С привычным изяществом и необидной фамильярностью Габриэль принялся осыпать комплиментами обеих девушек, охотно отвечая на их вопросы, но все то время, что он развлекал их милой болтовней, его внимание было приковано к молчаливой фигуре, державшейся в тени в нескольких футах от них. Почему это было так, для него самого оставалось неразрешимой загадкой.Мэри и Элис полны прелести и очарования, Алатея же, напротив, холодна, молчалива. Ее можно было сравнить с глубоким и тихим омутом, в котором царили мир и спокойствие и что-то еще, чего он никогда не мог понять. Однако он остро чувствовал ее присутствие, даже несмотря на то что они не обменялись обычными приветствиями.Так бывало всегда.Собрав всю свою волю, Габриэль перевел взгляд на Алатею. Сегодня она была в головном уборе, и он не мог бы сказать, на что это больше похоже — на нелепый модный капор или на кружевной чепчик, который она иногда водружала поверх своей прически.Их взгляды встретились.— Я не знал, что вы в Лондоне, — принужденно произнес Габриэль. При этом тон его изменился. С ее сестрами он говорил совсем по-другому.Ее ресницы затрепетали, она еще сильнее сжала ручку зонтика.— Добрый день, Руперт. Прекрасная погода. Мы приехали в город неделю назад,Он весь напрягся, и Алатея тут же почувствовала это. Ее охватила паника, но, посмотрев на сестер, она овладела собой и беспечно улыбнулась:— Скоро девочкам предстоит показаться лондонскому обществу.Он поколебался мгновение.— Вот как?Потом снова переключил свое внимание на Мэри и Элис и принялся задавать им вопросы об их планах.Алатея старалась дышать ровно, пыталась овладеть собой — в голове у нее вдруг стало легко и пусто. Она не смотрела в его сторону, так как знала это лицо не хуже своего собственного — большие глаза под тяжелыми веками, подвижный рот, готовый в любой момент улыбнуться плутоватой мальчишеской улыбкой, классическая форма лба и носа, квадратный решительный подбородок. Он был достаточно волевым и сильным, чтобы покорить ее, если бы пожелал, и достаточно безжалостным, чтобы сделать это: воспоминание о прикосновении его губ по-прежнему вызывало стеснение у нее в груди, мешало дышать, она чувствовала, что губы ее горят.— Наш бал будет через три недели, — сообщила Мэри. — Вы, разумеется, приглашены.— Вы приедете? — подхватила Элис.— Ни за что на свете не пропущу такого случая.Его взгляд еще раз коснулся лица Адатеи, потом он снова обернулся к девушкам.Габриэль прекрасно сознавал, что ощущает кошка, которую гладят против шерсти. Точно так он чувствовал себя в присутствии Алатеи. Как ей это удается, он не мог понять и даже не был уверен, что она делает это специально; просто такова была его всегдашняя и неизбежная реакция на ее общество. Она отвечала ему тем же. Началось это давно, когда они еще были детьми, и с годами напряжение все росло.Габриэль с трудом подавил вздох.— Итак, что вы делаете здесь?Ему хотелось узнать подлинную причину того, почему она выбрала для прогулок именно это место, а также почему столь дерзко и надменно выражала ему свое неодобрение.Алатея была чрезвычайно упряма, и Габриэль знал, что у нее ему ничего не удастся выведать. В последний раз у них возникла словесная перепалка в январе, и тогда они не на шутку сцепились из-за дурацкого чепчика, который она надела на вечер его матери, и оба были в ярости.Алатея смотрела на него и ждала, отлично понимая, о чем он думает. Она была наготове и с охотой ввязалась бы в одну из их обычных словесных дуэлей.Как подлинный джентльмен, Габриэль не мог разочаровать леди.— Полагаю, вы сопровождаете сестер?Алатея величественно вскинула голову:— Разумеется.— В таком случае, — он обворожительно улыбнулся, — надо подумать, какие развлечения я должен изобрести, чтобы доставить вам удовольствие.— Вам нет никакой необходимости брать на себя подобное бремя, если, конечно, эти развлечения не отличаются от избранных мной. К тому же нам вовсе не требуется, чтобы нас без конца развлекали.— Я полагаю, вам еще предстоит узнать, что без постоянно предпринимаемых усилий развлекаться в высшем свете становится невыносимо, чертовски скучно. Что, кроме скуки, могло привести вас сюда?— Желание избежать встреч с дерзкими джентльменами.— Какая удача в таком случае, что мне посчастливилось встретить вас. Ваша цель — избежать встреч с дерзкими джентльменами, но в свете вы не сможете быть спокойны на этот счет. Никогда нельзя сказать точно, где и когда леди может встретиться с самыми возмутительными посягательствами. И все же, как ни странно, большинство дам считают попытки ухаживать за ними как раз весьма забавными и привлекательными.Алатея фыркнула:— Я не принадлежу к большинству дам и вовсе не нахожу забавными развлечения, на которые вы намекаете.— Всего лишь потому, что еще не испытали их на себе. Кроме того, — добавил Габриэль небрежно, — вы ведь привыкли каждый день выезжать верхом, и вам понадобятся физические упражнения, чтобы оставаться в форме.Он поднял на нее глаза, полные невинной благожелательности, ожидая встретить ее недоверчивый взгляд, и был изумлен тем, что она смотрела на него глазами, выражение которых вначале он затруднился истолковать. Потом ему показалось, что они были настороженными. Да, именно так, он заставил ее насторожиться.И тут Габриэль испытал нечто похожее на раскаяние. Подавив вздох, он отвел глаза, стараясь привести в порядок нервы. Интересно, почему она всегда вызывала у него столь агрессивное чувство?Габриэль попытался говорить и действовать разумно. Пожав плечами, он произнес:— В таком случае я отправляюсь по своим делам.— Не смею вас задерживать.К его облегчению, все ограничилось ничтожной колкостью. Решив не терять больше времени, Габриэль раскланялся с сестрами Алатеи, потом обернулся и посмотрел ей в глаза.Это было все равно что смотреться в зеркало — у них обоих были светло-карие глаза. Он всегда читал в ее глазах собственные мысли и чувства, отразившиеся бесчисленное количество раз.Но только не сегодня. На этот раз он видел в них настороженность: это выражение словно защищало ее.Еще раз кивнув на прощание, Габриэль повернулся и зашагал прочь.Замедляя шаги по мере приближения к краю газона, он думал, что сделал бы, протяни она ему руку. Этот вопрос, на который ответа не было, навел его на мысль о том, когда же он в последний раз к ней прикасался. Этого Габриэль не мог припомнить. Во всяком случае, в последние десять лет ничего подобного не случалось.Он перешел улицу, стараясь изгнать ощущение напряжения, которое его утомляло. Это была его всегдашняя реакция на нее, которую он не мог бы определить словами, но которую она всегда пробуждала в нем с непонятным ему постоянством. Сейчас неприятное чувство постепенно проходило, но он знал, что это ненадолго, всего лишь до следующей встречи с ней.
Алатея не отрываясь смотрела вслед Габриэлю. Только когда его шаги застучали по булыжной мостовой, она вздохнула с облегчением. Рядом с ней Мэри и Элис беззаботно Щебетали, такие же веселые, как и всегда. Почему-то самые близкие и дорогие ей люди никогда не замечали ничего странного в этих тягостных встречах.Постепенно пульс ее стал ровнее, и вдруг Алатея испытала нечто вроде ликования. Он не узнал ее! В их сегодняшней встрече не было ничего похожего на то, как они вели себя во время вчерашнего маскарада, значит, Габриэль не связал ее образ со вчерашней графиней.Алатея даже не пыталась понять, почему почувствовала себя такой счастливой.Глубоко вздохнув, она улыбнулась сестрам:— Пойдемте, девочки, прогуляемся по парку…
Наступил вечер, а с ним пришло странное беспокойство. Габриэль бродил по гостиной своего дома на Брук-стрит. Он пообедал и оделся для выхода, чтобы почтить своим Присутствием бал одной из светских дам, приславшей ему приглашение. Пока же он размышлял, где проводят вечер графиня и Алатея.Дверь отворилась. Слуга Чанс, сверкая безупречно причесанными светлыми волосами, в безукоризненном черном сюртуке вошел с подносом, на котором стояли графин, наполненный бренди, и чистые стаканы.— Налей мне, — распорядился Габриэль, в то время как Чанс, низкорослый и легкий в движениях, направился к буфету. Габриэль испытывал какое-то несвойственное ему тревожное чувство и надеялся, что неразбавленный бренди восстановит ясность ума.Габриэль покидал Линкольнс-Инн, окрыленный своим скромным успехом, связанным с делом графини, и волнующей чувственной игрой, которая начала развертываться между ними. А вот десять минут в обществе Алатеи оставили в нем такое чувство, будто что-то изменилось в этом мире.Она являлась частью его жизни с незапамятных времен, с самого младенчества, никогда прежде не бывала с ним скрытной.Во время их последней встречи в январе она оставалась верна себе и сохраняла предельную откровенность и язвительность. Но сегодня Алатея не пожелала говорить с ним; наоборот: она попыталась отделаться от него.Что же изменилось? Неужели с ней случилось нечто, о чем он не знал? Это его беспокоило и выводило из себя. Он хотел думать о графине, но все время возвращался мыслями к Алатее.Когда слуга приблизился, Габриэль протянул руку и взял наполненный до краев стакан.Едва Чанс вышел, как дверь снова открылась и Габриэль увидел Аласдейра. Прикрыв глаза, он отхлебнул большой глоток бренди.Люцифер хмыкнул.— Я говорил тебе, что одной сменой одежды для Чанса дело не ограничится.— Мне все равно.Прищурив глаза, Габриэль посмотрел на свой бокал с бренди, потом со вздохом опустился в мягкое кресло у камина.— Он непременно станет образцовым слугой, даже если это его убьет.— Если судить по тем успехам, которых Чанс добился к сегодняшнему дню, полагаю, скорее это убьет его, чем сделает образцовым слугой.— Вполне возможно.Габриэль сделал еще один основательный глоток.— Все-таки я готов рискнуть.Стоя перед камином и перебирая приглашения, адресованные ему и лежащие стопкой, Люцифер искоса взглянул на брата.Чанс был выходцем из лондонских трущоб, и его возвышение до должности личного лакея Габриэля и переселение в дом на Брук-стрит свершились благодаря неоспоримым личным достоинствам.Попав в заварушку при попытке помочь другу, Габриэль не смог бы выпутаться без помощи Чанса. При этом Чансу не было обещано никакого вознаграждения — его усилия рассматривались просто как помощь доброго самаритянина в то время, когда чаша весов несправедливо склонилась в сторону неправого. Чанс спас Габриэля, а Габриэль в свою очередь спас Чанса.— И что же ты выбрал? — Люцифер перевел взгляд на четыре приглашения, отобранных братом из целой стопки.— Ничего. Они все кажутся мне одинаковыми и смертельно скучными.— Скучными? — Люцифер удивленно вскинул брови. — Ты слишком часто и без толку употребляешь это слово. Посмотри, до чего это довело Ричарда, а также Дьявола и Вейна. Подумай о последствиях.— А вот Демону никогда не бывает скучно.— Просто он спасся бегством, но и это не помогло. Я уверен, что теперь он тоже томится скукой и даже не думает, что все остальные соберутся в Лондон к началу сезона.Неделю назад Демон — Гарри Кинстер, их кузен и один из шести популярных в обществе Кинстеров, — произнес заветные слова обета и обзавелся молодой женой, разделявшей его любовь к скачкам. Демон и Фелисити теперь совершали долгое турне, посещая главные места, где обычно проводятся скачки.Держа в руке бокал, Габриэль принялся размышлять:— Через несколько дней или в лучшем случае месяцев прелесть новизны пройдет… Или нет?Люцифер бросил на него быстрый взгляд. Они оба знали, что когда Кинстеры женятся, то, как бы это ни показалось странным, в их семьях новизна остается новизной и ее прелесть не проходит никогда. Даже, пожалуй, напротив. Правда, для обоих братьев это было непостижимой загадкой, но как последние неженатые члены этой известной в Лондоне группы молодых людей они проявляли исключительную осмотрительность и неизменно уклонялись, когда им пытались объяснить эту загадку.Как, черт возьми, эти четыре, столь похожих на них человека — Дьявол, Вейн, Ричард и Демон — могли вдруг отвернуться от восторгов общения с женской частью лондонского света, всегда готовой предоставить им эту возможность, и добровольно предаться усладам семейной жизни, оставалось тайной. И все же братья искренне надеялись, что их минует чаша сия.Люцифер надел плащ и выбрал из стопки приглашений одно, с золочеными краями.— Я иду к Молли Хардвик, а ты? — Он бросил взгляд на Габриэля.Габриэль долго изучал лицо брата, прежде чем ответить: в его темно-синих глазах он читал предвкушение.— Кто еще будет у Молли?Зубы Люцифера блеснули в мгновенной улыбке:— Некая молодая дама, супруг которой находит парламентские билли более соблазнительными, чем его жена.Особым талантом Люцифера было умение внушить дамам, что позволить ему служить им — наилучшее для них решение. Разглядывая длинное поджарое тело брата и его залихватски спутанную гриву черных волнистых волос, Габриэль поднял бровь:— И в чем твой интерес?— Ну… — Люцифер направился к двери. — Надеюсь, скоро она сдастся, капитулирует, и тогда… — Остановившись у двери, он кивнул на бокал в руке брата: — Вижу, ты решил посмотреть, что там на дне, поэтому покидаю тебя.Махнув на прощание рукой, он открыл дверь и вышел.Габриэль оглядел темные панели, потом пригубил бренди. У него было ощущение, что для него лучше посидеть до полуночи в уюте, безопасности и комфорте своего дома, у собственного камина, чем рисковать свободой в светском бальном зале, какими бы соблазнительными ни были собравшиеся там леди. С момента оглашения помолвки Демона, примерно месяц назад, каждая дама с дочерью, приближавшейся к брачному возрасту и хоть в малейшей степени имевшей на него виды, вызывала у него не меньшее отвращение, чем чаша с ядом.Повернув голову, Габриэль принялся рассматривать стопку журналов на низком столике, думая о том, отчего ему так нравится помогать людям. Он определенно получал от этого Удовольствие. Это не значило, что его увлекала деятельность филантропа. Нет, ему нравилось помогать отдельным людям, таким, как Чанс или графиня. Она нуждалась в его помощи и, более того, попросила об этом. Алатея никогда вы так не поступила.Их взаимная неприязнь этого не допускала.Габриэль не отрывал взгляда от пламени в камине и продолжал думать о графине, разрабатывая мысленно новую фазу расследования, их расследования, а заодно и следующий шаг к ее обольщению. Глава 3 В двадцать минут первого Габриэль уже стоял возле дубовой двери конторы Терлоу и Брауна и изучал устройство старинного замка. Пока он шел через тихий темный двор, ему никто не встретился. Тусклый свет падал из немногих окон, где, вероятно, еще трудились клерки.Комнаты прямо под конторой Терлоу и Брауна были заселены, но вряд ли кто-нибудь мог услышать, как Габриэль проскользнул вверх по лестнице. Он нащупал в кармане отмычку, принесенную специально, чтобы справиться с замком, и попытался повернуть дверную ручку.Дверь легко открылась.Габриэль представил старого клерка, прикрывшего дверь и удалившегося, забыв запереть на замок, однако картина показалась ему неубедительной.Он приоткрыл дверь пошире. Как и прежде, днем, он отворил ее совершенно бесшумно. Приемная утопала во мраке, в конце коридора слабо мерцал свет.Закрыв дверь, Габриэль щелкнул задвижкой. Поставив трость возле двери, он остановился, давая глазам привыкнуть к темноте. Деревянная перегородка отделяла приемную от места, где сидел за столом клерк, и Габриэль бесшумно открыл ее.Его шаги заглушались дорожкой на полу, и он спокойно проделал весь путь по коридору, размышляя, возможно ли, чтобы мистер Браун мог заработаться допоздна. Неясный мерцающий свет исходил, очевидно, от лампы, фитиль которой был прикручен; он тускло освещал письменный стол мистера Брауна. Остановившись на пороге, Габриэль услышал повторяющийся шорох — кто-то перелистывал страницы канцелярской книги. Потом тяжелую книгу мягко захлопнули. Опять зашелестели страницы.За этим последовал звук совсем иного рода — словно конторские книги и бумаги укладывали в металлический ящик. Затем ящик закрыли и тут же открыли другой. Секундой позже снова послышалось размеренное перелистывание страниц. Все делалось методично, спокойно и целенаправленно.Едва ли этим мог заниматься мистер Браун.С трудом обуздывая любопытство, Габриэль ступил на порог в тень полуоткрытой двери и заглянул в комнату.Перед большим письменным столом стоял человек, закутанный в плащ с капюшоном, и листал страницы какого-то документа. Пачки документов, извлеченные из ящика, громоздились на столе. Руки в перчатках и надменно поднятый вверх подбородок ясно показывали, что это женщина. Незнакомка сделала резкое движение, стараясь держать документ так, чтобы на него падал свет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Алатея не отрываясь смотрела вслед Габриэлю. Только когда его шаги застучали по булыжной мостовой, она вздохнула с облегчением. Рядом с ней Мэри и Элис беззаботно Щебетали, такие же веселые, как и всегда. Почему-то самые близкие и дорогие ей люди никогда не замечали ничего странного в этих тягостных встречах.Постепенно пульс ее стал ровнее, и вдруг Алатея испытала нечто вроде ликования. Он не узнал ее! В их сегодняшней встрече не было ничего похожего на то, как они вели себя во время вчерашнего маскарада, значит, Габриэль не связал ее образ со вчерашней графиней.Алатея даже не пыталась понять, почему почувствовала себя такой счастливой.Глубоко вздохнув, она улыбнулась сестрам:— Пойдемте, девочки, прогуляемся по парку…
Наступил вечер, а с ним пришло странное беспокойство. Габриэль бродил по гостиной своего дома на Брук-стрит. Он пообедал и оделся для выхода, чтобы почтить своим Присутствием бал одной из светских дам, приславшей ему приглашение. Пока же он размышлял, где проводят вечер графиня и Алатея.Дверь отворилась. Слуга Чанс, сверкая безупречно причесанными светлыми волосами, в безукоризненном черном сюртуке вошел с подносом, на котором стояли графин, наполненный бренди, и чистые стаканы.— Налей мне, — распорядился Габриэль, в то время как Чанс, низкорослый и легкий в движениях, направился к буфету. Габриэль испытывал какое-то несвойственное ему тревожное чувство и надеялся, что неразбавленный бренди восстановит ясность ума.Габриэль покидал Линкольнс-Инн, окрыленный своим скромным успехом, связанным с делом графини, и волнующей чувственной игрой, которая начала развертываться между ними. А вот десять минут в обществе Алатеи оставили в нем такое чувство, будто что-то изменилось в этом мире.Она являлась частью его жизни с незапамятных времен, с самого младенчества, никогда прежде не бывала с ним скрытной.Во время их последней встречи в январе она оставалась верна себе и сохраняла предельную откровенность и язвительность. Но сегодня Алатея не пожелала говорить с ним; наоборот: она попыталась отделаться от него.Что же изменилось? Неужели с ней случилось нечто, о чем он не знал? Это его беспокоило и выводило из себя. Он хотел думать о графине, но все время возвращался мыслями к Алатее.Когда слуга приблизился, Габриэль протянул руку и взял наполненный до краев стакан.Едва Чанс вышел, как дверь снова открылась и Габриэль увидел Аласдейра. Прикрыв глаза, он отхлебнул большой глоток бренди.Люцифер хмыкнул.— Я говорил тебе, что одной сменой одежды для Чанса дело не ограничится.— Мне все равно.Прищурив глаза, Габриэль посмотрел на свой бокал с бренди, потом со вздохом опустился в мягкое кресло у камина.— Он непременно станет образцовым слугой, даже если это его убьет.— Если судить по тем успехам, которых Чанс добился к сегодняшнему дню, полагаю, скорее это убьет его, чем сделает образцовым слугой.— Вполне возможно.Габриэль сделал еще один основательный глоток.— Все-таки я готов рискнуть.Стоя перед камином и перебирая приглашения, адресованные ему и лежащие стопкой, Люцифер искоса взглянул на брата.Чанс был выходцем из лондонских трущоб, и его возвышение до должности личного лакея Габриэля и переселение в дом на Брук-стрит свершились благодаря неоспоримым личным достоинствам.Попав в заварушку при попытке помочь другу, Габриэль не смог бы выпутаться без помощи Чанса. При этом Чансу не было обещано никакого вознаграждения — его усилия рассматривались просто как помощь доброго самаритянина в то время, когда чаша весов несправедливо склонилась в сторону неправого. Чанс спас Габриэля, а Габриэль в свою очередь спас Чанса.— И что же ты выбрал? — Люцифер перевел взгляд на четыре приглашения, отобранных братом из целой стопки.— Ничего. Они все кажутся мне одинаковыми и смертельно скучными.— Скучными? — Люцифер удивленно вскинул брови. — Ты слишком часто и без толку употребляешь это слово. Посмотри, до чего это довело Ричарда, а также Дьявола и Вейна. Подумай о последствиях.— А вот Демону никогда не бывает скучно.— Просто он спасся бегством, но и это не помогло. Я уверен, что теперь он тоже томится скукой и даже не думает, что все остальные соберутся в Лондон к началу сезона.Неделю назад Демон — Гарри Кинстер, их кузен и один из шести популярных в обществе Кинстеров, — произнес заветные слова обета и обзавелся молодой женой, разделявшей его любовь к скачкам. Демон и Фелисити теперь совершали долгое турне, посещая главные места, где обычно проводятся скачки.Держа в руке бокал, Габриэль принялся размышлять:— Через несколько дней или в лучшем случае месяцев прелесть новизны пройдет… Или нет?Люцифер бросил на него быстрый взгляд. Они оба знали, что когда Кинстеры женятся, то, как бы это ни показалось странным, в их семьях новизна остается новизной и ее прелесть не проходит никогда. Даже, пожалуй, напротив. Правда, для обоих братьев это было непостижимой загадкой, но как последние неженатые члены этой известной в Лондоне группы молодых людей они проявляли исключительную осмотрительность и неизменно уклонялись, когда им пытались объяснить эту загадку.Как, черт возьми, эти четыре, столь похожих на них человека — Дьявол, Вейн, Ричард и Демон — могли вдруг отвернуться от восторгов общения с женской частью лондонского света, всегда готовой предоставить им эту возможность, и добровольно предаться усладам семейной жизни, оставалось тайной. И все же братья искренне надеялись, что их минует чаша сия.Люцифер надел плащ и выбрал из стопки приглашений одно, с золочеными краями.— Я иду к Молли Хардвик, а ты? — Он бросил взгляд на Габриэля.Габриэль долго изучал лицо брата, прежде чем ответить: в его темно-синих глазах он читал предвкушение.— Кто еще будет у Молли?Зубы Люцифера блеснули в мгновенной улыбке:— Некая молодая дама, супруг которой находит парламентские билли более соблазнительными, чем его жена.Особым талантом Люцифера было умение внушить дамам, что позволить ему служить им — наилучшее для них решение. Разглядывая длинное поджарое тело брата и его залихватски спутанную гриву черных волнистых волос, Габриэль поднял бровь:— И в чем твой интерес?— Ну… — Люцифер направился к двери. — Надеюсь, скоро она сдастся, капитулирует, и тогда… — Остановившись у двери, он кивнул на бокал в руке брата: — Вижу, ты решил посмотреть, что там на дне, поэтому покидаю тебя.Махнув на прощание рукой, он открыл дверь и вышел.Габриэль оглядел темные панели, потом пригубил бренди. У него было ощущение, что для него лучше посидеть до полуночи в уюте, безопасности и комфорте своего дома, у собственного камина, чем рисковать свободой в светском бальном зале, какими бы соблазнительными ни были собравшиеся там леди. С момента оглашения помолвки Демона, примерно месяц назад, каждая дама с дочерью, приближавшейся к брачному возрасту и хоть в малейшей степени имевшей на него виды, вызывала у него не меньшее отвращение, чем чаша с ядом.Повернув голову, Габриэль принялся рассматривать стопку журналов на низком столике, думая о том, отчего ему так нравится помогать людям. Он определенно получал от этого Удовольствие. Это не значило, что его увлекала деятельность филантропа. Нет, ему нравилось помогать отдельным людям, таким, как Чанс или графиня. Она нуждалась в его помощи и, более того, попросила об этом. Алатея никогда вы так не поступила.Их взаимная неприязнь этого не допускала.Габриэль не отрывал взгляда от пламени в камине и продолжал думать о графине, разрабатывая мысленно новую фазу расследования, их расследования, а заодно и следующий шаг к ее обольщению. Глава 3 В двадцать минут первого Габриэль уже стоял возле дубовой двери конторы Терлоу и Брауна и изучал устройство старинного замка. Пока он шел через тихий темный двор, ему никто не встретился. Тусклый свет падал из немногих окон, где, вероятно, еще трудились клерки.Комнаты прямо под конторой Терлоу и Брауна были заселены, но вряд ли кто-нибудь мог услышать, как Габриэль проскользнул вверх по лестнице. Он нащупал в кармане отмычку, принесенную специально, чтобы справиться с замком, и попытался повернуть дверную ручку.Дверь легко открылась.Габриэль представил старого клерка, прикрывшего дверь и удалившегося, забыв запереть на замок, однако картина показалась ему неубедительной.Он приоткрыл дверь пошире. Как и прежде, днем, он отворил ее совершенно бесшумно. Приемная утопала во мраке, в конце коридора слабо мерцал свет.Закрыв дверь, Габриэль щелкнул задвижкой. Поставив трость возле двери, он остановился, давая глазам привыкнуть к темноте. Деревянная перегородка отделяла приемную от места, где сидел за столом клерк, и Габриэль бесшумно открыл ее.Его шаги заглушались дорожкой на полу, и он спокойно проделал весь путь по коридору, размышляя, возможно ли, чтобы мистер Браун мог заработаться допоздна. Неясный мерцающий свет исходил, очевидно, от лампы, фитиль которой был прикручен; он тускло освещал письменный стол мистера Брауна. Остановившись на пороге, Габриэль услышал повторяющийся шорох — кто-то перелистывал страницы канцелярской книги. Потом тяжелую книгу мягко захлопнули. Опять зашелестели страницы.За этим последовал звук совсем иного рода — словно конторские книги и бумаги укладывали в металлический ящик. Затем ящик закрыли и тут же открыли другой. Секундой позже снова послышалось размеренное перелистывание страниц. Все делалось методично, спокойно и целенаправленно.Едва ли этим мог заниматься мистер Браун.С трудом обуздывая любопытство, Габриэль ступил на порог в тень полуоткрытой двери и заглянул в комнату.Перед большим письменным столом стоял человек, закутанный в плащ с капюшоном, и листал страницы какого-то документа. Пачки документов, извлеченные из ящика, громоздились на столе. Руки в перчатках и надменно поднятый вверх подбородок ясно показывали, что это женщина. Незнакомка сделала резкое движение, стараясь держать документ так, чтобы на него падал свет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32