным переулкам, пока они наконец не свернули в трущобы между Сент-Мартин-лейн, Бедфорд-стрит и Чэндосом, которые воры прозвали Карибами.Господи! Дом, в который вошла Джоселин, являл собой большую развалюху, чем все, которые Рейну приходилось видеть прежде. Окна пивной были грязными, доски крыльца — старыми и прогнившими, а переулок позади дома полон отбросов.И кишел крысами. Рейн поднялся по шаткой лестнице почти по пятам за беглецами, на каждом этаже прислушиваясь к шуму за дверями. На пятом он наконец услышал голос Джоселин, доносившийся из-за тонкой двери мансарды, но слов разобрать не смог.Челюсть Рейна решительно напряглась. Он хотел покончить с этим грязным делом. Спокойно открыв дверь, он вытащил из-за пояса пистолет — для демонстрации силы, с помощью которой он надеялся добиться правды, и вошел в комнату.Мансарда была маленькой и душной, вся ее обстановка состояла из пары сломанных венских стульев, приземистой жаровни и деревянного стола, посередине которого стоял железный подсвечник. Обломок зеркала заменял трюмо. Грубая красная шерстяная занавеска отгораживала угол.Все это выглядело гораздо хуже, чем Рейн мог себе представить, но самое странное — у комнаты был обжитой вид и в ней царила абсолютная чистота. Может быть, дело было в том, что старые пожелтевшие газеты были аккуратно сложены на столе рядом с треснувшим кофейником, или в маленьком квадратике изящно вышитой занавески, прикрывавшей окно, или же в выщербленной тарелке с голубыми цветочками, служившей настенным украшением.Как бы то ни было, это только увеличило его решимость выяснить правду о красивой, загадочной девушке. Он взвел курок.— Очень трогательно. — Они все подскочили и уставились на него. — Я лично считаю, что умереть — самый разумный выход, если вспомнить, сколько лет вам придется провести в тюрьме.— Ты! — Джоселин в ужасе смотрела на него.— Он самый.— Как… как ты нас нашел?— Скажи спасибо украденному тобой платью: благодаря ему все было невероятно просто. Все равно что ориентироваться на маяк.— Ты можешь сделать со мной, что хочешь, — сказал раненый, — но отпусти ее и мальчишку.Он попытался приподняться на подстилке, но Джоселин уложила его назад.Она посмотрела на пистолет в руке Рейна, потом перевела взгляд на его лицо.— Я не ухожу, и плевать мне на его фиговое лордство.Не обращая внимания на протесты Броуни, Джоселин склонилась над ним, продолжая промывать рану так, словно Рейн не произнес ни слова. Мальчик, казалось, не совсем понимал, что делать, но и он не пытался бежать.— Эй, мальчик, как тебя зовут?— Так… Такер, сэр, то есть, милорд.— Сядь здесь.— Да, сэр.Такер подошел к стулу и настороженно сел. Рейн снова убрал пистолет за пояс. Хватит демонстрировать силу.— Как он?Джоселин подняла глаза, но лишь на мгновение.— Он потерял много крови.Рейн подошел к ней, опустился рядом на колени и принялся разглядывать рану. Она была чистой, но продолжала кровоточить.— Жаль, что ты такая хорошая хозяюшка. Паутина часто помогает остановить кровь.— Откуда ты знаешь?— Я много знаю о крови… и о смерти. Такер вскочил на ноги.— Паутины полно внизу. Ща принесу.Яркие голубые глаза остановились на лице Рейна.— А это действительно поможет?— Может помочь.— Сходи за паутиной, Так.Пока Такер выбегал из комнаты, Джоселин промокнула еще немного крови с раны, потом сложила свежий кусок, оторванный от белой рубашки, чтобы использовать его для перевязки, и трудилась до возвращения мальчика. Когда он протянул ей большой ком серо-коричневых нитей, она неуверенно посмотрела на паутину, но начала осторожно укладывать ее на рану.— Там внизу какая-то заварушка, — сказал Такер. — Я вернусь и посмотрю, в чем дело. Здесь надо быть осторожным.Он бросил взгляд на Рейна, тот кивнул.Его не особо волновало, вернется ли мальчик; этих двоих ему вполне хватит. К тому же, если назревают какие-то проблемы, стоит выяснить, чего ожидать.— Ступай.Мальчик поспешил назад, а Джо кончила перевязывать рану, аккуратно наложив бинты.— Спасибо, лапочка, — Броуни пожал ей руку. — Мне уже кажется, что все подсыхает.— Рад это слышать, — сказал Рейн, его голос снова стал ледяным, — потому что нам нужно кое о чем поговорить.— Он ранен… Оставь его в покое, — начала Джоселин, но тут распахнулась дверь и появился перепуганный Такер с выпученными глазами.— Нужно сматываться — чертова халупа горит!— Что!? — Джоселин вскинула голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36