Тогда Фрэнсис нагнула голову и изо всех сил укусила его за руку.Тут же оказалось, что терпение Чарльза небезгранично. Вне себя от обиды и боли, он налег на Фрэнсис всем своим весом, прижав ее извивающееся тело к сиденью.– Черт побери, я только что рисковал жизнью, чтобы вырвать вас из их лап! – Его глаза сверкали, грудь вздымалась от прерывистого дыхания. – Из-за вас я голодал, из-за вас меня заковали в кандалы – и вот ваша благодарность? Вы способны только на то, чтобы укусить руку, спасшую вас? Так знайте: даже если мне придется связать вас, вы поедете со мной в Париж и…Внезапно раздался оглушительный взрыв. Чарльз вздрогнул и резко отстранился: он не ожидал, что звук будет таким громким – ведь они уже довольно далеко отъехали от постоялого двора. Что же касается Фрэнсис, она закричала, сжалась в комочек и прикрыла голову руками, словно ожидая, что коляска сейчас разлетится на части.Когда эхо взрыва уже пронеслось над опаленной солнцем землей и замерло вдали, Фрэнсис осторожно открыла глаза.– Мы все еще живы?– Да, – отозвался Чарльз и поморщился. – Чего нельзя сказать о наших испанских друзьях.Она в ужасе посмотрела на него.– Вы не…– Я взорвал постоялый двор, – объяснил он ей с большим удовлетворением, надеясь, что другие его обитатели прислушались к его предупреждению и успели покинуть здание. – Разумеется, я заплачу хозяину за нанесенный ему урон, как только смогу.К его удивлению, боевой задор сразу покинул Фрэнсис. Она свернулась на сиденье и безутешно заплакала.– Теперь я никогда не найду моего дядю! – всхлипывая, бормотала девушка. – А ведь он – единственный человек, который любит меня. Если им нужно было кого-то убить, то лучше бы это была я! Я жалею, что не умерла…Ее горе глубоко тронуло Чарльза. Не очень понимая, что надо делать в таких случаях, он крепко обнял Фрэнсис, чувствуя, как сжимается его сердце от желания утешить ее. Он вспомнил, как в тринадцать лет потерял отца – главную опору своей жизни. Несмотря на то что оставалась жива его мать, Чарльз чувствовал себя тогда сиротой и ужасно одиноким. Эта боль до сих пор жила в нем, время от времени напоминая о себе.– Простите меня, – неожиданно произнесла Фрэнсис и погладила его по волосам. – Я вела себя непростительно. Вы так старались помочь мне… Я совсем потеряла голову!Чарльз так сильно прижал Фрэнсис, что стал ощущать, как бьется ее сердце.– Мне очень жаль, дорогая, но ваш дядя мертв. Я подслушал разговор капитана с Диего. Это был сознательный обман с их стороны. Они надеялись, что если вы поверите им, то станете кроткой, как овечка, и выложите какие-то важные сведения.– Зачем вы говорите мне это?! – с яростью закричала Фрэнсис, откинув голову.«Какие крайности уживаются в характере этой девушки!» – почти с восхищением подумал Чарльз. Мягкая и беззащитная, она в следующий момент делается строптивой. Он напрягся, готовый схватить ее, если она снова попытается открыть дверцу, но Фрэнсис больше не пробовала бежать. Вместо этого она смерила его надменным взглядом и холодно произнесла:– Он жив, и вам не удастся помешать мне отправиться за ним. Я одна доберусь до границы и найду способ освободить его. Клянусь, я сделаю это!– Нет, – сказал он твердо. – Будь он жив, я помог бы вам найти его. Но ваш дядя мертв, Фрэнсис.– Как вы можете быть так уверены?Впервые тень сомнения прозвучала в ее голосе и мелькнула в глазах. Чарльз снова удивился тому, с какой неожиданной силой отзывается ее боль в его сердце. А он-то думал, что жизнь в Вест-Индии закалила его, сделала неуязвимым для всяких эмоций!– Уверенной можете быть только вы, – мягко сказал он. – Разве вы не видели, как его хоронили?– В том-то и дело, что нет! – в отчаянии воскликнула Фрэнсис. – То есть я, конечно, присутствовала на похоронах, но не могла себя заставить взглянуть на него. Его тело было так ужасно обезображено… – Она вздрогнула от этого воспоминания. – Дядя всегда был такой жизнелюбивый, всегда убеждал меня видеть светлую сторону во всем. Я не могла смотреть на его телесную оболочку, из которой ушла жизнь! – Фрэнсис изо всех сил старалась не заплакать. – Сэр Генри, его друг, был приглашен для опознания, когда был найден труп. Он сказал мне, что это мой дядя. Я никогда не спрашивала его, почему он был так уверен. Я доверила ему заниматься гробом и всеми прочими делами. Я приехала на похороны и стояла у могилы, но… так и не смогла взглянуть на него еще раз. Фрэнсис спрятала лицо в ладонях, а Чарльз гладил ее волосы, стараясь перебороть чувства, которые она у него вызывала. Чувства, которые он давно похоронил в себе. Да, он очень хотел помочь ей. Но если бы можно было при этом ничего не чувствовать!– Теперь вы меня понимаете? – продолжала Фрэнсис упавшим голосом. – Если у меня есть хоть какие-то основания думать, что он жив, я должна заняться его поисками! Иначе я обреку его на страшную смерть.Чарльз слишком хорошо понимал эту непреодолимую потребность помочь дорогому человеку. Один бог знает, как он хотел помочь Ричарду! Чувство вины до сих пор преследовало его, и он не желал такой участи для Фрэнсис.– Вы можете быть уверены, что я помогу вам, – хрипло произнес Чарльз. – Я постараюсь доказать, что ваш дядя мертв.– Каким образом? – всхлипнула она.– Мы попросим власти эксгумировать его труп.Фрэнсис вздрогнула, ее зеленые глаза широко раскрылись.– Что мы сделаем? – спросила она недоверчиво.– Я хочу сказать, мы выкопаем его труп.Фрэнсис все так же молча смотрела на него, и неясно было, то ли она не хочет этого, то ли не верит, что такое возможно. Чарльз взял обе ее руки в свои.– Я думаю, это для вас единственный способ обрести спокойствие. Вы не сможете жить, не зная наверняка, что произошло с вашим дядей. Никто из нас не может жить, не разобравшись со своим прошлым. – Что там говорить, он и сам не смог. С тех пор как потерял Инес, Чарльз не представлял себе, что способен полюбить другую женщину. – Вряд ли власти охотно согласятся на это, но мы своего добьемся. Теперь вы готовы ехать со мной в Париж?Фрэнсис внимательно наблюдала за выражением его лица, словно доискиваясь чего-то. «Она хочет убедиться в моей искренности», – подумал Чарльз и серьезно встретил ее взгляд. Как бы ему хотелось изгнать из ее глаз страх и неуверенность! В конце концов Фрэнсис отвела глаза и тяжело вздохнула.– Я согласна, – хрипло сказала она. – Но, Чарльз, а если окажется, что это не мой дядя похоронен на церковном кладбище? Что тогда?Чарльз отпустил ее руки и откинулся на спинку сиденья. Еще совсем недавно его раздражало упрямство Фрэнсис, ее нежелание признать правду. Но сейчас он понял, что она упрямится из чувства преданности. А преданность всегда вызывала его уважение.– Постарайтесь отдохнуть и восстановить силы, – сказал он, надеясь избежать дальнейших споров. – Мы подумаем об этом, когда все выясним.Но Фрэнсис неожиданно нахмурилась и покачала головой.– Я боюсь, что испанцы не оставят нас в покое. О гибели капитана и его команды наверняка сообщат в испанское посольство в Париже. Они тут же пошлют за нами новую команду.– Ну, не так сразу. – Чарльз вдруг впервые по-настоящему почувствовал, что их преследователи мертвы и у них есть передышка. Ему сейчас совершенно не хотелось думать о том, что будет завтра. – Весть об их гибели дойдет до Парижа только через несколько дней. Я заверяю вас, сейчас мы в безопасности. Включая щенков.– Вы имеете в виду Пьера и Луи? Почему это вы их так называете?Чарльз усмехнулся. Поразительно, как Фрэнсис всякий раз бросается на защиту мальчишек, хотя они явно менее нуждаются в заботе, чем она сама.– Они действительно ведут себя как щенки, так что не ворчите. Кстати, у этих ваших мальчиков есть совершенно замечательные друзья. Их зовут Габи и Самуэл. Если бы не они, нам едва ли удалось бы вас вызволить. Жаль, что вы не видели, как они работают.Чарльз хотел уже рассказать ей всю историю, заставить ее посмеяться, представляя себе капитана в шкафу, совершенно голого, дрожащего от страха, но Фрэнсис опередила его.– Я достаточно хорошо знаю, как они действуют, – сказала она с легкой улыбкой. – Нам приходилось… Впрочем, неважно.– Ах да, Луи говорил мне, что вы с ними знакомы.– Я знаю их почти так же давно, как Луи и Пьера. Кстати, мальчики многому научили меня. Например, определять, кому можно доверять, а кому нет.По какой-то непонятной причине ее слова напомнили Чарльзу о дерзком вопросе Луи прошлым вечером. «Вы уже целовали Фрэнк?» Ему тут же захотелось проделать это – благо ее мягкие губы находились так близко от него… Вместо этого он сказал:– Почему бы вам не прилечь? Я, например, собираюсь отдохнуть. – Он поудобнее устроился на мягком сиденье и постарался вытянуть ноги. – Как только мы будем в безопасности и сможем остановиться, я сделаю холодный компресс вам на щеку. Надеюсь, что опухоль быстро спадет. Должен признаться, выглядите вы ужасно.– Благодарю вас. Вы выглядите не лучше.Чарльз не сразу понял, что она вовсе не хочет оскорбить его, а просто поддразнивает. Он промолчал, сознавая, что вообще мало что понимает в этой девушке, надвинул шляпу на здоровый глаз и притворился спящим. На самом же деле он краем глаза подсматривал, как Фрэнсис свернулась в клубочек на зеленом бархатном сиденье, приняв свою любимую позу. Она выглядела такой невинной, лежа рядом с ним! Следы слез на ее щеках и синяки усиливали его инстинктивное желание помочь ей.Чарльз с трудом заставил себя отвести глаза от ее мягкого, соблазнительного рта. Интересно, долго ли он сможет воздерживаться от действия, которое Луи имел наглость назвать вслух? А еще интереснее – позволит ли ему Фрэнсис это действие совершить…
Коляска подпрыгивала на ухабах, ее швыряло из стороны в сторону, и Фрэнсис все никак не могла заснуть. Не в силах расслабиться, она то и дело бросала взгляды на Чарльза, который надвинул шляпу на глаза, защищая их от света. Даже отдыхая, он выглядел усталым. По краям рта залегли складки, словно он и во сне был чем-то озабочен. Несмотря на его заверения, она видела, что его тревожат грозящие им опасности.«Как же это могло произойти? – дивилась она. – Почему этот незнакомец так доблестно, рискуя жизнью, сражается за меня?»А ведь совсем недавно он казался ей бездумным, легковесным человеком, главное стремление которого – подчинять себе женщин. Нет, Чарльз вовсе не такой…Однако ему не удалось все продумать – он оставил на постоялом дворе ее птицу. Фрэнсис с трудом подавила рыдание, когда вдруг осознала то, с чем так трудно было примириться. Орианы больше нет! Любимой ее Орианы, которая была связана с ней с самого своего появления на свет. Фрэнсис помнила, как соколиха ходила вслед за ней по всему дому, выпрашивая какое-нибудь лакомство, преданная, как щенок. Ориана выросла в прекрасную, сильную птицу, бесконечно любящую свою хозяйку, словно Фрэнсис была ей одновременно и матерью, и товарищем.Она никогда уже не увидит дорогую свою подругу, не будет держать ее на руке! Никогда они вместе не испытают восторг охоты…Фрэнсис надеялась, что стук колес заглушит ее рыдания, потому что сдерживать их не могла. Она потеряла и дядю, и Ориану. Боль этих утрат была непереносима.– У вас что-нибудь болит? – внезапно спросил Чарльз.– Нет, – прошептала она и отвернулась, чтобы скрыть слезы. Он, вероятно, не засыпал и, конечно, слышал ее плач.– Мне очень жаль, что этот сукин сын ударил вас.Что она могла ему ответить? Невозможно упрекать его за то, что он пожертвовал ее птицей. Он сам сокольничий, и Фрэнсис прекрасно понимала, чего ему стоило сделать выбор между ее спасением и спасением Орианы.Чарльз тяжело вздохнул:– Я вижу, что-то тревожит вас. Скажите, в чем дело, может быть, я смогу вам помочь.– Ориана погибла! – с трудом выговорила она. – Только, пожалуйста, не думайте, что я виню в этом вас. Это не ваша вина.Наступило молчание, нарушаемое только скрипом колес. Фрэнсис уже раскаивалась в том, что напомнила ему о соколихе. «И почему я такая жестокосердная?!» – с досадой думала она.– Ваша соколиха наверху с Пьером и Луи, – проворчал он наконец.Фрэнсис резко обернулась к нему и впилась глазами в его лицо, не в силах вымолвить ни слова.– Не знаю, почему они решили взять ее наверх, – раздраженно продолжал Чарльз. – Ветер вреден ей. Как только мы остановимся, я обязательно заберу ее сюда. Но сейчас для нас важнее как можно быстрее увеличить расстояние между нами и постоялым двором. Не исключено, что кто-то из испанцев остался в живых.– Так это правда?! – Фрэнсис смотрела на него во все глаза. – Она действительно с нами?– Я сокольничий, – высокомерно заметил Чарльз. – У меня привычка думать прежде всего о благополучии этих птиц.Фрэнсис внезапно бросилась ему на шею и стала покрывать его лицо поцелуями.– Спасибо, спасибо! Вы удивительный человек! Как я смогу отблагодарить вас за то, что вы спасли ее? А я-то думала, что вы бесчувственный грубиян… Простите меня. Я ошибалась.«Ну и дела! – думал Чарльз, неуклюже поглаживая ее волосы. – Все-таки она – самая загадочная девушка, какую я когда-либо встречал. Целует меня в благодарность за то, что я спас ее птицу, хотя ни разу не сказала мне спасибо за то, что я спас ее собственную жизнь!» 15 «Кроме всего прочего, она возмутительно прямолинейна», – думал Чарльз, поглядывая в окно. Значит, Фрэнсис считала его бесчувственным грубияном! Он догадывался об этом, более того – хотел, чтобы она так думала, но тем не менее вздрогнул, услышав ее слова.Однако поцелуи Фрэнсис были хорошим возмещением нанесенного ею оскорбления. Правда, на его взгляд, они слишком быстро кончились. Чарльз был бы не против того, чтобы эти поцелуи имели продолжение, но Фрэнсис отодвинулась на свое место и устроилась там; рассеянная улыбка блуждала по ее лицу. «Будет ли она так же улыбаться, если я поцелую ее? – гадал Чарльз. – Вероятно, нет…»Коляска тряслась и покачивалась, за кожаными занавесками, прикрывающими окошки, шла обычная деревенская жизнь. Мужчины и женщины трудились в полях, навстречу попадались двухколесные повозки. Чарльз пожалел о том, что сами они едут в такой роскошной – а значит, слишком заметной – коляске.Если о них станут расспрашивать, каждый встречный сообщит, куда они поехали…Чарльз прикрыл глаза, надеясь хоть немного поспать, но воспоминание о поцелуях Фрэнсис распаляло его воображение. Он мысленно видел ее лежащей на белой простыне; ее дивные волосы, темные, как его желание, рассыпались по подушке, изящное тело ожидает его прикосновений. Вот он опускается на колени рядом с кроватью… Но, увы, ничто не сулило ему осуществления этой мечты. А первую ночь в Париже они проведут на кладбище с парой лопат…– Как вы предполагаете действовать? – спросила Фрэнсис, словно откликаясь на его мысли.– Я как раз это обдумываю. Возможны разные осложнения, но главные трудности скорее всего у нас будут с властями. Боюсь, что они не одобрят наше намерение раскопать могилу на церковной земле и захотят проконсультироваться с доброй дюжиной официальных лиц – как английских, так и французских. – Чарльз замолчал, размышляя, как бы помягче изложить ей свой план, но ничего не придумал. – Возможно, нам придется раскапывать могилу самим, – объявил он ровным голосом.– Вы шутите! – воскликнула Фрэнсис, ошеломленно уставившись на него. – Мы же не можем… Нас отдадут под суд за осквернение праха!Чарльз хмуро покосился на нее.– Я понимаю, это звучит жутко. Но вы же сами заинтересованы в том, чтобы выяснить истину как можно скорее. Кроме того, если вы поразмыслите, то поймете, что выкопать гроб не самое трудное. Самое трудное – это открыть гроб и заглянуть в него.Он решил, что не стоит говорить ей о еще более неприятных моментах. А вдруг труп, который они выроют, окажется настолько изуродован, что его нельзя будет опознать? Тогда Фрэнсис предстоит мучиться сомнениями всю оставшуюся жизнь. Чарльз молил бога, чтобы ничего подобного не случилось: ведь он заверял ее, что таким образом будут разрешены все ее проблемы. Но сам он отнюдь не был в этом уверен.– У вашего дяди были какие-нибудь особые приметы? – спросил Чарльз. – Что-нибудь, что могло бы помочь вам узнать его, если…– Да, я понимаю, что вы имеете в виду, – храбро ответила Фрэнсис. – У него на пальце правой руки был странной формы шрам.– Это мы проверим. Что-нибудь еще?– Нет, но я уверена, что узнаю его, если на этот раз внимательно всмотрюсь.Должен ли он объяснить ей, как может выглядеть труп, восемь дней пролежавший в могиле? Особенно после того, как он побывал в воде… Чарльз решил, что не стоит заранее вызывать у нее отвращение.– Мы все устроим, – пообещал он. – А теперь постарайтесь заснуть. Последние тридцать два часа мы оба почти не спали.Совет был хорош, но, как он ни старался, сам не мог ему последовать. Глядя на спящую Фрэнсис, на длинные ресницы, которые, как крылья птицы, лежали на изуродованной щеке, он проклинал ее мучителя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37