Иногда они сражались пешими, используя меч или боевой топор, и, хотя это были всего лишь игры, в которых руководствовались куртуаз-ностью, можно было видеть, как в этих никчемных схватках погибало много бойцов, словно сражались они на поле настоящей брани».
Когда граф Дерби прибыл в Лондон, он застал перемирие, по крайней мере его видимость, между двумя государствами.
Граф, доложив о своем походе королеве, приехал в Берик, где объявил, что будет устроен большой турнир, на который он пригласит всех шотландских рыцарей, кои изъявят желание сразиться.
В ту эпоху в Шотландии было немало храбрецов, что никогда не отказывались от битв и турниров.
В тот же день, когда он объявил о турнире, граф Дерби послал в Шотландию шпионов; ведь время, что шотландские рыцари проведут на турнире, они не смогут потратить на приготовление к задуманному вторжению, а он, граф Дерби, успеет предупредить Эдуарда, если оно будет предпринято.
Шпионы вернулись.
— Ваша светлость, есть полная уверенность, что это вторжение произойдет, — сообщили они графу.
— И кто будет им руководить?
— Король Давид Брюс собственной персоной.
— Кто еще командует его армией?
— Александр Рамсей, Уильям Дуглас и кавалер Лидс-дейл.
— Приедут ли эти рыцари на турнир?
— Да, ваша светлость.
Граф, вместо того чтобы предупредить Эдуарда, чье пребывание во Франции было столь выгодно для успеха его замыслов, велел известить обо всем королеву, дабы те из рыцарей короля, кто остался в Англии, были готовы отразить вторжение шотландцев, и стал ждать турнира.
Приехали участники его.
Граф принял их с почестями, подобающими их высокому положению, и, обратившись к Рамсею, спросил:
— Не будет ли вам угодно сказать, с каким оружием должны сражаться рыцари?
— С металлическими щитами, — ответил Рамсей.
— Нет, нет, — возразил граф, — слишком невелика будет честь, приобретенная в подобном поединке. Давайте лучше пользоваться легкими доспехами, которые мы надеваем в дни битвы.
— И, если вы не возражаете, в шелковых куртках, — предложил Александр Рамсей.
Решено было облачиться в легкие доспехи.
И настал день турнира.
В числе главных рыцарей, внесенных в список участников, со стороны шотландцев значились Грэхэм, Дуглас, Рамсей и Лидсдейл.
Со стороны англичан — граф Дерби и барон Талбот.
Каждый из них знал, что ему предстоит сражаться с настоящим врагом, ведь граф Дерби раскрыл им замыслы Шотландии и даже сказал Талботу:
— Барон, неужели вы удовольствуетесь вашими легкими доспехами?
— Да, — ответил барон.
— Прекрасно! Но если вы мне доверяете, то послушайте мой совет: наденьте вторые латы хотя бы на грудь.
— Почему?
— Потому что, раз мы разгадали в наших противниках серьезных врагов, они не пощадят нас; и им тоже должно быть хорошо известно, что мы им вовсе не друзья, а король Англии слишком нуждается в отважных рыцарях, чтобы я дозволил вам без повода подвергать себя опасности.
— Благодарю за совет, ваша светлость, я последую ему. Мы описываем этот турнир во всех подробностях только потому, что он был одним из самых кровавых и вместе с тем самых прекрасных турниров той эпохи.
Граф Дерби должен был сразиться с Лидсдейлом и Рам-сеем; Талбот — с Грэхэмом и другим шотландским рыцарем, чье имя до нас не дошло.
Потом должны были сойтись в поединке другие рыцари, храбрые, но менее знатные, нежели названные.
После многих незначительных поединков шевалье Лидсдейл ударил копьем в щит графа Дерби. Тот выехал из своего стана.
Лидсдейлу не пришлось дважды вступать в поединок, так как, получив ранение в правую руку, он был вынужден выйти из игры.
Граф вернулся в свой стан под ликующие крики зрителей, а сменивший его Талбот коснулся щита сэра Патрика Грэхэма, грозного турнирного бойца.
Вот тут-то Талбот почувствовал признательность графу за совет, который тот ему дал, ибо копье противника пробило его двойную кирасу и на палец вонзилось в тело.
Будь он в куртке, то неминуемо бы погиб.
Так завершился первый день турнира.
Вечером, за ужином, один английский рыцарь пожелал отомстить за поражение Талбота и бросил Грэхэму вызов завтра сразиться с ним в поединке с тремя выходами.
— Вот как! Ты хочешь помериться силами со мной? — спросил Грэхэм. — В таком случае вставай пораньше и исповедуйся в грехах, ибо вечером ты будешь держать ответ перед Богом.
Слух об этом вызове быстро распространился, и на следующий день, когда Грэхэм, уже победивший накануне, снова появился на ристалище, все взоры устремились на него: зрители сгорали от любопытства, желая узнать, выиграет ли он свое кровавое пари.
Патрик Грэхэм выехал на середину ристалища и, увидев приближавшегося к нему противника, крикнул:
— Сделали ли вы то, о чем я вам говорил, мессир?
— Так же как и вы, сэр.
— Значит, вы умрете без исповеди, а это несчастье, если человек — истинный христианин, каким, я полагаю, вы являетесь.
Произнеся эти слова, Грэхэм посмотрел вперед, крепче сжал копье и, пустив во весь опор своего коня на английского рыцаря, насквозь пронзил его копьем.
Рыцарь рухнул на землю.
Все произошло так быстро и вместе с тем так страшно, что восхищение сменилось ужасом: Грэхэм ехал назад посреди всеобщего молчания.
Рукоплескания раздались лишь тогда, когда на арене вновь появился граф Дерби.
Дамы и девицы в Сен-Жан-д'Анжели были совершенно правы, утверждая, что граф был самым красивым всадником, какого только можно было увидеть на парадном коне.
Трудно было представить себе более изящного рыцаря, чем граф, выехавший на ристалище, хотя он был бледен и кровь кипела в его жилах: он жаждал отомстить за смерть того, кого убили на его глазах.
Уильям Рамсей, родственник Александра Рамсея, о коем мы говорили ранее, принял вызов графа.
Уильям был столь же храбрый рыцарь, как и его брат.
Противники кинулись друг на друга.
Уильям целил, подобно своему предшественнику, в грудь, а граф хотел поразить противника в голову.
Оба копья сломались, оба коня поджали колени, но бойцы удержались в седлах.
Каждый взял новое копье, и поединок возобновился.
Исход второго столкновения был иным, хотя оба рыцаря по-прежнему стремились сразить друг друга.
Копье Уильяма скользнуло по латам, а копье графа, пробив шлем противника, пригвоздило шлем к черепу.
Уильям раскинул руки и упал.
Все сочли его убитым, хотя он еще дышал, но так слабо, что, когда рыцаря перенесли в его стан, первым делом послали за священником.
Уильям исповедовался, не успев снять шлема.
— Пусть Бог даст и мне исповедаться с шлемом на голове и умереть в доспехах! — сказал граф Дерби, ничем больше не занимавшийся, кроме как заботой о раненом.
Когда исповедь закончилась, Александр Рамсей положил своего брата на землю и, поставив правую ногу на голову раненого и собрав все свои силы, вырвал обломок копья из шлема и черепа.
После чего тот встал и, потирая лоб, с улыбкой сказал:
— Ладно, вот я и ожил! Турниры были закончены.
Были розданы призы (граф проявил обычную свою щедрость), и все разъехались по домам.
Граф же немедленно выехал в Кале, где застал осаду в прежнем состоянии.
— Какие новости, кузен? — спросил король после того, как обнял графа.
— Хорошие, государь. Шотландия готовится к вторжению в Англию.
— И это вы называете хорошими новостями! — возразил Эдуард.
— Да, государь, ибо вся страна знает о нем, и, если с шотландцами не случится беды, меня это сильно удивит. Неужели, ваше величество, вы полагаете, что я покинул бы Англию, если бы вашему прекрасному королевству угрожала хоть малейшая опасность?
— Вы правы, — согласился король. — Подождем здесь.
XI
Так обстояли дела, когда возник новый инцидент, который мы не можем обойти молчанием.
Рамсей и Лидсдейл были старыми друзьями и давними боевыми товарищами и всегда сражались бок о бок, когда речь шла об отражении нашествия англичан.
Но случилось так, что в одной из последних битв Рамсей взял штурмом укрепленный замок Роксбург, что еще больше усилило к нему расположение короля.
В то время — сразу после турнира, — когда должно было начаться вторжение, Давид Брюс изъявил желание вознаградить этот подвиг и назначил Рамсея шерифом графства Роксбург, на должность, что прежде занимал кавалер Лидсдейл.
Старая дружба не выдержала испытания, когда Лидсдейл узнал, что король обездолил его в пользу Рамсея.
В тот день, когда Рамсей вершил правосудие в Хэрике, на него напала группа вооруженных людей, среди которых он заметил Лидсдейла.
Рамсей был ранен, но, будучи убежден, что друг не может желать ему смерти, позволил отвезти себя в уединенный замок Эрмитаж, затерянный среди болот Лидсдейла.
Там он был брошен в подземелье, и дверь за ним закрылась, чтобы больше не открыться никогда.
Сквозь щели в потолке этой темницы — над ней располагался склад зерна, — сыпались зернышки: в течение многих дней они были единственным пропитанием узника, но он все-таки умер; четыре века спустя его кости были найдены каменщиком, раскопавшим руины замка.
Давид Брюс, узнав о совершенном преступлении, страшно разгневался и изъявил желание отомстить, но кавалер Лидсдейл был слишком могуществен, чтобы его можно было наказать; к тому же короля тогда поглощали другие заботы, а не желание покарать человека, в ком он скоро будет испытывать столь большую надобность.
Однако кавалер Лидсдейл не забыл о тех преследованиях, которым Давид Брюс пытался его подвергнуть, и тоже дал зарок когда-нибудь, если представится случай, отомстить за себя.
Тем временем король продолжал готовиться к вторжению.
Вначале он собрал значительную армию и, убежденный, что никому не известны его планы, а также уверенный в отсутствии короля Эдуарда, вторгся в Англию через западные границы и пошел на Дарем, сметая все на своем пути и совершая в Англии то, что Эдуард с графом Дерби творили во Франции.
Давид Брюс двигался вперед, по-прежнему уверенный в йобеде.
Но лорды северных графств тоже собрали войско и, смяв авангард шотландской армии, внезапно атаковали ее главные силы.
Английская армия, где было много священников, шла, распевая псалмы и неся вместо знамени распятие.
Бог защитил тех, кто считал его своим Спасителем.
На каждом шагу шотландцы сталкивались с новыми бойцами, казалось возникавшими из-под земли, подобно воинам Кадма.
— Королева Англии прибыла в город Невил на реке Тайн; ас сопровождали архиепископ Йоркский, архиепископ Кеятерберийский, епископ Даремский, епископ Лннколь-нский, сэр Перси, сэр Рос, сэр Монбрей и сэр Невил, которым граф Дерби, уезжая в Кале, отдал самые строгие указания.
Одновременно на помощь англичанам подходили люди из северных земель, из Нортумберленда и Уэльса; они спешили сражаться с шотландцами не столько ради королевы, сколько ради спасения родины.
Король Шотландии и его люди, узнав, что англичане собрались в Невиле, чтобы выступить против них, отправили к этому городу разведчиков, сжигавших на своем пути деревушки, и англичане видели пламя отовсюду.
На другой день Давид Брюс со своей армией, состоявшей из более чем сорока тысяч человек, занял позицию почти в трех милях от Невила, на землях сеньора Невила, и велел сообщить тем, кто находился в замке, что если они пожелают выйти на равнину, то шотландцы охотно вступят с ними в бой.
Англичане на это согласились и выступили из города; их было тысяча двести рыцарей, три тысячи лучников и еще пять тысяч солдат из Уэльса.
Видя, что их так мало, шотландцы, уверенные в победе, построились в боевой порядок, что со своей стороны сделали и англичане.
Последние разбились на четыре боевых полка.
Первым командовали епископ Даремский и сэр Перси; вторым — архиепископ Йоркский и сэр Невил; третьим — епископ Линкольнский и сэр Монбрей; четвертым — мес-сир Эдуард Бейёль и архиепископ Кентерберийский.
Королева Филиппа Геннегауская находилась среди своих людей (несколько лет назад так же поступала графиня Монфорская), призывая их доблестно сражаться во имя чести короля и королевства.
Королева главным образом взывала к четырем прелатам и четырем баронам, но те не нуждались в ее увещеваниях, ибо принадлежали к людям, честно исполняющим свой долг, независимо от того, вместе ли с ними король или он отсутствует.
Сразу же после отъезда королевы, укрывшейся в замке Невил, армии сошлись.
Первыми с обеих сторон вступили в дело лучники, но шотландские стрелки продержались недолго. Этот удар, был, наверное, самым страшным, как читаем мы в рассказах о битве.
Противники стремились сделать что могли: шотландцы — поправить свои первые неудачи, англичане — сдержать обещание, данное королеве, поэтому битва, начавшаяся утром, еще продолжалась в четыре часа дня.
Сэр Джон Грэхэм предложил, если ему пожелают дать кавалерийский полк, рассеять английских лучников, которые стреляли и убивали с присущей им ловкостью, и благодаря им победа начала склоняться на сторону Англии; но, несмотря на то что подобная попытка решила успех битвы при Баннокберне, Грэхэм не мог добиться позволения на этот маневр.
Постепенно в шотландской армии стала воцаряться неразбериха.
— Государь, вы слишком рискуете, вы ранены, уезжайте, — обратился к королю Александр Рамсей, несший королевское знамя.
— Разве это имеет значение? — спросил Давид Брюс. — Мы не отступим, или же я дам убить себя как последнего из моих лучников.
В эту секунду вторая стрела ранила короля в плечо.
Тогда, схватив боевой топор, он бросился в гущу врагов, словно самый безвестный из солдат.
Давида Брюса заметил человек по имени Джон Коп-ленд, дворянин из Нортумберленда.
Он быстро пробился сквозь толпу сражающихся и пошел прямо на короля Шотландии.
И тут между королем и дворянином завязалась отчаянная схватка, ибо первый понимал, что если он погибнет или будет взят в плен, то обеспечит победу англичанам, а второй сознавал, что если он быстро не одолеет своего противника, то его самого непременно убьют те, кто подоспеет на помощь королю.
Сильный удар, который Давид Брюс получил по правой руке, выбил у него топор. Джон Копленд воспользовался этим и сгреб в охапку своего царственного противника, который, однако, сумел нечеловеческим усилием выхватить кинжал и одним ударом выбил дворянину два зуба; но тот не разжал рук, и король, обессиленный борьбой и двумя ранениями, остался во власти английского рыцаря.
Начиная с этой минуты битва была закончена.
Александр Рамсей поспешил на помощь своему повелителю, но сумел лишь погибнуть у него на глазах.
Джон Копленд, взяв два десятка солдат, выбрался из толпы и поскакал так быстро, что за день проехал пятнадцать миль, и уже вечером король Давид Брюс оказался заточен в замок, носящий название Горделивый; он принадлежал Копленду, взявшему короля в плен и поклявшемуся, что отдаст своего пленника только самому Эдуарду.
После захвата короля левое крыло шотландцев какое-то время продолжало держаться, но тщетно, хотя этой части армии удалось выполнить отход под командованием графа Марча, мужа графини Марч, по прозвищу Агнесса Черная, которая несколько лет тому назад, когда муж отсутствовал, очень доблестно защищала от графа Солсбери замок Данбар.
Эта оборона была столь примечательна, что мы посвятим ей небольшое отступление.
Граф Марч стал на сторону Давида Брюса и отправился воевать вместе с регентом. Графиня (из-за смуглой кожи ее Прозвали Агнессой Черной) была достойной дочерью Томаса Рандольфа, графа Муррея. Замок Данбар, где она жила, был выстроен на горной гряде, тянувшейся до самого моря. Существовал лишь один проход, ведущий в глубь земель, но он был так сильно укреплен, что слыл неприступным.
На этот замок и пошел штурмом Солсбери, стремившийся взять его любой ценой.
Он начал с того, что выдвинул вперед орудия, метавшие огромные камни; но невозмутимая Агнесса Черная стояла на крепостной стене и отвечала на этот обстрел лишь тем, что белым платком протирала те места, куда ударяли камни, как будто штурм предпринимался лишь затем, чтобы слегка запылить стены.
Тогда граф Солсбери принял решение выкатить под стены некое подобие дома на колесах, называемого «свиньей», ибо формой он несколько напоминал спину кабана. Это сооружение укрывало сидящих там солдат от стрел и камней осажденных, и его подкатывали к замку; из «свиньи» осаждающие могли без помех стрелять, подкапывать стены, топорами и мотыгами пробивая в них пролом.
Графиня, увидев, что эта махина приближается к стенам замка, издевательским тоном крикнула графу Солсбери:
Берегись, Солсбери-бандит, Поросят «свинья» родит.
С этими словами она подала сигнал, и огромный кусок скалы — графиня заранее приказала ее подрубить — рухнул с высоты крепостных стен на крышу «свиньи», и она разлетелась вдребезги; Агнесса, видя, как разбегаются беззащитные англичане, пытаясь спастись от падения обломков и сыплющихся на них из замка стрел, ликовала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30