Даже не поблагодарила тебя за похороны отца, ведь ты столько сделал. Правда, о том, что ты заплатил за все сам, я догадалась позже, когда не обнаружила в бумагах никаких записей о расходах на похороны. Я могла бы написать тебе, однако не написала.Джонатану показалось, что он понял, чем вызвана эта вспышка раздражения.– Ну-ну, – мягко сказал он. – Ты слишком возбуждена из-за случившегося. Но все позади, и ты скоро успокоишься и станешь самой собой.– Но я именно такая, какой ты видишь меня сейчас, вот что я все время пытаюсь тебе объяснить!«Нет, – подумал Джонатан, – ты не такая». В самые тяжелые минуты он вспоминал о Маргарет и словно видел перед собой ее свет, ему становилось легче. Так было и в тюрьме у испанцев. Когда же ему удалось вырваться оттуда, он целый год ничего не ощущал, кроме неукротимой ненависти к палачу, который его истязал. Эта ненависть грозила поглотить его целиком. Но всего несколько минут с Маргарет пробудили давно умершие в нем чувства – радость, удивление, любопытство.– Хочешь сказать, что ты с характером? Вот об этом я действительно не догадывался. Как же тебе удавалось его скрывать? А знаешь, тебе идет, когда ты сердишься, – говорил Джонатан шутливым тоном в надежде ее успокоить.– Перестань дурачиться, я серьезно! – выкрикнула Маргарет.– Хорошо, хорошо, – покорно вздохнул он. – Там, в Лулворте, мне было с тобой так хорошо, что я боялся этому верить. Но вот когда ты почему-то восставала против моих предложений чем-нибудь помочь тебе, мне начинало казаться, что между нами что-то не так.– Ты угадал, наконец, но это слишком слабо сказано, – возбужденная Маргарет так и сыпала словами. – Ты воображал меня слабой беззащитной девушкой, относился ко мне, как к стеклянной безделушке, которая вот-вот разобьется, а я была противной, грешной девчонкой, отвратительно льстила тебе, позволяла возиться с моими делами, хотя мне это вовсе не нравилось и было не нужно.– Не понимаю, тогда почему ты все это терпела? – Джонатан почувствовал, что Пэйшенс проснулась, и обратился к ней: – Ты знаешь, бесенок, что твоя мама своенравна? И почему она скрывала это от меня?– Она знает, – почти в бешенстве закричала Маргарет, – в Клифтоне все знают! А скрывала, доводя себя чуть не до сумасшествия, потому что мужчины терпеть не могут сильных женщин! Если бы ты знал об этом, ты никогда бы не полюбил меня, скорее всего даже не заметил бы. А я изо всех сил старалась…Маргарет вдруг замолчала, испугавшись, что чуть не проговорилась.Джонатан остановился, пораженный. Боже правый, его, оказывается, провели! Он-то думал, что это он выбрал свою Маргаритку, добивался ее, а на самом деле… Откинув голову, он разразился таким неудержимым хохотом, что, глядя на него, девочка тоже радостно засмеялась. Джонатан впервые смеялся от всего сердца за полтора года. Да, эта женщина полна сюрпризов!– Что тут смешного? – настороженно поинтересовалась Маргарет.– Я… я… – с трудом сдержавшись, он вытер слезы, – я был слишком самоуверен и даже не предполагал, что выбор может сделать сама женщина… Очень тебе благодарен, но каким же ослом я был! – Посмеиваясь, он снова зашагал к дому.– Ну вот, теперь ты все знаешь, – сказала она более спокойно, стараясь не отставать от него, – и понимаешь, что со своими невзгодами я предпочитаю справляться сама и не желаю ничьей помощи.– И часто тебе приходилось подчиняться чужой воле?– Приходилось, – коротко ответила Маргарет дрогнувшим голосом.Джонатан понял, что кто-то причинил ей боль, в нем вспыхнул гнев, но он погасил его.– Наконец-то мы пришли.Он остановился у широких массивных ворот усадьбы, пропуская ее вперед.– Твой дед, кажется, не предупредил тебя о моем приезде.– Как, вы переписывались? – Маргарет насторожилась. Значит, дед знал о его приезде, а может, даже об их отношениях в Лулворте. – О, – она задохнулась от возмущения, – дай-ка я первая поговорю с ним. Кажется, за эти годы он так и не догадался, что женщину провести не легко.– Странно, что он ничего не сказал тебе, ведь я приехал, испросив его разрешения.– Но зачем ты решил к нам приехать? Наши слуги получают хорошее жалованье, так что их не сманить в солдаты.Джонатан схватил ее за руку и, быстро наклонившись, прошептал:– Не так громко, прошу тебя. Я буду набирать рекрутов для отвода глаз. Но молчи об этом. Я расскажу тебе все потом.– Не будет никакого «потом», – объявила Маргарет.– Вот как? Я-то думал, что ты кружевница, а ты у нас прорицательница!– Господи, ты по-прежнему любишь переводить серьезные вещи в шутку. Оставь свои поддразнивания и передай мне, наконец, дочку.Посмеиваясь, Джонатан приподнял Пэйшенс, обнявшую его за шею, но та вдруг заревела и стала рваться обратно к понравившемуся ей дяде. Обиженная мать забрала орущую девочку, и Джонатан поправил на ней свой камзол, ласково успокаивая малышку.Он стоял так близко, что Маргарет смогла уловить знакомый уютный запах лошадей и кожи со слабым ароматом ландышевого мыла. Маргарет отступила и прижала к себе дочку, словно защищаясь ею от нахлынувших чувств. Последние годы научили ее дорожить своей независимостью, и она не хотела, чтобы его магическое обаяние снова ее поработило.– Ух, вы какая, миссис Своеволие! – Джонатана удивило ее резкое движение и неприступное выражение лица. – Ну, беги и согрей скорее дочку. Она любит свою маму, правда, маленькая?Затем его глаза помрачнели, и он проговорил, низко наклонившись к Маргарет:– И никогда не называй себя грешной, ты даже не представляешь себе, что это значит. Я достаточно видел таких женщин и знаю, что говорю.Ее поразило напряженное выражение его глаз. И он сказал, что был знаком с такими женщинами… Милостивый Боже! Не по ее ли вине он оказался на этой страшной войне, темный след которой она угадала сейчас в его душе?! Сердце Маргарет больно сжалось. Она повернулась и стала медленно подниматься по лестнице из холла в свои покои.Да, но зачем же Джонатан приехал в Клифтон-Мэнор? 6 Джонатан стоял у подножия лестницы и смотрел вслед Маргарет. Как здорово было видеть ее полной огня, как же она хороша! И у нее есть дочь, ребенок от другого мужчины. Его кольнула ревность, но он пренебрежительно отмахнулся от нее. Что за удовольствие видеть в этом бесенке повторение Маргарет – на нежном личике такие же большие глаза с золотистыми искорками, опушенные густыми ресницами. Сразу видно, что она смышленая и, конечно, очень своевольная. А иначе как она могла оказаться в речке?Да, Маргарет тысячу раз права, он и не замечал ее независимого характера и, пожалуй, не хотел бы встречаться с такой девушкой в свои шестнадцать лет. Отец с детства внушал ему, что женщины мягкие и беспомощные существа, и мужчина должен быть заботливым и бережным по отношению к ним. Мать Джонатана была именно такой, красивой и беспечной, обожала наряды и праздники, в делах отца ничего не понимала. Пожалуй, Розалинду можно было бы назвать женщиной с сильным характером, но Джонатан тогда считал, что она – исключение.Когда Маргарет скрылась из виду, он принялся внимательно восстанавливать в памяти подробности их встречи, как, бывало, разбирал оружие на составные части, чтобы проверить механизм. Не допустил ли он ошибку, сказав своенравной Маргарет о секретных причинах своего появления здесь? Кажется, он утратил над собою контроль, вновь увидев лучистые глаза и роскошные золотистые волосы девушки, которую когда-то любил. Даже пышное платье с фижмами, которые он терпеть не мог, и сложная прическа не скрывают прежнего очарования ее живой натуры. Да, слов нет, как она хороша!Впрочем, это к лучшему, что она замужем за другим. Что он может предложить ей? Пожалуй, даже меньше, чем в юности, потому что жестокий жизненный опыт почти лишил его способности испытывать простые человеческие чувства. И потом, он солдат, и ничто не должно его отвлекать от дела, ради которого он сюда прибыл, даже Маргарет.Джонатан заставил себя до поры до времени выбросить из головы все мысли о ней и повернулся к выходу из дома.У дверей столпились глазевшие на него слуги.– Все, – сообщил он с натянутой улыбкой, – представление окончено. За работу, друзья.Люди расступились перед ним, пропуская, и неохотно вернулись к своим обязанностям. Лишь две горничные посмелее в накрахмаленных чепчиках и в голубой с малиновым форме медлили, ожидая, когда он подойдет к дверям. Присев в глубоком реверансе, они ловили каждый его взгляд…Джонатан вспомнил, как однажды, еще до испанского плена, познакомился с пухленькой и веселой горничной. Засиделся в гостях, слегка пофлиртовал и провел с ней ночь, немного облегчившую его душу, омраченную потерей друга…Одна из горничных графа напомнила ему о той девушке с ямочками на полных щечках, он приветливо улыбнулся обеим и спустился в парк.Подошли поздороваться садовники, бывшие свидетелями драмы на реке, с ними был и привратник. Он пожал руку Джонатану, отвесил неловкий поклон и, застеснявшись, поспешил к своему посту у ворот.– Маленькую мисс, которую вы спасли, все здесь любят, капитан! – крикнул он, обернувшись на ходу. – Мы, значит, все благодарим вас. И ее милость тоже. Не верьте ей, когда она шумит.Задержав на Джонатане многозначительный взгляд, он скрылся в привратницкой.Он назвал Маргарет «ее милость»! Значит, она жена знатного дворянина. И носит по кому-то траур.Задумавшись, Джонатан медленно направился к конюшням. К нему подбежал мальчик лет десяти, быстро поцеловал его руку и тут же помчался прочь, ликующе крича на бегу своим друзьям, ожидавшим его неподалеку с лопатами на плечах:– Я дотронулся до Эль Магико!Один из мальчишек крикнул капитану издали:– Я тоже хочу служить в кавалерии! Вы меня возьмете?– Посмотрим, захочешь ли ты, когда вырастешь.Как памятны ему нетерпеливые желания детства и как хотелось бы чувствовать так же сильно, как эти ребята!Когда он уже удалился от них на некоторое расстояние, мальчишки дружным хором прокричали ему приветствие, но их словно ветром сдуло, как только к Джонатану подошел какой-то человек.– Роберт Вестон, виконт Солсоувер, – представился он.– Кавендиш, капитан кавалерии ее величества в Нидерландах.Они поздоровались за руку. Это был холеный самоуверенный дворянин в камзоле, отделанном пышными кружевными брыжами, с довольно привлекательным полным лицом, его несколько портили небольшие, близко поставленные глаза. Хотя он переоделся, Джонатан узнал в нем того франта в изорванной одежде, который выскочил из кустов недалеко от ворот и что-то кричал Маргарет. Капитан также заметил его, когда тот стоял, как статуя, на холме у реки и даже с места не сдвинулся, чтобы помочь тонущему ребенку.Капитан зашагал к конюшне, с неприязнью сознавая, что будет вынужден разговаривать с этим напыщенным щеголем.Солсоувер увязался за ним и, кивнув в сторону дома, спросил:– Интересно, откуда вы знаете Маргарет?– Мы несколько лет жили в Дорсете из-за болезни моего отца, – суховато ответил Джонатан, покоробленный бесцеремонным любопытством виконта. – Я ничего не знал о родственниках Маргарет в Йоркшире, пока не скончался сквайр Смитсон, ее отец.– Расскажите поподробнее, – Роберт жадно вытянул шею. – До меня доходили кое-какие слухи. Вроде любящий папаша трагически умер, и мамаша помирилась со своим отцом, который третировал ее из-за брака с неровней. Любопытная семейка! Маргарет, как ворона, целый год ходила в траурном платье. Уж как я убеждал ее снять его, – он подмигнул Джонатану, подчеркивая двусмысленность последних слов. – Но старый граф выдал ее замуж за Оливера, и она ускользнула от меня в тот раз.– А вы сами откуда родом? – поинтересовался Джонатан, чтобы сменить тему.– Как вам сказать… Имение моих родителей в Уилтшире, но я его не выношу. Предпочитаю свой дом неподалеку отсюда. Здесь я и встретил Маргарет. Теперь она должна стать моей невестой. – Его толстые губы разъехались в самодовольной усмешке.Скрывая вспыхнувшее раздражение, капитан отвернулся к шпалерам грушевых деревьев, окаймляющих дорожку.– И вас не отпугивает ее своенравный характер?– Вы правильно заметили. Характер у нее взбалмошный, но я его быстро исправлю после женитьбы.– Что же случилось с отцом Пэйшенс?– Умер от лихорадки на материке. И хорошо еще, что от лихорадки. Представьте себе, он ведь подцепил дурную болезнь от лондонских шлюх!Джонатана передернуло от отвращения. Так вот что пришлось пережить Маргарет… А теперь ее ожидает брак с этим развязным молодчиком, полностью лишенным чувства такта.– Как вы думаете, Маргарет могла от него заразиться? – цинично спросил виконт, видимо, давно испытывая беспокойство по этому поводу.Джонатан вышагивал, храня ледяное молчание, хотя в нем закипало бешенство. Не будь у него здесь такой серьезной миссии, он научил бы этого грязного хорька учтивости в разговоре о даме. Но сейчас он не имел права учинять скандал и привлекать к себе внимание. Кроме того, виконт, видимо, гость графа, от которого Джонатан ожидал крупного пожертвования на войну, поэтому ему не хотелось рисковать благорасположением старого воина.Солсоувер не отставал.– Пожалуй, нет, – после некоторого размышления ответил он на свой вопрос. – Она ведь не впускала его к себе после того, как он вернулся из Лондона. Между ними произошла страшная ссора, поверьте мне. Оливер как раз после этого и уехал в Нидерланды. А что ему оставалось? Вряд ли вы могли его там встретить, потому что он заболел и вскоре умер, так и не попав на войну. А мечтал погибнуть в славном бою! Но не получилось… И еще мечтал иметь сына – тоже не вышло. Вместо этого – сопливая девчонка, Пэйшенс.Джонатан так грозно насупился, что стоявший у дорожки с разинутым ртом садовник принял это на свой счет и, схватив лопату, стал ожесточенно окапывать дерево.– И стоило вам ее спасать. – Виконт достал кожаный футлярчик и извлек из него позолоченную зубочистку. – Малышке лучше было бы убраться с этого света. – Он щелкнул застежкой. – Девчонка только помеха для всех, уверяю вас. Ей всего-то два года, а уже в два раза строптивее матери.Джонатан нетерпеливо осматривался, с него было довольно. Наконец он увидел своего лейтенанта. Сухо извинившись, он оставил виконта и подошел к товарищу.– Слушай, я и не знал, что у тебя в Йоркшире есть зазноба, – приветствовал его самый близкий друг Корнелиус Ван дер Ворн, датчанин с ярко-голубыми глазами и невероятно светлыми, почти белыми волосами.Кажется, никогда еще Джонатан не испытывал такого удовольствия, глядя в открытое и честное лицо друга.– Знал ее когда-то, так о чем тут говорить. Даже и не думал встретить ее здесь. А вот у тебя наверняка в Лондоне завелась подружка, точно? А иначе почему ты так надолго задержался там, признавайся, дружище! – громко говорил Джонатан, затем понизил голос, не желая быть услышанным посторонними. – Как корабль, уже виден?– Как мы и ожидали, он приближается к Англии. Скорее всего сегодня ночью подойдет, – ответил шепотом датчанин и продолжал обычным тоном: – Ходили с Гертой в таверну «Зеленая решетка» выпить пива. Все бы ничего, но девчонка болтала только о тебе, замучила меня расспросами, где ты да что ты. Пришлось сочинить, что тебя несколько недель не было в Лондоне, а то прямо требует рассказать, где тебя можно найти. – Он замолчал, увидев недовольное лицо Джонатана. – Ну что ты так на меня смотришь? Я же не виноват, что все девушки интересуются только тобой. И как это у тебя получается, Кавендиш, что, где бы ты ни появился, тебя окружают самые красивые женщины, а? – Корнелиус подтолкнул друга.– А вот ты скажи мне, как у тебя получается думать всегда только о девочках? – отшутился капитан.Для него самого после побега из тюрьмы женщины не существовали, и для близкого друга это не было тайной.Подойдя к длинной деревянной конюшне, они увидели новобранцев, старательно вываживающих разгоряченных лошадей. Седла, как и положено, были сняты, вместо уздечек наброшены легкие поводья. Приятные запахи сухого клевера и сена с только что запаренной смесью овса и размолотых зерен кукурузы щекотали ноздри.Джонатан одобрительно кивнул подбежавшему старшему конюху.– Капитан, я приберег вашим любимцам отборный корм, – молодцевато подтянувшись, отрапортовал кривоногий старик.– Отлично, благодарю тебя, дружище.– Рад служить великому Эль Магико! – хрипло гаркнул конюх, показав щербатый рот. – Добро пожаловать в Клифтон, сэр. Мы очень ждали вас, когда услышали, что на прошлой неделе вы проезжали Йоркшир.Джонатан забрал у солдата повод своего Фаэтона, ласково потрепал его по шее, конь поднял великолепную голову и мягко заржал, прядая ушами. Капитан повел его к реке. Они остановились на берегу, и Джонатан, крепко обхватив шею четвероногого друга, зарылся лицом в шелковистую гриву и застыл в горестном отчаянии. Кося на хозяина блестящим карим глазом, Фаэтон стоял смирно и только сочувственно фыркал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37